Допинг

Виктория Королёва

Допинг

Пролог

– Помоги, прошу тебя.

Мужчина глубоко затягивается, смотря мимо собеседницы, на красиво заходящее за небосклон солнце.

– Это ничего мне не даёт, – спокойно проговаривает, точно зная, как больно сейчас делает.

– Пожалуйста, – голос просящей, срывает на шепот.

– Лар, бизнес так не ведут, – жёстко чеканит и щелчком пальцев отправляет окурок в сторону.

– Олег, умоляю, всё что хочешь. Пожалуйста. Нет у меня такой власти, нет, понимаешь? Не отдадут мне девочку, старая слишком для этого, никакая опека не отдаст. Она же у меня одна осталась, нет больше никого. Ты же сам отец, прошу тебя.

Рыдает, цепляется за рукав дорого пиджака мужчины.

Стряхивает пальцы, окатываю женщину призрением. Когда-то очень давно он хотел услышать от неё мольбы и раскаяние, но сейчас, после стольких лет это уже не греет душу. Ничего не греет.

В молодости бурлила горячая кровь, не давала спокойно сидеть на месте хотелось рвать, метать и прыгать выше головы… ради неё прыгать, а она всё равно любовь выбрала. Дура.

Вышла замуж за хорошего мальчика, родила от него, а Олег как бы не бился, чёртовым эстетам рожей не подошёл. Не хотели они дочь отдавать за него, всё орали: «Плебей, уголовник, вор», а он и есть вор… всё что можно украл кроме неё… не захотела она. А сейчас стоит и молит, руки морщинистые, а слёзы как в девичестве по щекам и глаза цвет поменяли… тоже как тогда, когда просила не приходить, потому что отец запретил и нельзя больше видеться.

Олег хотел сжечь дом, спалить ко всем чертям. Бензин приволок, спичку зажёг, а потом про неё вспомнил и сплюнув на дорожку – ушёл. Всё думали, что он по наклонной пошёл, но на самом деле, он там свой, а она своей не стала нигде…

– Хорошо, тогда сделай то, в чём отказала пару лет назад.

Лариса сдавленно охает, назад подаётся, хватаясь за сердце.

– Ты с ума сошёл! Я давно не у дел. У меня даже доступа нет, как я это сделаю? Это незаконно Олег. Олег… пожалуйста…

– То, что ты просишь сделать, тоже незаконно, – припечатывает, – Думай, Лар, у тебя несколько суток. Ты мне, я тебе. Сделаешь, получишь девчонку. Я всегда с тобой честен.

– Оставь хотя бы ренту с пролонгацией.

Улыбнулся. Уступает. Всегда уступала ему, во всё в чём могла Лариса уступала. Однажды только выбор не в его сторону сделала, а он не простил. От того и ненавидит до сих пор. Волосы уже седые, внуки есть, а всё ещё ненавидит.

– Если только ты потом их «случайно» потеряешь.

– Как скажешь, – голову опустила, губы сжала.

Уходя, не обернулся. Не привык назад смотреть. Да и не хочет уже… Насмотрелся когда-то очень давно… и до сих пор помнит.

Хлопок двери и спустя минуту автомобиль отъехал от дома. Она ещё какое-то время постояла в тишине сумерек, безотрывно смотря на удаляющийся автомобиль, а потом побрела в дом, чтобы из-под полы достать бланки с печатями. Десять лет их хранила, как знала, что в какой-то момент понадобятся… думала для себя. Оказалось – нет.

Было сожаление, было даже больно, но она всё равно заполняла документы, всё равно вносила изменения в домовую книгу и подделывала подписи. Скоро шестьдесят, а память всё ещё как у девчонки. И слава Богу, что так. Слава Богу! Иначе как бы она заполнила все и указала, что все жильцы, их маленького кусочка частных домов, так и не оформили землю во времена приватизаций в частную собственность. Никак…

Спустя сутки, лакомый кусочек, полностью принадлежал Голину Олегу Константиновичу, предпринимателю и меценату города. Который с широкого плеча выделил свои земли под аренду для построек малосемеек и частных домиков для больше трёх десятков семей… сроком на восемнадцать лет.

А ещё через сутки она получила документ, в котором Тамара Андреевна Короткова теперь останется с ней, потому что отныне она её опекун. Опекун маленькой розовощекой девочки, родившейся всего пару недель назад.

Сердце сжалось, но уже от счастья. Она справится, обязательно справится и ошибку в этот раз не допустит.

Глава 1

Тамара

– Томка… Тама-а-а-арочка, Томусичка, Томулечка. – тянет Сева, нагло тесня меня и плюхаясь рядом.

Пихаю в плечо оборзевшую морду, но тому хоть бы что. Осеннее солнышко явно напекло головушку…

– Ну, пожалуйста, малых. – закидывает на плечо руку, к себе притискивает. – Куда я без тебя, а? Помру, бля…

Действительно, куда ты, придурок…

Фыркаю, веду плечами стараясь хоть как-то скинуть тяжеленную длань, но Сева упрямо ближе двигается, как обычно, собственно. Зараза… полностью нарушает моё личное пространство, не испытывая при этом хоть малейшего дискомфорта! И этим только сильнее бесит. Бросаю острый взгляд, в котором высказываюсь на максимум, но тот лишь широко улыбается, демонстрируя идеальные тридцать два.

Высокий, красивущий, с нахальной аристократической лица. От такого девчонки писают кипяточком, выстраиваясь стройным рядочком. Все, в диапазоне зрительной досягаемости. Я бы тоже, возможно… когда-то… очень пьяная и его не знающая, так хорошо, как знаю!

– Я ж сдохну… ну-у-у…пожалей бедолагу…

За очередное «жмяк», моего страдающего предплечья, Сева получает увесистый удар под рёбра. Охает, пыхтит, потирает, но из роли не выпрыгивает: так проникновенно в глаза заглядывает, что хоть плачь. Если бы не знала его с первого класса, послала бы пешим по эротическим местам, но я знаю этого идиота и не посылаю по этому же.

– Ну, чё ты такая, а? Я ж к тебе с душой! Умная Тома мне поможет… не оставит друга в беде…

«Умная Тома» сжимает губы, чтобы не покусать оборзевшего мажора. А ещё, «умная Тома» устала быть умной и хочет быть просто Томой, к которой больше никто не подкатывает, для того чтобы что-то с неё поиметь, потому что она самая сознательная в классе или на всё потоке…

Кто бы знал, как я устала слушать из всех утюгов:

– Учись, Тома. Так надо, Тома. Подумай о будущем, Тома.

Бабушка очень любила так говорить пока жива была … постоянно говорила, что не день то:

– Получишь профессию, будешь человеком, я буду гордиться тобой, моя булочка.

И Тома училась… по росту мало куда дотянулась, а вот по учёбе: вот сюда, прямиком в цитадель Фемиды, не сразу… за плечами год медицинского уже есть, но всё-таки… доползла.

В общем, я бы медицину не выбрала – далека от этого, но бабушка настояла, очень хотела. Я готовилась, училась – все глаза стёрла, но сама хотела вот сюда, к ним.

Бабушки не стало летом, и я забрала документы, чтобы поступать в другой институт. Неясно, что их впечатлило больше: множество грамот за заслуги в спорте, из-за которых тренер в приёмной комиссии прицепилась ко мне, или моё желание сдать все недостающие предметы за два месяца, чтобы сразу попасть на второй курс, а не начинать с первого.

Фиолетово что из этого… тут главное результат, а он на лицо, точнее на руках.

Сева трясёт перед носом стаканчиком кофе, с заранее заготовленной шоколадкой. Знает какой презент нужен, чтобы задобрить. Ушлый, блин. Он как увидел меня в первую неделю начавшегося семестра – радовался как малыш леденцу.

– Слушай, самой тяжело. Я не уверена в ответах. Как мне взять ответственность за твои, а? У меня ещё свои надо досдать, а тут новая инфа. Может быть и хуже…

Пытаюсь вразумить и сделать так чтобы отвалил окончательно, но Сева будет не Севой, чтобы так просто сдаться. Никогда не сворачивает с намеченного… ни-ко-гда! Твердолобый эгоист.

– Да ты чё! Ты же сечёшь! Самая умная девчонка, которую я знаю! – склоняется к уху и шепчет, совсем другим голосом, более хрипым, почти умоляющим: – Зайчик, ну помоги… Я целый год на волоске мотылялся без тебя. М-м-м?

Зайчик, котик, бусинка… задолбал!

В курсе я, как он «мотылялся»… платил небось кому-то, чтобы делали за него, да ответы переписывал, чтобы никто не видел. Это со мной у него шоколадка, другие фиг за это согласны. Я, если уж совсем честно – тоже! Мне бы живые деньги, а не молочная фигня, после которой есть хочется через час.

– Ты ко мне бегать будешь три года? – начинаю возмущаться, игнорируя пуд печали и скорби в голубых глазах.

Не до него, если уж честно, я сама на иголках. Сева – дополнительный раздражающий фактор, коих в моей жизни, нормально так получается. До фига – я бы сказала!

– Просто выходи за меня! – выкрикивает, максимально близко прижимаясь.

Его дружки начинают ржать и подкалывать, но Сева даже бровью не ведёт, во все глаза на меня смотрит, того и гляди в натуральную величину готов кольцо притащить лишь бы сделала.

Такой позёр!

На публику отрабатывает как за здрасти… От него всегда много шума и внимания лишнего. Этот парень, без показательного бахвальства не умеет и этим меня бесит.

Киваю, состряпав недовольную физиономию. В ту же секунду меня сгребают огромные лапищи и до хруста в рёбрах прижимают к твёрдому мужскому телу. Твёрдому и охренеть как пахнущему, заставляя вспомнить насколько давно я сама по доброй воли не с кем не обнималась…

Очень, блин, давно…

Сева звучно чмокает в макушку, а девульки вокруг: кто в шоке, кто завидует… М-да, знали бы вы версию, что была «до этого» – ужаснулись, милые… Сева дистрофиком всю среднюю школу отбегал, его только что ветром не сдувало, а потом как вымахал за последние два года… Мамочки… Вся школа по нему тащиться начала.

– Твоя ранимая душевная организация не выдержит этого. – спокойно замечаю.

– Да хорош! Буду тебя холить, лелеять. Будешь у меня улыбаться, а не кусаться.

– Ага… а я тебе дезешки делать… до диплома.

Смеётся, но от меня отрывается. Серьёзным наконец становится, локти на колени опирает, горбится, голову даже опускает и начинает второй круг уламывания, чтобы закрепить.

– Да батя, таких пистонов ввалит, если завалюсь. Том, он тачку отнимет. – пинает камушек и снова на меня огромными глазами, всеми известного кота, сморит. – Он, бля, может. Дед ещё насел… Просто не представляешь какой дома пиздец. И не свалишь никуда.

Киваю на автомате, не веря в сказанное. Жаровский своего младшего сыночка любит безграничной любовью. Даже когда он побил стекла в спортивном зале и послал физрука, ничего не сделал, хотя надо было прибить. Сева хороший парень, но иногда его так штормить начинает… что лучше рядом не стоять.

А может я чего-то не понимаю. Может быть, у богатых свои причуды? Им вот, не надо крутиться как белке в колесе, чтобы жить и дышать свободно. Умылся, оделся, спокойно и ровно пошёл на учёбу… или повезли на учёбу – что всегда чаще.

Да… были бы у меня такие возможности, как у него, я бы не стала прожигать перспективы.

– Выучи сам.

– Да, пиздец! – вспыхивает.

Качаю головой. Ну да, проще же со мной договориться.

Этот «шикарный парниша» в младших классах из-за всего задирал: стоптанная обувь, дешёвые тетрадки, карандаши… Козлил всё девство, а потом как-то раз и понял, что надо к отличнице по-другому относиться – выгода то прямая. В какой-то момент я оказалась перед выбором: его защита и домашки или всё тоже самое, но в три раза хуже, потому что мы взрослели и классовое неравенство становилось очевиднее, а это, знаете ли, не прикольно. Я сделала разумный выбор и пока моё «крыло» тусило, спокойно себе училась, а он переписывал на переменах. Вся школа знала, что Жаровский за меня впряжется, если надо было. Про нас думали, что мы парочка, но на самом деле – нет, мы скорее союзники. Мне нужны были союзники… в месте, где я жила не было маленьких детей… уже лет двести, блин. Частные дома в самом центре городских джунглей: пара десятков ветхих домиков, где только старики и живут.

Спасало одно – это очень хорошее место, мы почти в центре, соответственно по месту жительства я ходила в хорошую гимназию, а будучи безотцовщиной, ещё и ела там бесплатно. Вкусно и много ела! Бабушка пихала меня на всевозможные кружки, олимпиады и всё-всё, что было под рукой. В гимназии много чего было, я всё перепробовала. Моя занятость была максимальной… под потолок – вот такой.

Так что да, училась я среди зажравшихся мажоров, которых папочки привозили на бехах, да на ауди. Мне же нужно было пару кварталов пешком в любую погоду и фиолетово, что идёшь вся грязная… прям из калитки. Дорог то там нормальных и в помине не было никогда.

– Тома! – кричит Полина, выруливая из-за угла здания – Привет!

Рыжеволосая одногруппница, с весело подпрыгивающими кудряшками, подбегает и смачно целует в щёку. Смеюсь, она такая со всеми, чуть улыбнулись друг другу и сразу друзья навеки. Смешная и добрая. У таких всегда душа на распашку.

– Привет. Закончилась, консультация?

– Ага! Фу-у-ух! Так закидал нас, шо епец! – эмоционально прикрикивает, а потом вдруг на Севу смотрит и стремительно краснеть начинает.

Блин… Малыш, наш плейбой… та ещё задница!

– Поль, я сейчас подойду, займёшь мне очередь? – киваю в сторону столовой.

– А? – отрывается от зрительного контакта с Жаровским и рассеянно смотрит на меня.

Одна секунда, вторая… и наконец-то очухивается.

– Да… да, конечно. Может я что-то возьму сразу?

– Не-не, иди, я сама. Просто займи.

Как только «подпрыгивающие кудряшки» скрываются, Сева выдаёт:

– Прикольная у тебя подружка.

Не сдерживаюсь – пихаю локтем. С силой, чтобы понял! Кролик – переросток.

– Не надо.

Скрещиваем взгляды. Он руки поднимает, типа не при делах больше, а у самого глаза горят. Похотливое чудовище.

– Короче, – ударяю по своим коленям, – давай сюда, посмотрю на паре.

Меня тут же сгребают в охапку, смачно так в щеку целуют, как Полина минуту назад, и на коленях молниеносно оказывается тетрадь. Волшебник блин, откуда только вытащил?

– Как ты ЕГЭ сдавал только… балбес.

Откровенно негодуя, открываю тетрадь, чтобы увидеть там вакханалию… За полтора года я от этого отвыкла… Писульки Севы… вот кому в мед надо было!

Господи, попробуй сначала разбери, что тут написано, не то, чтобы реши.

– За то, ты умничка, звезда моего сердца.

Кривлюсь и поднимаю взгляд, чтобы на дальнем конце парковки чётко увидеть взгляд, направленный прямо на меня. Прожигающий и такой… очень красноречивый взгляд.

Сева ещё что-то щебечет, эмоционально и громко, а я не слышу. Я там, под пушечным ударом… Лицо предательски покалывает… кажется, я начинаю гореть. Опускаю глаза.

Как же стыдно…

Хоть вой – вот так стыдно. Стыдобища кошмарная!

Это могла быть красивая история, которую можно рассказать подружкам, а не покрываться испариной от снедающего чувства отчаяния за произошедшее…. Ещё и перед всем потоком отличилась…

Такое позорище!

Пожалуй, что-то подобное я испытывала, когда меня зажали девочки постарше и вылили на голову кукую-то гуашевую бурду, с криками и стёбом, что я грязнуха. Я домой шла и краску по лицу размазывала, в попытке стереть… а все смотрели.

Маленькая Тома ревела за красивое пальтишко… оно бежевое, новенькое… а они, вот эту вещь красивую, – испачкали, просто покуражиться немного решили… Так и сейчас… Я столько сделала, чтобы никто не трогал и не особо лез и тут на тебе! Прилетело откуда не знали.

– Эй, малых, ты чё подвисла? Наконец заценила перспективки?

Поднимаю на парня глаза, Сева в ответ поигрывает бровями. Это не флирт и не подкат – он просто вот такой, вот.

– Отвали уже, бабник-шокерист.

Ржёт и вдруг прижимается лбом к моему виску.

– Бля… ты мой братан, Томка, братан. – бормочет едва слышно, а потом сразу в себя возвращается: – Но, если чё, я всегда готов.

Придурок.

Глаза закатываю и не смотрю туда, где огнём горит… потому что блин, впервые в жизни мне хочется ототкнуть Севу так, чтобы он не демонстрировал всем и каждому, как может себя со мной вести.

Не при нём… не при нём!

За это тоже становится стыдно. Дико, сжирающе – стыдно!

У меня сейчас не просто горит – пылает! И за тот случай тоже. За тот даже больше! Чернильным пятном на белоснежной ткани – не отмыться и не забыть ничего…

Это же надо было так…

– Всё, чао, Сев. Напишу, если смогу.

Подрываюсь с места и бегу в сторону столовой, лопатками чувствуя взгляд. Так его чувствую, что асфальт под ногами искрить начинает.

Октябрь в этом году как август, тёплый и солнечный, а меня морозит. Вышибает из зоны комфорта! И так происходит каждый раз, когда случайно напарываюсь на прямой взгляд серых глаз – и это «случайно» происходит очень часто. Слишком часто!

И самое ужасное… что всё это началось ещё раньше, чем я осознала.

Глава 2

(неделей ранее)

И так… что всем нужно знать обо мне: я ненавижу воду. Не просто и не их принципа -нет… Я боюсь чего-то масштабного: открытые водоёмы, бассейны, глубокие канавы с бурлящей водой после дождя. То есть всё, где мне, теоретически, может быть выше подбородка…

Растираю плечи, прогоняя оцепенение.

Хочу сорваться с места и бежать без оглядки. Так и сделала – зуб даю… но мне нужен этот зачёт, от этого зависит буду получать стипендию или нет, а деньги мне ой как нужны. Всем тут до глубокой фени, есть какие-то привилегии от государства или нет. Сидят и ручки потирают, предвкушая как радостно известят о переводе на коммерцию. Им лишь бы повод дать… Сволочи.

Вдыхаю удушающий запах хлорки, переминая с ноги на ногу. Меня тошнит. Буквально. Сглатываю набежавшую слюну, не хватало ещё тут свернуться узлом демонстрируя вчерашний ужин, благонадёжно съеденный на работе.

– Не пойдём на последнюю? Я тут нашла магазинчик клёвый? М-м-м?

Рыженькая хихикает и тихо, чтобы слышало как можно меньше людей, говорит:

– Мне надо к матери.

– Бли-и-и… Аль.

– Ладно-ладно! Не долго ток. Ок?

Писк, визг, обнимашки.

Отступаю вправо, избегая касаний.

Они меня раздражают!

Идём туда-сюда… А я на курорт ездила… А мне парень телефон купил.

Есть ощущение, что я перевелась не в учебное заведение, а в клоаку, где каждый, абсолютно каждый, пытается хвастануть насколько в штанах много медяков.

Медленно выдыхаю через рот. Нужно срочно успокоиться.

Звонок на пару уже прозвучал, но преподаватель даже не думал отрываться от тренировки своей тщательно лелеемой сборной, которая резвится в бассейне на радость женской половине потока. Эффектные гребки, широкие спины, полуголые тела – смотреть есть на что. В отличие от них всех – упрямо не смотрю, скашивая взгляд на резиновые сланцы, сжимая пальцы до хруста.

– Твою мать… – стонет Алиса, жадно всматриваясь в проплывающего рядом с бортиком мужика.

– У меня революция… – поддакивает ещё одна одногруппница, откровенно капая слюной.

– Ваще-е-е, классный какой… это новенький что-ли? Не видела его раньше.

– Ага, – шепчет, как её там… Кристина кажется.

– М-м-м… надо узнать про него побольше. Всегда хотела спортика закадрить.

Кристина смеётся, нервно заправляя тёмный локон за ухо.

– А у меня уже был такой…

– Ого! Когда? Ты чё молчала? Ну и как он?

– Ну, такой… – мнётся. – такой знаешь… сильный…

Да что ты…

Кривлюсь, не пряча реакцию. Противно смотреть: ведут себя как течные самки в брачный период и трындят друг другу даже глазом не моргнув.

Кто у тебя там был? Фантазия влажная? Или писулька в розовом блокнотике, чтобы мамка не видела?

Стоят себе, рассуждают… Смешные. Эти «спортики» только на себе и повернуты, там больше чем на пару разков не получается – слишком оборзели от женского внимания. Проходили такое.

Всплески воды, свитки, улюлюканья и прилив новой тошнотворной вони.

Заберите меня отсюда…

Опускаю глаза на сланцы, стараясь перебороть детское желание сбежать.

Сбежать, блин… куда мне бежать? Я у себя одна осталась.

И пока девки вокруг бурно обсуждают спины и задницы нашей «плавцовой элиты» – рассматриваю идеально ровную плитку. На самом деле, я держусь из последних сил, чтобы не высказать своё мнение, разбивая махом все иллюзии. Не понимаю, как за целый учебный год они не поняли, что так тщательно лелеемая розовая мечта: стать той самой девушкой, популярного паренька – хрень собачья?

– У них вроде соревнования скоро. Пойдём?

– Хочу…

Боже… помоги.

Если пара не начнётся с минуту на минуту – пойду в медпункт.

Наговорить с три короба всякой фигни – труда не составит… и я бы так и сделала! Чёрт… Если бы это не помешало в дальнейшем получить зачёт.

Всё вокруг происходящее кажется сущим кошмаром! Форменным издевательством… не меньше.

Кристально чистая водичка, натянутые разделители дорожек, огромные окна, трибуны, ни с чем не сравнимый аромат – по самые помидоры насмотрелась красот…

Давайте уже быстрее, а?

– Бли-и-ин, а правда Фирсов с Ренатой разошёлся? Я смотрела её страничку, там новые фоточки из рестиков… и все без него.

– Ты чё подкатить хочешь? Она безбашенная, может и пиздец устроить.

Позади слышится фырканье и та, что только что пыталась исподтишка что-то выяснить, гордо заявляет:

– У меня Егор есть.

– Егор есть, а на Макса потекла…

– Отвали Кристин. Это не смешно. Мне что уже и спросить ничего нельзя?

Закатываю глаза.

Тупые курицы…

За спиной тут же начинает муссироваться тема местной Наоми Кэмпбелл – Ренаты… а это очередной повод закатить глаза. За две недели в институте, я слышу про неё чаще, чем знакомлюсь с новым преподавателем. Саму звезду, почти не видно, но то и понятно: маникюр, пилинг, шмылинг… или что у неё там может быть? Ресницы? Поломанный коготок или депрессия по поводу того, что папочка не оплатил третий выезд на отдых заграницу? Высокомерная, заносчивая шпала под сто восемьдесят.

Делаю крохотный шаг вперёд. Слушать их тоже не в кассу.

Звучит длинный свисток, движение в бассейне останавливается так же, как и шепотки вокруг.

– Все из воды!

Вместе с громогласным криком тренера, по телу ползут огромные мурашки.

Это просто надо пережить. Соберись, блин! Ты играла на серьёзных турнирах и не дрейфила как маленькая, а тут водичку испугалась. Соберись, идиотка!

Два удара сердца и жизнь начинает возобновляться: плеск воды, голоса и хлорка всё так же противно щиплет нос. Внешне сохраняю безусловное спокойствие, а внутри… внутри скручивает жгутом. Я плохо плаваю, я ужасно плаваю: позорно по-собачьи и только если под ногами есть дно, без этого – сразу паника и камнем ко дну.

На воде отражаются солнечные лучи, но она всё равно кажется дико холодной – абсолютно неприветливой. Влажный воздух давит на грудь, оглушая до потери связи с реальностью, погружая всё глубже и глубже в вакуум.

Я не боюсь…

Это не страшно…

Тут куча людей и мне не страшно! Я сильная и я всё смогу! Как всегда всё смогу!

Начавшаяся перекличка, ускоряет пульс – буквально взвинчивая его на максимум. Рядом встаёт Полина задевая плечом. Отшатываюсь, тут же смотря в глаза. Она что-то говорит и широко улыбается – раздражая своим позитивом. Киваю, не вслушиваясь совсем. В такие моменты, когда чувство подступающей паники граничит с безумством… со мной лучше не говорить, а ещё лучше и рядом не стоять.

– Гусева!

Одногруппница касается руки. Дергаюсь, зло сужая глаза:

– Тебе назвали, Тома…

Да блин!

Шустро кричу, что я здесь и отступаю на шаг назад – подальше от бортика. У меня ощущение, что затягивать начинает.

Чёртова воронка под ногами… от неё беснуется кровь и кружится голова.

Чёрт… страшно то как…

Поток возбужденно переговаривается, я изредка слышу голос педагога, того который по совместительству тренер, мимо проходят интересующие всех девчонок пловцы, а у меня как у капитана Крюка – тикает в голове.

– Даня, приве-е-ет.

– М-м-м… привет. – неуверенно отзывается мужской голос, где-то совсем рядом со мной.

Мурашки по коже… табунами несётся до самых корней волос. У меня свой мир и он реагирует на каждый шорох.

– Забыл что-ли? Мы были на тусовке в конце августа. Ну-у-у?

– Э… да, помню… Юля?

Секундная пауза и обиженное:

– Лиза.

– Сорян, перепутал.

Охи, вздохи, неразборчивый шепот, смешки…

Прикрываю глаза. Не до них – шатает уже.

Чёртово вводное занятие! Надо же было вот так попасть… как же обидно! Я могу что-то придумать «на потом», но сейчас вынуждена страдать со всеми… одну пару… хотя бы одну пару. Форменные купальники с логотипами, сланцы, полотенца, шапочки… Без очков, но это всё малозначительные детали, потому что плыть на какие-то невероятные результаты – никто не будет. Все, кто мог такое – вышли, сверкая подтянутыми задницами, нагло демонстрируя стиральные доски… на которые весь второй курс изрядно повздыхал.