Тайна старого дневника

RemVoVo

Тайна старого дневника

Глава 1. "Вечный покой" и вечная тоска

Алиса Сомова ненавидела розы.

Особенно те, что приносили в "Вечный покой" – семейное похоронное бюро, где она работала. Они всегда были слишком яркими, слишком пафосными, слишком… фальшивыми. Как будто эти алые лепестки могли скрасить тот факт, что человек в гробу уже никогда их не понюхает.

– Аля, клиент в зале, – донесся из-за двери голос отца.

Она вздохнула, отложила кисть – только что подправляла потертость на старом подсвечнике – и провела ладонью по лицу. Макияж, наверное, смазался. Ну и ладно. Мертвых это не волновало, а живые всё равно не смотрели ей в глаза.

В зале стояла женщина лет пятидесяти, в черном пальто, сжав в руках букет тех самых роз.

– Мы хотели бы… чтобы всё было красиво, – сказала она, и голос её дрогнул.

Алиса кивнула, привычным жестом достала каталог.

– Гробы – слева, венки – справа. Цветы можно заказать отдельно, но вы уже принесли свои.

Женщина посмотрела на розы, будто впервые их увидела, и вдруг резко сжала стебли так, что капли воды упали на пол.

– Он их ненавидел.

Алиса подняла бровь.

– Тогда зачем?

– Потому что так положено! – женщина резко вытерла глаза. – Потому что все принесут розы, а если я приду с ромашками, все подумают, что я…

– Что вам было плевать на него при жизни, а теперь вы декорации для скорби собираете? – закончила за неё Алиса.

В воздухе повисла тишина. Женщина побледнела, но не от возмущения – скорее, от облегчения, что кто-то наконец сказал вслух то, о чем она боялась думать.

– Да, – прошептала она.

Алиса закрыла каталог.

– Тогда давайте без роз. Что он действительно любил?

Через полчаса заказ был оформлен – простой дубовый гроб, скромные васильки вместо венка (оказывается, покойный обожал их с детства) и никакой помпезной музыки. Клиентка ушла, оставив на столе те самые розы.

– Выбросить? – спросил отец, появляясь в дверях.

Алиса взглянула на цветы.

– Нет. Поставьте в холл. Пусть хоть кто-то ими полюбуется перед тем, как уйти навсегда.

Отец хмыкнул, но взял вазу.

– Ты сегодня злее обычного.

– Я всегда злая, – Алиса потянулась, хрустнув шеей. – Просто сегодня мне меньше всех везет.

Онa провела здесь уже шесть лет – с тех пор, как бросила институт. Не потому, что мечтала хоронить людей, а потому, что семья – это долг, а долг, как известно, пахнет формалином и дезинфекцией.

Вечером, когда последний клиент ушел, а отец закрылся в кабинете с бумагами, Алиса осталась одна в тишине ритуального зала. Она закурила у открытого окна (строго запрещено, но мертвые не жалуются), глядя на пустые гробы, выстроенные в ряд, как солдаты перед парадом.

– Красиво, да? – сказала она в пустоту. – Все когда-нибудь будут здесь. И я тоже.

Ей вдруг стало смешно. Может, она и правда сошла с ума от этого места.

Потом её взгляд упал на старый шкаф в углу – тот самый, который они собирались выбросить, но всё никак не доходили руки.

– Ладно, – Алиса потушила сигарету. – Давай посмотрим, что ты скрываешь.

Шкаф скрипел, как старый человек, когда она дернула дверцу. Внутри пахло пылью и временем. Бумаги, старые книги, папки с делами полувековой давности…

И тогда она увидела его.

Маленький ларец, обтянутый потрескавшейся кожей, с тусклой металлической застежкой.

Алиса осторожно достала его. Застежка поддалась не сразу, но когда крышка откинулась, внутри оказался пожелтевший конверт и толстая тетрадь в кожаном переплете.

На первой странице, выведенным изящным почерком, стояло:

"Дневник Елизаветы Волынской. 1913 год".

Алиса перевернула страницу.

"Сегодня я увидела его впервые. Он стоял у окна в библиотеке, и свет падал на его руки – такие живые, такие теплые на фоне всех этих мертвых книг…"

Она замерла.

За окном "Вечного покоя" стемнело, но Алиса уже не замечала ни времени, ни усталости. Она читала, и мир вокруг перестал существовать.

Потому что впервые за долгие годы кто-то говорил с ней о жизни.

И это было куда страшнее, чем всё, что она видела в смерти.

Глава 2. Пыль веков

Алиса не спала всю ночь.

Лампочка над ее кроватью мигала, как уставший сторож, но она даже не замечала. Пальцы скользили по пожелтевшим страницам, впитывая каждую строчку, каждый вздох, застывший в чернилах столетие назад.

"Отец сказал, что я никогда не смогу быть с ним. Что между нами – не просто разница в сословиях, а целая пропасть. Но разве можно запретить солнцу светить?"

Елизавета писала о любви так, словно это была не эмоция, а стихия – неудержимая, как весенний разлив, сметающая все на своем пути. Алиса кусала губу, чувствуя, как в груди что-то сжимается.

– Бред, – проворчала она, но перелистнула страницу.

К утру дневник был прочитан до середины. История Елизаветы и ее возлюбленного – студента-медика из бедной семьи – разворачивалась, как старый фильм: тайные встречи, украденные поцелуи, клятвы, данные шепотом в темноте. А потом – разлука. Родители выдали Елизавету замуж за другого.

Алиса швырнула тетрадь на стол.

– И что? Очередная банальная сказка про Золушку, – она зажгла сигарету, вдыхая дым с особым ожесточением. Но руки дрожали.

Письмо.

Она почти забыла про конверт, лежавший в ларце вместе с дневником. Бумага хрустела, как тонкий лед, когда она развернула его.

"Лиза, прости меня. Я не мог поступить иначе. Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых, но знай – я любил тебя до последнего вздоха. Они заставили меня подписать отречение, но никто не сможет отнять мои мысли о тебе. Прощай. Твой навсегда – Д."

Пепел с сигареты упал на подпись, оставив черное пятно. Алиса резко встряхнула листок, словно боялась, что он загорится.

– Черт, – прошептала она.

Солнце уже вставало, окрашивая стены ее комнаты в бледно-розовый цвет. Алиса потянулась к кружке с остывшим кофе, но вдруг замерла.

На обороте письма был нарисован маленький эскиз – видимо, рукой Елизаветы. Дом. Не просто дом, а особняк, знакомый до боли.

– Да быть не может…

Она рванула к окну, распахнула шторы. Да, точно. Тот самый старый особняк Волынских, что стоял через дорогу от "Вечного покоя", теперь заброшенный и полуразрушенный. Но на рисунке он был прекрасен – утопающий в зелени, с резными ставнями и широким балконом.

Алиса схватила дневник и письмо, сунула их в рюкзак.

– Пап, я ненадолго! – крикнула она на ходу, даже не дожидаясь ответа.

Утро было холодным, тротуары блестели от росы. Особняк Волынских, как всегда, выглядел мрачно – облупившаяся штукатурка, заколоченные окна, табличка "Продается" ржавела у ворот.

Алиса перелезла через низкий забор (замок на калитке давно сломался) и подошла к парадному входу. Дверь, конечно, была заперта, но одно из окон на первом этаже оказалось приоткрытым – видимо, его использовали местные подростки или бомжи.

– Вот и попаду в морг раньше срока, – пробормотала она, протискиваясь внутрь.

Пыль. Ее было так много, что Алиса чихнула три раза подряд. Внутри особняк напоминал декорации к готическому роману – высокие потолки с лепниной, ободранные обои, пустые рамы от зеркал. И тишина – такая густая, что казалось, будто время здесь остановилось.

Она достала дневник, сверяясь с описаниями.

"Сегодня мы с Дмитрием встретились в библиотеке. Он спрятал для меня стихи между страницами медицинского атласа…"

Алиса двинулась вглубь дома. Пол скрипел под ногами, словно предупреждая: уходи. Но она уже не могла.

Комната, которая когда-то была библиотекой, оказалась почти пустой – лишь несколько полок, заваленных мусором. Но в углу…

Старый шкаф. Резной, дубовый, с фигурками ангелов на дверцах.

Сердце Алисы забилось чаще.

Она потянула ручку. Замок, конечно, не поддался, но дверца прогнила от времени – один хороший удар плечом, и дерево треснуло.

Внутри, под слоем пыли, лежала книга. Толстый том в кожаном переплете – медицинский атлас, судя по названию.

Алиса открыла его.

Между страниц, пожелтевших от времени, лежали листки – стихи, написанные тем же почерком, что и письмо.

"Когда ты читаешь эти строки, знай – я с тобой. Даже если между нами вечность…"

Она закрыла глаза. В ушах стучало.

– Что за чертовщина…

И вдруг – скрип.

Не от пола. Не от старой мебели.

Шаги.

Кто-то был в доме.

Алиса резко обернулась, роняя книгу. В дверном проеме стоял мужчина.

Высокий, в темном пальто, с лицом, которое не выражало ничего, кроме холодного любопытства.

– Вы кто? – его голос был тихим, но в тишине особняка он прозвучал, как выстрел.

Алиса инстинктивно прижала дневник к груди.

– Я…

Мужчина шагнул ближе. Свет из разбитого окна упал на его лицо, и она увидела глаза – серые, как дождь над Невой.

– Вы Марк Волынский? – вырвалось у нее.

Его брови чуть приподнялись.

– А вы, похоже, уже знаете обо мне больше, чем следовало бы.

Он посмотрел на книгу у ее ног, на дневник в ее руках. И вдруг его лицо изменилось – не гнев, не удивление. Что-то глубже.

– Где вы это нашли?

Алиса сделала шаг назад.

– Это… не ваше дело.

Он рассмеялся. Сухо, без тепла.

– Напротив. Это как раз мое дело. Потому что все, что связано с Елизаветой Волынской, – моя семья. И мои проблемы.

Он протянул руку.

– Дневник. Сейчас.

Алиса сжала пальцы.

– Попробуйте отнять.

Тишина повисла между ними, напряженная, как струна.

Потом где-то наверху грохнуло – вероятно, обвалился кусок штукатурки. Марк вздрогнул, и в этот момент Алиса рванула к окну.

– Стойте!

Но она уже выскользнула на улицу, прижимая к себе дневник, как самое дорогое, что у нее есть.

Сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Но странное дело – впервые за долгие годы Алиса чувствовала себя… живой.

И это было страшнее всего.

Глава 3. Эхо любви

Дождь хлестал по спине, когда Алиса бежала по мокрому асфальту, крепко прижимая к груди потрёпанный дневник. Капли стекали за воротник, смешиваясь с потом на шее, но она не останавливалась – только крепче сжимала зубы и бежала, пока в боку не закололо так, что пришлось замедлить шаг.

Оглянулась. Пусто.

Никакого Марка Волынского.

– Чёртов псих… – выдохнула она, прислонившись к мокрой стене магазина.

Сердце всё ещё колотилось, как сумасшедшее, а в голове пульсировала одна мысль: почему он так отреагировал?

Дневник слегка промок, но был цел. Алиса осторожно развернула его, проверив страницы – чернила не расплылись, письмо на месте.

– Ладно, – прошептала она, пряча находку обратно в рюкзак. – Пора домой.

Но домой она не пошла.

Вместо этого Алиса зашла в круглосуточное кафе через дорогу, заказала крепчайший кофе и устроилась в дальнем углу, где никто не мог заглянуть ей через плечо.

Теперь, когда адреналин начал рассеиваться, можно было спокойно разобраться в том, что она нашла.

Дневник Елизаветы Волынской оказался не просто записной книжкой – это была исповедь.

"Сегодня мать снова говорила о замужестве. Она считает, что я должна выбрать между Трубецким и Соколовым, будто это выбор между чаем и кофе, а не между двумя жизнями, которые мне не принадлежат…"

Алиса перевернула страницу.

"Дмитрий принёс мне цветы. Дикие, сорванные у реки. Он сказал, что розы – для мёртвых, а живые достойны настоящей красоты. Как он может быть таким… живым среди всей этой фальши?"

Кофе остыл, но Алиса даже не заметила. Она читала, погружаясь в мир столетней давности, где любовь была преступлением, а честь – тюрьмой.

Елизавета описывала свои встречи с Дмитрием так ярко, что казалось, Алиса видит их перед собой:

– Тайные прогулки в саду, когда все думали, что она молится в своей комнате.

– Письма, спрятанные в дупле старого дуба у реки.

– Их первую (и последнюю) ночь вместе, описанную с такой нежностью, что Алисе стало стыдно, будто она подсматривала за чужим счастьем.

А потом – разлука.

Родители выдали Елизавету замуж за богатого фабриканта Трубецкого. Дмитрия отправили на фронт.

Последние записи были написаны неровным, дрожащим почерком:

"Он погиб. Мать говорит, что так лучше – теперь мне не о чем мечтать. Но она ошибается. Теперь мне нечего терять."

И на этом дневник обрывался.

Алиса откинулась на спинку стула, чувствуя, как в горле встаёт ком.

– Чёрт…

Она закрыла глаза, представляя Елизавету – молодую, красивую, с глазами, полными слёз, которая сидела где-то в этом самом городе сто лет назад и писала эти строки, зная, что её любовь умерла.

А потом – письмо.

То самое, что лежало в ларце.

"Лиза, прости меня…"

Алиса достала его снова, развернула дрожащими пальцами.

И тут её взгляд упал на то, чего она раньше не замечала – в углу листа, почти незаметно, стояла маленькая печать.

Круглая, с гербом.

Она пригляделась.

– Господи…

Это был герб Волынских.

Значит, письмо Дмитрия кто-то перехватил. Возможно, сама семья Елизаветы. И они…

Алиса резко встала, чуть не опрокинув стул.

– Всё понятно.

Она сунула дневник и письмо обратно в рюкзак, выпила остатки холодного кофе одним глотком и вышла на улицу.

Дождь закончился, но воздух был влажным и тяжёлым.

Алиса шла быстро, не замечая прохожих. В голове крутилась одна мысль:

Они убили его.

Не буквально, конечно. Но разлучили, отправили на войну, заставили подписать отречение…

И Елизавета так и не узнала правды.

– Пап, я дома! – крикнула Алиса, врываясь в квартиру.

Тишина.

Отец, видимо, ещё на работе.

Она прошла в свою комнату, закрыла дверь и села за стол.

Перед ней лежали дневник, письмо и стихи Дмитрия.

Алиса взяла ручку.

И начала писать.

Сначала неуверенно, с оглядкой. Потом быстрее, яростнее.

Она не сочиняла – она переписывала.

Историю Елизаветы.

Историю Дмитрия.

Их любовь.

Их боль.

Страница за страницей, слово за словом – Алиса переносила прошлое в настоящее, давая голос тем, кто давно умолк.

Когда она подняла глаза, за окном уже темнело.

На столе лежало двадцать исписанных листов.

Алиса перечитала их, и сердце сжалось.

Это было…

– Правда, – прошептала она.

Не роман. Не вымысел.

Правда.

И она заслуживала того, чтобы её услышали.

Алиса достала ноутбук, открыла новый документ и набрала заголовок:

"Мелодрамотист".

Пальцы зависли над клавиатурой.

– Сначала напишу. Потом…

Потом она решит, что с этим делать.

Но одно она знала точно – Марк Волынский не должен об этом узнать.

Никогда.

Глава 4. Бегство в слова

Три недели.

Именно столько времени прошло с тех пор, как Алиса начала писать. Три недели, за которые её жизнь превратилась в странный ритуал: утро в "Вечном покое" среди гробов и венков, вечер – за ноутбуком в углу кафе, где официантки уже знали её заказ наизусть.

Сегодня она дописывала сцену последней встречи Елизаветы и Дмитрия. Пальцы летали по клавиатуре, будто боялись не успеть за мыслями.

"Он прижал её к груди, и она чувствовала, как бьётся его сердце – часто, неровно, как птица в клетке. "Запомни это", – прошептал он. "Запомни, что я любил тебя больше жизни…"

Алиса замолчала, уставившись в экран. В горле стоял ком.

– Чёрт, – прошептала она, резко откинувшись на спинку стула.

За соседним столиком девушка с косичками бросила на неё любопытный взгляд. Алиса нахмурилась – она ненавидела, когда за ней наблюдали. Особенно сейчас, когда чувствовала себя голой, будто все её эмоции вывернуты наизнанку и размазаны по этим страницам.

– Ещё кофе? – Официантка с розовыми волосами поставила перед ней очередную чашку.

– Спасибо.

– Вы писатель? – девушка кивнула на ноутбук.

Алиса машинально прикрыла ладонью экран.

– Нет.

– А выглядит, как роман. Очень эмоционально. Вы аж дышать перестали, когда писали.

Алиса ощутила, как по спине пробежали мурашки. Она не ожидала, что кто-то заметит.

– Это… просто хобби.

– Круто. Мой парень тоже пишет, – официантка улыбнулась. – Только у него всё про зомби-апокалипсис. Не так романтично.

Алиса хмыкнула, но вдруг её взгляд упал на часы.

– Чёрт!

Она захлопнула ноутбук, сгребла вещи в рюкзак и бросилась к выходу, даже не допив кофе. Отец убьёт её, если она опоздает на встречу с клиентом.

"Вечный покой" встретил её тишиной. Отец стоял у стойки, разговаривая с пожилой парой. Увидев Алису, он лишь поднял бровь – мол, вовремя ты.

– Вот наша дочь, – сказал он клиентам. – Она поможет вам с выбором.

Алиса натянула профессиональную улыбку.

– Чем могу помочь?

Женщина с мокрыми глазами сжала её руку.

– Нам нужно… для дочки. Ей было всего двадцать…

Алиса кивнула, чувствуя, как привычная тяжесть опускается на плечи. Она провела их в зал с гробами, объясняя варианты, но мысли её были далеко – там, в 1913 году, где Елизавета плакала в пустой комнате, зная, что больше никогда не увидит Дмитрия.

– Выберем белый, – наконец сказала женщина. – Она любила белый цвет…

Алиса записала заказ, проводила клиентов и только тогда позволила себе вздохнуть.

– Ты сегодня не здесь, – заметил отец, когда дверь закрылась.

– Я всегда не здесь.

– Сегодня – особенно.

Она хотела отшутиться, но вдруг язык будто онемел.

– Пап…

– Что?

– Ты веришь в любовь?

Отец замер, затем медленно вытер руки о полотенце.

– Странный вопрос.

– Просто ответь.

Он вздохнул.

– Я верю, что люди могут быть счастливы вместе. Некоторое время.

– Это не ответ.

– Это единственный ответ, который у меня есть. – Отец посмотрел на неё внимательно. – А ты?

Алиса отвернулась.

– Я верю, что она заканчивается. Всегда.

Отец ничего не сказал. Но его молчание было красноречивее любых слов.

Ночью Алиса снова писала.

Сцена последнего письма Дмитрия давалась ей тяжело. Она перечитывала его настоящие строки снова и снова, пытаясь уловить интонацию, боль между строк.

"Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых…"

Она зажмурилась, представляя его – молодого, красивого, пишущего эти слова и зная, что они последние.

На экране появлялись новые абзацы.

"Он знал, что письмо может никогда не дойти до неё. Но он писал – потому что должен был попрощаться. Потому что даже ложная надежда лучше, чем ничего…"

Алиса не заметила, как начала плакать. Слёзы капали на клавиатуру, оставляя мокрые следы.

– Чёрт, – прошептала она, вытирая лицо.

Это было глупо. Она не знала этих людей. Они умерли сто лет назад.

Но почему тогда ей было так больно?

Алиса дописала главу, сохранила файл и закрыла ноутбук. Руки дрожали.

Она подошла к окну, глядя на тёмную улицу. Где-то там стоял тот самый особняк Волынских – немой свидетель истории, которая теперь жила в её компьютере.

И в её сердце.

Алиса не знала, зачем она это делает. Не знала, что будет с этим текстом.

Но она знала одно – остановиться уже не сможет.

Глава 5. Опасная рукопись

Две недели спустя Алиса закончила первый черновик.

Она сидела в своем обычном кафе, уставившись на экран ноутбука, где последняя фраза романа – "Они так и не встретились снова" – казалась одновременно и концом, и началом. Пальцы замерли над клавиатурой, словно не решаясь закрыть документ.

– Готово, – прошептала она себе, но вместо облегчения почувствовала пустоту.

Официантка с розовыми волосами поставила перед ней очередной кофе.

– Опять за работой?

– Закончила, – Алиса отпила глоток, морщась от горечи.

– Ура! – девушка улыбнулась. – Напечатаете мне первый экземпляр?

Алиса фыркнула:

– Это не для публикации.

– Жалко. По вам видно – писали с душой.

Когда официантка ушла, Алиса ещё раз пробежала глазами текст. 120 страниц. История, которая жила в ней три месяца. И теперь… что?

Она достала телефон, листая контакты. Остановилась на имени "Лена Б." – подруге детства, работавшей в местном издательстве.

– Чёрт с ним, – Алиса набрала сообщение: "Написала кое-что. Посмотришь?"

Ответ пришёл мгновенно: "Конечно! Присылай!"

Алиса прикусила губу. Потом прикрепила файл и, не дав себе передумать, нажала "Отправить".

– Вот и всё, – она закрыла ноутбук, вдруг осознавая, что совершила что-то необратимое.

На следующий день в "Вечном покое" было необычно многолюдно – три похороны подряд. Алиса автоматически выполняла свои обязанности, но мысли её были далеко.

– Аля, ты вообще меня слышишь? – отец щёлкнул пальцами перед её лицом.

– Что?

– Клиент ждёт. Гроб "Премиум" с резьбой.

– А, да… – она потянулась за каталогом, но телефон в кармане завибрировал.

Лена: "Алиска, это гениально. Серьёзно. Шлю редактору, ок?"

Алиса едва не выронила папку.

– Всё в порядке? – отец нахмурился.

– Да… просто… – она судорожно засунула телефон обратно в карман. – Какой гроб?

Вечером, когда последний клиент ушёл, Алиса наконец осмелилась проверить телефон.

Пять сообщений от Лены.

"Редактор в восторге!""Хочет встретиться!""Алиса, ты где? Это же прорыв!"

И последнее: "Они предлагают контракт."

Алиса села на ступеньки у входа, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Контракт. Публикация. Люди будут читать её слова. Узнают историю Елизаветы.

И… историю Волынских.

– О чём я думала? – она схватилась за голову.

Марк. Он же ясно дал понять – не хочет, чтобы это всплыло. А она… она вот-вот опубликует роман на всю страну.

Телефон снова завибрировал.

Незнакомый номер.

– Алло? – голос её дрогнул.

– Алиса Сомова? – женский голос звучал официально. – Я Марина Глебова, главный редактор "Северного издательства". Ваша рукопись…