Поезд Надежды

Василий Мазов

Поезд Надежды

Мерно перестукивали колёса. Звук, давно ставший фоном, никак не мешал и не раздражал. За полупрозрачной сферой окна – или аквариума, как называла его я, – проносилась мешанина из заснеженного леса вперемешку с редкими просеками. Густой снег от высокой скорости превратился в грубый туман. Неяркий свет, льющийся из окна, вырывал неровную поверхность сугробов. Иногда мелькали указатели, отсчитывающие очередную сотню километров.

Я лежала на дне аквариума – центральной секции длинного вагона. Называла его так из-за сильного сходства со стеклянной ёмкостью для единственной золотой рыбки – в стереотипном понимании. Усмехнулась: ведь, по сути, золотая рыбка в этом аквариуме диаметром больше трёх метров из сверхпрочного закалённого стекла – это я. Прогудел гудок локомотива. Скоро крутой поворот. Вагон начал крениться, а скорость расти. На обледенелых рельсах центробежная сила – наш друг, заботливо вжимающий металлическую сколопендру на колёсах в железнодорожное полотно. Я безразлично наблюдала, как мой последний вагон изламывается в гигантском суставе аквариума. Что-то лязгнуло за окном.

– Ограничители крена, – подумала я, только сейчас заметив, что квадратная труба вагона наклонилась больше чем на шестьдесят градусов.

Меня незаметно перетащило к противоположному полюсу – западному – стеклянной сферы. Уткнулась в край тёплого пледа. Спать не хотелось, хотелось добраться до кружки кофе, но пока не выйдем из поворота и не сбросим скорость, лучше лежать, хоть и аквариум не самое подходящее для этого место. По направлению движения, по всему южному полюсу, текли ручьи талой воды. Горячий поток воздуха, вырывающийся где-то под вагоном, не только не давал образоваться наледи, но и грел стеклянное дно. И меня.

Гудок. Ускорение ослабло. Состав выравнивался. Встала и побрела к столу в виде барной стойки по ходу движения, уселась на барный стул и отпила немного кофе. Едва тёплый. Зато не пролился, поэтому в повороты и входим в сильном ускорении, чтобы создать искусственную гравитацию в нужном направлении. Нажала кнопку у дальнего края столешницы. Загудели насосы под полом. Со стороны закрывшихся входа и выхода в аквариум – или шлюзов, как они именовались в инструкции, – появились два эластичных кольца со щётками. Несколько раз оббежали сферу, размазывая средство для стёкол, потом они скрылись, появились другие – протирочные, с обдувом горячим инертным газом. Какая-то минута – и изляпанный мною аквариум блестел как новенький. Несмотря на то, что данную процедуру наблюдала сотни, если не тысячи раз, всё равно смотрела заворожённым взглядом. Есть в этом что-то медитативно-успокаивающее. Только с чего бы мне переживать о чём-то?

Прошу прощения, не представилась. Меня зовут Надежда, можно просто Надя. Я – единственный пассажир поезда. Даже команды или экипажа нет. Составом управляет чересчур умный ИИ, с которым я в контрах. То нельзя, туда не суйся. Да пошёл он! Я не дура и читать умею, пальцы в розетку не сую. Короче, я запретила ему со мной разговаривать, пока сама к нему не обращусь. Будь я на его месте, то такую взбалмошную пассажирку давно бы отравила или придушила. Благо вагоны герметичные.

Весь поезд, состоящий из десятка модулей вместе с локомотивом, я назвала «Поезд Надежды». Смешная и ироничная игра слов. Я на самом деле надеюсь, что когда-нибудь моё странствие закончится. Меня вырвал из потока размышлений внезапно появившееся ощущение невесомости и уклон вниз. Очередной спуск. Я повернула голову. Ну да, мы шли под тридцатиградусный уклон. Не думайте, что у меня акселерометр внутри такой точный – повсюду развешаны экраны или они встроены в стёкла плоских окон. Раньше я себя развлекала просмотром на них фильмов и сериалов, а теперь только служебная информация. Она всегда разная и никогда не повторяется. Можно смотреть бесконечно, как за пролетающими за окном пейзажами. 550 километров в час. Еле плетёмся. За бортом: минус 43 градуса, влажность 21 процент, высота над местным уровнем моря – три с половиной километра, атмосфера пригодна для дыхания, только азота меньше, а кислорода больше. Не знаю, зачем вам эта информация, но знайте.

Я тут одна. По стандартному земному времени уже пятый год пошёл. Не знаю, откуда я, как оказалась здесь. От прошлого только толчок отправления со станции Ладожский вокзал в Санкт-Петербурге. Быстро набрали скорость, а я была ещё в каком-то дурманящем тумане, поэтому не смогла ничего рассмотреть или понять. С тех пор проехали почти миллион километров, два десятка длины экватора Земли. Только с Земли мы уехали ещё к вечеру первого дня. Сколько мне лет – не знаю, но по внешним признакам и заверениям ИИ: не больше 25. Кто родители – не знаю. Есть ли семья, дети – не знаю. Первый год поездки меня пичкали таблетками, типа витаминами, но по факту они оказались сильными подавителями эмоций. Как поняла, было уже поздно. Я разучилась переживать по поводу своего одиночества или происхождения, да и вообще по какому-либо поводу. Те, кто отправлял меня, знали, что делают: без волшебных таблеточек я бы наложила на себя руки, наверное, через месяц. Тот же уродец ИИ признался, что эффект от них необратим и стал таковым уже через полгода потребления этой гадости. Я же ответственная и дисциплинированная девочка, делала, что нужно.

Когда узнала правду, было огромное желание разнести тут всё, но лавовые пропасти за бортом и аммиачная атмосфера с давлением в десятки раз выше земного как-то охладили мою прыть. Я запомнила тот день так подробно, потому что мы пролетели этот мир за час. Скорость перевалила за сто тысяч километров в час. Рельсы и так красные от местного филиала ада плавились от нашего дикого ускорения. Потом я поняла, почему мы так спасались бегством: полотно сразу за нами обрушивалось в огненную бездну. Последняя пара колёс моего вагона почти весь бешеный темп висела над пустотой. Даже если и можно было повернуть обратно, то пути назад всё равно больше не существовало.

Надо бы ползти спать, по часам, идущим по земному времени, сейчас половина первого ночи, хотя горизонт уже бледнеет. Видимо, тут сутки длятся около семнадцати часов. Снегопад почти утих, мы стремительно уходили из-под потолка снеговых туч. Температура упала ещё на двадцать градусов. Смогла разглядеть на небе пару крупных спутников, белесыми полумесяцами, висящими на лиловом небосводе. Я столько уже нагляделась такого добра, что меня удивить чем-то подобным почти невозможно. Вытащила одеяла, покидала их на стеклянное дно, прыгнула сама. Как кошка, сделала себе гнездо. Только начала засыпать, как упали ослепительные лучи на меня. С яростью ударила по кнопке поляризационного фильтра, заодно вырубила весь свет в вагоне. Как только негодование в голове улеглось, сразу уснула тёмными снами.

***

Меня разбудило торможение. Мне даже что-то в кои-то веки снилось, но толчок выветрил все повествования из моей головы. Поезд быстро останавливался, аж тошнота подкатила к горлу, хотя меня никогда не укачивало и не страдала морской болезнью. Вроде.

Дождалась, как скрипнули в последний раз тормоза, сняла затемнение с аквариума и тут же сорвалась к выходу. Сердце бешено забилось, а грудь не могла надышаться от предвкушения! Шлюз наружу ещё был заблокирован. С нетерпением смотрела в овальное окошко. Началось шипение. Ну, когда уже! Первый мир с индексом подобия Земле больше единицы, а именно 1,07! Но заинтересовало и взбудоражило меня не это. Наконец загорелся зелёный индикатор, дёрнула рубильник, шлюз распахнулся, и, не дожидаясь раскладывания лестницы, спрыгнула вниз.

Ноги оказались по щиколотку в воде. Я побежала прочь от поезда. Не подумайте, я не пыталась сбежать, просто… вы бы видели это! Меня спустила с небес на землю вибрация датчика на лодыжке. Пришлось остановиться. Всё-таки я заключённая? Но на это пока плевать. Передо мной раскинулся огромный город из шпилей полированного металла, сверкающих всеми цветами радуги, они были такими высокими и изящными, что я точно взирала на это великолепие, разинув рот. Это был лес из стали и металла, но не грубый и неотёсанный, как получаются небоскрёбы на Земле, а воздушные и… органичные, что ли.

– Разумной жизни не обнаружено, Надя, – раздался голос ИИ в моей черепной коробке.

Может, можно выковырять имплант из меня? Кто его просил открывать рот.

– Как не обнаружено, а это что? – ткнула пальцем в сторону города, хотя ИИ физически рядом не было.

– Останки цивилизации, – спокойно ответил мне Шар.

Так я назвала искусственный интеллект, потому что он на экранах появлялся в виде шара. Шар был лишён машинного голоса и говорил вполне приятным мужским баритоном, да и в настройках можно выбрать из множества женских и мужских голосов, но женщину я бы никогда не поставила. Не хватало ещё одной бабы на корабле, хотя ИИ вёл себя иногда так, как я в ПМС.

– Судя по моим данным, раса исчезла больше семи тысяч лет назад в результате какой-то глобальной эпидемии, переросшей в ядерную войну. То, что ты видишь, – не город, а моментально застывшие струи металла. Состав не могу идентифицировать. Радиационный фон в пределах нормы для людей, но, как я понял, губителен до сих пор для местной флоры и фауны, – закончил Шар.

Что ж. Вуаль детского восторга испарилась, медленно пошла в сторону, чтобы не досаждала вибрация датчика на лодыжке. Я была на обширной, как столешница, равнине, залитой водой толщиной сантиметров пятнадцать. Дно – чистый, почти без камушков песок или его аналог. Вода тёплая и приятная, но ни кустов, ни деревьев, ни травы, ни водорослей. Самая высокая часть рельефа – насыпь железнодорожного пути, насколько тут было плоско.

– А откуда столько воды? – спросила я, шаркая ногами и поднимая тучи песка.

– Я так понял, что ядерная или её аналогичная бомбардировка сгладила ландшафт по всей планете, и теперь океаны и моря ровным слоем накрыли всю поверхность. Перепад высот не превышает полуметра, – ответил ИИ, несколько самодовольным тоном. Видимо, всё-таки соскучился, гадёныш, по общению.

– То есть я сейчас занесла своих микробов сюда, заразив… э-э-э… Землёй? – подняла брови я.

– Да, но спешу успокоить: мир – стерилен, поэтому, Надя, – моё имя он выделил саркастической интонацией, – ты сделала даже добро, занеся жизнь на погибшую планету. Может быть, через миллиарды лет тут будет разнообразие жизни куда более величественное, чем на Земле.

М-да, в пафос Шар умел. Кто его таким запрограммировал? Он же самообучаемый? Или, точнее, самонеобучаемый! Или от меня нахватался? Да не, ерунда какая-то. Я обернулась к поезду, будто в этом был какой-то смысл:

– Пусти меня прогуляться! – приказала я.

– Ты же знаешь, Надя, что нельзя, – равнодушно отреагировал Шар.

– Не поняла? Тут-то в чём проблема? Ладно в прошлые разы, где реально меня чуть не сожрали… – я обернулась на несколько продольных полос на бронированной обшивке нескольких вагонов. – Здесь никого нет! Отпусти меня! Это приказ!

– Нельзя, я отвечаю за твою безопасность. В случае непредвиденной ситуации мои дроны могут не успеть на выручку, – не поддавался Шар.

Я сощурилась, внутри закипал гнев. Вот же кремниевый засранец!

– Боишься, что я где-нибудь покончу с собой? – да-да, я пошла с козырей.

– И это тоже. Надя, твоё состояние хоть и стабильно, но вероятность проявления суицидальных эмоций составляет около полпроцента, а это не ноль! Я не могу так рисковать.

– Если и помирать, то… как назывался тот мир цветов? – не могла вспомнить я.

– NRK-059J87H, – незамедлительно выдал Шар, я бессильно вздохнула. Ну реально необучаем.

– Планета Пион. Вот там бы я с радостью ушла на тот свет. Там так красиво…, – что-то я совсем замечталась.

– Спешу заметить, что воздух на планете… Пион был переполнен пыльцой от цветения, и смерть была бы мучительной от удушения.

– Я быстрее помру от твоей духоты, – огрызнулась я, присела на корточки, потянула за обод датчика.

– Надя, – теперь он говорил как-то обречённо, как отец, наблюдая за потугами своего дитя. – Ты же знаешь, что его не снять, он закреплён напрямую к кости!

Я с силой ударила по воде, почти отдавшись бешенству.

– Тогда пусти меня! Иначе я утоплюсь в этой глобальной луже! – низко, да, как и бессмысленно. Шар не даст мне этого сделать.

– Два километра, – стальным тоном сказал ИИ.

Я от радости взвизгнула и помчалась, оставляя после себя неторопливые концентрические круги на воде.

До стального леса было около километра, на руке у меня был коммутатор, без которого меня Шар никогда бы не выпустил из поезда, а если его снять, то его дроны окажутся надо мной через секунд десять и силком утащат в поезд. Проверено. На экране коммутатора шёл обратный отсчёт разрешённого расстояния. Были у Шара пара огромных плюсов – не умел врать (может промолчать, если не хочет что-то говорить) и держит слово.

Перед «входом» под «сень» леса оглянулась на тёмный силуэт поезда. Как бы я его ни ненавидела, это был мой дом. И тюрьма. Вообще жилых вагонов было пять, все в хвосте состава, но я жила только в крайнем. Там сильнее укачивает. Кстати, только сейчас заметила, как нелепо выглядят зеркальные сферы аквариумов издали, как будто вагоны «съели» гигантские шары для боулинга или беременны. Я заулыбалась во весь рот. Выглядела, поди, как умалишённая.

Приблизилась к первому «дереву». Металл гладкий, полированный, в нём увидела себя. Немного искажённую, но это была я. Исхудала, опять. Русые волосы собраны в неаккуратный пучок, глаза и щёки впалые, кожа бледная, как у мертвеца. Надо начинать нормально питаться, а то Шар насильно посадит на диету, от которой «нельзя отказаться». Ладно, это потом. Прикоснулась к поверхности, тут же отдёрнула – горячая, очень горячая.

– Шар, почему? – неопределённо спросила я, а сама пошла в обход, размышляя, почему не почувствовала жара при такой температуре металла.

– Сплав ведёт себя несколько иначе, чем земные сплавы и металлы. Он перенаправляет потоки тепла строго вертикально вдоль своей поверхности и сбрасывает с острия, – незамедлительно ответил Шар.

– Я не об этом. Почему они горячие?

– Заглянуть вглубь планеты я не могу, Надя, но, судя по радарным показаниям, эти образования сливаются в огромные скопления металла, уходящие за пределы моей чувствительности, и работают как радиаторы, охлаждающие недра планеты. Такие радиаторы разбросаны по всей поверхности, – учительской интонацией объяснял Шар. Как же я его ненавидела в такие моменты.

– А зачем, стесняюсь спросить? – я подавила порцию яда, ощущая себя непроходимо тупой.

– Как я полагаю, образования выполняют две основные функции: предотвращение извержений вулканов, что на долгосрочной перспективе избавляет от глобальных катаклизмов, связанных с тектоникой, и равномерно прогревают атмосферу. Поэтому эта планета является сверхпригодной для жизни, – закончил свою лекцию ИИ.

– Была, – поправила я Шара.

Ушла немного вглубь, провела ладонью прямо над металлом. Шар оказался прав, горячие восходящие потоки обжигали кожу. Чувствовала себя как в зеркальном лабиринте. Меня удивляло, как выборочно я не помню своего прошлого. Не тотальная амнезия – во мне нет только того, что касается происхождения, зато прекрасно знаю всё остальное. Не всё, конечно, но что нужно знать для моего приблизительного возраста.

Мне было всё любопытно, было всё равно на давно промокшую обувь – вода-то тёплая. Я догадалась, что это были когда-то вполне однозначные инженерные сооружения, но война оплавила их до такого вида. Интересно, какими они были раньше? Как выглядела местная цивилизация? Сила тяжести тут была половина от земной, судя по коммутатору, так что «люди» могли быть куда выше, чем средний рост человека. Меня снова выдернул из созерцания браслет на ноге. Да чтоб его!

– Шар, я – твоя пленница? – заходя всё глубже, настойчиво спросила я.

– Надя, ты выходишь за пределы разрешённой зоны. Вернись обратно! Нет, ты не моя пленница, моя первостепенная задача – тебя защищать и оберегать! Надя! – строго говорил ИИ.

– Тогда зачем мне электронные кандалы?

– Это для твоей безопасности. Предвосхищая твой вопрос: надел на тебя его не я. Снять тоже не могу! Надя, вернись!