Люди, с которыми свела жизнь

Выступление Вилинбахова было достаточно смелым для того времени. К этой проблеме он возвращается вновь в рукописи «Эссе о неизвестном» [2], ей отводится отдельный параграф, и проблема рассматривается полнее, хотя все существенное было сказано в Калуге.

Пытаясь раскрыть тайну НЛО

Конечно, Вилинбахова, как и всех уфологов, не мог не волновать вопрос о природе НЛО. Поиску ответа на этот вопрос и посвящена его работа «Эссе о неизвестном» [2]. Пытаясь проникнуть в тайну НЛО, Вилинбахов вновь обращается к истории и мифологии. Он, в частности, обращает внимание на то, что, согласно древним поверьям, здесь, на Земле, рядом с нами существует какой-то другой «параллельный» мир, жители которого по своему желанию могут появляться перед людьми и оказывать различного рода воздействия на повседневную жизнь человечества. Эти представления (включая данные об эльфах, гномах, фавнах и феях) были широко распространены и в средневековой Европе. Вилинбахов ссылается на книгу Реверенда Кирка из Эверфайля (1691 г.), где приводится довольно подробное описание жизни этих волшебных существ, а также на работы В.И.Санарова, в которых отмечается сходство содержания быличек с современными сообщениями о НЛО. Он отмечает, что многие люди, занимавшиеся изучением проблем НЛО, бросили это занятие потому, что им стала ясна полная невозможность объяснить то, что перед ними открылось. «Они хранили молчание из-за ужасного, потрясающего шока, вызванного осознанием факта, что человек не одинок на нашей маленькой планете, что человечество – лишь ничтожная часть чего-то неизмеримо большего. И это ЧТО-ТО есть основа всех верований на Земле, от древнего мифа Греции, Индии и Китая до современных мифов о дружески настроенных венерианцах» [2, с. 38].

Отталкиваясь от этих положений, Вилинбахов переходит к анализу взглядов современных уфологов (Рей Палмер, А.Хайнек, Ж.Валле и др.), которые пришли к выводу, что НЛО не являются пришельцами из Космоса, не прилетают с других планет Солнечной системы и тем более из других звездных миров. «Мы не имеем оснований, – пишет Вилинбахов, – считать их продуктом какой-то неземной сверхцивилизации, имеющей такие же, как у нас время и пространство. НЛО экстраразмерны, способны входить в наши пространственные координаты, но также выходить из нашего трехмерного мира» [2, с. 43]. Пожалуй, он близок к тому, чтобы принять точку зрения Ж.Валле о том, что НЛО представляют собой глобальную систему контроля, но идет дальше, предполагая, что «человечество и феномен НЛО – единая, взаимосвязанная и даже как-то сбалансированная система, играющая определенную роль в общей структуре мироздания» [2, с. 44]. Если допустить, что подсистема НЛО, как и человечество, обладает логикой и сознанием, то взаимовлияние составных частей системы становится еще глубже и значительнее по своим последствиям. Каковы бы ни были наши представления о НЛО, отмечает Вилинбахов, приходится признать, что этот феномен по сей день является «чудом», поскольку он не укладывается в современную научную парадигму. И пока мы не найдем ключ к тайне НЛО, этот феномен будет оставаться для нас «чудом», более воздействующим на нашу веру, чем на наши знания. Именно такой процесс происходит в настоящее время. Этого допустить нельзя, заключает Вилинбахов, ибо в таком случае феномен «будет беспрепятственно формировать через веру человеческое сознание, не регулируемое знанием. Знание обязано успеть, пока еще не поздно, сказать свое слово» [2, с. 54].

Один из путей решения этой задачи состоит в исследовании «посадок» и «контактов». Именно изучение «посадок» дает наиболее значимые результаты и одновременно ставит перед наукой наиболее сложные и ошеломляющие вопросы. К числу таковых относится так называемая проблема «контактов». Сообщения о «контактах» прослеживаются на протяжении всей истории человечества. Если говорить о современных данных, то информация, передаваемая через них, во многих случаях крайне примитивна, а иногда и просто абсурдна. В других случаях она поражает своей странностью, и она не только не укладывается в принятую картину мира, но ее никак нельзя объяснить никакими известными науке свойствами человеческой психики. Воздействие близкого контакта с НЛО на человеческую психику, как отмечает Вилинбахов, идет двумя путями: прямым – на обыденную сферу сознания, и косвенным – на уровне подсознания. В последнем случае уфология оказывается вынужденной использовать для получения результатов научные методы, которые сами еще только находятся в стадии становления. Тем не менее, использование этих методов, полагает Вилинбахов, позволяет в большей мере рассчитывать на получение позитивных результатов, чем при использовании привычных научных методов и стандартного инструментария (не отменяя их полностью, добавим мы). «Совершенно новая по своей сути проблема требует и использования совершенно новых методов» [2, с. 78].

Бесспорно, наиболее сложной и «одиозной» является проблема «гуманоидов». Зафиксированные в исторических документах многочисленные случаи наблюдения «гумманоидов» в самых различных странах и в разные исторические эпохи, как отмечает Вилинбахов, не могли быть спровоцированы ни уровнем технического познания, ни умонастроениями тех эпох. В своих основных деталях они совершенно аналогичны наблюдениям «гуманоидов» в наши дни. Пытаясь понять тайну НЛО, Вилинбахов мучительно ищет ответ и на вопрос о «гуманоидах». Порою в поисках истины он спорит сам с собой. С одной стороны, историческая идентичность представляется наиболее весомым аргументом в пользу вывода о том, что «гуманоиды» и «контакты» с ними «являются объективно реальными и, следовательно, существа подобного вида действительно существуют» [2, с. 115]. С другой стороны, поскольку гипноз, как показывают исследования «мнимых контактантов», создает ситуацию, аналогичную «контакту», совпадающую с ним во всех основных деталях, то «создается впечатление, что механизм формирования образов "гуманоидов" скрывается в глубинах человеческого сознания, а не является привнесенным извне» [2, с. 121]. Возможно, гипноз, изменяя психическую структуру, создает определенные специфические условия, открывающие новые каналы восприятия. Но тогда можно предположить, что и встреча с НЛО каким-то образом стимулирует возникновение подобных условий, и человеческое сознание получает возможность ощущать, воспринимать то, что в обычных условиях остается скрытым от него. То есть, «появление гуманоидов» в связи с НЛО можно рассматривать как результат какого-то «полевого» воздействия данных феноменов на человеческую психику. Это воздействие может способствовать проникновению сознания в новые сферы восприятия, но может также формировать определенные иллюзорные образы. Опыты с сильнодействующими наркотиками типа ЛСД как будто говорят в пользу последнего предположения. Но Вилинбахов не останавливается на этом, он вновь обращает внимание на чрезвычайную устойчивость стереотипов. «Во все времена в различных районах мира, самые отличные друг от друга люди постоянно наблюдают одно и то же. Характеристики “гуманоидовˮ чрезвычайно устойчивы по всем основным показателям. Столь же постоянны главные признаки их поведения, повторяющиеся из сообщения в сообщение. Что же это такое? Каким образом сознание, при отсутствии объективной реальности, формирует все одни и те же представления, не имеющие во многих случаях никаких аналогий в окружающем социуме?» [2, с. 122]. Ответ на этот вопрос Вилинбахов видит в том, что, скорее всего, мы все же сталкиваемся здесь с расширением наших чувственных возможностей, открывающим для нас совершенно новые, еще не познанные области (например, находящиеся за пределами трехмерного физического мира). «Все это, – пишет Вилинбахов, – приводит к заключению, что в настоящее время ПОКА существует больше данных, свидетельствующих в пользу предположения, что путь к раскрытию тайны “гуманоидовˮ лежит через подсознание и параявления <…> В силу этого нет еще оснований утверждать, что наличествуют антропоморфные экипажи НЛО. Такая постановка вопроса − ПРЕЖДЕВРЕМЕННА. В настоящее время объектом исследования, в первую очередь, должен быть не “гуманоидˮ, а “контактерˮ – источник и носитель информации, включая подсознательный уровень его сознания» [2, с. 124]. В частности, необходимо выяснить, «как они получили информацию. Из какого источника? Для какой цели?» [2, c. 142].

Подводя итог своим размышлениям о природе НЛО, Вилинбахов приходит к следующему выводу. «На настоящем этапе исследований феномен НЛО должен изучаться КАК ТАКОВОЙ, без попыток что-либо глобально объяснить. Явление столь необычно, столь противоречиво и столь таинственно (мы не боимся использовать такое определение, понимая его, конечно, в научном плане), что должны еще многое просто-напросто ПОНЯТЬ и к очень многому ПРИУЧИТЬ СВОЕ СОЗНАНИЕ, выработать совершенно новые оценочные критерии, прежде чем рискнуть делать обобщения и выдвигать научно обоснованные предположения» [2, с. 162]. И еще: «феномен НЛО требует УМА ОТКРЫТОГО, готового принять НЕВОЗМОЖНОЕ. При отсутствии такового неизбежна неудача, ибо НЕОБЫЧАЙНОЕ НОВОЕ нельзя принять, понять и изучать средствами привычного инструментария» [2, с. 155]. С этим можно только согласиться.

Литература

1. В.Борисов (В.Б.Вилинбахов). НЛО в нашем небе. Рукопись, 1982. 163 с.

2. В.Б.Вилинбахов. Эссе о неизвестном. Рукопись, 1982. 164 с.

3. В.Б.Вилинбахов. Представления о ВЦ в мифологическом сознании // Труды шестнадцатых чтений К.Э.Циолковского. Секция «К.Э.Циолковский и философские проблемы освоения Космоса». М., 1982. С. 90–96.

4. В.Б.Вилинбахов. ВЦ, контакт и «эффект отторжения» // Труды семнадцатых чтений К.Э.Циолковского. Секция «К.Э.Циолковский и философские проблемы освоения Космоса». М., 1983. С. 109–116.

Юрий Ильич Гальперин: фрагментарные воспоминания

Юрий Ильич Гальперин (1932–2001 гг.) – крупный ученый, астрофизик и геофизик, один из пионеров исследования окружающего пространства с помощью космических аппаратов. Спустя несколько лет после его ухода из жизни коллеги решили издать книгу о нем и предложили мне написать воспоминания. Время стерло из памяти многое. Остались отдельные фрагменты.

С Юрой Гальпериным мы учились в одной группе на астрономическом отделении мехмата МГУ. На первом курсе она называлась А-11, а на пятом – А-51. Юра был талантливым студентом. Но не это отличало его: талантливых у нас было много – Коля Кардашев, Юра Парийский (впоследствии ставшие академиками), Виктор Брумберг, Дима Курт, Наташа Соболева, Алена Вашкова, да и другие. Мне кажется, что учеба на мехмате давалась ему легко, что не обо всех скажешь. Юра отличался своей активностью. Он был душой и заводилой всех студенческих мероприятий и проделок – капустников, вечеров, походов. И общественную работу Юра выбрал своеобразную: он у нас был руководителем ДОСААФ (Добровольного общества содействия армии, авиации и флота).

В июне 1954 года мы с Юрой были в экспедиции по наблюдению полного солнечного затмения в Невинномысске. ГАИШ послал очень представительную экспедицию. Руководила ею Евгения Яковлевна Богуславская, в состав входили Н.Н.Парийский, И.С.Шкловский, Г.Ф.Ситник, Е.А.Макарова, а из студентов еще Коля Кардашев, Дима Курт, Тамара Казачевская. Это время оставило много незабываемых воспоминаний. Готовились тщательно, целый месяц, но … в день затмения пошел дождь. Солнечное затмение совпало с началом лагерных сборов по программе военной подготовки. Из уважения к науке высокое военное начальство разрешило нам опоздать на несколько дней на сборы. Там началась, конечно, совсем другая жизнь. Перед окончанием сборов нас выстроили, командир батареи скомандовал мне два шага вперед и зачитал приказ с объявлением благодарности Юрию Ильичу Гальперину за образцовое прохождение службы. Хотя подобное не было предусмотрено уставом, но я решил, что истина дороже и доложил, что я не Гальперин. На что мне было сказано: «Отставить, разговорчики в строю, начальство лучше знает». Так я и не понял, кому из нас объявили благодарность. Но скорее всего, все же Юре.

Близилась пора распределения. Оставить всех в ГАИШе было невозможно. И.С.Шкловский определил Юру Гальперина в Институт физики атмосферы АН СССР к своему другу и соратнику Валериану Ивановичу Красовскому. Так Юра расстался с астрофизикой и ступил на стезю геофизики, став одним из крупнейших ученых в этой области. Впрочем, переход был не очень резким, ибо методика исследований во многом совпадала. Насколько я помню, первое время Юра занимался исследованием полярных сияний, часто ездил наблюдать спектры сияний на Кольский полуостров. По-моему, он первый из нашей группы защитил кандидатскую диссертацию, а вскоре и докторскую. С присущим ему юмором Юра рассказывал, как его родители-гуманитарии прореагировали на его защиту. Они попросили объяснить, за что ему дали степень. Юра показал полученный им спектр полярного сияния. Дисперсия была невелика, спектр занимал небольшое место на фотопленке и был не очень впечатляющим. «И за это тебе присудили степень!» – воскликнули родители с изумлением.

Затем Юра сыграл роль и в моей защите. Я защищал кандидатскую диссертацию по абсолютной спектрофотометрии противосияния в 1962 году. В то время существовало правило (продержалось оно недолго), согласно которому соискатель не мог защищать в том институте, где он работал. Я работал в ГАИШ, а защищал в Институте физики атмосферы, где работал Юра. К тому времени он был уже известным ученым, и мой руководитель Николай Николаевич Парийский попросил его быть одним из моих оппонентов. Юра согласился. В то время он уже активно занимался исследованием верхней атмосферы и околоземного пространства с помощью космических аппаратов. В день защиты выяснилось, что он не сможет присутствовать на ученом совете, так как находился в Подлипках, где готовился очередной эксперимент. Никого из исполнителей из КБ Королева не выпускали, пока все не будет готово, они там и спали. Ничего поделать было нельзя: объект режимный, без пропуска не уйдешь. По правилам ВАК оппонент должен был лично присутствовать на защите, письменного отзыва было недостаточно. Пришлось ученому совету срочно назначать третьего оппонента. И все-таки Юра приехал! Приехал и успел огласить свой отзыв. Чувство долга у него было развито. Но как ему удалось вырваться, я не знаю.

В дальнейшем наши пути не пересекались, мы редко виделись: на встречах курса или группы. Но всякий раз Юра с присущей ему энергией убеждал меня вернуться к изучению противосияния, обращая внимание на большие достижения в области изучения магнитосферы Земли, в частности, на обнаружение магнитного хвоста Земли, что могло иметь отношение к противосиянию. Иногда встречались в ИКИ, в лифте. «Привет, привет, как дела?» Кстати, Юре принадлежит остроумное определение зануды: зануда – это человек, который на вопрос «как дела?» начинает подробно рассказывать о своих делах.

Хотелось бы отметить еще один штрих в наших отношениях. С средины 1960-х годов под влиянием И.С.Шкловского и Н.С.Кардашева я стал заниматься проблемой SETI. Получилось так, что в отличие от моих коллег, которые тоже занимались этой проблемой, для меня она стала основным содержанием моей деятельности. Некоторые иронизировали по этому поводу и, встречаясь, спрашивали: ну что, вы еще не обнаружили сигналы внеземных цивилизаций? Юра никогда не допускал подобного. Сам он не принимал участие в исследованиях и дискуссиях по проблеме SETI, у него был свой круг научных интересов. Но как человек культурный, с широким кругозором, он понимал значение проблемы и, как мне кажется, относился к этим исследованиям с уважением. Позднее, когда я заинтересовался НЛО и пытался разобраться в этой сложной запутанной проблеме, Юра и к этим моим занятиям отнесся с пониманием. Просто он допускал, что мы еще далеко не все знаем.

Юлиан Долгин – поэт-пифагореец и мыслитель

Юлиан Иосифович Долгин (1918–2002 гг.) был человек удивительный. Он жил среди обычных людей, общался с ними, живо интересовался событиями нашей жизни (культурными, научными, политическими), занимал активную жизненную позицию, увлекался джазом, любил футбол и в то же время был как бы «не от мира сего». Иногда казалось, что он только что вышел из пифагорейской школы или недавно покинул беседу, где внимал величайшему Мудрецу Гермесу Трисмегисту (Гермеса он чаще величал на египетский манер Тотом).

По образованию Юлиан Иосифович был литератором (окончил Литературный институт), по призванию – поэтом. Но поэтом не публиковавшимся. Его странные стихи ни по форме, ни по содержанию не соответствовали нормам социалистического реализма. Но он не собирался подстраиваться под господствующие взгляды и вкусы. Высокий, худощавый с пронзительным голосом, чем-то похожий на Дон Кихота (который был его любимым героем), он и сам был Дон Кихотом в жизни.

Должен признаться, мне его стихи не были близки. В первом чтении они казались какими-то неоправданно вычурными, и лишь со второго, третьего раза я начинал не только понимать содержание, но и ощущать своеобразную красоту его стихов. Поэзию он знал хорошо. Из современных ему поэтов очень ценил своего друга Николая Глазкова, которого почитал гениальным поэтом. Очень любил и ценил А.Блока, В.Маяковского и, конечно, Велимира Хлебникова, близкого ему своей любовью к числам.

Юлиан Иосифович был человеком многогранным. Каждый воспринимает другого человека через призму своих интересов, своего отношения к жизни. Я познакомился с Юлианом Иосифовичем в 1960-х годах. Только что в Бюракане прошло Первое Всесоюзное совещание по проблеме внеземных цивилизаций. В Москве, в Академии наук была создана секция «Поиски внеземных цивилизаций». Я был ученым секретарем секции. Заседания и семинары секции проходили в Астрономическом институте им. П.К.Штернберга (ГАИШ). Юлиан Иосифович стал ходить на эти семинары и однажды даже выступил с докладом.

Каким образом он узнал о существовании секции? Помимо всего прочего Юлиан Иосифович серьезно интересовался космологией и был знаком с одним из крупнейших советских космологов Абрамом Леонидовичем Зельмановым, они были почти ровесники. Юлиан Иосифович часто бывал у него дома, где собирались друзья и ученики Зельманова, бывал, конечно, и в ГАИШ’е. Видимо, там он и узнал о существовании секции и стал постоянным участником ее семинаров. Тогда же между нами возникла переписка (на первых порах редкая).

В 1968 г. Юлиан Иосифович опубликовал в сборнике «На суше и на море» статью «Разум Вселенной», где обращал внимание на необходимость наряду с радиоканалом рассматривать и экстрасенсорный канал связи. Приходится только удивляться, как в то время это стало возможно. И сейчас научное сообщество крайне негативно относится ко всему, что связано с экстрасенсорикой. А тогда это противоречило еще и официальной государственной идеологии. Не следует забывать и о том, что в то время существовала цензура. Составители сборника, которым статья, видимо, понравилась, решили подстраховаться и направили ее на рецензию ученым. Одним из рецензентов оказался я, а другим – выдающийся советский астрофизик и крупнейший авторитет по проблеме внеземных цивилизаций Иосиф Самуилович Шкловский. Я написал положительную рецензию, ничего не сказав об этом Шкловскому. Но самое удивительное, что и он дал положительный отзыв, хотя крайне негативно относился к подобной «антинаучной» тематике. Как-то мы стояли с ним на остановке автобуса у ГАИШ’а.

– Знаете, – сказал Шкловский, – мне тут прислали какую-то странную статью про телепатический контакт с ВЦ.

– Ну и?

– Я дал положительный отзыв. Это, конечно, чушь собачья, но Вы знаете, статья написана таким превосходным русским языком, что я просто не мог дать отрицательный отзыв.

В 1974 г. с обсерватории Аресибо ушло первое радиопослание в Космос, к шаровому скоплению М 13. Юлиан Иосифович откликнулся на это шутливым стихотворением. Шаровое скопление М 13 имеет номер 13 в каталоге, составленном Шарлем Мессье в 1781 г. (отсюда и обозначение М 13). Обыгрывая это обозначение, Юлиан Иосифович сочинил такой стих:

Мессье, ау!

Mon cher ami!

Черт знает, есть вы или нет.

Но мы являемся людьми

И шлем космический привет.

У нас одна есть голова,

И две руки, и две ноги,

Посланья нашего слова

Осилят ли Месье мозги?

Юлиан Иосифович продолжал, в большей или меньшей степени, интересоваться проблемой внеземных цивилизаций всю жизнь. Ясно сознавая ограниченность чисто технического подхода к проблеме (это, по-своему, ощущал и Шкловский), Юлиан Иосифович никогда не проявлял снобизма, свойственного многим «эзотерикам» по отношению к тем усилиям, которое проявляло SETI-сообщество. Он понимал, что эти усилия идут в русле нового мышления, преодолевающего идею изоляционизма, обособленности, одиночества человечества в Космосе. Он вначале интуитивно, а затем и сознательно исходил из положений, которые содержатся в Учении Живой Этики. Это очень четко выражено в «Гранях Агни Йоги» Б.Н.Абрамова: «Следующая ступень эволюции – сношение с Дальними Мирами. И не все ли равно, с какой стороны и как подходят к ним люди, лишь бы подходили, лишь бы приближались, лишь бы приближали сознание к ним, лишь бы мыслями о них наполняли его» (Г.А.Й., III, 386).

В конце 1970-х годов у нас в стране начался бум, связанный с проблемой НЛО. Интерес к этой проблеме не обошел и Юлиана Иосифовича. Он серьезно относился к сообщениям о наблюдениях НЛО, пытался разобраться, переписывался с одним из весьма известных в то время НЛО-контактантов Виктором Петровичем Кострыкиным.

В 1975 году мне посчастливилось соприкоснуться с Учением Живой Этики. Я как-то всем существом своим почувствовал космический источник Учения. Позднее, когда у нас с Юлианом Иосифовичем возникла переписка по мотивам Учения, я писал ему: «Слушайте! В мир наш бренный со словом Учения входит и говорит Разум Вселенной». Поражала глубина и лаконичная мудрость. Как сказано во введении к Общине – «каждая строка есть высшая мера простоты». Как и у многих, впервые познакомившихся с Учением, возникло острое желание поделиться с кем-то радостью неожиданно обретенной истины. В то же время я ясно понимал, что среди моих коллег, друзей и знакомых нет никого, кто мог бы откликнуться на Зов Учения. Но все же один человек мог бы откликнуться. Это был – Юлиан Иосифович Долгин. Я решил попробовать и передал ему несколько книг Учения.

Будучи человеком с богатыми духовными накоплениями, Юлиан Иосифович не мог не почувствовать Высоту Источника. Он отнесся Учению очень серьезно, но полностью принял его не сразу. Надо было найти место Учению среди того багажа знаний – мифологий, различных философий, религий, исторических фактов – которым располагал поэт. Его размышления выразились в стихах того времени (1976 г.).

ДИЛЕММА

Я в сомнении глубоком:

Быть или не быть йогом?

Агни – огненным йогом –

Полумагом, полубогом.

Я к мирам нацелен дальним,

Говорю,

тем самым,

«да» им;

Но являюсь домоседом.

Говорю,

тем самым,

«нет» им …

Сомнения, даже некоторое смятение духа отразилось в его стихотворении «Яблоко Гесперид» (январь 1976).

ЯБЛОКО ГЕСПЕРИД

Яблоко познания –

яблоко раздора –

яблоко мишени

(задача без решения);

Яблоко послания

к созвездию Геркулеса;

Яблоко желанное,

яблоко бесполезное…

Яблоко бесфинишного старта.

Не поздно ли? Не рано ли?

Тайна Урании.

Земная Надежда,

Любовь,

Вера,

Мудрость.

О, Венера!

О, Миневра!

Мудрость – не радость.

А все же Ева

яблоко ела?

А все же зуб или разум хочет

отведать кусочек?!

Как спящая царевна?

Яблоко есть вредно.

А виноград? А вино?

Все равно!

Вот оно –

Перл Природы,

Цивилизации внеземной,

Райской породы,

Красуется на блюдце,

Улыбается и парит;

Говорит: «Бери!

Я – то самое яблоко Гесперид.