Камера пыток

Александр Кондрашов

Камера пыток

Часть 1: Столкновение

Я у себя дома. В своей комнате. Привычная, казалось бы, обстановка. Но что-то не так. Хотя комната выглядит знакомой, она больше моей. Вместо кровати – неразложенный диван с поднятой спинкой. Вокруг куча коробок с каким-то хламом. Будто я только сюда переехал и никак не могу разобрать вещи. В недрах одной из коробок будто бы слышится тихое поскрёбывание. Словно там сидит большой кузнечик и трётся лапками о картонные стенки. У дальней стены вверх уходит винтовая лестница, которая ведёт на второй этаж. Я точно знаю, что это невозможно, потому что я нахожусь в городской квартире. А лестница такая, будто бы я в загородном доме. Загвоздка в том, что и на даче у меня нет винтовой лестницы. Откуда она здесь, я не имею ни малейшего понятия.

Мало того, слева от лестницы виднеется незажжённый камин. Что уже вообще ни с чем не вяжется. У меня нигде нет камина. Тем более в квартире советского образца, где только батареи и электрообогреватель.

Я точно знаю, что я у себя дома, я чувствую это. Я знаю, что это моя квартира, но я её не узнаю. На дворе глухая ночь, шторы на окнах плотно задёрнуты. Почему-то я твёрдо уверен, что они вросли в стены, переплелись между собой и открыть их не получится при всём желании.

В комнате очень душно и вместе с тем холодно. Мне трудно дышать, и одновременно по спине тянет липким холодом. В комнате темно. Трудно разобрать очертания предметов. Вижу коробки, лестницу и камин, стол у окна, на столе монитор компьютера. Решаю, что надо включить свет. Встать с кровати (дивана), пройти к дверному проёму и нажать на расположенный рядом выключатель. Надо прогнать эту холодную тьму, включить обогреватель, выбраться из этого странного состояния.

Что-то, какое-то древнее чувство тревоги, таящееся в глубинах моего сознания с тех пор, как мои далёкие предки укрывались по ночам в просторных пещерах, подсказывает сначала посмотреть с кровати (дивана) вниз. Я перегибаюсь через край, вглядываюсь. Вглядываюсь так сильно, что начинает болеть лоб, а веки широко расходятся в стороны. Пустота. Ничего. Как бы темно ни было, я должен видеть пол. Хоть смутно, хоть нечётко, но должен. Пола нет. Вместо него – настоящая пропасть, откуда и тянет сырым могильным холодом. Моя кровать (диван) – словно утёс посреди бездны. Вдалеке, метрах в двадцати от себя, я вижу коробки, лестницу и камин. Они словно отодвинулись, бросили, предали меня.

В следующие несколько секунд я понимаю, что из пропасти на меня кто-то смотрит. Я этого не вижу, но чувствую нутром, всей поверхностью кожи. Каждый волосок на моём теле медленно встаёт дыбом. Низ живота наливается свинцом. Под кадыком словно собрался плотный ком слизи. Слышу тихое шуршание. От этого звука моё самообладание начинает идти трещинами. Думать здраво становится сложно.

Слышимый из бездны звук пробуждает дремавшие всю жизнь первобытные инстинкты. Рассудок пока слабо, но уже предпринимает попытки передать бразды правления им. Беру себя в руки. Этот звук ещё ничего не значит. Думай.

Не получается. Потому что звук повторяется, теперь ближе. Словно по отвесной каменной стене кто-то взбирается вверх. Медленно, но неумолимо поднимается ко мне оттуда, где царят вечные мрак, холод и убийственная сырость, а все стены поросли плесенью, мхом и светящимися грибами. Звук повторяется. Я понимаю, что это такое и меня пробирает дрожь омерзения, ком в горле подпрыгивает. Это звук скребущих по каменной поверхности ногтей. Я не могу их видеть, но живо представляю себе эти ногти. Грязные, с неровными концами, расслаивающиеся и крошащиеся.

Ещё выше. Слышу скребущий хрустящий скрип. Готов биться об заклад, что несколько ногтей только что сломалось. Я представил себе один из них, на указательном пальце, сломанный кончик торчит вверх – и по моему затылку словно полоснули куском льда.

Отползаю от края кровати (дивана) и сажусь посередине, облокотившись о спинку. Диван (кровать) удивительно мягкий и уютный, словно пришёл из другого мира. Меж тем шорох и скрежет ногтей всё ближе. Я не представляю, что можно сделать. От всего, что есть ещё в комнате, меня каким-то образом отделяет уже добрых тридцать метров. Я едва могу различить очертания предметов в темноте. Внезапно я понимаю, что слышу скрежет не одной пары рук с неровными изломанными ногтями. Их больше. Я прислушиваюсь и с ужасом понимаю, что есть как минимум четыре источника странного шума. И они приближаются ко мне, взбираясь по стенам моего внезапно образовавшегося кроватного (диванного) утёса.

Разум брыкается как необъезженная лошадь. Ему страшно, неуютно и он хочет обратно в свою маленькую, но такую знакомую и замечательно обычную квартиру. Всего этого просто не может быть. Я не понимаю, как здесь очутился. Всё должно было быть не так.

Словно в ответ на мои мысли, будто их можно услышать, из бездны доносятся сдавленные смешки. Они раздаются чудовищно близко, и я чувствую, как всё моё естество стремится просочится сквозь кровать (диван) и, если нужно, – попросту улететь отсюда. Таким неестественным, искажённым образом, не должно смеяться ни одно разумное живое существо. Смех был похож на трущиеся друг о друга спинки множества отвратительных жуков, родом из иного измерения. Жуки эти будто непрерывно перекатывались, сыпались и шуршали. И в то же время я готов был поклясться, что точно знаю, кто именно мог бы смеяться вот так. Мёртвые дети, сбитые на пешеходном переходе грузовиком. С раздавленными огромными колёсами грудными клетками. В которые набилась несметная куча жирных, голодных насекомых.

Смех совсем близко. Я понимаю, что если сейчас перегнусь через край кровати (дивана), то столкнусь с обладателями смеха лицом к лицу. И тогда моё сознание точно не выдержит, и я начну кричать. И буду кричать, пока не пойдёт горлом кровь, а силы не покинут меня. Эта мысль кажется обитателям бездны ужасно забавной, и я готов поклясться, что, снова смеясь, они переглядываются между собой.

Тут я осознаю, что один из смеющихся голосов находится прямо у меня за спиной. И что он уже преодолел каменную стену. Он еле сдерживается, чтобы не расхохотаться как следует. Я понимаю, что не хочу слышать этот хохот, потому что знаю, как он будет звучать. Как очередь из автоматической винтовки, разрывающая плоть. Как вой гиены над гниющим трупом. Как звук лопающихся в горящем камине вырванных глазных яблок.

Чувствую, как спинка дивана (кровати) слегка прогибается с той стороны. Это существо опёрлось рукой с обломанными ногтями о туго натянутую ткань. Остальные тоже совсем близко. Я не могу на них смотреть. Ни в коем случае. Каждая клеточка моего организма буквально кричит о том, чтобы я сделал, что угодно, только не позволял себе увидеть эти создания.

Тело вспоминает, что нужно делать быстрее, чем мозг успевает это осознать. Ответ находится в детстве, и он прекрасен в своей логичности и простоте. Под моей кроватью (диваном) живут монстры и они пришли за мной. Не смогли достать, пока я был маленьким, но наконец-то добрались. Однако выход есть. Спасение. И я с головой забираюсь под одеяло. Не забываю тщательно придавить его ступнями изнутри, а руками натянуть вокруг головы и зафиксировать локтями. Чтобы никто не смог пробраться в этот импровизированный шалаш и ухватить меня за ногу.

Меня окатывает радость и облегчение. Получилось! Они меня тут точно не достанут. И вместе с этими чувствами я понимаю одну простую истину: это всего лишь сон. Они не смогут навредить мне. Как только опасность будет совсем близко, мозг разбудит меня. Невзирая на то, что под одеялом толком нет воздуха, и духота многократно усиливается, я широко улыбаюсь. Спасён!

В ответ слышатся смешки существ, которые сдерживаются уже из последних сил. Я неожиданно осознаю, что они молчат. То, что я слышу – общение их разумов, своего рода телепатия. И каким-то образом мой разум распознаёт эти сигналы. Им очень весело. Весело от того, что им снова есть чем заняться. От того, что их снова выпустили погулять. Их веселит вся ситуация, и трое из них делают оборот вокруг дивана (кровати), пока четвёртый сидит на спинке и наблюдает за ними. Пол снова на месте, и это их тоже сильно позабавило. Они скребут ногтями ламинат и хихикают про себя.

Но больше всего им весело от того, что я спрятался и вообразил, будто бы теперь в безопасности. Это почти выворачивает их на изнанку, так это смешно и нелепо.

Почти нулевая степень осознанности, – мыслят они.

Под одеялом! Нет, он серьёзно!

Давайте покажем ему огни! Да, давайте покажем!

Огни он всё равно не увидит, он глупый.

Тогда ноги! Возьмём его ноги!

Я хочу себе пальцы, они такие вкусные! Ням-ням! Хрустят!

Заберём его частями, повеселимся!

Выпьем, выпьем его, айда!

Уйк-уйк-уууу! Даёшь!

Их мысли сливаются в какофонию, я сворачиваюсь калачиком под одеялом. Всё, что угодно, пусть они уйдут! Пожалуйста! Это детское, нерациональное и очень испуганное желание. Я чувствую, как кровать (диван) пружинит попеременно то там, то здесь. Они по очереди прыгают на ней (нём), подбираясь всё ближе и мысленно улюлюкая. Даже под одеялом я чувствую их зловонное дыхание. Пахнет засохшей кровью, сожранным страхом, болью, застрявшей между зубов и протухшей там, словно кусочки мяса.

Потом меня прямо через одеяло резко хватают за ногу сильной, уверенной хваткой. Дёргают и сразу отпускают. Снова смеются. Я уже перестаю связно соображать и начинаю плакать. Стараюсь стать как можно меньше. Молюсь.

Ночных тварей разбирает смех. Они беснуются, воют, улюлюкают.

Раздавим его!

Четвертуем!

Завяжем в узел!

Снимем с него кожу и наденем наизнанку!

Шутка кажется им страшно смешной и порождает новый приступ смеха. Меня начинают дёргать за ноги всё сильнее. Я даже через одеяло чувствую их острые ногти. Они спрыгивают с кровати (дивана), кружатся вокруг, прыгают на меня и снова бегут по кругу. Тут я, к сожалению, на мгновение вижу несколько образов их глазами, и теряю контроль над мочевым пузырём.

Перекрученные, искорёженные образы. Вытянутые, неестественные линии, причудливые углы, способные свести с ума любого человека. А самое главное: я на секунду вижу их самих. Извращённые пародии на человеческие образы. Круглые головы с длинными носами, переходящими в ротовую полость наподобие клюва. Спутанные патлы волос до плеч, волос, которые живут своей жизнью и похожи на клубки разумных червей. Вытянутые руки, которыми можно достать до пола, такие же длинные ноги, заканчивающиеся трёхпалыми ступнями. Пупырчатая серая кожа с множеством пульсирующих гнойников и язв. Во всех движениях – нечто птичье вперемешку с человеческим. На лбу у каждого – клеймо, очевидно выжженное раскалённым железом. Символ перевёрнутой пирамиды с заключённым в ней глазом, со зрачком в виде спирали.

Я понял, что именно так они и видят мир. За доли секунды анализируют и сканируют его, замечая в мельчайших деталях. Пускай для них все образы и искажены. И это было бы даже интересно, если бы меня не сковывал ужас.

Просто прыгать и скакать по кровати (дивану) им явно наскучило. Один из них запрыгнул ко мне и резким движением сорвал с меня одеяло. С воплями и уханьем оно было немедленно порвано в клочья. Я попытался ещё плотнее свернуться в клубок. Какая-то часть меня всё ещё думала, что это просто сон и я вот-вот проснусь. И боялась даже взглянуть на существ, не то, что сопротивляться им. Я почему-то подумал, что они очень старые, буквально доисторические. И просто-напросто любят мучать и пытать.

Он увидел! Он понял! Он осознал! – радостно запрыгал на кровати (диване) один из них. – Йу, йу, йууу!

Возьмём его! Возьмём!

Чей-то острый ноготь ткнул меня в бок. Я ощущал себя поросёнком, хозяева которого обсуждают, как вот-вот зажарят его на вертеле.

Отнимем у него руки, чтобы махать ими! Уф, уф!

Скрадем ноги, чтобы бить ими! Ап!

Вынем его позвоночник и сделаем лампу!

Я возьму язык, такой нежный!

Я возьму гениталии, такие вкусные!

Я возьму сердце, такое горячее!

Выпьем его!

Меня укусили за бок, прямо как в детском стишке. Последние сомнения, что это сон и всё вот-вот закончится улетучились. Боль была резкой, острой, как от десятка больших булавок. Я почувствовал, как по коже стекает тёплая кровь. Попытался отпихнуть их, не открывая глаз. Не помогло, запах крови окончательно свёл их с ума и началась вакханалия. Меня терзали, кусали, грызли, вонзали в меня ногти и зубы. Я пытался отбиться, но всё тщетно. Они были слишком быстрыми и ловкими.

Укол – и боль пронзила правую пятку, словно в неё вогнали раскалённый гвоздь.

Укус – и кусок жира с моего живота исчез в пасти мерзкой твари.

Рывок – и я лишился нескольких пальцев на правой руке.

Взмах – и по щеке прошлись словно бритвой, разворотив кожу. Край уха повис на кровавой нитке.

Это продолжалось ещё совсем недолго, но мне почудилось, будто целую вечность. Кровать (диван) пропиталась красным, а я от боли перестал что-либо связно осознавать. Однако сознание почему-то не терял. Мысленно был готов исчезнуть в этом непонятном месте насовсем. И вдруг всё кончилось. Я даже осмелился открыть глаза.

Внезапно вспыхнул камин, снова подобравшийся вплотную к кровати (теперь это была именно кровать, да и камин оказался электрическим). Твари прыснули в стороны, продолжая смеяться. Жуя лоскуты моей кожи, затаились во тьме, недалеко от границы света, отбрасываемого камином.

На винтовой лестнице послышались шаги. Тяжёлые и грузные. Кто-то неторопливо спускался вниз. Сил даже приподняться на локтях уже не было. Я едва чувствовал своё тело, только комок блуждающей, огненной, кровоточащей боли. Может так выглядит ад? Только я хоть убей не мог понять, в какой момент туда отправился. И как вообще попал в это место, которое почему-то ощущается моей уютной квартирой, хотя на деле ей не является.