ОБЩЕЖИТИЕ НОМЕР 17: СИСТЕМА. ЧАСТЬ 1

Станислав Боровик

ОБЩЕЖИТИЕ НОМЕР 17: СИСТЕМА. ЧАСТЬ 1

Часть 1

Что такое счастье? Точнее, в чём оно заключается? Этот вопрос донимал меня всю свою жизнь. Почему одни способны быть счастливыми, а другие нет? Кто-то рождается в полноценной семье, где никто не злоупотребляет алкоголем, не употребляет наркотики, живут самой обыкновенной и спокойной жизнью. А кому-то вроде меня не выпадет такая возможность. Мои самые ранние воспоминания очень скверные: голые и холодные стены однокомнатной квартиры, открытое нараспашку окно, форточка, которая периодически хлопает от порыва ветра. Холодный ветер врывается в квартиру, кругом темнота и никого нет. По всей видимости, мои так называемые родители оставили меня одного дома, а сами ушли в неизвестном направлении. Отец и мама, если их можно, конечно, так назвать. Стараюсь вспомнить, какими они были, будучи трезвыми, но не получается. Этот отдел в моём головном мозге будто бы повреждён или срабатывает какая-то система защиты. Очень размытые воспоминания, но что точно знаю, – это очень дурные воспоминания. С тех пор я никого из них не видел. В пятилетнем возрасте я оказался в детском доме. Все эти дни, что я провел в стенах этого детского дома, все дни до единого были огромной кучей собачьего дерьма. Воспитатели относились ко всем по-разному: кого-то пытались не замечать, делая вид, что человека не существует, кого-то лелеяли и сюсюкали, как родных, а кого-то вроде меня – презирали. Возможно, такое отношение и способствовало тому, что я всегда считал себя отдаленным от всех, не похожим на других. Чем я не отличался от остальных, так это тем, что я, так же, как и другие дети, любил смотреть фильмы с участием супергероев. После просмотра очередного «Бэтмена» мои сверстники выходили на улицу и носились по всей площадке, прикидываясь супергероями. Мне же больше импонировали некоторые суперзлодеи. Уверен, не потому, что меня тянет на грабежи и злые деяния. Я в них видел то, чего не видят остальные – одиночество. Смотрю на того же Джокера и думаю: вот если бы его не презирали с самого начала и не пытались закидать камнями, то, может быть, они с Бэтменом смогли бы стать хорошими друзьями, а то и вовсе командой. Дети делятся на три категории: первые – инициаторы. Инициаторы осуществляют всё то, что задумают: скатиться с горки головой вниз, задирать уличного пса, скурить за углом сигарету, которую стащили из дома. Вторая категория – это наблюдатели. Именно к этой категории я и отношусь. Наблюдать за всем происходящим со стороны, но не принимать в этом участия – это как раз по мне. Третья категория – хвосты, те, кто хвостиком ходит за инициатором. Впоследствии одни становятся супергероями, вторые – злодеями, а третьи так и остаются хвостами. Но жизнь гораздо утомительнее, чем это описывают нам в комиксах. Сидишь и наблюдаешь, стоит только увидеть по-настоящему счастливую семью, которая идет дружно за руки. На улице льёт дождь, они одеты в желтые дождевики и красные резиновые сапоги, весело прыгая по лужам. А ты стоишь весь промокший на детской площадке, сопливишь себе на здоровье. Каждого из детей зовут домой, а ты так и останешься сидеть один на качели, весь с головы до ног промокший, представляя, что однажды женский родной голос позовет тебя: «Сынок, давай немедленно домой! Дождь какой сильный начался!» Закрываешь глаза и мечтаешь, но по итогу приходится возвращаться в реальность под названием “детский дом номер 13”, откуда ты в очередной раз сбежал. И придя обратно туда, злая до ужаса воспитательница тебя оттаскает за уши, назовет ошибкой природы и напомнит о том, что ты никому не нужен. Кстати, появиться на этот белый свет мне угораздило в самом отсталом маленьком городке под названием “Чебетка”. Считается одним из самых дождливых городков. Здесь круглые сутки льёт дождь, от этого на улице вечная грязь и слякоть. Город уже успел обзавестись титулом самого депрессивного городка. Но, к счастью, на каждом углу можно встретить барыгу и закупиться антидепрессантами и быть им же ограбленным и избитым. Из построек можно встретить старые бараки и заброшенные здания, заводы, которые только портят окружающую среду. Видать, совсем некому нет дела до этого мрачного городка. Но эти дни, проведённые в этой убогой забытой дыре, уже позади. Пару дней назад я стал совершеннолетним. Наше государство мне выделило комнату в общежитие. Возможно, для кого-то это покажется мелочью, но я долго ждал этого момента, когда у меня появится свой личный угол, и мне не придется делить одну комнату с остальными сиротами. Одну вещь за другой я аккуратно складывал в свою сумку, параллельно пытаясь вспомнить самые лучшие дни, проведённые в этом месте. Как правило, это должны быть дни рождения, но мой день рождения – это самый стандартный день. Первые три года я ждал с надеждой, что после 00:00 в комнату зайдет кто-то нежданный с тортом и свечами в руках, напевая на английском: «Happy Birthday to you!». Но вместо этого я лежал, уткнувшись в потолок, проливая слезы. Но с каждым годом этих сантиментов становилось всё меньше, и в 16 лет этот праздник потерял для меня какой-либо смысл. Но сегодняшний день обязан превзойти все вместе взятые дни рождения, ведь сегодня птенец покидает своё гнездо. Ой, черт, скоро прибудет последний автобус, пора уже бежать. От детского дома до места, где находилось это общежитие, было ровно 16 остановок. С каждой остановкой город становился менее узнаваемым. Я даже и предположить не мог, что детский дом, несмотря на мрачный вид района, в котором он находился, был ещё куда более современным и симпатичным, чем место, в которое я направляюсь. С каждой остановкой различных построек и магазинов становилось все меньше, а грязи – все больше. Проехав десять остановок, в автобусе уже никого, кроме меня, не было. Одиннадцатая остановка находилась возле завода. Не знаю, что именно там производилось, но круглые сутки из огромных труб выбрасывались отходы – черный сгусток пыли, которым люди в дальнейшем дышали. Я не раз замечал, что некоторые жители этого города ходят исключительно в масках. Проехав двенадцать остановок, я увидел бетонный забор и различные граффити, изображенные на нем. В основном это надписи, такие как «Смерть отбросам», «Горите в аду», «Покайтесь». Сразу становится понятно, что люди здесь добродушные. За этим забором находилось большое здание со множеством окон и железными решетками на них. Первое, о чем я подумал – тюрьма для заключенных. Но проехав еще чуть дальше, я увидел табличку с пометкой «Психиатрическая больница». Кажется, я поспешил с выводами, когда сказал, что этот день превзойдет остальные. Психиатрическая больница находится ближе к городу, чем общежитие. Боюсь представить, что меня там ждет. И вообще, есть ли рядом хоть магазины? Пятнадцатая по счету остановка. Выход прямо к церкви. Ну да, почему бы и нет. Где же строить общежития, как ни далеко от церкви и психиатрической больницы? Кто этот умник, который выбирал место строительства? Эти болваны умудрились и церковь разрисовать своими надписями. Такая же надпись, что и на психиатрической больнице: «Покайтесь, пока не поздно». Неужели кто-то из пациентов этой психбольницы оставил все эти надписи? Не думаю, что здравомыслящий человек это сделает. За что я любил этот город… Так это за ночное небо. Звезд здесь тысячи. На улице уже начало темнеть. Ну вот и последняя остановка. Выходишь, а вокруг ничего: по бокам лес, а впереди одно единственное двенадцатиэтажное общежитие. За этим общежитием расположилась трасса. Но даже и при таком раскладе я ничуть не скучаю по детскому дому. Если так подумать, что мы имеем? Собственное жилье, за которое мне не придется платить, отсутствие недовольных лиц, воспитателей. Из плюсов пока что всё, а что насчет минусов, то поживем – увидим. Очень большое и старое здание. Двенадцать этажей и всего лишь один подъезд. Почему нельзя было установить хотя бы два? Чтобы упростить людям, которые живут в другом конце, жизнь! Как же все таки много окон! Но странно, что в автобусе я ехал один. Если вдуматься, то по меньшей мере здесь должно быть не меньше четырехсот комнат. Но такое чувство, что люди, живущие здесь, не совсем любят выходить в город! Пустая детская площадка, ржавая горка и сломанная качель. Подъездная дверь на сломанном железном коде с железными кнопками. Давно я таких не видел. На двери висели старые и потертые листовки, фотографии каких-то людей: девочка лет восьми с рыжими и пышными волосами. На ней надпись «Пропал ребенок». Если кто-то видел ее, просьба сообщить по этому номеру. Жуть. Бедный ребенок. Надеюсь, она уже нашлась. Хотя листовки выглядят очень старыми, и до сих пор их никто не убрал. Как только я открыл дверь в это общежитие, мне в нос ударил запах ржавых труб. такой запах, как бывает в подвалах. Зайдя туда, я увидел перед собой лестницу, которая ведет на первый этаж. за ней небольшое пространство. Впереди меня лифт с табличкой "Временно не работает". Справа от меня будка, а в ней должен сидеть консьерж, но я никого не вижу. Может быть, раньше он здесь и был, а сейчас в этом, похоже, нет необходимости. Свет дает сбои, что не удивительно. Слева от меня лестница на другие этажи. Мне нужно на восьмой этаж. Я проходил этаж за этажом. Вдруг решил заглянуть на четвертый этаж. Стало интересно, как устроено это общежитие. Прямой длинный коридор, которому нет конца. Он есть, но он очень далеко. С двух сторон в ряд много дверей: навскидку кажется, что около тридцати комнат с каждой стороны. Очень тускло. На таком длинном коридоре жильцы установили только одну единственную, еле работающую лампочку в центре коридора, где находится лифт. Нужно будет разузнать о его работоспособности.

Каждый раз подниматься на восьмой этаж мне не хочется. А те, кто живут на двенадцатом этаже, не завидую им, конечно. Перед входом на каждый из этажей на дверях изображены цифры – номер этажа. Пока что я на шестом. Дверь внезапно распахнулась, и оттуда вылетел какой-то парень азиатской внешности. На нем была надета синяя толстовка оверсайз, на голове капюшон. Мы знатно друг друга испугались, ведь это произошло неожиданно. Он посмотрел на меня, и вид у него был испуганный.

– Какой это этаж – спросил он, схватив меня за кофту обеими руками.

Мое сердце в этот момент немного дрогнуло. Неизвестный мне человек хватает меня в узком проходе с бешеными глазами. На ум приходят только отрицательные мысли. Кто же знает, с какими он намерениями. Возможно, он сбежал из психиатрической больницы, а может, принял каких-либо наркотиков и озверел. А может, сбежал из психиатрической больницы и принял наркотики. Думаю, любой бы испугался, Но в такие моменты лучше сохранять спокойствие и надеяться, что он отстанет.

– Шестой этаж. Написано же, – ответил я, делая вид, что все нормально.

– Не верь всему, что здесь написано – пробормотал он тихо вслух и побежал по лестнице вниз.

Ну точно, употребил чего-то. Наш мозг при воздействии наркотиков может и не такое учудить. Но слава богу, что он ушел. Но лучше поторопиться, пока он вдруг не вернулся снова. Кто его знает, что происходит у него в голове. Я повернул голову и обратил внимание на изображенную цифру. Странно, мне казалось, что я на шестом этаже, а изображена семь. Видать, надышался этой ржавчиной и теперь мерещатся другие числа. Как только моя нога вступила на восьмой этаж, как только я подошел к двери, то вдруг услышал позади чей-то слабый и тихий голос.

– Я тебя здесь раньше не видела. Ты новенький, небось?

Я развернулся и увидел на лестнице, которая ведёт на девятый этаж, пожилую женщину. Из-за отсутствия света на этажах её было не просто разглядеть. Низкая и слегка сгорбленная. В целом, как обычная пожилая женщина, которой, скорее всего, уже за шестьдесят.

– Здравствуйте. Всё верно, – ответил я, смотря на неё и пытаясь разглядеть её лицо.

– Погостить к нам или на Совсем?

– На неопределенный срок.

– Уверена, тебе понравится у нас. Соседи здесь дружелюбные, но все мы соблюдаем одно правило.

– Не беспокойтесь, от меня проблем не будет, – сказал я, слегка улыбаясь.

– Мы любим гробовую тишину. Так что, будь добр, не шуми!

– Да, конечно, Без проблем!

– И ещё кое-что. Парень здесь не пробегал? Шумный такой.

– Да, азиат какой-то! Кажется, он был слегка не в себе.

– Вот же сволочь! От него столько шума, Тварь! Вот бы прибить все его конечности к потолку, а рот заштопать острой иголкой. Бабуля начала тихо и быстро под нос шептать себе все эти слова.

От этих слов мне стало как-то не по себе. Бабуля, та явно бешеная фанатка тишины. Нужно потихоньку сваливать отсюда, пока под горячую руку не попал.

– Ладно, мне идти надо. Добрых снов. Пожелал ей спокойной ночи, а в ответ игнор. Невежливо как-то. Она по-прежнему стояла и проклинала того парня. Я же тихо открыл дверь и вошёл на этаж. Длинный бесконечный коридор, впереди темень. Я засунул руку во внутренний карман своей ветровки. Где же этот ключ. Номер моей комнаты 417. Напротив меня комната номер 413, а значит, моя комната находится чуть дальше. Пока я шёл до своей двери и рыскал ключом во внутреннем кармане, мой мобильный вдруг громко зазвонил. В чём прелесть старых кнопочных телефонов: они такие писклявые и громкие, что аж невозможно привыкнуть. Сердце каждый раз бьётся в конвульсиях, когда он внезапно зазвучит. Телефон я ношу всегда в сумке, так как особо никто мне никогда не звонил раньше, за исключением воспитателей. Выдали мне его после многочисленных случаев, когда я вдруг пропадал из виду и возвращался спустя несколько часов. Но они не станут звонить в столь поздний час, да и к тому же я больше не числюсь в детском доме. Чёртов телефон продолжал звонить, пока я рыскал его в своей сумке. Когда я достал, то высветился неизвестный номер. Я приложил его к уху.

– Ало, кто это – тихо спросил я.

Но в ответ молчание на фоне тихого дыхания. Какие-то помехи и ничего больше.

– Ало, вас не слышно – тихо повторил я в телефон, как вдруг в ответ я услышал:

– Я же попросила не шуметь вас. Почему вы шумите – быстро пробормотал тихий слабый голос на другом конце провода.

Голос был в точности как у той бабули, которую я встретил на лестнице. Но я не понимаю, от куда у неё мой номер! Я просто молчал, пытаясь сообразить, от куда она могла взять мой номер.

– Вы меня вынуждаете зашить вам рот иголкой. Почему вы шумите? – всё продолжала она твердить в трубку.

– Откуда у вас мой номер? Это какой-то розыгрыш. После недолгого диалога она сбросила.

В это время я уже стоял возле своей двери и вставлял ключ в замочную скважину. Провернул ключ, и дверь открылась. Маленькая комната, примерно 13 квадратных метров. Справа железная кровать на пружинах, слева небольшое кресло, старый маленький телевизор. Форточка распахнута. В комнате очень прохладно. Навевают старые, не самые приятные воспоминания. Я зашёл, закрыв за собой дверь и скинув на пол сумку. Подошёл к окну, чтобы закрыть форточку, а на улице полная темнота, ни одного фонаря нет. И где здесь люди не будут пропадать? Тут как минимум можно самому заблудиться в такую тьму. Подошёл к телевизору, дабы проверить, рабочий ли он, сверху он был весь в пыли. Такое чувство, будто в этой комнате давным-давно никто не жил. Нажал на кнопку включения, но никакой реакции. Проверил, воткнут ли шнур, но шнур был перерезан. Думаю, в мастерской смогут починить. Но всё это завтра. Сейчас мне нужно выспаться как следует. Прямо в одежде я улегся на кровать, на которой лежал красный плед. С головы никак не выходила эта бабуля. Каким образом она узнала мой номер? Есть пара теорий на этот счёт: либо она опытный хакер и пробила каким-то образом мои данные, или же ей передали мои данные, так как она здесь отвечает за тишину и покой. Второй вариант, думаю, более логичный. О нет! Стоило только прилечь, как мой мочевой пузырь сразу напомнил о себе. А где здесь туалет, мне так и не объяснили. Вероятно, дальше моей комнаты. Я встал с постели и направился на поиски туалета. Открыл тихо дверь и вышел в коридор. Не спеша шел прямо через соседние комнаты. Через семь комнат от моей увидел дверь с изображением туалета. Открыл дверь. Свет горит, но очень тускло. Лампа едва функционирует. С правой стороны три зеркала и три раковины, чуть дальше три туалетных кабинки. Напротив зеркал стоят два писсуара. Запах, конечно, отвратительный, видно, тут совсем не убираются. Я подошёл к одному из писсуаров и стал справлять нужду, после чего направился к зеркалу с раковиной. Вода, к моему удивлению, оказалась чистой. Почему-то думал, что побежит ржавая вода. Как вдруг я услышал какой-то странный звук. Неразборчивый голос, очень тихий, едва слышен, но не пойму, откуда он доносится. Такое чувство, будто из труб. Я спустил немного голову, прижав ухо ближе к сливу раковины. Звук стал чётче слышен: «Помогите, мы тут!» Голос был едва разборчив, но он был явно детский: «Вытащите нас!»