Живой проект. Том 2

Когда нависший над Михаилом мужчина обернулся к Анне, перестал улыбаться и кивнул в знак приветствия, его полные губы образовали ромб.

– Садись, Верблюдов! – крикнул Михаил, – Спасибо за помощь!

– Пустяки, брось! – махнул рукой Верблюдов. – Сегодня здесь будет куча народу. Он уже растрезвонил, что персона года, наконец, забралась «На холм»!

– Познакомься, это Анна.

– Верблюдов! – мужчина привстал и протянул Анне руку. Она недоверчиво пожала ее.

– Та реклама, что так тебе понравилась, – вспомнил Михаил, – Найк!

– Да, и что?

– Директор по маркетингу и рекламе, Найк, Россия, – представил Михаил, указав на соседа.

– Потрясающая реклама! – воскликнула Анна, мгновенно забыв все недавние неприятные мысли.

– Потрясающая модель! – Верблюдов скосил на Михаила красноречивый взгляд.

– Я отойду, – Анна поднялась, не глядя на мужчин, и вышла из кабинки.

– Что это, Миша? – Верблюдов смотрел вслед Анне.

– Не хами, Верблюдов!

– Ну, ладно. Куда ты дел Кудасова? Он исчез!

– По моим сведениям Кудасов уехал и прихватил с собой Ольгу.

– Твою Ольгу?!

Михаил невесело усмехнулся и признал:

– Нашу Ольгу.

– Ах, ну да, у вас же всегда был, – сложенные в щепотки ладони Верблюдова поклевали друг друга, – треугольничек.

– Он с детства ее любит!

– Ну конечно! Так всегда и происходит! Он любил Ольгу, а жила она с тобой. Я любил Кудасова, а якшался он с тобой. Где справедливость? Ты найдешь его?

– Зачем?

– Как зачем? Он увел твою женщину! Ты должен найти их и воздать по заслугам!

– Верблюдов, я не стану твоим орудием мести! – засмеялся Михаил.

Его собеседник – напротив, стал серьезен.

– Тебе действительно смешно, Миш? – Верблюдов сделал паузу, во время которой Михаил заставил себя перестать смеяться. – Об этом почти никто не знает. Кудасов был первым и, наверно, единственным, кого я в жизни любил. Тогда, семнадцать лет назад, когда он избивал меня, я ни разу не потерял сознание. Я думал, что если так отвечает мир на любовь, то к черту этот мир. В больнице я дважды пытался покончить с собой. Я так и не научился снова доверять. Постоянно кажется, что если я подпущу кого-то к себе слишком близко, откроюсь, то снова окажусь в нокауте!

Михаил не знал, что ответить на это откровение. Это явно было не то, что стоило говорить здесь и сейчас и вообще не стоило говорить, особенно ему.

– Он не хотел тебя бить! Он жалел об этом и никогда не забывал.

– О да, он просто увлекающаяся натура, я помню!

Верблюдов поднялся.

– Так что же это, Миша? – выйдя из зоны автоматического подключения к голосовому чату, рекламщику снова пришлось кричать, чтобы собеседник слышал его, а открывать канал самостоятельно обоим было лень.

– Что? – не понял Михаил.

Верблюдов кивнул на пустующее место Анны.

– Я люблю ее! – крикнул Михаил. – Можешь растрепать это всему миру!

Верблюдов захохотал.

– А с кем спит она?

– С каким-то таджиком!

– Я же говорю! – ржал рекламщик, – где справедливость?

Михаил с улыбкой смотрел, как старый Верблюдов возвращается за свой столик. Практически сразу подошла Анна. Она выглядела более расслабленной и веселой, чем когда уходила. Так же выглядел Петр, когда возвращался из уборной, приняв там дозу. Михаил всматривался в спутницу и не хотел верить своим подозрениям.

– Что ты там делала? – спросил он прямо.

Анна вскинула брови и рассмеялась, но Михаил не поддержал этот смех. Поняв, что дешевле будет ответить, Анна постучала по плечу:

– Заправляла трубы для социальной активности, Михаил Юрьевич! Вы же не хотите, чтобы ваши друзья и знакомые увидели, что вы вытащили из кресла сетевой придаток?!

Михаил опустил взгляд и откинулся на спинку. То, что он постоянно вспоминал о Петре, явно скучая по нему, начинало злить. Теперь и Анна начинала напоминать о нем. Михаил корил себя и жалел, что признался другу в слежке. Теперь, когда не было даже намека на сожаление о расставании с Ольгой, он безумно жалел, что выбрал в тот день неверный ответ. «Да забирай ты ее к чертовой матери и будьте счастливы, если сможете!» – мысленно орал он себе, но было слишком поздно.

– Михаил Юрьевич?

Михаил вскинул взгляд и она отпрянула. Он был зол. На самом деле Михаил настолько редко злился, что никто кроме Петра и не видели его таким. И когда в глазах Анны мелькнула смесь испуга и растерянности, глава LPI нахмурился и покачал головой.

– Ань, можешь называть меня на «ты»?

Его тон собрал остатки минувшей злости, и вопрос прозвучал раздраженно. Михаил на секунду прикрыл глаза, проклиная себя.

– Нет.

Понимающе кивая, Михаил закурил.

– Мы бывали здесь с Петром, Ань, – начал он. – Я жалею об его уходе. Кудасов – мой единственный друг. И я злюсь на себя из-за того, что он ушел. Все могло быть по-другому. Я не хотел тебя напугать, прости меня!

– Вы не обязаны мне это объяснять!

– Ты постоянно это повторяешь.

– Вы – босс! Я занимаюсь вашим аукционом. Вы говорите, я делаю! Что еще вы от меня хотите?

– Ты здесь именно потому, что я босс?

– Нет!

– Из-за того, что бюро твоего отца нужно продать самолет?

– Да!

– И тебе наплевать на то, почему я позвал тебя с собой?

Анна отклонилась и отвела взгляд. Отпив из бокала, она кусала губы.

– Ты действительно не замечала, что нравишься мне?

– Да!

Михаил широко улыбнулся и развел руки в стороны:

– Ну, извини, я пытался скрыть это от всего офиса, а получилось только от тебя!

Анна прикрыла глаза ладонью, тихо смеясь. Михаил надеялся, что она все же сможет теперь расслабиться и хотя бы не заработать себе несварение желудка на нервной почве.

Теперь, когда Анна вернула себе обычное расположение духа, в ее глаза вернулся смех. Михаил поглядывал на девушку, опасаясь спугнуть эту хрупкую гармонию.

– Расскажи мне о нем! – попросил он, не уточняя, о чем или о ком просит рассказать.

Анна рассудила по-своему и речь начала с поднятой вилкой:

– Limo C200 VII – неописуемый красавец! Вам нужно его увидеть и вы влюбитесь на всю жизнь! Если кратко: средний бизнес джет, восемь посадочных мест повышенной комфортности, четыре спальных. В его салоне хочется остаться жить! Роскошные кожаные кресла, кондиционер, туалетная комната, гардероб, кухня, все доступные на земле коммуникации. Размер салона шесть на два, я могу стоять, вам придется пригнуться! Можете даже лечь! Вы там на всю жизнь выспитесь! Вот тех характеристики, смотрите! Максимальная дальность – шесть с половиной тысяч километров, выход на орбиту, крейсерская скорость…

Михаил даже не пытался скрыть улыбку, внимая ее азартной речи. Анна продолжала рассказывать, сдабривая сочными завлекательными комментариями. Было ясно, что девушка искренне любит этот самолет и Михаил понимал, что о любом предмете продажи она рассказывает с тем же пылом и осведомленностью.

Она ни на секунду не позволяла забыть, что является подключенкой, и со свойственной любому меньшинству остротой реагировала на демонстративное игнорирование этого факта Михаилом. Он слушал, думая о свойственных сетевым придаткам проблемах с памятью, наверняка имеющих место и у нее, хотя заметить это можно только отключив Анну от сети. Михаил надеялся, что объемы обрабатываемой информации, обозначенные в ее и подобных ее резюме сотрудников-подключенцев, не опустошили девушку так, как некоторых сотрудников Марка. Эта работа, этот образ жизни подсаживал и калечил людей, но Марк, будучи таким же, благоволил придаткам. Михаил же – напротив. В «Живом проекте» они встречались только во избежание обвинений в дискриминации.

Когда Анна начала рассказывать о двигателях, о предшественниках двигателей, о предыдущих моделях и чем данная превосходила их, Михаил поднял руку.

– Аня, про загиб крыла ты мне следующий раз расскажешь, хорошо?

Аня опустила взгляд и коротко кивнула. Когда она снова посмотрела на Михаила, он настороженно вскинул брови.

– Да или нет, Михаил Юрьевич?

– Конечно, да! Он понадобиться мне после аукциона, когда ты продашь мой.

– То есть вы не собираетесь морочить мне голову?

– Я найду другой повод, не волнуйся за меня! – рассмеялся он и посмотрел по сторонам, потому что музыка стала значительно тише.

– Всем доброй ночи! – донеслось со сцены, и Михаил узнал хозяина заведения. Это был крупный мужчина немного за сорок, довольно сильно напоминающий финансового директора «Живого проекта».

– Уверен, не только я ждал, когда же персона нынешнего года заберется на холм. И сегодня (о, чудо!) Миша снова с нами!

Вытянув ладонь в направлении их столика, мужчина похлопал, и зал активно поддержал его аплодисментами. Михаил предполагал нечто подобное. Оказав услугу, управляющий вполне логично рассчитывал на ответное дружелюбие. На лице поднявшегося президента Live Project Inc. сияла улыбка. Вряд ли кто-то мог углядеть в ней иронию, с коей сам Михаил относился к этому титулу. И пустота, абсолютная полость этого признания словно утверждала закономерность всех его потерь.

Михаил благодарил окружающих, потому что их поздравления были искренни. Когда управляющий снова заговорил и зал утих, Михаил позволил себе сесть и взглянул на Анну. Она с улыбкой подняла бокал в поздравительном жесте, но в глазах таилось напряжение. Обратив внимание на запястье Михаила, Анна указала пальцем:

– Можно ваши часы?

– Что?

– Часы, – она указала на свое запястье. Михаил пару секунд непонимающе смотрел на девушку, а затем снял часы и передал Анне. – Из чего они?

– У тебя есть документы на них, не надо сейчас об этом.

– Я еще не смотрела бумаги на мелочь, которой не располагаю.

– Мелочь?!

– Ах да… это же Ваши Часы…

Михаил устало потер виски, и рука вытянулась в просящем жесте, пытаясь догнать исчезающий в дамской сумочке аксессуар.

– И это у меня калькулятор вместо сердца?

– Это всего лишь часы, Михаил Юрьевич. И уже не осталось времени прощаться с ними. Просто забудьте.

Через пару минут им принесли ужин. Попробовав мясо, Аня сделала комплимент повару.

– Но как можно приготовить натуральное мясо так быстро? – удивилась она. – В таком месте не может быть заготовок. А уж синтетики и подавно!

Михаил поднял на нее смеющийся взгляд.

– Я понимаю, его вымачивают в химии, тушат в печах для плавки стекла…

Михаил рассмеялся и чуть приподнял кусочек мяса на вилке:

– Это ни синтетика и ни фермерское мясо. Оно никогда не ходило по лужайкам и не щипало траву.

– Да я знаю, что они стоят впритирку в стойлах и жрут модифицированную кукурузу.

– Аня, это мясо никогда ничего не ело!

Возникла пауза. Аня непонимающе ждала объяснений.

– У него никогда не было души и его никогда не убивали. Это животный белок без кармической грязи. Кажется такой у него текст в рекламных проспектах.

– Это наше мясо? – поняла Аня.

– Да.

– Боже, я даже не подумала… в таком заведении?

– Это же наш хлеб! По крайней мере, пока прибыль от направления синтезированных продуктов с лихвой покрывает убытки от направления живых проектов.

– Михаил Юрьевич, мне стыдно… – призналась Аня.

Он рассмеялся:

– Спустись на четвертый и полюбопытствуй. Я на неделе видел машину из агентства, так что, вероятно, весь этаж окутан рекламой от пола до потолка.

– Мне предлагали место в косметике, но…

– Не переживай. Я тоже не читаю новостей и не интересуюсь ничем кроме работы.

– Ваша работа – это трансконтинентальный холдинг с пятью видами деятельности, тремя… двумя научными станциями и сотней тысячей персонала.

Михаил отложил приборы. На его лице появилось выражение брезгливости и презрения.

– Знаешь, почему ты организуешь аукцион?

– Вы не должны мне рассказывать, – попыталась остановить его Анна.

Михаил откинулся в кресле:

– Я совершил непростительную ошибку. Ты ведь слышала, во что мне обошлось кресло?

– Михаил Юрьевич… – девушка подняла ладонь, – я всего лишь сейлз отдела продаж живых проектов!

– Сумма, которую ты должна набрать на аукционе (и которую я должен вернуть корпорации) – это ровно четверть.

Аня тоже отложила приборы и отодвинула тарелку. Не смея взглянуть на собеседника, она отпила вина.

– Я думала, что мой контракт с Галаксис – это что-то серьезное…

– В рамках твоего отдела и с учетом долгосрочной перспективы – вполне неплохо.

– У нас думают, что вы больны и умираете.

Михаил замер в недоумении, а потом рассмеялся.

– Как вы справляетесь?

– Косметикой и пищевым синтезом занимаются лучшие управленцы, которых отец смог найти. "Живым проектом" занимался отец, после него – Николай Крышаев, теперь я сам. Разработкой и поддержкой LSS LPI управляет сама Липа. Кстати, уникальный случай! Руководство LPL тоже на ней, и благодаря отсутствию человеческого фактора нам удалось создать идеальную логистическую компанию.

– Я думала, что LPL управлял Петр, – удивилась Анна.

– Конечно, там где было нужно решение человека, логистикой занимался Петр. Но он ушел, и я не вижу смысла искать в LPL нового управленца. А вот если Марк или Джоффри решат уйти, мне придется продать душу, чтобы остановить их. Я знаю только двух людей, способных заменить кого-то из них. И у одного из них своя компания, а второй считается моим врагом.

С минуту они молчали. Потом Анна вдохнула, но остановила себя на полуслове. Михаил поднял взгляд.

– Михаил Юрьевич, простите меня… за калькулятор…

Взрыв его смеха заставил проходящую мимо пару обернуться. Когда он, отсмеявшись, снова заговорил, голос казался надтреснутым.

– Ты видела всю недвижимость моей семьи и скоро распродашь ее. Хочешь съездить отдохнуть к морю или в горы? В одно из поместий, пока они все еще принадлежат Королевым?

Анна опустила взгляд, ее пальцы замерли на ножке бокала. Михаил ждал ответа с минуту и когда продолжил, голос стал глухим, а интонации, подчеркивающие смысл, хлестнули Анну своей кристальной ясностью.

– Я мог бы сказать, что стоит согласиться лишь потому, что эта поездка поможет продать выбранное имение дороже. Но это будет ложь, и ты это знаешь.

Анна молчала. Он не видел ее глаз и не знал, чего опасается больше: ее согласия или отказа. Никакое ожидание последних лет не стоило ему такого напряжения, как еще одна прошедшая в молчании минута.

– Да или нет?

Когда Анна подняла взгляд, Михаилу почудилось, что он врезался в бетонную стену.

– Нет.

Он видимо расслабился. Через четверть часа они выехали со стоянки «На холме».

– Дома ты можешь все так же распоряжаться гостевой комнатой. С утра водитель может привезти PR-щика, а когда вы закончите, отвезет вас обоих в офис, – предложил Михаил. – Или я могу отвезти тебя к офису сейчас.

– Да, я хочу к себе домой.

Михаил предупредил охрану, что едет в офис. Анна какое-то время молчала, а когда заговорила, было ясно, что решиться на это ей стоило немалой смелости.

– Михаил Юрьевич, вы сказали, что найдете другой повод, – начала она. – Не надо искать…

Михаил молчал.

– Возможно, я ошибаюсь, но вы мне кажетесь человеком, который никогда бы не позволил себе ухаживать за несвободной женщиной. Это не похоже на вас. По крайней мере на того человека, жизнь которого я немножко увидела.

– Ты права.

– Вы простите меня, вероятно, я дала повод.

– Ты не давала повода.

– Хорошо. Спасибо.

Движение было значительно более плотным, чем час назад. Михаил не смотрел на часы. Ему надоело постоянно смотреть на часы. Он молчал, ожидая продолжения. Время, проведенное вместе: те несколько ночей за одним столом и встречи в офисе позволяли надеяться, что он начал разбираться в человеке рядом. Она не могла не довести разговор до конца, до определенного и четкого результата. Хорошо это было или нет, но такая уж у нее была манера. Михаил просто молча ждал, не мешая и не помогая.

Прошло минуты две, прежде чем Анна решилась продолжить:

– Я могу рассчитывать, что ваше…

Анна не договорила, обернувшись. Михаил смеялся. Тряхнув головой, девушка поискала глазами, что могло рассмешить его сейчас. Сплошной поток машин, рекламные щиты и проекции, одна из которых снова с мучительной неторопливостью отстраивала его ноги.

– Извини, я тебя перебил, – он обернулся с улыбкой, и Анна отвернулась к окну.

– Мне казалось, я говорю о серьезном.

– Да, о серьезном. Но совершенно несерьезно, – ирония в голосе Михаила разбивала всю трагичность, какой мог быть окрашен «от ворот поворот».

– Слушайте, вы…

– Злю тебя, – помог ей Михаил.

– Вот уж точно!

– Анюта, я не вижу смысла делать какие-то предположения, даже рассчитывать на что-то, пока не разберусь в причинах твоей зависимости от… Игоря. Ты же понимаешь, что я могу решить очень много проблем. Совершенно необязательно, прикрываясь гордостью или жертвенностью… в твоем случае гордостью, игнорировать возможность избавиться от человека, который тебе опостылел, а это уже факт.

Анна обернулась в искреннем негодовании, но не осмелилась перебить.

– Знаешь, за последние месяцы я отказался от доброй половины своих принципов и готов отказаться от оставшейся половины. Как-то вот так получилось, что уж лучше я буду беспринципным, но живым и счастливым и люди вокруг меня останутся живы. Один наш общий знакомый буквально недавно открыл мне глаза на очень простые вещи. Ты знаешь, что творится в компании, ты знаешь, что я уже потерял практически все, что имел, и ты знаешь, что мне угрожают расправой. И если завтра меня пристрелят, я не заберу с собой ничего, кроме поступков и чувств. И это эгоизм чистой воды, мечтать о каких-то отношениях в моем положении. Я не собирался за тобой ухаживать! – Михаил усмехнулся, – Но я просто не могу и не хочу отказывать себе в удовольствии проводить с тобой хоть какое-то время. И если найдется повод, ты будешь рядом. Хотя бы вот так, обиженно сопящей в окно. Я это делаю не для тебя, а для себя. А для тебя я сделаю все, что захочешь и все что попросишь.

Они крались по МКАД в тишине. Михаил следил за дорогой, покорившись управляющей электронике, и с удивлением замечал, что машина начала нормально реагировать на его намерения. Он знал, что через минуту или полчаса произойдет что-то, что заставит их расслабленно смеяться. Кто-то что-то скажет или вспомнит или на капот упадет плюшевый заяц, но что-то обязательно случится. Уж так получалось и ему это нравилось. Так люди ждут Нового года. И неизменно, год за годом, он приходит точно в срок.

***

В это же время Александр вернулся домой со съемок авторской программы «Речи» с Павлом Вернером. Общение с ним оставило у живого проекта неоднозначные впечатления. Павел проявил себя человеком в высшей степени дружелюбным, умным и по-буддистски спокойным. Саше было обещано вставить в программу некоторые видеоматериалы из размещенных на его ресурсах, и обещание было выполнено в полной мере. Александр надеялся расширить аудиторию, следящую за вопросом живых проектов таким образом. И находясь на гребне волны медиа-интереса, пользовался всем, что предлагали.

Когда были выключены камеры, словно в продолжение разговора Павел спросил:

– Тебе бывало когда-нибудь стыдно?

– Нет… – Саша не пытался скрыть удивления.

– И совесть никогда не заявляла о себе?

– Нет, Павел. Хотя, мне кажется, я понимаю, почему ты спрашиваешь.

– Я слежу за тобой уже год, с самого начала. И мне казалось, что тебе не дадут привести свою деятельность к логическому концу, потому что ты поднял настолько отрезанный от реальных проблем вопрос, перекрыл такие животрепещущие темы, при этом, не прося ни у кого денег и никому не мешая, что удивительно, как они на тебя еще не молятся. А сейчас ты практически продавил свои требования для живых проектов. Что ты будешь делать, когда эти полтора миллиона клонов поймут, во что вляпались, во что ты их притащил? Что золотая клетка-то была сытнее, а на зарплату живых проектов к старости они смогут разве что построить себе шалаш.

– Я понимаю… – Саша помолчал. – Павел, я не собираюсь исчезать ни завтра, ни через год. Я знаю о… ваших проблемах. Но как я могу ими заняться, не решив своих?

Павел рассмеялся, качая головой. Его взгляд спрашивал: «Да кем ты себя возомнил?» Но, отсмеявшись, он потер коленку и поблагодарил за встречу:

– Спасибо, что нашел время приехать. Надеюсь, когда ты уладишь «свой» вопрос, ты не забудешь того, что сейчас сказал. Потому что как только выйдет закон о человеческих и гражданских правах, все эта армия клонов останется на твоей совести. А потом их станет еще больше.

– Спасибо за приглашение, Павел. Надеюсь, мы видимся не в последний раз.

Раздевшись, Александр прислушался. Еще не было и девяти, но в квартире стояла тишина. Проходя мимо закрытой двери Глеба Саныча, живой проект на мгновение замер. У Шурика дверь была открыта, а комната – пуста.

Саша снял пиджак и приоткрыл окно. В квартире пахло едой, перегаром и еще какой-то жуткой смесью нераспознаваемых запахов. Расстегивая манжеты, живой проект вернулся в коридор. За дверью хирурга послышался приглушенный возглас и падение чего-то тяжелого и твердого на пол. Постучав, Александр приоткрыл дверь.

В комнате царил полумрак. Представившаяся картина напугала мужчину.

Первым в поле зрения оказался Шурик. Он вжимался спиной в стену, на лице застыл ужас. Он практически не дышал, хотя казалось, что парень замер на всхлипе. Обеими руками обвив что-то (Саша пригляделся – это была бутылка), парень смотрел в сторону кровати Глеба Саныча.

Саша перевел взгляд. Старик посинел и трясся мелкой дрожью.

– Я же… сдохну… – хрипел он.

Под вытянутой и согнутой корягой рукой на полу валялась кружка.

Сглотнув, Александр присел на корточки рядом со стариком и тихо спросил:

– Чем помочь?

– Бутылку… и под капельницу… сдохну…

– Шурик, отдай, – Александр попытался выдрать бутылку из побелевших пальцев парня, но безуспешно. Тот не реагировал, окоченев от страха, а когда почувствовал, что стекло выскальзывает – начал отбиваться.

Саша начал обыскивать комнату, параллельно вызывая неотложку.

– Нужна наркологическая помощь, – сказал он ответившему на вызов роботу. – Алкоголь… человек посинел и трясется и… да… Адрес…

Слазив в гардероб, под кровать, во все ящики, обыскав кухню, Саша нашел заначку на антресоли. Налив полстакана, Александр придержал голову старика, пока тот хлебал, расплескивая пойло по своей футболке, рубашке Саши, постели, полу. Потом живой проект притащил одеяла из соседних комнат.

– Сделай мне чаю, – попросил Шурика. Тот не шевелился. Взяв парня за подбородок, Александр поднял его лицо к себе. – Сделай мне горячего чаю. С сахаром.

Шурик кивнул и оторвался от стены.

– Что-то еще? – Саша вернулся к старику.

Тот молча трясся, и было непонятно, мотает ли он головой или она мотается сама.

– Я позвонил, Глеб Саныч, скоро приедут.

Укутав старика, Саша прошел на кухню. Лампочка на чайнике горела, Шурик смотрел на него, будто, подгоняя взглядом. Бутылки в поле зрения не было.

– У нас есть что-нибудь поесть?

Шурик обернулся к стоявшему в дверном проеме живому проекту.

– Ппп…

Александр приподнял подбородок, подбадривая.

– П-пельмени будешь?

– Да, давай. Жутко проголодался. Ты смотрел передачу?

– Нет… потом в инет-тыр…нете п-посмотрю.

– Глебу Санычу понравился бы этот Павел. У них схожий взгляд на мою работу, – Саша пытался улыбнуться, но у него не получалось. – Я сейчас умоюсь, переоденусь и вернусь. А ты готовишь чай и пельмени.

– Угу…

Саша прошел в ванную комнату и стянул рубашку. Вода обжигала, но он не сделал ее холоднее. Вытерев лицо и задержав взгляд на покрасневших руках, он убедился, что они не дрожат. Через пятнадцать минут Александр пропихивал сквозь намертво сжавшееся горло пельмени и помогал им чаем, побуждая своим примером отхлебывать из своей кружки малого. В домофон позвонили.

Наркологи оказались двумя рослыми парнями с нулевым уровнем дружелюбия и жалости к «пациенту».

– Заберите его с собой, – попросил Александр.

– Тогда я поеду тоже! – вмешался Шурик.

– Конечно, поедешь.

– У него страховка просрочена… на двенадцать лет. Нужны документы, – нарколог потер сложенные в щепотку пальцы.

Саша взглянул на Шурика и тот рванул из комнаты, но через минуту, когда живой проект уже компенсировал взяткой возможные проблемы, связанные с просроченной страховкой, малой опомнился и вернулся.

– Прикольная у тебя реакция, парень, – заметил один из фельдшеров. – Как ты мимо сканеров-то ходишь?

Когда квартира опустела, Александр налил еще чаю и прошел в комнату. Из головы не выходила реакция Шурика на слово «документы». Как долго он будет вздрагивать, слыша подобные просьбы?