Рекомбинация

Ol Nau

Рекомбинация

Глава 1. Таня и её наставнице. За кулисами сцены

В помещении за кулисами Дворца культуры раздавались ритмичные звуки шагов и музыки, доносящейся со сцены. На подмостках, ярко освещённых софитами, выступали мужчины в строгих чёрных жилетах, идеально выглаженных чёрных брюках и блестящих чёрных туфлях. Их белые рубашки сияли под светом прожекторов, создавая контраст с тёмной одеждой. Их движения были отточены, каждый шаг и поворот – словно часть единого механизма, слаженного и безупречного. Зрители в зале, затаив дыхание, следили за этим зрелищем, а аплодисменты то и дело разрывали тишину.

За тяжёлой серой занавеской, отделяющей сцену от закулисного мира, стояла девушка. Её звали Таня. Невысокого роста, с коротким вьющимся каре, она выглядела скромно и незаметно на фоне яркого действа. На ней было простое серое платье с аккуратным белым воротничком, а на ногах – лёгкие тканевые туфли, удобные для долгих часов работы. Таня держалась за край занавески, слегка приоткрыв её, чтобы лучше видеть выступление. Её глаза, полные восхищения, следили за каждым движением танцоров. Её лицо озаряла лёгкая улыбка, а в груди билось волнение – она словно сама была частью этого танца, хотя её место было здесь, в тени сцены.

Внезапно её отвлёк голос, раздавшийся из глубины закулисного коридора.

– Таня, подойди сюда, тебе нужно посмотреть, – позвала женщина, чей тон был строг, но доброжелателен.

Таня нехотя оторвалась от зрелища, отпустила занавеску, обернулась и поспешила на зов. Её шаги в узком проходе-коридоре слева от сцены, тянущимся вдоль стены, отделяющий зрительский зал были быстрыми, но осторожными, чтобы не нарушить тишину, царящую за сценой. Этот коридор был длинным и слегка мрачным, с низким потолком, вдоль которого тянулись массивные трубы. Стены были выкрашены наполовину: верхняя часть сияла белизной, плавно переходящей в потолок, а нижняя была покрыта глубоким тёмно-синим цветом, создавая ощущение прохлады. Над головой одиноко висела тусклая лампочка на длинном проводе, бросая слабый свет на бетонный пол. Воздух здесь был прохладным, с лёгким запахом краски и ткани, пропитанной сценической пылью.

В коридоре у стола со стулом стояла женщина, чья хрупкая фигура выделялась на фоне стены. Она была худощавой, с аккуратно уложенными тёмными волосами, собранными в строгую, но изящную причёску. На ней было цветастое платье тёмных тонов, длиной ниже колена, с короткими рукавами и белым воротничком, добавляющим нотку строгости. В руках она придерживала чёрный пиджак, аккуратно сложенный на небольшом рабочем столе, стоящем вдоль стены. Женщина сжимала воротник пиджака, словно подчёркивая важность момента.

– Таня, вот посмотри сюда, – сказала она, указывая на шов между подкладкой и воротником. Её голос был спокойным, но с ноткой наставления. – Когда ты пришиваешь в таком месте неаккуратно, делая такой шов, это очень заметно для артиста. И он не может не высказать тебе претензию.

Таня молча кивнула, внимательно разглядывая указанное место. Она понимала важность своей работы, хоть и была ещё новичком в этом деле. Её пальцы нервно теребили край платья, а взгляд был прикован к пиджаку, словно она пыталась запомнить каждую деталь.

Зал и начало киносеанса

Тем временем в зрительском зале происходило нечто грандиозное. После завершения выступления танцоров на сцене опустился белый экран, словно чистый лист, готовый принять на себя новые образы. Зал был огромным, просторным помещением, наполненным рядами мягких кресел, обитых тёмно-красной тканью. Каждый ряд был чуть выше предыдущего, образуя каскад, что позволяло каждому зрителю без труда видеть сцену или экран. Потолок зала украшала массивная люстра, от которой исходил яркий, тёплый свет, заливая всё пространство мягким сиянием. Стены были покрыты изящной ярко-желтой тканью, а вдоль проходов тянулись ковровые дорожки, приглушающие шаги.

В зале царила атмосфера праздника. Мужчины в строгих форменных костюмах и дамы в нарядных платьях, особенно красочными и яркими в свете люстры, аплодировали с энтузиазмом. Они с нетерпением ждали премьеры нового фильма, который должен был начаться с минуты на минуту. Воздух был наполнен лёгким ароматом духов и предвкушением. Постепенно свет начал меркнуть, люстра погасла, и зал погрузился в мягкую полутьму. Зрители затихли, их взгляды устремились на экран, где вскоре замелькали первые кадры. На экране появился локомотив, мощно мчащийся по рельсам. Его чёрный корпус блестел под солнцем, а из трубы вырывались клубы белого пара, растворяющегося в небе. Звуки торжественной музыки заполнили зал, создавая ощущение, будто зрители сами едут в этом поезде.

Но за кулисами, в узком коридоре, Таня и её наставница не обращали внимания на происходящее в зале. Их мир был сосредоточен на маленьком шве, который нужно было исправить. Женщина взяла иголку с чёрной ниткой и начала аккуратно делать стежки, показывая Тане, как правильно работать. Её движения были точными, почти механическими, но при этом изящными. Таня стояла рядом, внимательно следя за каждым движением иглы. Её лицо выражало смесь восхищения и лёгкого разочарования – она понимала, что ей ещё многому предстоит научиться.

– Ну вот, Таня, теперь готово, – сказала женщина, поднимая пиджак и разглядывая место шва. Она была довольна своей работой, и это читалось в её лёгкой улыбке. – Вот и ты когда-нибудь сможешь так же быстро и аккуратно. Да, Таня? – она оторвала взгляд от пиджака и посмотрела на девушку.

Таня стояла, держа себя за локоть рукой сзади, а взгляд её был опущен в пол. Правой ногой она водила туда-сюда, словно пытаясь найти опору в этом движении. Её поза выдавала смущение и неуверенность.

– Ты что, недовольна чем-то? – спросила женщина, придерживая чёрный пиджак на руках перед собой.

– Нет, я думала, у меня получилось всё аккуратно, а мне ещё расти и расти в мастерстве, – ответила Таня, искоса глянув на женщину, а затем снова потупив взгляд и продолжая юлозить ногой.

– Ну это не сразу всем удаётся, – мягко произнесла наставница, потрепав девушку по голове. – Ты ведь понимаешь, что мастерство приходит с годами, как у меня, – она улыбнулась и ещё раз провела рукой по волосам Тани. – Ну вот, и ты когда-нибудь сможешь так же справляться с задачей, поставленной перед тобой, чтобы быть полезным членом социалистического общества, направленного на благо всех трудящихся масс, как у нас в Советском Союзе принято.

– Но я же старалась изо всех сил. Почему у меня не получается, как у вас, сделать ровный стежок, который не заметен и не торчит? – голос Тани звучал с ноткой разочарования.

– И ты сможешь так же когда-то, когда ещё чуть-чуть поучишься у меня шитью, – терпеливо ответила наставница. – А теперь давай мы с тобой пойдём прогуляемся, съедим пончик и выпьем чаю.

– Ура! Пойдёмте! Я хочу составить вам компанию, выпить чаю и съесть вкусный пончик с сахарной пудрой, как в детстве, – оживилась Таня, её глаза загорелись радостью.

– Ну вот и отлично. Давай пойдём, – улыбнулась женщина.

Она обняла Таню за плечи правой рукой, в левой держа чёрный пиджак аккуратно положила его на стол, и они медленно направились по коридору, уходя от сцены. Повернув налево, они прошли под зрительскими сидениями, откуда доносились аплодисменты. В зале шёл новый социалистический фильм о достижениях народного хозяйства, и зрители с восторгом следили за кадрами, отображающими трудовые подвиги.

Глава 2. Путь через зал и холл Дворца культуры

Проход под зрительскими рядами был узким, но аккуратным. Пол покрывали гладкие доски. Сквозь небольшие просветы между рядами кресел Таня и её наставница могли видеть мелькающий свет экрана, где сменялись кадры фильма. Иногда они останавливались, чтобы бросить мимолётный взгляд на экран, но затем продолжали путь. Дойдя до середины зала, они повернули направо в проход, который вывел их в просторный холл с буфетом.

Холл Дворца культуры поражал своим размахом и светом. Это было открытое пространство, окружённое высокими стеклянными окнами, тянущимися от пола до потолка. За окнами виднелся городской парк: аккуратно подстриженные кусты вдоль тротуара, спешащие или прогуливающиеся прохожие. Солнечный свет проникал сквозь стекло, заливая холл мягким золотистым сиянием. В центре пространства возвышались массивные белые колонны, отполированные до блеска, создавая ощущение монументальности. Рядом с колоннами были расставлены небольшие круглые столики с двумя или тремя стульями, покрытыми светлой тканью. Эти столики выглядели уютно, словно приглашая посетителей присесть и отдохнуть.

Перед длинным прилавком буфета, расположенного у стены напротив окна за колоннами, никого не было. Прилавок был сделан из дерева, выкрашенного в белоснежный цвет, а его стеклянная витрина сияла чистотой. За стеклом аккуратно выстроились ряды конфет в ярких коробках, свежие булочки с румяной корочкой, бутерброды с аппетитными ломтиками колбасы и сыра, а также бутылки с напитками и стаканы с компотом, переливающиеся на светеу. Над прилавком висели небольшие таблички с ценами, написанными аккуратным почерком. За прилавком стояла женщина в чёрном платье с белым фартуком, на голове у неё красовался белый кокошник, добавляющий её облику нотку народного колорита. Она энергично протирала прилавок, но, заметив приближающихся посетителей, подняла взгляд.

Перед ней стояли худощавая женщина в тёмном платье и юная девушка лет четырнадцати с пышными вьющимися волосами. Женщина заговорила первой:

– Мы тут с Таней решили перерыв сделать, выпить чаю.

Таня, слегка смущаясь, посмотрела на наставницу, а затем обратилась к продавщице:

– Я бы ещё пончик хотела, с белой пудрой.

– А ну, у нас есть пончики с белой пудрой, две или четыре штуки, – ответила продавщица с лёгкой улыбкой.

Таня неуверенно посмотрела на наставницу:

– Я бы хотела только один пончик.

– А у нас только по два минимум продаётся, я не могу вам отпустить один пончик, – пояснила женщина за прилавком.

Таня снова бросила взгляд на наставницу, ища поддержки. Та, улыбнувшись, кивнула:

– Ну тогда два давайте, один я съем, – она посмотрела на Таню с теплотой. – Да, Танюша?

Девушка скромно кивнула в ответ и улыбнулась, её щёки слегка порозовели от смущения.

Продавщица аккуратно положила в белую картонную коробочку два пончика, щедро посыпав их сахарной пудрой, а затем поставила перед покупателями два стакана с горячим чаем и маленькими ложечками.

– Сахар на столе, положите, сколько хотите, – добавила она.

Глаза Тани загорелись, и она, с расширенными от удивления глазами, радостно спросила:

– Сколько хотим? Мы можем положить сахара в стакан, сколько хотим, и выпить его?

Наставница грустно посмотрела на девочку, а продавщица, оторвавшись от протирания прилавка, удивлённо подняла на неё взгляд:

– А ты что, не знала, что у нас тут так принято, что каждый кладёт одну или две ложечки сахара в стакан по желанию?

Таня, уже с грустью, неловко посмотрела на продавщицу:

– Да, ну это… знала, конечно, – она начала водить ногтем по прилавку, рисуя какую-то невидимую фигуру. – Ну, это я, конечно же, знала, – добавила она, опустив глаза.

Наставница легко потрепала её по плечу, а затем они забрали покупку и направились к свободному столику, усевшись друг напротив друга. Столик был небольшим, но уютным, покрытым белой скатертью, а стулья с мягкими сиденьями позволяли комфортно расположиться. За окном виднелся городской парк, где зелёные кроны деревьев слегка колыхались на ветру, а по дорожкам прогуливались люди, наслаждаясь тёплым днём.

Разговор за чаем и воспоминания

Наставница поставила коробочку с пончиками на стол и улыбнулась:

– Ну вот, а ты боялась, что тебе пончика не хватит, а у нас тут целых два, – она пододвинула коробочку ближе к Тане.

Та, неловко посматривая на женщину, аккуратно взяла один пончик и откусила. Вкус сладкой выпечки с сахарной пудрой мгновенно наполнил её рот, и она оживилась, хотя из-за большого куска ей пришлось приложить усилия, чтобы проглотить. Затем она запила всё чаем, держа стакан обеими руками, словно согреваясь его теплом.

– Да ты не спеши, не спеши, никто у тебя не заберёт твоё сокровище. Спокойно можешь съесть и мой, – наставница ещё ближе подтолкнула к девочке коробочку с оставшимся пончиком.

Таня с надеждой посмотрела на женщину, но затем опустила глаза:

– Нет, я не могу так поступить с вами и с вашим добрым отношением ко мне. Я не могу забрать ваш пончик и нагло съесть его у вас на глазах, это было бы совсем нечестно.

Наставница рассмеялась, но в её смехе чувствовалась радость и гордость за девочку:

– То, что ты сказала, я не ожидала от тебя: что ты такая честная и прямолинейная в своих высказываниях и в отношении к товарищам по работе. Ты наверняка преуспеешь в нашем деле и станешь заслуженной мастерицей, которая будет с честью нести знамя социализма в наше светлое будущее.

– Ну, вы и загнули. Такого я не ожидала от вас всего лишь отказавшись от вашего же пончика, – смущённо ответила Таня, слегка улыбнувшись.

Женщина снова засмеялась и, оперевшись на локти сложенными перед собой руками, приблизилась к девушке, посмотрев на неё в упор:

– А ты что думала, я такая жадина-говядина, которая не поделится с ученицей единственным пончиком только потому, что сама захотела его съесть во что бы то ни стало?

– Ну, я просто думала, что пончик для вас значит гораздо больше, чем просто еда, как для меня. Он – символ великолепного праздника, в который я маленькой девочкой шла за руку с мамой, – голос Тани стал тише, а в глазах мелькнула тень воспоминаний.

Перед её внутренним взором возникла яркая картина из прошлого. Она, маленькая девочка, в белом платьице с рюшами, с косичками, украшенными бантами, идёт рядом с мамой по сельской ярмарке. Мама, женщина в белом жакете и платочке на голове, с тёмной юбкой до щиколоток, крепко держит её за руку. В другой руке у Тани – пончик на палочке, посыпанный белой пудрой, который она медленно ест, наслаждаясь каждым кусочком. Вокруг раскинулась ярмарка: вдоль реки, по другую сторону дороги, стоят светлые деревянные прилавки с крышами, на которых разложены изделия местных мастеров. Здесь и деревянная утварь, и вышитые рушники, полотенца, скатерти, и металлические приспособления. На одном из прилавков мужчина весело дудит в деревянную свистульку, завлекая покупателей. Воздух наполнен запахами свежей выпечки, трав и реки, а шум голосов сливается с плеском воды.

Мама, придерживая что-то тканое левой рукой, ведёт Таню вдоль прилавков.

Глава 5. Таня и её воспоминания. Воспоминания на ярмарке

Тёплый летний день окутывал сельскую ярмарку вдоль реки мягким светом. Солнце сияло высоко в небе, отражаясь в спокойной глади воды, которая неспешно текла, поблёскивая на солнце. На прилавках красовались изделия местных умельцев: расписные ложки, вышитые рушники, блестящие металлические поделки и корзины, наполненные свежими плодами. Воздух был пропитан ароматами трав, свежего хлеба и сладостей, а гул голосов продавцов и покупателей смешивался с плеском воды и пением птиц в кронах деревьев. Глаза малышки с любопытством разглядывали ярмарочную суету, а мама, улыбаясь, вела её вперёд, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть товар.

Внезапно телега, груженая высокой горой сена, промчавшаяся мимо, подняла облако пыли. Мама быстро оттянула Таню на обочину, защищая её от несущейся повозки. Пыль оседала на их одежде, но женщина лишь слегка нахмурилась, глядя вслед удаляющейся телеге.

– Куда это они так спешат? – пробормотала она, качая головой.

Таня, следуя примеру мамы, тоже посмотрела в ту сторону, куда уехала повозка, но её внимание быстро вернулось к пончику. Мама, присев на колени, заботливо отряхнула свою юбку, а затем посмотрела на дочку с теплотой в глазах.

– Ты не испугалась? – спросила она мягко.

Девочка отрицательно покачала головой, продолжая кусать пончик. Её маленькое лицо оставалось спокойным, а глаза сияли беззаботностью.

– Теперь ты знаешь, какие люди нехорошие бывают, – продолжила мама, слегка нахмурившись. – Вот так вот мчаться на своей повозке, не глядя, что могут кого-то сбить или попортить кому-то прилавок с его товаром.

Женщина поднялась, взяла Таню за руку, и они продолжили путь. Дойдя до середины ярмарки, они остановились у одного из прилавков, где были выставлены глиняные изделия, расписанные яркими узорами. Мама указала на небольшую кружку, покрытую глазурью салатового оттенка, на которой чёрной краской был нарисован забавный котёнок, будто сделанный лёгкими мазками кисти.

– Дайте мне, пожалуйста, вон ту кружку, разрисованную с котиком, – попросила женщина у продавщицы.

Та с улыбкой сняла кружку с полки и передала её покупательнице. Мама снова присела к Тане, показывая ей покупку.

– Как, тебе нравится? – спросила она, держа кружку так, чтобы девочка могла рассмотреть рисунок.

Таня кивнула, её глаза загорелись радостью. Она протянула маленькую ручку, чтобы потрогать гладкую поверхность, но мама мягко отвела её руку, чтобы не уронить покупку.

– Тогда я возьму эту кружку, и взрослая ты будешь помнить, как мы с тобой ходили на ярмарку, и я купила тебе кружку, как для взрослой девочки, – продолжила мама с нежностью в голосе. – Эта кружка останется с тобой навсегда, и ты будешь пить из неё и вспоминать этот счастливый момент, когда мы с тобой и с этим пончиком приходили на ярмарку.

Девочка снова кивнула, глядя на довольное лицо матери в платочке, и продолжила есть пончик, откусывая маленькие кусочки.

– Вот бы тебе чаю в эту кружку налить, сладкого, и с этим пончиком было бы очень вкусно, – мечтательно добавила мама.

Таня опять кивнула, её рот был занят очередным кусочком сладости. Женщина, улыбнувшись, развернулась к продавщице, заплатила за покупку и аккуратно убрала кружку в большой карман юбки.

– Ну вот, теперь можно идти домой, на встречу с папкой, – сказала она, её голос наполнился теплотой.

В её голове возникла счастливая картина: бревенчатый дом, окружённый огородом, где растут высокие подсолнухи, кивающие своими жёлтыми головками на ветру. Рядом с домом, под окном, стоит деревянная лавка, на которой её муж, мужчина с кучерявыми волосами, выглядывающими из-под фуражки, в белой рубахе с коричневым поясом и блестящей бляшкой на нём, в чёрных штанах и сапогах, иногда играет на гармошке. Солнечный свет заливает эту картину, наполняя её теплом и покоем.

– Вот придём домой и обрадуем папку такой красивой кружкой, которую я тебе купила, – продолжила мама, счастливо улыбаясь. – То-то он удивится, что теперь такие красивые кружки продают, и ты теперь будешь пить чай из этой большой взрослой кружки с красивым рисунком.

Она снова взяла Таню за левую руку, и они пошли обратно по дороге, окружённой ярмарочной суетой.

Столкновение на дороге

Не успели они пройти и нескольких шагов, как их внимание привлёк новый шум. На них снова мчалась запряжённая телега, но на этот раз с остатками сена в кузове. В телеге сидел полный парень в пёстрой рубахе, отделанной узором, и чёрных штанах. Его светлые кучерявые волосы торчали из-под фуражки, а лицо выражало нетерпение и импульсивность. Мама, заметив опасность, крепче сжала руку Тани, но телега промчалась совсем близко, едва не задев их.

– Ах ты ж, Ирод проклятый! Ты что, людям не даёшь проходу со своей этой телегой, несущейся на людей? Разве так можно вести себя? – крикнула женщина, мельком взглянув на парня, который лишь бросил на неё равнодушный взгляд, проносясь мимо.

Внезапно телега резко остановилась. Из неё, спрыгнув на землю, вышел тот самый парень. Его движения были резкими, а лицо выражало гнев. Он угрожающе направился к женщине, сжимая в руке кнут, верёвочная часть которого свисала, словно готовая к удару.

– Что ты сказала? – рявкнул он, замахиваясь на женщину, делая вид, что собирается её ударить.

Мама девочки инстинктивно пригнулась, пытаясь защититься левой рукой, всё ещё держа Таню правой. Её голос дрожал от возмущения, но в нём звучала решимость.

– Что ты творишь? Ты что, не видишь, тут люди ходят? А ты, как барин, в своей телеге всех расталкиваешь на обочину, будто бы так и надо. Ты что, с ума сошёл? Не видишь, по дороге люди идут, прилавки стоят аккуратные, а ты тут пыль поднимаешь, людям мешаешь. Совести у тебя нет, – выпалила она, глядя прямо в глаза парню.

Тот, не сдерживаясь, снова поднял руку, делая вид, что замахивается кнутом.

– Ах ты ж, карга! Ты меня учить вздумала, как мне ездить на моей телеге с моей гнедой лошадью? Я тебе покажу, как с такими, как ты, управляются в нашем поместье, – угрожал он с негодованием.

Не дав женщине ответить, парень начал наносить удары деревянной частью плети, придерживая верёвочный хлыст. Удары сыпались один за другим, а женщина, пытаясь защититься, кричала от боли.

– Ой-ой-ой, помогите, убивает! Где же это видано, чтоб среди бела дня на людей с хлыстом кидались и избивали женщину с ребёнком. Ой-ой-ой, помогите! – её голос разносился над ярмаркой, привлекая внимание окружающих.

Вокруг начали собираться люди. Продавцы выходили из-за своих прилавков, зеваки останавливались, возмущённо переговариваясь. Они указывали на парня, осуждая его действия, некоторые даже начали подходить ближе, готовые вмешаться.

Парень, заметив нарастающее недовольство толпы, недовольно развернулся, словно собираясь разобраться с гудящими за его спиной людьми. Но, увидев, сколько человек собралось, и понимая, что его самого могут схватить и наказать, он остановился. Бросив последний взгляд на женщину, он погрозил ей пальцем.

– Ты у меня гляди, – прорычал он. – Ты у меня ещё попляшешь со своей строптивостью и длинным языком. Я тебе его быстро укорочу, вот увидишь.

Он попятился к своей повозке, расталкивая людей, чтобы скорее забраться в неё и уехать. Быстро схватив вожжи, парень погнал лошадь вперёд, а гудящая толпа сопровождала его осуждающими криками и укоряющими жестами.

Женщина, тяжело дыша, посмотрела на следы от нанесённых ударов. На её руке виднелись кровоточащие следы, но она присела к Тане, стараясь скрыть боль.

– Ты не испугалась? Не пострадала? – спросила она с беспокойством.

Девочка отрицательно покачала головой, продолжая есть пончик, но уже не так уверенно. Её большие круглые глаза грустно смотрели на маму, хотя слёз пока не было.

– Ну, ничего, ничего, не бойся, – мягко сказала мама, погладив её по голове. – Ты у нас девочка хорошая. Не испугалась страшного дядю, который нападал на маму с хлыстом, да?

Таня, глядя на улыбающуюся маму, которая пыталась её утешить, кивнула. Она всё ещё смотрела исподлобья, но продолжила спокойнее есть пончик. Они медленно двинулись по своей дороге вдоль реки, а толпа продавцов и зевак постепенно разбрелась по своим делам.

Трагедия на обочине

Они шли в сторону уже виднеющихся домов их деревни, когда тот самый парень в фуражке и цветастой рубахе нагнал женщину с ребёнком. Его светлые кучерявые волосы развевались на ветру, а лицо было искажено злобой. Запыхавшись, он остановился перед женщиной и девочкой.

– Ну что, мать, а теперь поговорим по-хорошему? – сказал он с угрозой в голосе, вновь замахиваясь кнутом.

Не дав женщине оправиться от его неожиданного появления, он с силой ударил её. Затем толкнул ногой, и она повалилась на дорогу, отпустив руку Тани. Парень продолжал бить её сапогами на толстой подошве, не обращая внимания на её крики.

– Прекрати, прекрати немедленно! При ребёнке такое нельзя делать. Он не должен видеть такого отношения к его матери, – кричала женщина, пытаясь закрыться руками.

– Ты мне ещё будешь указывать, кого и как мне бить? – рявкнул кучерявый парень, распуская хвост кнута и начиная пороть её со всей силы.

Он схватил её за верхнюю часть жакета, тряся с яростью.

– Ты у меня ещё попляшешь, – брызгал он слюной, отбросив её на дорогу и снова ударив с силой в живот. – Ты ещё узнаешь, где раки зимуют, – добавил он, нанося удар ногой в голову. – Ты ещё у меня…

Но женщина уже не шевелилась и не издавала ни звука. Из её рта вытекала красная жидкость, а глаза были закрыты. Парень, испугавшись, глянул на ребёнка и, не раздумывая, бросился бежать, оставив их на обочине.

Таня, всё ещё держа в правой руке пончик, подошла к маме. Её маленькие ручки тронули женщину за плечо.

– Мама, мама, ты же обещала, что мы домой пойдём, – говорила она, толкая маму, но та не шевелилась. – Мама, мама…

Глава 6. Возвращение к реальности

Воспоминания Тани растаяли, и она снова оказалась за столиком в холле Дворца культуры, напротив своей наставницы. Просторное помещение вокруг них как прежде сияло чистотой и светом. Высокие стеклянные окна, тянущиеся от пола до потолка, открывали вид на ухоженный городской парк, где зелёные деревья слегка колыхались на ветру, а по дорожкам прогуливались люди. Внутри холла массивные белые колонны поддерживали высокий потолок, а круглые столики с удобными стульями создавали уютную атмосферу. За прилавком буфета, отделанным деревом, виднелись аккуратно выставленные сладости и напитки, а воздух был наполнен ароматом свежей выпечки и чая.