Песня руин

Песня руин

Глава 1: Заброшенный Питер

Площадь Александра Невского. 6 сентября 2033 года

Каменные статуи продувались ледяными ветрами. Окна и двери – разбиты и выломлены; крыши и подвалы – обвалены и затоплены. Мир – закончился. Прошлое – забыто. Холодный лунный свет освещал строгие силуэты зданий, оставленные навсегда. Небо укрыто темными облаками, через которые не пробиться звездам. Луна весит сверху, шарообразна и тиха. Только ее белый свет ведет странников по разбитым дорогам надежды, наперекор судьбе. Вопреки жизни путники ступают на прямые и развилистые маршруты, ради необратимого – тупика в конце черного тоннеля. Смерти.

Ветер одиноко выл в развалинах.

Здесь никого больше нет.

Кто-то, да помнит день Последнего Мира.

Смотришь в темноту тоннеля и видишь —люди бегут к дверям метро. Сзади пыль летит, и небо становится красным. Серые глыбы падают, а они бегут.

Закроешь глаза, и слышишь: крик детей, визг женщин, мат мужчин. Огромная волна ударяет в них… и… тишина… гробовая. Только метроном и сирена. Для мертвых, которые еще не осознали этого.

Повернешься, включив тусклую лампу, и – солнце встало. Смотришь посаженным зрением, а глаза невольно сжимаются, будто и правда – лучи. Нежатся в них. Ласкаются, как маленький слепой котенок мордочкой. Но, это не утреннее солнце, а бывшая детская лампа.

Кто-то да помнит день, когда мы всё потеряли.

Рев мутанта.

Выстрел.

Тишина.

Из-за угла разрушенного дома, силуэт с автоматом направлялся к новому должнику и трофею.

В ста метрах от входа в метро, лежал молодой парень с навалившимся на него мутантом – большой и лохматый Страж с пустым отверстием под глаз, а по факту – под свинцовую пулю. Сам парень лежал равнодушно, даже не кричал, когда из развалин выскочил мутант и накинулся на него.

Силуэт подошел, протянул руку юноше, тот ухватился и встал.

– Илья Морфин. Приятно… – представился силуэт с противогазом на лице, из-под которого виднелась бритоголовая голова и пышные седые усы.

– Денис Мартини, – глядя в сторону, отозвался парень. Его язык заплетался, а тело стояло неустойчиво – он был пьян, что чуть не сыграло на лапу мутанту. Парень был молод, под прикрытием темного стекла противогаза скрывались голубые глаза и русые волосы. Девушкам он точно нравился.

– Ты мой должник, Денис. Пошли. Немного диалога с крышей над головой.

***

– Кем будешь, Денис? И ты что, серьезно, мать твою, пьян?

– Пьян… Пил, да проспорил… С веганами лучше не пить… Дали противогаз, комбез да фотик. Сказали: сфотай рассвет – и слово пацана сдержишь… Твари пьяные…

– А сам откуда?

– Проспект Большевиков. Ну и Маяковская… Ладожская…

– Ладожская… Хе-хе… Хорошая станция… Сына потерять – раз плюнуть… – поделился Илья. Он знал, что откровенничая, добьется от Дениса доверие, которое может спасти в трудную минуту. Да и отошел он давно от смерти родных. Пропил горе.

Смысл о мертвых думать, когда живые есть?

Было бы так легко думать…

– Сына?

– Лёшка… Четыре ему было. А мне щас сорок три… Лучше бы меня…

– Сожалею… А мне двадцать два, а я и родителей не помню. Погибли, еле-еле затолкав, а сами под пеплом… Меня тетя Жанна воспитывала, продававшая на Маяковской оружие. Двенадцать лет назад бандиты напали, и я очутился на Ладожской. Потом на Большевиках, а теперь путешествую, – откровенничал на пример Ильи Денис. – А вы сами кто? Можно на "ты"?

– Валяй. Я – сталкер. Один из первых. На второй месяц после всего этого на поверхность полез. Мать искал… Был кстати единственным художником, который заброшенный Питер рисовал. Творческой натурой… Щас в контракте с приморцами: картины и тому подобное таскаю. Да и сам за культуру.

– А смысл? Если каждая минута может стать последней? Ни говоря про час и день? Когда тут до культуры прошлого?

– Смысл в том, что без прошлого – нет будущего. Когда-нибудь мы будем жить здесь. В Ленинграде. Дома.

– Нет Ленинграда, – покачал головой Денис, протрезвев от таких тем. – Прошлое прошло. В настоящем – мы выживаем. А будущее нам и так не светит…

Илья передал Денису пистолет, инструктируя:

– Сам знаешь – сегодня я тебе, завтра ты мне. Но мы ускорим события: мне нужна Невская лавра. Там – икона Невской Скоропослушницы. Этакая работенка от приморцев, да еще и по Питеру гульнем. С оружием наперевес и медленным осторожным шагом, но гульнем. Ты – в роли напарника. Я, хоть и был во всех знаменитых и не очень питерских местах, но не здесь. Слушайся. Ходи рядом, но чтобы нас ни как в боулинге одним шаром могли скосить. Видишь загадку – говори. Все ферштейн, должник?

– Стой. Я, конечно, благодарен за спасение, но в Лавру лезть из-за чувства долга – такое себе. Давай я лучше самогона тебе надыбаю? Торгую этим. Хороший обмен – жизнь на самогон?

– Хороший, но брат, печень не та. Ферштейн двадцать процентов за работу?

– Сорок процентов. Самогон от меня в подарок. Ферштейн?

– Ферштейн…

Некрополь.

Глава 2: Невская Лавра

Двадцать лет прошло, а он стоит – Невский на коне да с копьем. Весь покрытый грязью, кровью, следами от пуль, но – стоит. Вокруг памятника собрались ржавые машины со скелетами бывших живых людей. Даже люди создатели – лежат, а памятник – стоит.

Камень сильнее плоти.

Ходили легенды, что Невский вместе с Медным всадником защищают Питер. «От чего?» – спросил бы слушатель. «От зла», – ответил бы рассказчик. Копьем и мечом защищают. Защищают развалины и крыс. Люди здесь больше не водятся.

Напротив памятника стояла почти целёхонькая “Москва”. Бывший отель перестали посещать люди, но именно для них, “Москва” хранила свою стальную гордость и непоколебимость перед концом света. Зря…

Люди делают из кукол Богов, а тут такое величие…

Денис с большим интересом разглядывал статую Александра Невского, обходя ржавые машины, даже не всматриваясь внутрь салонов. Алкоголь плюс мерзость равно минус содержимое желудка. Для Дениса памятник Невскому был первым памятником в его жизни. И он глубоко надеялся, что не последним.

– Тогда, правда, все было так красиво? – спросил Денис, глядя на огромное здание отеля.

– Правда.