Пламя смерти

Он парил, выбирая среди сонма искр самую привлекательную. Быть может, устремиться к той, что сверкает ярким зелёным светом? Или ту красную с бледно-салатовым ореолом? Или мрачно-коричневую – такую тёплую и манящую?

Когда-то давно он уже был здесь и совершил долгое путешествие среди бескрайних перламутровых просторов лабиринта. Помнится, в тот раз едва он сунулся в первый открывшийся ему мир, как путешествие превратилось в череду меняющихся со страшной скоростью картинок. Интересно, в этот раз будет так же? Какая разница? Любой мир хорош, если только он не окажется одним из демонских.

Память услужливо подсунула видение из прошлого. Багрово-красное небо, красно-чёрные скалы, каменистая площадка, на которой стоят вооружённые до зубов воины разных рас. Отрывистый рёв громадного командира, и две шеренги бросаются друг на друга. Короткий бой, после которого на камнях остались лежать трупы неудачников. Оставшиеся в строю объединяются, вновь делятся на две команды, готовясь к очередной смертельной схватке. Это тренировка – выжившие станут несгибаемым хребтом армии Завоевателей, безжалостно спаливших не один десяток миров.

Следом пришло воспоминание о сказанных кем-то словах, что Завоеватели сожгли мир вампиров. Оставшиеся в живых предпочли примкнуть к армии демонов, нежели влачить жалкое существование в испепелённом дотла мире. И потом вампиры поселились на Тангрине, когда армия Завоевателей потерпела там сокрушительное поражение.

Мысли понеслись вскачь. Вампиры, считавшиеся среди людей нежитью, оказались очень даже живыми. И поклонялись Единому, который и уничтожил передовые части армии Завоевателей. Сверхголем, кстати, вовсе не возражал против новых поселенцев и разрешил им поселиться в сумеречной зоне, окаймлявшей Запретный предел.

Воспоминания хлынули бурным потоком. Золотой свет Единого во время крещения мастера Орхама и Тео, и такой же, только тусклее, призванный Героном по время похода в Запретный предел. Коренастый монах пытается утащить бесчувственное тело из-под бдительного надзора драконицы, перед которой неистовствует Гунвальд. Каршарец, замотанный, как мумия, в бинты, и дремлющий старичок лекарь. А вот и Тео, который тоже забинтован так, что осталась только узкая щель для дыхания. И Илонна, пытающаяся покормить Тео. Огромные зелёные глаза вампирши и слова "Я вернусь к тебе даже с того света"…

Перламутровая мгла дрогнула. Дилль собрал рассыпающиеся кусочки воспоминаний и стал самим собой. Лабиринт больше не манил его, искорки миров стали чужими и колючими. Будь Дилль в теле, он бы зябко передёрнул плечами, а сейчас лишь беспомощно завис в переливающейся мгле. Мириады искр, окружающих его, были такими разными, но такими одинаковыми в своей неизвестности. Как найти обратную дорогу? Куда двигаться?

В прошлый раз вернуться он смог, вызвав в памяти образ Тринн, но теперь это не помогло. Как Дилль ни пытался вспомнить великую драконицу, как ни вызывал в памяти ощущение присутствия могучей Тринн, ни одна из искр не замигала, показывая дорогу домой. Дилль попробовал обратиться к Аиду – ведь он тоже великий дракон. Пустой номер. В отчаянии он даже призвал Гейрге, вспомнив её рубиново-красную чешую, лебединую шею и изящное узкое тело. Ничего!

Итак, драконы сейчас ему не помогут. Илонна. Вот кто послужит ему путеводной звездой. Дилль вспомнил её точёную фигуру, шелковистые каштановые волосы, ставшие такими короткими после неудачного похода против тилисцев. Вспомнил, как, глядя в зелёные глаза девушки, он становился с ней единым целым…

Посмотрев вокруг, Дилль убедился, что лабиринт по-прежнему не желает его отпускать. Даже Илонна не смогла помочь ему отыскать путь назад. Возможно, потому что она находилась в Тирогисе – слишком далеко от него. А кто был рядом с ним? Вампиры, обеспечившие ему выход из города. Так они никакой магией не обладают, да и, наверняка, уже мертвы. Паника начала затапливать его, искры миров заплясали, а перламутровая мгла начала вращаться, словно предчувствуя его поражение. Дилль зло выругался – шиш вам! Драконы не сдаются! Он всё равно найдёт способ вернуться домой, пусть для этого придётся перебрать в памяти всех его друзей и знакомых, включая муаров.

И едва Дилль вспомнил про обитателей вонючей тирогисской клоаки, как почувствовал еле заметное дрожание одной из искорок. Она была ярко-голубой. Почему путь открылся при воспоминании о муарах Дилль не стал задумываться. Какая разница, что указывает ему дорогу? Лишь бы это оказался верный путь.

Голубая аура распахнулась, Дилля втащило внутрь. Спустя несколько мгновений пред ним предстала картина, которую он уже когда-то видел. Поле боя, усыпанное костями, земля, превратившаяся в спёкшуюся корку, и холм, на котором стояли тринадцать скелетов с жезлами в руках. Мертвецов по-прежнему окружало зеленоватое поле, от которого исходило стойкое ощущение зла и смерти.

Радость затопила Дилля. Он дома! Теперь дело оставалось за малым – найти, где находится его тело и воссоединиться с ним. В прошлый раз, помнится, в этом ему помог Единый… во всяком случае, так утверждал гроссмейстер Адельядо. Теперь же сверхголем ничем не проявил себя – или попросту не обнаружил прибытия бесплотного человеческого духа, или не пожелал ему помогать.

Дилль некоторое время покружился над гигантским кладбищем, в которое давным-давно превратилось поле боя Величайшей битвы. Перемещаясь туда-сюда, он прислушивался к своим ощущениям – ведь связь духа и тела должна как-то проявиться. Однако, если таковая связь и существовала, то Дилль обнаружить её не сумел. Куда бы он ни перемещался, направление к своему телу он определить не мог. А ведь его предупреждали, что дух без тела не может долго существовать. Неужели это и произошло с ним? А, может, его тело мертво? Ведь в Дилль оказался в лабиринте миров во время самоубийственной атаки на лича.

Последнее, что он помнил, это светящийся наконечник копья и удар, нанесённый рукой хивашского воина. Неужели это конец? Неужели он обречён влачить жалкое существование без тела… очень недолгое существование.

Дилль попытался успокоиться и начал рассуждать. Для начала нужно найти Григот. Город – не камешек, обнаружить его будет достаточно легко, хотя он и прячется в сумеречной зоне Запретного предела. Григот находился на юго-западной окраине предела, значит, всё, что надо сделать, это подняться повыше, чтобы понять, в какую сторону двигаться.

Так он и сделал. Поднявшись до облаков, он увидел под собой чернильно-чёрное пятно Запретного предела. Сориентировавшись по солнцу, Дилль определил западную границу владений Единого и ухнул вниз, туда, где клейкая чернота переходила в размытую серую мглу. И где должен находиться город клана Григот.

Спустя мгновение он уже находился над осаждённым городом. Дилль увидел, что осада продолжается: живые хиваши и их подручные мертвецы по-прежнему штурмовали стены Григота, а вампиры отбивались от нападавших. Но рассмотреть обстановку с высоты птичьего полёта ему не удалось – что-то неодолимо повлекло Дилля туда, где располагались хивашские шатры и палатки. Похоже, он наконец-то почувствовал зов собственного тела. Мимо него промелькнули толпы мертвяков, целеустремлённо шагавших на штурм, сотни конников, с визгом нёсшихся в атаку. Он пронёсся мимо оскаленных морд здоровенных горбатых псов, мимо заунывно поющих шаманов в дурацких одеждах из лохмотьев и перьев, мимо собравшихся в круг женщин в серых одеяниях.

Дилль увидел себя. Он стоял около шатра из войлока и шкур, и никто из хиваши не обращал на него внимания. Как он оказался глубоко в тылу у пустынников? И, что самое странное, никакой охраны рядом не было.

В прошлый раз он сумел попасть в собственное тело после того, как Тринн посоветовала вспомнить чувства, присущие организму. Дилль начал вызывать в памяти боль от жгучих ожогов после атак мастера Иггера – не помогло. Быть может, нужно вспомнить чувства приятные? Дилль попытался воспроизвести прикосновение тёплых губ Илонны и ту трепетную дрожь, которую вызывали в нём её ласки. Опять безрезультатно.

Он пробовал вспомнить усталость и ломоту в ногах после долгих пробежек, резкую боль от посоха безжалостного мастера Оквальда, чувство голода, сонное отупение после бесконечных ночных отработок штрафов. Его тело по-прежнему было рядом и оставалось недосягаемым. Словно невидимая стена отгородила бесплотный дух от физического тела.

Он кружился вокруг самого себя, тщетно пытаясь прорваться сквозь непонятный заслон. В полном отчаянии Дилль попробовал воспроизвести в памяти жар драконьей ярости, когда кровь превращается в кипящую лаву, магия рвётся наружу, а сознание мутится от нечеловеческого гнева. И чудо свершилось. Он почувствовал тихий шёпот – еле слышный и почти неразборчивый. Какое-то странное бормотание. Дилль потянулся в сторону зова и вскоре сумел разобрать, что ему говорит неведомый собеседник.

– Мастер, мы рады вновь быть с тобой.

От удивления Дилль едва не потерял контакт. Мастером его звали только муары. Но как они оказались здесь, в сотнях лиг от клоаки Тирогиса?

– Муары?

– Да, мастер. Возвращайся скорее, мы без тебя погибнем.

Дилль потянулся к непонятно как оказавшимся тут муарам. На мгновение его бесплотный разум словно окунулся в ледяную прорубь, а потом окружающее померкло. Дилль перестал чувствовать и видеть. Пропали и голоса муаров. А потом зрение вернулось.

Дилль стоял посреди хивашского лагеря. Пустынники занимались своими делами. В нескольких шагах от него три шамана о чём-то разговаривали, периодически бросая взгляды на женщин в сером. Надсмотрщик кормил здоровенных горбатых собак мясом и частями человеческих тел и длинной палкой бил по хребтам особо нетерпеливых. Псы громогласно рычали и огрызались, но на человека броситься не осмеливались. Шагах в пятидесяти находилась походная кузня, где два кузнеца лупили кувалдами по раскалённым заготовкам. Хивашские воины – те, кто не участвовал сейчас в штурме Григота, под руководством десятников фехтовали и стреляли из луков по мишеням.

К нему вернулись и чувства. Грудь ныла в том месте, куда он получил удар копьём. В нос било невыносимое зловоние от тысяч гниющих зомби. А ещё обоняние терзал дым от множества костров – он был едкий и нёс в себе незнакомый аромат.

Страшная мысль пришла ему в голову: он погиб во время вылазки, сопровождавшие вампиры не успели отрубить ему голову, а хиваши подняли при помощи некромагии. Дилль стал личем – вот почему он стоит посреди хивашского лагеря, а его охраной никто не занимается.

И, словно подтверждая эту догадку, один из шаманов обернулся к нему и гортанно крикнул:

– Принеси из шатра маленький барабан, что лежит у очага. Да поживей.

Дилль не успел удивиться, что понимает хивашский язык, как бросился выполнять приказ. Пальцами он ощущал ребристую поверхность небольшого барабана, его босую ногу пронзила резкая боль, когда он наступил на осколок кости, его плечо ожгла плётка, которую держал в руках шаман. Он всё чувствовал, но ничем не мог управлять. Словно кто-то действовал вместо него – сам же Дилль был простым зрителем. И он послушно встал у входа в шатёр, когда шаман это велел ему. Дилль не мог сопротивляться приказам. Вот так, оказавшись в своём теле, он обнаружил, что перестал быть ему хозяином.

*****

Гарлик с удовлетворением подумал, что жизнь налаживается. Он, так и не ставший своим среди шаманов – в основном выходцев из главной школы Эрмелека, наконец-то начал пользоваться уважением. Причём, не только шаманов, но даже сестёр Ковена. Во всяком случае, после того памятного случая собратья по ремеслу уже не посмеивались над ним, а младшие и старшие сёстры перестали демонстрировать Гарлику открытое презрение. А всё благодаря Хозяйке Силлит.

Гарлик вспомнил вчерашнее утро и вздрогнул. Должно быть на него снизошло временное сумасшествие, иначе чем ещё можно объяснить то, что он сделал?

Когда осаждённые вампиры предприняли самоубийственную и дерзкую вылазку, Гарлик волею Великой Госпожи оказался среди тех, кого бросили против огненного мага. Десяток шаманов, около двадцати младших и старших сестёр во главе с Хозяйками Силлит и Квай устремились к атаковавшему лича магу. Гарлик видел, как лич отражал вражеские огненные шары, как он пытался убежать, как вытянул энергию из стоящих рядом зомби. Личу это не помогло. Невероятной силы огонь превратил поднятого колдуна в пепел. Кстати, Хозяйка Гилиан после этого упала без сознания, а потом целый день лежала без сил – всё-таки, магическая связь с личем – страшная штука. А Хозяйки Силлит и Квай возглавили атаку на сумасшедшего вампирского мага, который причинил столько неприятностей хиваши.

Гарлик вспомнил облака чёрного дыма, заволокшие поле битвы, и клубы едкого огня, выжигавшие по нескольку десятков зомби за раз, и содрогнулся. Осада на огромном участке попросту прекратилась, потому что лезть на стены оказалось некому. Где, интересно, вампиры раздобыли мага такой силы? Хотя, что за вопрос – понятно, в Ситгаре. У самих клыкастых магов отродясь не было, иначе разведчики уже доложили бы. Шаман зябко передёрнул плечами. Если один маг сумел столько наворотить, то что натворят другие, которые, без сомнения, придут на помощь осаждённым вампирам?

Шаман вспомнил обжигающий воздух, разносившийся над полем боя, и поморщился. Он едва не сварился всухую, а ведь до клятого мага было ещё далеко. Если бы Гарлик успел подойти поближе, он бы повторил судьбу своих товарищей по шаманскому цеху и Хозяйки Квай. Но ему повезло. И даже дважды. Самая молодая Хозяйка Ковена неосмотрительно ринулась вперёд, готовя заклятье, когда невидимый за клубами дыма маг вдруг изменил направление атаки. Хозяйка Квай в мгновение ока превратилась в обугленный скелет, а вместе с ней полегли с десяток младших сестёр и ещё столько же шаманов. Атакующее заклятье Хозяйки Силлит тоже было разрушено, а сама она оказалась на границе действия ревущего магического пламени.

Гарлик тогда, обезумевший от грохота и жара, совершил самый необдуманный поступок в своей жизни – он, уже создавший свой лучший магический щит, бросился вперёд и закрыл собой Хозяйку Силлит. Он сам не понял, сумел ли щит отразить атаку ситгарца, или тот просто свернул в сторону, но только Хозяйка Силлит осталась жива. Обожжена местами, но жива. Она поднялась на ноги, призвала едкое облако и швырнула его туда, где бушевал огненный ад. А затем повелительным жестом послала в атаку всадников Джагатая, занимавшихся избиением остатков отряда вампиров.

И те, продравшись сквозь пламень и дым, сумели не убить, но обезвредить мага. Ситгарец после атаки конников, прекратил извергать жгучий огонь и, вероятнее всего, под прикрытием дыма сбежал обратно в осаждённый город. Чем воспользовался маг – плащом невидимости или применил какое-то другое заклинание, никто так и не узнал. Ситгарский маг бесследно исчез, и даже астральный поиск, учинённый Хозяйкой Силлит, ничего не дал. Единственной добычей был магический посох, брошенный вражеским магом на поле боя. Одна из старших сестёр попыталась подобрать посох с земли, и её едва не убило чужой магией. Хозяйка Силлит обезвредила посох, шваркнув по нему громовым ударом и расколов его. А потом Силлит, стоя на выжженной до пепла земле, в ярости орала, как последняя базарная торговка, требуя подать ей труп наглого мага, сорвавшего столь хорошо спланированное наступление и убившего одну из Хозяек и лича. Но поиски на месте побоища ни к чему не привели. Обнаружили только тела павших вампиров, совершивших самоубийственную вылазку и одного окровавленного человека с мечом в руке.

Джагатаевы конники принялись отсекать головы вражеским мертвецам, как это у воинов заведено. Один из них – сотник, судя по лисьему хвосту на шапке, спрыгнул с коня и, приподняв голову худого рыжеволосого человека, собирался отрезать её, когда Гарлик заметил, что вражеский воин ещё дышит. Он приказным тоном велел джагатаеву сотнику прекратить портить заготовки. Милосердие было свойственно шаману в той же степени, как и доброта – гремучему червю. Нет, он всего лишь не позволил сотнику своевольничать, ведь запрет Хозяек отсекать головы поверженных врагов был доведён до каждого хивашского воина.

Сотник – здоровенный мужик, заросший чёрной бородой до самых глаз, зло послал шамана куда подальше и собрался уже чиркнуть кривым ножом по горлу поверженного врага, когда к месту ссоры подошла Хозяйка Силлит. При виде высшей колдуньи желание спорить у сотника бесследно пропало, и он поспешил вскочить на коня. А Хозяйка Силлит, узнав того, кто, жертвуя собой, встал на её защиту, благосклонно кивнула.

– Берите пример с этого верного слуги, – она бросила суровый взгляд на выживших младших и старших сестёр и шаманов. – Он не только не пожалел собственной жизни, закрывая меня от магического огня, но и рьяно блюдёт интересы Ковена. Почему никто из вас даже не попытался остановить ослушников? Немедленно прекратить это безобразие. Вампирские мертвецы нам могут пригодиться для допросов.

Услышав это, младшие колдуньи бросились останавливать воинов, деловито кромсавших тела убитых вампиров. А Хозяйка Силлит, лёгким движением прикоснувшись к щеке Гарлика, сняла болезненное заклятье, которое не так давно она в порыве гнева и наложила на него.

– Храбрый шаман, ты заслужил мою благосклонность. Чем вознаградить тебя за преданность?

Гарлик доверял приветливому выражению лица светловолосой колдуньи не больше, чем оскалу гиенны, а потому пробормотал, что никаких желаний у него нет, кроме служения Ковену и лично Хозяйке Силлит. Высшая колдунья одобрительно улыбнулась и отправилась в тыл – подальше от стен города и периодически пролетающих мимо стрел. А Гарлик, подумав, что глупо упускать такой шанс, всё же решился.

– Госпожа, у меня есть одна маленькая просьба, – он смиренно склонил голову. – Разрешите мне держать бездушного.

Всех бездушных по приказу Ковена превратили в зомби, усиливая армию поднятых. Даже у самого кагана не осталось бездушных слуг. Хозяйка Силлит остановилась и, приподняв одну бровь, спросила:

– Зачем?

Гарлик сбивчиво пояснил, мол, к стыду своему никак не может привыкнуть, что в услужении у него находятся поднятые, из-за чего он теряет физические и магические силы. А вот будь у него слуга-бездушный, Гарлик тогда смог бы отдать госпожам высшим колдуньям намного больше магической энергии. Высшая колдунья, подумав немного, кивнула.

– Ты заслужил это. Когда приведут новую партию, можешь выбрать себе раба.

– Госпожа, вот этот ещё дышит, – Гарлику настолько опротивели прислуживавшие ему зомби, что он готов был иметь даже раненого, но живого человека.

Силлит на мгновенье застыла, потом пожала плечами.

– Хорошо, забирай его. Я распоряжусь, чтобы твоего раба никто не отобрал.

И ушла. Гарлик посмотрел на залитого кровью вражеского воина – хотя тот был тощ, но нести его на себе шаман не собирался. Он крикнул ближайшему воину, чтобы тот помог отвезти пленного к юрте шамана. Воин процедил сквозь зубы "сам справляйся" и дёрнул узду, явно не собираясь помогать. Гарлик пообещал отдать воину одежду и оружие пленника. Конник Джагатая презрительно фыркнул, глянув на окровавленную и разодранную на груди куртку врага, но согласился – сапоги на пленном были, как новенькие. Да и меч, который всё ещё сжимал в руке лежащий, был хорош. Вампирское оружие всегда ценилось среди хивашских воинов.

Уже около юрты Гарлика, пока шаман готовился к обряду похищения души, конник раздел пленного. Содрав с пленного остатки разодранной кожаной куртки, он с недоумением посмотрел на холщовый мешочек, привязанный к левой руке человека. Оторвав завязки, хиваши заглянул в мешок, убедился, что тот пуст и выбросил его. А ведь обладай воин магическим даром, он бы мог достать из мешка весьма любопытную книжицу. Но всадник магом не был, Гарлик, который мог бы использовать безразмерный мешок, был занят, а потому бесценный магический артефакт был небрежно брошен в ближайший костёр.

Шаман к этому времени уже приготовил заклятье. Прислонив кончик посоха к лбу лежащего человека, он начал обряд похищения души. Фиолетово-зелёный огонь на мгновенье окутал голову человека. Заклятье отработало превосходно, правда Гарлик был раздосадован тем, что по окончанию действа он не получил через свой посох новой энергии. Такое бывало не раз, когда тело жертвы по какой-то причине не содержало разума. Причиной тому могла быть болезнь или вмешательство магии. Но на конечном результате раньше это не сказывалось. Не сказалось и сейчас. Из пленника получился отличный одержимый.

Гарлик бросил взгляд на стоявшего около юрты бездушного, пустыми глазами глядящего куда-то вдаль, и довольно ухмыльнулся. Завершив заклятье, он получил преданного лично ему раба. Хотя, конечно, шаман предпочёл бы, чтобы на месте этого рыжего тощего юнца оказался сильный мужчина, при случае могущий защитить своего хозяина. Но живой, не разлагающийся и не смердящий мертвечиной слуга, вокруг которого не клубятся сонмы жужжащих мух, это лучше, чем вообще никакого слуги.

И, что самое главное, этого бездушного никто не осмелится у него отнять, ибо это значит пойти против приказа всемогущей Хозяйки Силлит. Шаманы, сёстры Ковена и военачальники – все они остались без бездушных рабов. А у Гарлика такой есть. И это существенно повысило его статус. Потому Гарлик повсюду таскал за собой новое приобретение – не столько из необходимости, сколько показать всем, что пользуется благосклонностью Хозяйки Силлит.

Шаману пришлось подлатать рану на груди бездушного, хотя, она не была такой уж сильной. Гарлик удивлённо подумал, что обычно смертоносные копья "неистовых" убивают наповал. А этот парень выжил. Не иначе, на нём был какой-то мощный защитный амулет – даже крепкую кожаную куртку разорвало в клочья, а на груди у бездушного осталась всего лишь небольшая рана, которую Гарлику не составило большого труда залечить.

Он потрогал щёку, на которой ещё вчера был уродливый шрам, и мысленно улыбнулся своим тайным мыслям. Возможно ему показалось, но Хозяйка Силлит явно подразумевала нечто большее, чем простую благодарность за спасение её жизни. Да нет, не показалось. А что – Гарлик, мужчина, хоть куда! А сама Хозяйка – женщина видная, красивая и, скорее всего, мужским вниманием обделённая. Чем Великая Госпожа не шутит, быть может у него появится возможность доказать прекрасной колдунье свою преданность не только передачей магических сил, но и другим, более приятным способом.

От этих мыслей Гарлика оторвал шум в лагере. Послышались крики воинов, команды десятников, дикое ржание сотен лошадей. Шаман встрепенулся и поискал взглядом причину переполоха. Ею оказался невесть откуда взявшийся дракон. К счастью, это был молодой красный дракон, а не чёрный ужас, уничтоживший не одну сотню разведчиков. Выпустив на лету струю пламени, красный дракон пролетел над лагерем хиваши и направился к городу.

Гарлик не успел подумать, какого пса понадобилось дракону в вампирском городе, как сумеречное небо заискрилось тысячами зелёных вспышек. Дракон взревел, когда ослепительные и жгучие колдовские огни преградили ему путь, и попытался облететь внезапно возникшее на пути магическое препятствие. Над шатром Хозяек разлилось яркое голубое сияние, и красного дракона окутали сотни новых вспышек.

Магические огни хорошо разгоняли царящий вокруг сумрак, а потому Гарлик сумел отчётливо разглядеть, что на спине дракона, вцепившись руками в драконий гребень, сидит человек. Шаман только рот раскрыл от удивления – с ума сойти, неужели кто-то сумел приручить дракона? Он знал, что Хозяйки не так давно нашли способ обходить драконью магию, и что высшим колдуньям уже почти удалось создать действующего зомби-дракона. Но одно – подчинять своей воле мёртвого, и совершенно другое – заставить служить себе живого дракона.

Несколько магических огней попали в драконьего наездника – Гарлик это тоже увидел. Красный дракон взревел, отчаянно захлопав крыльями, и повернул назад. Зелёные огни жалили огнедышащего монстра, а его громкий рёв заглушал даже ржание обезумевших лошадей. Гарлик в оцепенении проводил взглядом дракона, который, вырвавшись из тучи огней, вихляя и периодически теряя высоту, скрылся в сумеречном небе.

Высшие колдуньи, увидев, что их атака не добыла им ценный трофей, пришли в ярость. Одна из старших сестёр, неосторожно что-то сказавшая Хозяйкам, в мгновение ока превратилась в истекающую гноем статую. Не успела несчастная рухнуть на землю в виде груды костей, как младшие и старшие сёстры бросились врассыпную – подальше от разгневанных Хозяек. Шаманы срочно нашли дела в других местах. Даже погонщики гиенн спрятались за своих подопечных, а сами рослые горбатые псины перестали рычать и поджали хвосты. Гарлик подумал, что его далеко идущие планы по установлению более близких контактов со светловолосой Силлит никогда не исполнятся, если сейчас он останется торчать около разгневанных Хозяек. А потому шаман велел бездушному следовать за ним и поспешил в расположение воинов Джагатая. Эмир терпеть не мог ни шаманов, ни колдуний, но лучше выдержать пару пренебрежительных взглядов и выслушать несколько оскорблений, нежели превратиться в склизкую жижу.