Танцующие наяды

– Интересная у вас логика, – проговорил следователь.

– Еще скажите – женская, – грустно подсказала Нонна.

– Да нет, как раз не женская, – не согласился Наполеонов. – По женской логике вы должны были бы как следует потрепать соперницу.

Девушка невесело рассмеялась и, разведя руками, проговорила:

– Извините, что разочаровала.

– Ничего, в моей работе все бывает, – утешился Наполеонов и спросил: – Вы лучше скажите мне, Нонна, а вы не думали, что о ваших отношениях с Павлом Зое могла рассказать Полина?

– Я попросила Полю не делать этого, и она пообещала.

– Вы настолько верите подруге?

– Да, – кивнула Нонна. – Да и зачем бы ей было делать это. Тем более что она сама была неравнодушна к Павлу.

– Полина? – приподнял правую бровь Наполеонов.

Нонна кивнула.

– Она сама вам об этом сказала?

– Нет. Но я видела, как она смотрит на Пашу.

– Вы могли ошибаться на ее счет, – выразил сомнение следователь.

– Могла, – легко согласилась Нонна. – Просто мне кажется, что Павел нравился всем женщинам.

– Абсурд! – не выдержал Наполеонов.

– Умом я понимаю вашу правоту, но сердце так не считает, – сказала Нонна.

– Ладно, оставим ваше сердце в покое и задействуем рассудок.

– Чем вам может помочь мой рассудок? – грустно спросила Нонна.

– Я надеюсь, что он поможет вам ответить на несколько моих незамысловатых вопросов.

– Давайте попробуем, – согласилась девушка.

– У Павла Гусинкова, насколько мне известно, обеспеченный отец, может, поэтому на него западают девушки?

– Нет. – Нонна встряхнула волосами, и ее каштановые кудри разлетелись в разные стороны. – У Павла с отцом натянутые отношения. После смерти матери Паша даже уходил из дома, но потом вернулся к отцу.

– То есть Павел жил в отцовском доме?

– Сначала да, потом его отец женился и отселил сына в купленную специально для него квартиру.

– То есть Гусинков-старший все ж таки не бросил младшего на произвол судьбы и обеспечил квартирой?

– Это, скорее всего, только потому, что Паша не ладил со своей мачехой.

– Это он вам рассказал?

– Да, сказал, что его мачеха – зараза.

– Отличная характеристика для женщины, – пробормотал следователь. – Она немолода?

– Думаю, как раз наоборот. Хотя я ее никогда не видела.

– Мне тут администратор сказал, что дядя Павла Гусинкова в клубе как-то скандал устроил.

– Ну да, дядя его, Валерий Фролович Коржов, грозил Павла утопить.

– Неужели? – насторожился следователь.

– Это давно было, – сказала Нонна.

– Обещал и не утопил? Или все-таки утопил, – Наполеонов посмотрел на девушку.

– Нет, это не он, – решительно сказала Нонна.

– Не подскажете, за что дядя так осерчал на племянника?

– Из-за Ксении!

– Кто это? – изобразил непонимание Наполеонов.

– Это дочка Коржова, Павлу она двоюродная сестра. Дядя считал, и в общем-то правильно считал, что Ксюхе в ночном клубе делать нечего. Тем более она тогда несовершеннолетней была.

– Зачем же Павел ее приводил сюда?

– Девчонка попросила, а он не смог ей отказать.

– Не смог или не захотел? – уточнил следователь.

– Может, и то и то, – пожала плечами Нонна.

– Вы сказали, что дядя грозил утопить племянника?

– Я же вам говорю, что это было не всерьез и давно! – занервничала Нонна. Она не хотела, чтобы у кого-то были неприятности из-за невзначай слетевших с ее языка слов.

– Как давно это было?

– С полгода уже прошло.

– Нонна, – Наполеонов решил подвести итог беседе, – вот вам моя визитка. Если вы или Полина вспомните что-то интересное, позвоните мне.

– Хорошо, – кивнула девушка. – Я могу идти?

– Можете. И Полину прихватите с собой. Ордынский уже всех остальных отпустил.

– До завтра?

– Думаю, что клуб закроется как минимум на неделю. Да и Зоя в больнице. Как же вы будете танцевать вдвоем?

– Не знаю, – ответила девушка и ушла.

Глава 4

Наполеонов тоже покинул кабинет администратора. Он переговорил с оперативниками, которые ничем порадовать его не смогли.

– Как всегда, – сказал Ринат Ахметов, – никто ничего не знает.

– Угу, – поддержал его Дмитрий Славин, – а другие недоумевают, кому понадобилось убивать Гусинкова. Да и вообще непонятно, как он прошел в клуб, ведь охранник утверждает, что он его не впускал после того, как парень ушел из клуба в первый раз.

– Камеры отсмотрели?

– Только за вчерашний и за сегодняшний день.

– И что на них?

– Гусинков приходил вчера. Охранник это подтвердил. Павел сказал ему, что Зоя Селиванова назначила ему свидание в клубе. Охранник усомнился, но пропустил его. Прошло какое-то время, Зоя не пришла, и Гусинков покинул клуб.

– Точно покинул?

– Точно. На камере видно, как он уходит.

– И сегодня он не приходил?

– Нет.

– Чудеса! – воскликнул следователь. – Теперь только остается ждать, чем порадует после вскрытия Шахназаров. А пока надо бы съездить к родителям Павла. В смысле к отцу и мачехе, сообщить скорбную новость.

– Можно позвонить, – тихо сказал Аветик, – пригласить на опознание.

– Можно, – согласился Наполеонов, – но не нужно.

Гусинковы жили в элитном доме с консьержкой, которая поначалу воспротивилась пропуску следователя без предупредительного звонка хозяевам квартиры.

Наполеонов тяжело вздохнул, повернулся к оперативнику и проговорил:

– Налицо оказание сопротивления правоохранительным органам при исполнении. У нас есть камеры свободные?

– А как же, – радостно откликнулся Ринат, – место для дамочки имеется.

– Какая я вам дамочка! – взвизгнула консьержка.

– Точно, капитан, она гражданка. Будем производить задержание. Наручники у вас при себе?

– А как же! – заверил его Ринат.

– Итак, – начал следователь.

– Да идите куда вам надо! – закричала не на шутку перепуганная женщина. – Никто вам не чинит препятствий! Просто я должна соблюдать инструкции.

– Не вздумайте звонить, – Наполеонов кивнул на внутренний телефон, – враз в каталажке окажетесь.

– Не буду я никуда звонить, – пролепетала консьержка, поверившая в то, что ее могут посадить в обезьянник. Она видела подобные сцены в многочисленных сериалах по телевизору, и при одной мысли, что и она может оказаться на месте киношной героини, у нее пробегал мороз по коже. Так что пусть холеная хозяйка гусинковских апартаментов сама с полицией разбирается. У нее и прав больше, и язык хорошо подвешен.

Дверь квартиры Гусинковых долго не открывалась. Наполеонов уже собрался было начать наяривать по ней кулаком, но тут-то она и распахнулась.

– У вас в квартире что, слышимость плохая? Мы уже… – начал было следователь, но умолк на полуслове.

На пороге стояла сногсшибательная платиновая блондинка с по-лисьи длинными зелеными глазами. При первом же взгляде на нее у Наполеонова отпала челюсть.

Заметивший эту досадную оплошность оперативник Ринат Ахметов тихонько шепнул ему на ухо:

– Товарищ капитан…

– Чего тебе?

– Челюсть… – только и ответил Ринат.

Следователь сердито зыркнул в его сторону. Потом достал свое удостоверение и развернул его перед глазами блондинки. Для этого ему пришлось привстать на цыпочки.

– Следователь, Александр Романович Наполеонов, – представился он и кивнул в сторону Рината: – Оперативник, капитан Ахметов. Представьтесь, пожалуйста, и вы.

Блондинка лениво повела наливными, как яблоки, плечами. При этом с них сползла ткань полупрозрачного пеньюара. Мужчины сглотнули слюну.

– Янина Аркадьевна Гусинкова, – почти что пропела роскошная женщина.

– Вам знаком Павел Геннадьевич Гусинков? – как можно строже спросил Наполеонов главным образом для того, чтобы унять дрожь в коленях. И тут, к счастью, ему вспомнилась Фаина Георгиевна Раневская, примеряющая забавную шляпку и произносящая при этом: «Красота – страшная сила!» Наполеонов невольно улыбнулся. Охватившая его оторопь исчезла без следа.

Гусинкова же решила, что улыбка Наполеонова адресована ей, и улыбнулась в ответ, показывая свои белые ровные зубы. «Чистый жемчуг», – подумал Наполеонов про себя с восхищением. Но первоначальное наваждение уже утратило свою силу над ним.

– Этот шалопай – мой пасынок, – услышали ответ женщины оба правоохранителя. – Так вы из-за Пашки пришли?

– Увы, – обронил Наполеонов, натягивая на лицо маску скорби.

– Допрыгался, – проговорила Янина Аркадьевна, не оценив его стараний.

– В смысле? – спросил следователь.

– Ну не знаю, – пожала плечами женщина, – натворил что-то.

– Например?

– Опять какую-нибудь дурочку обрюхатил, – сказала красавица.

– Вроде у него была постоянная девушка, – проговорил следователь.

– Одно другому не мешает, – отмахнулась роскошная мачеха утопленника.

– То есть претендент имелся? – продолжил выспрашивать Наполеонов.

– А то, – усмехнулась мачеха. – Не поверите, Пашка и ко мне подкатывал. – Она картинно закатила глаза, отчего они стали шире, и на миг обоим мужчинам показалось, что в них запрыгали бесенята и даже свесили свои ножки с копытцами. Но потом они оба убедились, что это ресницы, такие длиннющие, что так и хотелось поинтересоваться, настоящие ли они. Но это не борода Деда Мороза, и дернуть за них не представлялось никакой возможности.

– Почему не поверю? Верю, – подмигнул Янине Наполеонов. – Вы такая шикарная женщина. Я бы и сам хотел…

– Так что же мешает? – бросила она на него кокетливый взгляд.

– Честь мундира, – притворно вздохнул следователь. – При исполнении я.

– Жаль, очень жаль. – Гусинкова одарила его ослепительной улыбкой. – Вы как раз в моем вкусе.

Наполеонов вздохнул и, подражая ей, картинно закатил глаза. Наблюдавший за этой игрой Ринат подумал насмешливо: «Уж сказал бы, что мешает присутствие постороннего».

Но Наполеонов уже стал серьезным и попросил:

– Янина Аркадьевна, расскажите нам, пожалуйста, историю о той девушке.

– Тут и рассказывать особо нечего, – насупилась Гусинкова. – Погулял с девчонкой, навешал ей на уши лапши, скорее всего, жениться обещал, она уши развесила и забеременела. На аборт идти не захотела. Мы тут все чуть с ума не сходили! – Янина Аркадьевна прижала руки к голове.

– Сочувствую, – обронил Наполеонов. – Чем же дело закончилось?

– К счастью, ее напугали какие-то хулиганы – и она потеряла ребенка.

– К счастью? – удивленно переспросил следователь.

– Конечно, – не моргнув глазом ответила мачеха Гусинкова. – Я имею в виду для Пашки. Да и вообще… – Она неопределенно взмахнула рукой.

– Выкидыш? – хмуро уточнил Ринат. Он не сомневался, что хулиганы появились на пути девушки не просто так.

Наполеонов тоже не сомневался в том, что кто-то, скорее всего сам Павел, подстроил инсценировку нападения.

– Выкладывайте, что было дальше, – потребовал он.

– Ничего не было, – поджала губы мачеха Гусинкова. А потом сердито выговорила: – Знали бы вы, сколько денег пришлось Гене выложить.

– За что? – прикинулся непонимающим Наполеонов.

– В виде откупа, – закатила она снова глаза, но чертенята в них уже были не веселыми, а злыми.

– Сделайте одолжение, черкните адресок потерпевшей.

– С превеликим удовольствием, – отрезала Янина. – Но только учтите, если Пашка взялся за старое, то мы ему больше не помощники! Пусть сам выпутывается!

– Янина Аркадьевна, – сказал Наполеонов, не отводя глаз от лица женщины, – я обещаю вам, что ваш пасынок никогда больше вас не потревожит.

– Что вы такое говорите! – вскинула она красивые ухоженные руки. – Вы не знаете Пашу!

– Да, я знаю его недостаточно хорошо, – согласился следователь. – Просто у него теперь нет возможности досаждать вам.

– Вы что же, посадите его? Надолго? – В глазах ее промелькнула надежда.

– Покойников не сажают, – сказал следователь.

– По… – начала Янина и воскликнула: – Что вы такое говорите?!

– Павел мертв.

– Как то есть мертв?!

– Он утонул.

– Что он сделал? – Теперь глаза Гусинковой превратились в шары и чуть не выкатились из орбит. – Что вы такое говорите, – пролепетала она, – где он мог утонуть?

– Ваш пасынок регулярно посещал ночной клуб «Наяда». В бассейне этого клуба его и обнаружили сегодня утром.

– Паша хорошо плавал, – пролепетала женщина.

– Значит, ему помогли утонуть.

– Но кто?!

– Это мы и хотим узнать.

– Но мы с мужем ничего не знаем! В последнее время Паша практически не бывал у нас.

– А друзья у него были?

– Были. Такие же шалопаи, как и он сам, – ответила Янина Аркадьевна.

– Вы знаете их имена, фамилии?

– Знаю.

– Продиктуйте.

– Я лучше запишу.

Теперь Янина Аркадьевна напоминала поникший цветок, и Наполеонову стало жалко ее.

– Не расстраивайтесь так, – проговорил он успокаивающим голосом, когда она принесла ему исписанный лист бумаги.

– Я и не расстраиваюсь, – небрежно отмахнулась она от его утешений. – Мне Гену жалко.

– Гена это Геннадий Ипполитович Гусинков, ваш муж? – спросил следователь.

– Кто же еще! – тихо вскрикнула она.

– Где он сейчас?

– На работе, где же еще!

– У него ведь свой бизнес, – уточил Наполеонов.

– Да! У него свой бизнес! – В голосе женщины прозвучал вызов. – И что?

– Ничего. Ваш муж нужен нам для опознания Павла Гусинкова.

– Можно я сама его опознаю? – спросила Янина Аркадьевна. В ее взгляде ясно читалась мольба.

– Почему вы хотите сделать это сами? – спросил Наполеонов, заподозрив неладное.

– У моего мужа стенокардия, скачет давление. Я не хочу, чтобы потрясение при опознании сына убило его! Понимаете?!

– Понимаем, – ответил Наполеонов, – одевайтесь. Вас отвезут.

– Спасибо.

Пока женщины не было в комнате, Ринат сказал:

– Хороша Маша, да не наша.

– От таких Маш следует держаться подальше, – ответил Наполеонов.

– Это точно, – согласился Ахметов. – Хотя бы в целях собственной безопасности.

– Вот-вот, – проворчал Наполеонов, – сразу же видно, что вертихвостка. – Потом добавил: – Но мужа она, кажется, все-таки жалеет.

– Не знаю, – повел плечами Ринат, – или бизнес сберечь хочет. Сама-то, наверное, в делах ни бум-бум.

На этом их разговор оборвался, так как в комнату вошла Гусинкова и сказала бесстрастным голосом:

– Я готова.

Когда Янина Аркадьевна вышла из лифта вместе с полицейскими и как только за троицей закрылась дверь подъезда, консьержка сорвалась со своего места и, подбежав к окну, прижалась лбом к стеклу. «Точно! – озарило ее. – Арестовали!»

Гусинкова села в салон полицейской машины, а консьержка выхватила мобильник и начала звонить по номеру, оставленному ей Гусинковым «на всякий пожарный случай».

– Геннадий Ипполитович! – завопила она, едва ей ответили. – Янину Аркадьевну арестовали!

– Что вы несете?

– Я не несу, а говорю как есть! – несколько обиженно проговорила женщина.

– Кто ее мог арестовать?!

– Следователь и оперативник! – выпалила услужливая консьержка.

Гусинков сполз со стула.

Глава 5

Несмотря на то что Янина не любила своего пасынка и была рада тому, что он исчез из их семьи, опознание далось ей нелегко. Когда она подписывала бумаги, строки плыли у нее перед глазами, буквы наползали одна на другую. Янина не числила за собой такой чувствительности и не знала, чему приписать свое состояние. В конце концов она решила, что это объясняется тем, что опознавать в морге знакомого человека приходится не каждый день. Тем более что Паша все-таки был сыном ее мужа.

Едва ей сказали, что она свободна, молодая женщина поспешила на свежий воздух. Присела на лавочку, спустившись с крыльца. Немного придя в себя, решила ехать домой и только тут сообразила, что приехала на опознание на полицейской машине.

«Придется вызывать такси, – подумала про себя Янина. – Не на метро же домой добираться». Но только она собралась сделать вызов такси, как ей позвонили с телефона мужа, но голос был не его:

– Геннадия Ипполитовича Гусинкова знаете?

– Да, разумеется, – с замиранием сердца ответила женщина.

– Вы только не волнуйтесь, – сказали ей, – Геннадий Ипполитович у нас.

– У кого – у нас?! – закричала Янина и уже собралась было позвать на помощь, как звонивший, видимо сообразив, что напугал ее, поспешил объяснить:

– В больнице. Ему стало плохо, и «скорая» привезла его в наше отделение.

– Он жив?!

– Конечно, если бы он был мертв, его бы отвезли в морг, – успокоил ее голос из трубки.

– Замолчите! – закричала женщина.

– Простите, но вам лучше приехать сюда, я сейчас продиктую адрес.

– Диктуйте!

Услышав адрес, Янина сообразила, что муж в кардиологии городской больницы, отключила связь и кинулась в сторону метро. От места, где она находилась, быстрее всего было добраться на метро. А о комфорте женщина в такую минуту предпочла забыть.

* * *

Следователь Наполеонов постарался как можно больше информации вытащить из судмедэксперта Шахназарова.

– Руслан Каримович, – говорил он проникновенно, – имей совесть, скажи мне, когда и отчего скончался утопший!

– Ты же сам говоришь утопший, – с едва заметной иронией ответил Шахназаров.

– Не испытывай мое терпение! – взмолился следователь.

– Он утонул, – ответил судмедэксперт, – в легких у него вода. Но сам ли – большой вопрос.

– То есть?! Ему что-то вкололи?

– Внешних повреждений я не обнаружил. Но в его организме нашлись остатки сильнодействующего снотворного. Когда он его принимал, сказать не могу. Но, скорее всего, незадолго до смерти. И больше всего мне не нравится то, что это снотворное уже давно сняли с производства.

– Ты думаешь, что его убили?

– Об этом думать тебе, – ответил Шахназаров.

– Ты забыл сказать время смерти.

– Ничего я не забыл. Скончался он вчера между девятью и двенадцатью вечера.

– А точнее нельзя?

– Нельзя. Труп был в воде…

– Это я и без тебя знаю! – воскликнул Наполеонов и унесся прочь.

В отделении Наполеонов пробил друзей Павла и присвистнул:

– Подфартило нам! Обоих дружков накрыли в подпольном казино. Сейчас они в Октябрьском отделении.

В том отделении оперативников и следователя провели в допросную, куда вскоре привели Бориса Сергеевича Куренкова и Ростислава Ивановича Лаптева – друзей Павла. Оба парня вошли вразвалочку и поглядели на присутствующих наглыми глазами. Наполеонов посмотрел на них и спросил:

– Кто из вас Борис Сергеевич Куренков?

– Ну я.

Наполеонов повернулся к другому:

– А вы Ростислав Иванович Лаптев?

– Точно, как догадались? – осклабился парень.

– А я ясновидящий, – безмятежно отозвался Наполеонов.

– Да хоть через четыре стены разом видьте, – заявил другой, – но вы нам ничего не пришьете! Мы там совершенно случайно оказались.

– Вот-вот, – поддержал другой приятеля, – мы знать не знали, что там казино, зашли на минутку по чашечке кофе выпить.

– Да, незадача, – покачал головой Наполеонов.

– Какая еще незадача? – ощерился первый.

– Боюсь, большой срок из вашей чашечки кофе вытечет.

– Какой такой срок? Чего вы гоните?!

– Уймись! – прикрикнул на него Наполеонов. И пояснил: – Нас ваши игровые забавы не интересуют. О них вы будете рассказывать совсем другим людям.

– Чего же вам от нас надо?

– Вы знакомы с Павлом Геннадьевичем Гусинковым?

– Ну знакомы! Это преступление, что ли?

– Нет, не преступление. Просто хотелось спросить, вам известно, что ваш дружок найден мертвым?

– Как мертвым? – подскочил на стуле Ростислав Лаптев.

– А так. Нашли Пашу утром в бассейне.

– Чего он там делал? – удивленно спросил Куренков.

– Не купался, – вздохнул следователь.

– Вы хотите сказать, что Пашка утонул в бассейне? – недоверчиво спросил парень.

– Точно, утонул. Да только не сам.

– Кто же помог ему?

– Мы как раз занимаемся тем, что ищем этого доброхота, – ответил следователь скучным голосом.

– Вы нас, что ли, подозреваете? – Парни переглянулись.

Потом Куренков сказал:

– Мы тут ни при чем.

– Выкладывайте все, что вам известно о Павле Гусинкове, – потребовал Наполеонов.

– Да ничего нам о нем не известно. Мы просто тусовались вместе, но особо близки не были. Общих дел не вели и секретов не имели.

– Значит, решили запираться, – вздохнул следователь.

– Чего запираться-то? – зло сверкнул на него глазами Куренков. – Говорим как есть.

– Поможете нам, мы поможем вам, – тихо сказал Наполеонов.

Парни переглянулись. Борис Куренков нервно облизал губы и нехотя проговорил:

– Паша там не просто так оказался.

– То есть?

– У него роман был с одной из наяд.

– С которой именно? – Наполеонов делал вид, что усердно записывает все услышанное им в блокнот.

– С Зевксиппой, – процедил сквозь зубы Куренков.

– С Зоей Селивановой, – подсказал Ростислав Лаптев.

– Она из всех наяд там самая красивая, – не выдержав, проговорил Куренков.

– Да, Селиванова – девушка симпатичная, – охотно согласился Наполеонов.

– Симпатичная, – передразнил его Лаптев. – Что вы вообще понимаете в женской красоте?

– Да уж поболе тебя, – прицыкнул на него Ринат.

Лаптев хмыкнул, а Куренков растянул рот в ироничной улыбке.

– Ну и что, что ваш дружок был влюблен в Селиванову и встречался с ней, – сказал Наполеонов. – Зачем он пошел в клуб в день, когда «Наяда» была выходной, да еще на ночь глядя?

– Зачем, зачем, – пробухтел Куренков, – скорее всего, затем, что Зойка его туда позвала!

– Ночью?

– Вы же сказали вечером, – напомнил Лаптев.

– Но в этот вечер представлений в клубе не было! – повысил голос следователь.

– Не было, но встретиться-то там они могли.

– Они могли с таким же успехом встретиться где-то в кафе или на квартире у вашего дружка.

– Могли, – согласился Куренков.

– Кто еще мог пригласить вашего друга в клуб вечером?

– Никто, – пожал плечами Лаптев.

– А если подумать? – Наполеонов посмотрел сначала на одного, потом на другого парня.

Ростислав Лаптев неохотно процедил:

– До Зои Пашка крутил с Нонной.

– С Горшковой?

– Да, она там теперь Никея.

– Почему они расстались?

– Нипочему!

– Причина-то должна быть, – настаивал следователь.

– Просто Нонка дура, – вклинился Лаптев. – Потащила Пашку в клуб. Там он увидел красавицу Зевксиппу и втюрился!

– Нонна тоже красивая, – заметил следователь.

Куренков пожал плечами.

– Зоя красивее, – сказал Лаптев.

Наполеонов не разделял его точку зрения, но спорить не стал.

– Между прочим, – обронил Лаптев, – Нонка в него до сих пор влюблена. Но она, скорее всего, не убивала.

– Павел Гусинков ходил по казино вместе с вами? – спросил следователь.

– Нет, – покачал головой Лаптев. – Паша не ходил, особенно в последнее время.

– Что так? – спросил следователь.

– Золотого запаса у него нема, – хмыкнул Куренков.

– Точно, денег у него не было, – кивнул Лаптев.

– Куда же они подевались? – насмешливо спросил Наполеонов.

– Сам Пашка зарабатывал мало, а отец лишил его поддержки. Пашка ему: «Батька! Гроши давай! Гроши! А то у пана атамана нема золотого запасу».

– А отец в ответ? – усмехнулся следователь.

– Вы, товарищ следователь, классику жанра не знаете! Отец в ответ: «Гроши вы брать орлы!»

– И все же: по какой такой причине старший Гусинков отлучил сына от родительского кошелька? Только предупреждаю сразу, юные знатоки советской комедии, меня интересует ответ не батьки атамана Грициана Таврического, а отца Павла Гусинкова.

– Откуда нам знать его ответ! – заерзал на стуле Лаптев.

– У меня имеются смутные догадки, что ответ на мой вопрос вам все-таки известен, – небрежно проговорил следователь.

Парни снова переглянулись. Потом Борис Куренков сказал:

– Да ладно. Думаю, в этом нет секрета. Отец решил его перевоспитать, поэтому и ограничил в деньгах.

– То есть Павел Гусинков был в материально стесненном положении.

– Можно сказать и так, – заржали оба парня.

– А с мачехой он ладил?

– Чуть ли не гладил, – хмыкнул Куренков.

– Она ему нравилась?

– Ну и вопросы у вас, товарищ следователь, – расплылся в ухмылке Куренков.

– То есть они ссорились? – пытался прояснить ситуацию Наполеонов.

– Насчет ссор не знаем, – пожал плечами Лаптев.

– Знаем только, что она славная курочка, – хмыкнул Куренков.

– На что вы намекаете? – сделал стойку Наполеонов

– Курочки несут яйца, – обронил многозначительно один из парней.