Теория магической невероятности

Куча рук взметнулась вверх.

– Лоусон, – разрешил профессор.

Названный ученик с осознанием собственной важности начал говорить:

– Карман каждого мага индивидуален и локализован. Никто не может залезть в чужой пространственный карман. И раз Алваро потерялась в своем кармане, никто, кроме нее, его снова открыть не сможет.

И тут я не удержалась и все же фыркнула.

– У вас есть возражения, Каннингем? – мгновенно среагировал Даррен.

Все головы и взгляды повернулись ко мне. Стало ясно, что сидеть тихо у меня не вышло, а заодно нет шанса увильнуть от ответа на заданный вопрос.

– Я не стану спорить, что чужой карман никто открыть не может, – осторожно нащупывая безопасные формулировки, сказала я с надеждой, что этого будет достаточно.

– Но?… – Даррен задрал брови, явно не позволяя мне сорваться с крючка.

– Но разве не преждевременно утверждать, что карман – это локальная вещь? Разве есть этому убедительные доказательства?

– Вы имеете в виду, его окончательный предел? – уточнил мужчина.

– Именно это я и имею в виду. Мы не знаем, что там, дальше. А вдруг там коридоры, связывающие один карман с другим? Или общее потустороннее пространство, которым каждый из нас пользуется в силу собственных возможностей?

– Любопытно, – заметил Даррен. – Значит, вы не считаете, что предел пространственного мага – это доказательство конечности кармана?

В разговор встряла одна из девчонок:

– Я достигла своего предела год назад. И с тех пор не могу расширить карман ни на сантиметр!

Я перевела глаза с нее обратно на профессора, и мне совершенно не понравился его пытливый, совсем не поверхностный взгляд. Предполагать, что темой урока и этой самой спорной беседой он сознательно пытался загнать меня в ловушку, было бы слишком конспирологически, но что-то в этой версии определенно было. Ведь я сама бодрым кабаньим шагом уверенно шла в расставленные силки. Ощущалось это, во всяком случае, именно так. И надо было просто заткнуться, признав поражение, но здесь, в толпе зашоренных юных магов мне это казалось совершенно неправильным. Их учат быть в коридоре официальных знаний, совсем не давая выглянуть за пределы загона.

– Я не утверждаю, что там, за границей наших возможностей что-то есть, – аккуратно подбирая слова, сказала я. Взгляд Даррена стал еще острее. – Но разве не будет ошибкой утверждать, что там ничего нет, основываясь на том, что мы этого не видели?

– А если кто-то и видел, то не может рассказать, поскольку потерял память? – Возможно, Даррен и не намекал на моего отца – ковыряться в семейной драме не слишком-то вежливо. – Но попытки пройти внутрь кармана были, и все они заканчивались печально. Вспомнить хоть ту самую Алваро.

– Совершенно верно. – Я вежливо улыбнулась. – Но пока кто-то не сможет найти способ находиться в кармане и не расстаться с весомой частью своей жизни, возможно, стоит придерживаться идеи, что нам это неизвестно. А не той, как нам удобно считать.

– Давайте придерживаться фактов, – сказал профессор, обведя взглядом аудиторию. – Каждый маг достигает предела своего кармана. Никто не мешает вам пытаться преодолеть этот барьер. И это ваш выбор – тратить силы на борьбу с призраками или же направить эти силы на что-то более продуктивное.

Звучало как вызов, но я уже и так сказала слишком много, поэтому решила прикусить язык и до конца лекции помолчать.

Когда прозвенел звонок, я сделала один довольно печальный вывод: профессор Даррен был очень талантливым преподавателем, намного талантливее своего отца. Студенты его обожали, а лекция, если отвлечься от провокации с пространством кармана, была увлекательной по форме и содержанию.

Ну как не стыдно!

Так варварски мешать мне искать в нем отрицательный стороны!

Передо мной, рядом ниже, две девчонки собирали учебники и тетради. Они переговаривались, собирались после уроков рвануть в город, зайти в Кондитерскую тетушки Эви, поскольку настал четверг, а значит, был день бисквитных обрезков. Рот невольно наполнился слюной: Кондитерская Эви была одной из самых известных, десерты и торты оттуда имели просто чудовищные ценники, но стоили каждой своей монеты. Разумеется, студенты не могли себе это позволить. Но каждый четверг, готовя коржи на выходные, тетушка Эви собирала все обрезки, раскладывала их по расписным керамическим мисочкам и заливала своим фирменным кремом. Такой десерт имел довольно скромный вид, поэтому стоил вполне доступно. Стоит ли говорить, что каждый четверг ученики ощущали себя элитой, раскупая обрезки и наполняя восторгом свои животы.

Жаль, что в моем положении даже эти траты были совершенно запредельными. Да и вообще, если я в ближайшее время не решу, где раздобыть денег, то… Что будет после этого «то» думать вообще не хотелось.

Возможно, вселенская грусть отразилась на моем лице, поскольку одна из девиц меня окликнула:

– Каннингем!

– Можно Герти, – машинально ответила я, не заметив признаков какого-либо негатива в собеседнице.

– Ты пойдешь завтра на бои карманников? – спросила она, и, видя, что я растерянно хлопаю глазами, добавила: – Будет интересно, это же для наших как практика. В этом году победителю даже дадут пропуск на городские ночные бои, представляешь? Студентам такого шанса никогда не предоставляли… Правда, для этого надо победить профессора Даррена, а это пока никому не удавалось. Но все равно же шанс, верно?