Полторы имперских марки

Эггер выругался. Кстати, форма ему шла. Пожалуй, даже слишком. Я все-таки пожалела, что не смогла сменить одежду.

Он потребовал, чтобы впредь я сообщала о всех нападениях на меня ему лично.

– Вы перегибаете, капитан, – к нам присоединился усатый майор. – Полагаю, если лейтенант Штальм отправится, наконец, в отпуск, никаких эксцессов больше не возникнет. Мы осмотрим труп, возможно, удастся опознать его по нашей картотеке.

– Лейтенант Штальм уже три дня как в отпуске, – скрывая язвительность, возразила я. – Но эксцессы почему-то следуют один за другим. Лично я не обольщаюсь.

– Герр Шульц не справляется? – удивился усатый.

– Как раз он справляется прекрасно, – возразила я.

– Не прибедняйтесь, лейтенант, вас уже представили к «Дубовой ветви» первой степени.

Мужчины, даже Бауэр и Петер, как будто вытянулись «во фрунт». В сопровождении положенной свиты к нашей небольшой компании подошел сам генерал.

– Для меня это честь, господин генерал, – сказала я то, что полагается, резко наклонив и тут же подняв голову.

– Благодарю за службу. Хорошего отпуска, лейтенант.

Контрразведчики откозыряли, Бауэр и Петер повторили мой поклон. Я в это время прицельно разглядывала свиту генерала. Самый молодой – привлекательный блондин – явно адъютант. Второй с погонами полковника уже в летах. Похоже, из «солдат императора». И вальяжный майор с выражением вселенской скуки на лице. Кажется, где-то я его встречала. Может, учился вместе с Джонасом? Он всех кадетов своей роты в гости таскал.

Самое время поинтересоваться, кто почтил меня своим вниманием. Оказалось, что бывший начальник полковника Танау. Причем, дважды бывший. Генерал Кроненберг в столице возглавлял Академию генерального штаба, а Танау при нем – контрразведывательную службу. Потом Кроненберга назначили командовать Бешотским округом, и тот перетащил Танау за собой на должность начштаба.

Вальяжный майор действительно учился вместе с Джонасом. Когда Эггер назвал его фамилию, я сразу вспомнила язвительного кадета, который раздражал меня бесконечными замечаниями об умственных способностях женщин. Теперь он повзрослел и научился скрывать свои эмоции, но смотрел все равно свысока.

После ухода генерала все остальные тоже стали расходиться. Не отставал от нас только Эггер. Петер пару раз делал намеки, и даже невзначай двинул меня локтем, но я забыла о нашей договоренности напрочь. И Петер взял переговоры на себя.

В это время я наскоро рассказывала Бауэру про лейтенантов, которые отпилили руку у трупа Танау, и оказались теми самыми офицерами, обвинявшими еще живого полковника в измене.

– Я должен их допросить, – взвился старший дознаватель и побежал догонять усатого майора.

– Фроляйн Штальм, герр Шульц попросил проводить вас порталом обратно в Вильямсштад, – слова Эггера прозвучали неожиданно.

– Да, буду вам весьма признательна.

– Дело в том, что сейчас я проводить вас не смогу. Но ближе к вечеру…

– Да! – перебила я его, пока не передумал. – Лучше вечером! Встретимся у комендатуры?

В ответ он улыбнулся.

– Фроляйн, я вас найду.

Он открыл нам портал до комендатуры, а сам остался. Я почему-то думала, что все порталы военных из столицы в Предгорье работают отсюда. Но если он найдет меня сам (слямзил шуточку ищеек!), значит, у них есть не только стационарные порталы. Дядя Рольф должен об этом узнать.

Петер был того же мнения, так что мы отправились прямиком в Главное полицейское управление Столичного округа.

Отьенсбург известен своими широкими проспектами, уникальной архитектурой (в столице не найти двух одинаковых домов, особенно выделяются старые особняки в центре), прекрасными парками, но как по мне, самое большое достижение нашей столицы – трамвай.

Трамвайные пути соединяют все важнейшие точки города, ходят часто, проезд недорогой, что немаловажно для такой рассеянной фроляйн, как я, что оставила все вещи, включая кошелек, в гостиничном номере далекого Вильямсштада. Хорошо, что Петер всегда носит в карманах мелочь.

Пройдя по плиточному тротуару чуть вправо от главного входа комендатуры, мы как раз успели на трамвай, подъехавший к остановке. Вагончик, раскрашенный в красный и белый цвета, пропустить невозможно. Внутри все отделано деревянными рейками, и стены, и сиденья, и даже двери, а из больших окон хорошо видна улица.

Пассажиров было немного, мы с Петером сели на одну из скамеек, заплатив за проезд кондуктору в форменной одежде и фуражке с околышем Столичного управления транспорта.

Я задумалась, как было бы замечательно вместо трамваев сделать портальные станции… Зашел в такую у дома, а вышел через пару мгновений уже в рабочем кабинете. И время тратить на проезд не надо. Насколько больше мы бы успевали сделать… Но вдогонку прилетела другая мысль – ведь преступники тоже смогут пользоваться порталами. Забежит он в мою только что придуманную портальную станцию – и ищи-свищи?! Нет. Трамваи лучше.

Здание Управления видно издалека. Это небольшой по центральным меркам особняк, который отличается от прочих отсутствием балконов и отделкой из коричневого кирпича. Некоторые, правда, говорят, что он уродует всю Рингештрассе, но для меня это одно из лучших мест во всем городе.

– Штальм! Ты же в отпуске!

Коллеги и сослуживцы, случайно встретившиеся по пути в кабинет Главного Полицмайстера, говорили одно и то же. И дядя Рольф, выглянув на шум, повторил слово в слово: «ты же в отпуске!» И добавил, что сам меня проводил.

– У нас второй труп, – сообщила я, невинно похлопав ресницами.

Знала, конечно, что Драган и Ульрика уже доложили, но надо с чего-то начинать.

– И его подружка Беляна Зимодан, – хмыкнул дядя Рольф. – А ты что скажешь? – повернулся он к Петеру.

– Вам бы потрясти генерала эф Тилля, шеф, – ответил тот без размышлений. – Военные используют запретные знания.

– Ты уверен?

– Фроляйн едва не попалась чудищу из портала.

– Никто не пострадал? – быстро спросил дядя.

– Кроме того, кто в нем был? Никто, – убежденно кивнула я.

– Фред, что ты еще натворила?

– Дядя Рольф, ну я же не могла просто смотреть, как та волосатая лапища шарила вокруг Петера. Пришлось воткнуть в нее нож.

– Опиши все подробно, – потребовал дядя.

Я описала, умолчав, что нож у Драгана был из вещдоков.

– Он искал фроляйн, – подытожил мой рассказ Петер. – А когда он появился первый раз – в люксе у полковника – капитан Эггер сразу опознал это… этот портал. И приказал стрелять. Военные используют запретные знания.

– Я всего-то начальник криминальной полиции, – вздохнул дядя Рольф.

– А если мы скажем, что у них есть рабочие порталы в Предгорье, причем не только стационарные? – я склонила голову к плечу, изображая пай-девочку.

– Скорее всего, это тоже запретные знания, – еще горше вздохнул Главный Полицмайстер. – Но утаивать их от полиции мы не позволим!

*Прим. автора: запретные знания – наследие бурной Эпохи магических преобразований. Великие Мастера изобретали сложнейшие заклятья, дословно поворачивали реки вспять и двигали горы. В результате бесконтрольного применения магии начались природные катаклизмы, генетические мутации и прочие трудновообразимые ужасы. Последние Великие Мастера укрылись в горах, спрятав в тайниках свои записи и артефакты. Нестабильные порталы в Предгорье – последствие разбалансировки магического фона из-за близости этих тайников, набитых опасными – запретными – знаниями.

После этого обнадеживающего заявления дядя Рольф начал собираться к Советнику. Герцог Менгрейм возглавлял не только Совет министров, но и Комиссию по урегулированию магических споров, на деле являясь негласной третьей силой, контролирующей неприкосновенность запретных знаний.

Наверное, он был в курсе того, что творили втихаря военные. Но мы верили в беспристрастность Советника. Во всяком случае, в деле Танау он выступил на стороне криминальной полиции. А еще мы с Петером верили в нашего Полицмайстера.

– Фред, когда ты возвращаешься в Вильямсштад?

Эх, дядя Рольф…

– Вечером нас с фроляйн проведет своим порталом капитан из контрразведки.

– Отлично. Пока напишите мне отчеты. С момента… заселения в гостиницу. И, Фред, я все понимаю, но зайди домой и переоденься.

– Хорошо. Но тогда пусть Бауэр даст мне досье на Танау.

– Можешь взять мою копию, – улыбнулся дядя.

Я схватила пухлую папку с делом полковника и добавила:

– И пусть Бауэр приведет порталом Беляну Зимодан. Ульрика говорит, что у нее шок, а герр Бирсон…

– Я уже распорядился, – перебил меня Главный Полицмайстер, давая понять, чтобы не зарывалась. – К вечеру отчеты должны быть тут, – он хлопнул ладонью по своему столу.

– Разрешите идти? – с залихватским видом щелкнув каблуками, рявкнул Петер.

– Идите.

Я едва удержалась от желания показать, как в детстве, язык. Закрывая дверь, услышала негромкое «паяцы».

Идти в отдел, где парни наверняка начнут приставать с вопросами о деле, о котором я рассказать не могу, показалось неразумным. Так что к Ульрике.

Морг в Управлении большой, полы и стены выложены белой плиткой, что создает ощущение сверкающей чистоты. Под началом у Главного тауматурга столицы пара лаборантов и практикант, который ходит за ней, как приклеенный. Но для нас с Петером у нее всегда найдется свободный стол, термос с настоем какой-нибудь особо полезной травы и пара кусков пирога.

Сейчас доктор Вальдан была занята с очередным трупом, так что просто кивнула на свой кабинет, отделенный от общего зала невысокой перегородкой.

Петер утащил одну из самопишущих ручек и принялся за свой отчет. Я же с нетерпением открыла досье полковника Танау. Послужной список впечатлял. Где он только не успел повоевать. И Велейния, и Бугайдан, и, само собой, Горная Энция. Энцианцы никогда не отличались покорным нравом, и если бы не полная оторванность от остального мира (со всех сторон горы, а вокруг гор – Шен-Дьюлмарк), они бы уже отвоевали независимость.

Уже после смерти Фердинанда Второго Танау закончил Особые курсы при Академии генерального штаба, получил подполковника и вдруг на полгода исчез. Командировка под грифом секретно. А после возвращения сразу возглавил тогдашний особый отдел – будущее контрразведывательное управление.

Три громких дела с высылкой шпионов Бугайдана и Терции. И снова командировка под грифом секретно. После трехмесячного отсутствия все по-прежнему, правда, из офицерской квартиры Танау съезжает в приличный дом в пригороде.

Дамы. Много дам. Одна даже из Дарвейских княжон. Возможно, он был видным мужчиной. Надо спросить у Ульрики, она разбирается. Это я до сих пор помню взгляд его мертвых глаз и иначе, чем как труп, не воспринимаю, а она однажды собрала по кусочкам раздробленный череп, нарастила искусственные мышцы и кожу и всем хвасталась, какой красавец у нее получился.

Но вернемся к досье. Игорные дома. Карты, рулетка, большие выигрыши. Я была права насчет денег в кармане Танау. Ему постоянно везло. И глава Академии генштаба генерал Кроненберг, который смотрел на все это сквозь пальцы. Сплошное везение. Подозрительно.

На полях я сделала пометку «проверить финансы Танау».

В конце досье стоял гриф секретно, то есть о последних трех годах жизни полковника узнать не представлялось возможным. И только я скорбно отодвинула папку и взялась за ручку, как в вотчину тауматургии ворвался веселый голос:

– Ульрика, звезда моя, как там с трупачком?

Я вскинула голову, ожидая продолжения. Ульрика сощурилась, развеяла почти готовое заклятье и строго ответила:

– Капитан Немореску, убедительно прошу обращаться ко мне «доктор Вальдан».

Витольд Немореску возглавлял в Управлении отдел по поиску пропавших. Высокий, плечистый, с черными прямыми волосами и почти такой же черноты глазами. Умен и опасен, сказал мне про него дядя в первый же день на службе. Но я, как и большинство молоденьких девиц, не прислушивалась к советам умудренных жизнью родственников.

Такой, как он, никогда не женится, внушала Ульрика. Или женится, но с солидной выгодой. И все равно будет гулять – такой темперамент. В те времена умные слова влетали у меня в одно ухо и мгновенно вылетали в другое. Да и что могли значить слова, когда при одном виде бравого капитана сердце начинало биться чаще?

Что скрывать, он до сих пор мне нравился. Конечно, дядя вбил в мою голову, что романы среди коллег категорически запрещены. И Вит поступил благородно, потому что прояви он хоть какую-то инициативу, я бы не удержалась. Потом к делу подключился Петер, который несколько раз аккуратно показал, с кем встречается мой идеал во внеслужебное время. Так что сейчас… я очень старалась держаться с ним исключительно в дружеских рамках.

– Ну не сердись, сердечко мое! Важный очень трупачок. Скажи хотя бы, он или не он?

– Я не занимаюсь гаданиями. Когда будет результат, вы получите его немедленно.

И тут Вит заметил меня.

– Фред, душенька, тебя-то мне и надо! Слушай, такое дельце… Помоги по дружбе, у одной моей знакомой пропали драгоценности.

– Фроляйн Штальм в отпуске, – веско заметил Петер. – И сейчас отправляется в Вильямсштад.

– Идеальненько! Раз ты в отпуске, можешь взять частное дельце, а фрау Дитц заплатит.

– Вит, ты оглох? – вмешалась Ульрика. – Фреди сейчас уезжает в Вильямсштад.

– На часик-другой позже, – умоляюще поглядел прямо в глаза Немореску. – Всего-то одна крохотулечная консультация!

– Вит, ты знаешь, нам запрещено работать с частными клиентами, – возразила я, в душе почти согласившись.

– Но ты же в отпуске!

– А ты? – возмутилась Ульрика. – К тебе это тоже относится!

– Так я и не буду, радость моя.

Несмотря на протесты Петера и Ульрики, я не смогла ему отказать.

Но сначала пришлось заехать домой и переодеться в лучшее из двух моих платьев.

– Фред, фрау Дитц ведет активную светскую жизнь. Вдруг ты встретишь у нее какого-нибудь неженатого маркграфа?

Все Управление знало, как сильно моя матушка хочет внуков. И с кем-нибудь другим я бы посмеялась шуточке про неженатого маркграфа. Но не с ним. Я лишь мило улыбнулась, и Вит, изучивший меня довольно хорошо, заткнулся.

Зато когда я вышла в платье, подаренном к прошлому Дню Сошествия тетей Сильвой, то посчитала себя отомщенной – Вит старался, но скрыть восхищения не смог.

Петер тоже был доволен. Он считал, что платье мне идет. В таком что на званый ужин, что в оперу не стыдно. Цвет очень сложный, в нем присутствовали и голубизна горных елей, и морская зелень, и что-то от грозовых туч Предгорья. Зато он прекрасно освежал мою кожу и оттенял глаза, а крой подчеркивал все, что нужно.

– Фред, в таком платье нельзя ехать на трамвае, – засуетился Вит. – Пойду найду коляску.

Петер нудел, что я не написала отчет и что не надо ехать с Немореску. А надо дисциплинированно вернуться в Управление и не связываться с частным заказом.

Я понимала его правоту. Но больше всего на свете я не люблю отчеты. Меня насильно выгнали в отпуск, так лучше уж провести время в приятной компании. А бумажки подождут.

Во время поездки с Витом в открытой коляске я тщетно пыталась настроиться на рабочий лад. Глазела по сторонам, чтобы не смотреть ему в лицо, бывшее так близко, слушала цокот копыт каурой лошадки по мостовой и задавала глупейшие вопросы, пока Петер не взял все в свои руки.

– Немореску, давай по существу. Что представляет собой фрау, и как ты с ней связан?

– Фрау Дитц милая дама, замужем, двое деток-очаровашек, обратилась к нам в отдел в просьбой разыскать ее пропавшую бабушку. Бабульку мы нашли – выжила из ума, приняла за внучку какую-то девицу из пригорода. А та сердобольная чересчур, приютила старушенцию.

– Хорошая девушка, – прокомментировал Петер. – Но этим не закончилось.

– Конечно, а то зачем бы я просил помощи у лучшей ищейки Столицы?

– Но-но, – включилась я. – Ленер, Бела и Дитор – ищейки ничуть не хуже.

– Но ни у одного из них нет прелестных кудряшек и бездонных синих глаз, – слегка насмешливо, но искренне сказал Вит.

– А еще у них нет приставки «эф» к фамилии, – снизил градус романтизма Петер. – Похоже, милая фрау предпочитает дворян. Или сама метит в дворянки.

– С тобой скучно, Шульц, – заявил Вит. – Все ты знаешь наперед.

– И? – продолжил давить Петер.

– Дворянские грамоты утеряны, но остались драгоценности, которые явно подтверждают, что предки фрау были не из простых.

– Ты же сказал, что драгоценности пропали? – я наконец-то разогнала розовый туман перед глазами.

– Да, но, понимаешь, звезда моя, фрау Дитц считает, что их забрала бабуля. Дельце семейное, огласки она не хочет. А я думаю, что та девица из пригорода не просто так бабку на постой взяла.

– Ты думаешь или твоя милая фрау? – деловито уточнил Петер.

– Она не моя, – надул губы Вит.

– А хочется, – в мою сторону негромко хмыкнул Петер.

Фрау Дитц действительно оказалась милой дамой. Она душевно поздоровалась с нами на пороге своего небольшого по столичным меркам дома. В гостиной играли дети – две прехорошенькие девочки – под присмотром такой же прехорошенькой гувернантки. Вокруг царила уютная домашняя атмосфера, все в комнате было кругленьким и пухленьким, даже вазочки с цветами, даже диванные подушки и пуфики. В этом уюте хотелось раствориться, но… что-то царапало на самой грани восприятия.

Петер подтолкнул под локоть и показал глазами на стену, где висели два больших портрета в круглых рамах. Вит в это время развлекал маленьких фроляйн вместе с гувернанткой.

– Это ваши родители, фрау Дитц? – спросила я, указав на портреты.

– Маргита. Зовите меня Маргита, – попросила в ответ она. – Нет, это бабушка и дедушка моего мужа. Это их дом, я-то выросла далеко от столицы, фроляйн Штальм.

– И драгоценности пропали, когда бабушка ушла из дому? Все до единой? Понимаете, я должна что-то подержать в руках, иначе найти остальное будет очень сложно, – я несла откровенную чушь, а Петер с умным видом кивал, подтверждая каждое слово.

– Остались лишь серьги, что были на мне в тот вечер, – ответила Маргита. – Сейчас принесу.

Серьги впечатлили. Настолько искусной подделки я в руках еще не держала.

Петер тоже впечатлился:

– Это серьги вашей бабушки? А можно с ней поговорить?

– Бабушке нездоровится, – с грустью сказала фрау Дитц. – Она не выходит из своей комнаты.

Внезапно я поняла, что все это время чутье и не шевельнулось. То ли последствия магического резонанса, то ли все вокруг чисто и прозрачно. Но как же тогда с картинами? Уж современную мазню я и без чутья могу отличить от портретов полувековой давности.

Я снова посмотрела на серьги. Прекрасная работа, такая подделка может стоить едва ли не столько же, сколько оригинал. И тут в голове что-то щелкнуло. А не артефакт ли это?

– Фрау Дитц…

– Маргита, – мягко перебила она. – Фроляйн Штальм, я очень надеюсь, что вы…

– Милейшая фрау Дитц, – вмешался Вит, бросив очарованных фроляйн на произвол судьбы, – в скромности нашей полиции вы можете не сомневаться.

– Видите ли, мой муж служит в ведомстве иностранных дел, он опасается огласки, ведь эта неприятность может бросить тень на его репутацию.

– Герр Дитц сейчас ждет назначения на должность Второго помощника посла в Терции, – пояснил нам с Петером Вит.

– Не вижу связи между кражей драгоценностей и тенью на репутации, – вслух сказала я, лишь потом поняв, что говорить этого не следовало.

Даже самая преданная и любящая женщина способна сложить два и два. Если герр Дитц боится огласки, значит, он сам в этом замешан. Фрау Дитц соображала быстро.

– Нет. Неет, Фридрих тут совершенно ни при чем! Сами посудите, мы не нуждаемся, живем без долгов, наоборот, муж недавно получил отличную премию! Зачем ему мои драгоценности, которые к тому же…

– Да-да, продолжайте.

– Мне неловко говорить, господа, но Фридрих считает, что эти драгоценности могут подтвердить наше дворянское происхождение, а ему это очень важно для карьеры…

Муж Маргиты заочно вызвал редкую неприязнь. А сама она, наоборот, показалась доброй и сердечной. Ей хотелось помочь. И был у меня знакомый, способный на раз определить, артефакт ли серьги.

Я уточнила, есть ли у Вита список пропаж, и сообщила, что хочу пройтись по скупщикам краденого.

– Маргита, если вы дадите мне серьги – я верну их вам через час максимум – дело пойдет значительно быстрей.

Она без колебаний согласилась. То ли Вит создал мне тут сугубо положительную репутацию, то ли бедняга совсем отчаялась.

– Немореску, останься, малышки без тебя совсем заскучали, – негромко, но веско сказал Петер.

Мы с ним не собирались светить перед кем бы то ни было своих информаторов и консультантов. Серьги я отдала Петеру. Мы вышли на улицу и едва ли не разом заговорили:

– Не нравится мне этот муж.

– Муж тут наверняка по уши.

Наш консультант жил и работал на окраине Отьенсбурга, так что снова пришлось брать коляску. Петер обещал надбавку за скорость, и кучер нахлестывал лошадку с не6ывалым энтузиазмом. В голове довольно быстро прояснилось, возможно, от свежего ветерка или потому, что я думала о деле, а не о Вите.

– Лео наверняка обрадуется, – заметил Петер. – Давно ты к нему не заходила.

Леопольдус Базилиус Кларк держал антикварную лавочку, иногда там можно было найти уникальные вещи. Например, вечный примус или бюро работы позднего Махлауса со множеством ящичков и потайных отделений (я купила его в подарок дядюшке, теперь тот хвастается подлинным Махлаусом перед всеми гостями).

*Прим. автора: Махлаус – мастер-краснодеревщик, изготовлявший дорогую и узнаваемую по характерным деталям мебель.

Еще Кларк поставлял нам те самые пули с серебряным сердечником, от которых дохла любая нежить. Но главной любовью и статьей дохода Лео были артефакты. Он обладал толикой дара и, хоть сам делать их не мог, зато видел любой, даже прикрытый магией иллюзий. Злые языки поговаривали, что в предках у Кларка были дварки или кобольды, оттого он такой способный, маленький и тощий. Мы познакомились, когда я только пришла в Управление и… впрочем, об этом в другой раз.

– Лео! – Петер молотил кулаком в закрытую дверь.

На улочке, где не смогли бы разъехаться две коляски, было тихо и пусто. Фасады старых зданий из потемневшего кирпича почти не имели окон, которые по большей части выходили во дворы-колодцы. Казалось, что давно не чищеная вывеска лавочки «Старина и странные странности» не просто висит над крепкой дверью, а разгоняет беспросветную скуку здешних жителей.

– Ну что кричишь, что не даешь спокойно пообедать бедному старому… – колокольчик над входом звякнул, дверь приоткрылась, оттуда потянуло чем-то вкусненьким.

– Фредерика Паулина? – подслеповато щурясь, строго спросил крошечный старичок в старомодном длинном сюртуке, который держал в одной руке ложку, а в другой – книжку. – И где тебя носило все это время? Неужели так сложно забежать в гости просто так, не по делу?

– Простите, Леопольдус, – повинилась я. – Очень много работы.

Он впустил нас в лавочку и снова закрыл дверь. Как всегда, глаза разбежались от обилия шкатулочек, статуэток танцующих балерин, пуфиков, комодиков, стульев, позолоченных ночных ваз, картин в старых рамах и прочей антикварной ерунды.

– Ну, что там у тебя? – Лео отложил ложку и книжку, взяв свой любимый монокль. – Показывай.

Петер достал серьги.

– О! Ууу! Э! – немедленно выдал Лео. – Редкая работа. Продаете или как всегда?

– Как всегда.

– Значит, плата стандартная. Бедному старому недоартефактору надо на что-то жить, – сквозь монокль прищурился он. – Артефакт уникальный, накладывает на вещь иллюзию идеальности. Но немного недоработан, я бы сделал не так.

Лео загорелся и стал рассказывать, как можно улучшить созданную неизвестным мастером (или, по его мнению, подмастерьем) штуку. Пришлось перебить.

– Скучная ты, Фредерика Паулина. Если убрать магию этого артефакта, то мы увидим простенькую, страшненькую, даже не золотую серьгу. А с артефактом это – практически произведение ювелирного искусства. Только я бы добавил еще сокрытие сути, тогда ты и не заподозрила бы в поделке – подделку.

– Она бы заподозрила, – вступился за мои способности Петер.

– Мастер молодой, силы много, а опыта – ноль, – гнул свое Лео. – Найдете его – передайте, что я готов с ним повозиться.

Он с неохотой отдал серьги, вынул монокль и предложил нам по тарелке своего любимого супа. Готовить он обожал почти так же сильно, как читать, так что я не колебалась ни секунды. Суп был самый простецкий, но такой вкусный…

– Тебе бы ресторан открыть, – нахваливал суп Петер.

– Послушайте, молодой человек, я же не учу вас, что и как делать? Не предлагаю открыть свое детективное агентство, как это сейчас делают все сплошь и рядом? – нарочито возмутился Лео. – Лучше расскажите, что вы забыли тут вдвоем в служебное время.