Острой бритвой

Острой бритвой

Глава

Дверь кабинета выполненная из настоящего земного дуба открылась и в приёмную с планшетом в руках выпорхнул майор Ставров – старый вояка, настоящий герой и головная боль многих командиров. Многих, но не Бенкендорфа. С Иваном Александровичем он всегда был почтителен. Вон как порхает…

– Штабс-капитан Носов? – приветливо улыбнулся адъютант ожидавшему в приёмной высокому зеленоглазому мужчине одетому по гражданке: в кожаную куртку-бомбер с меховым воротником, белоснежную футболку с эмблемой имперского двухголового орла на груди, синие брюки из плотной хлопчатобумажной ткани с проклёпанными стыками швов на карманах и спортивные ботинки с автошнуровкой. – Вас ожидают, можете пройти.

На Зарубин – самую большую базу Пограничной стражи в этом секторе космоса, Вячеслав Носов прибыл с Пирогова, сразу после выписки из госпиталя, в котором офицер провалялся почти пять месяцев. Впрочем, жаловаться было глупо. Хорошо хоть жив остался.

Бенкендорфа в генеральских погонах он ещё не видел. Повышение Иван Александрович получил всего пару недель назад. Об этом даже на центральных канал головидения объявили. Голубоглазая Виктория Трубич – кумир миллионов, на GIN-TV так и заявила: дескать у Пограничной стражи сменился командир. Хм, сменился… только служившие с Бенкендорфом знали, что на самом деле ничего не изменится, ведь по сути, являясь заместителем командующего последние шесть лет, он Стражей и руководил. И.И. Курицын был дед заслуженный и ему с молчаливого согласия императора просто дали дослужить своё на руководящей должности. Иван Александрович же надев золотые погоны даже кабинет менять не стал.

Уставившись на стоявший перед ним на столе маленький круглый аквариум с прозрачной водой, Бенкендорф постукивал ногтем по тонкому стеклу чем приводил в немалое замешательство золотую рыбку внутри.

– Господин генерал, разрешите…

– Здравствуй Слава! Проходи, садись, – поднимая глаза на посетителя произнёс генерал, устало откидываясь на спинку кресла.

Бенкендорф выглядел на сорок пять, не больше. Сколько его Носов помнил он всегда выглядел на сорок пять – статный, широкоплечий, подтянутый, ни грамма лишнего веса, светлые волосы без единой искорки седины, пронзающий насквозь взгляд, только след от шрама на подбородке год от года будто становился глубже.

– Вызывали? – вздохнув произнёс штабс-капитан заранее зная о чём пойдёт разговор.

– Ты бы и так прилетел, – озорно, словно мальчишка подмигнул офицеру генерал. – Тут же все твои вещи остались. Как здоровье?

– Всё хорошо, – убрав отросшую русую чёлку со лба рукой, соврал Носов стараясь забыть о изнуряющей его с утра до вечера боли в руке.

– Врешь, – длинные, изящные пальцы рук Бенкендорфа (словно у пианиста) сплелись на груди. – Тебе руку почти оторвало. После таких ранений быстро не восстанавливаются. Знаю, был на твоём месте. А то что от сильных обезболивающих отказался, хвалю. Мужик…

– Доктор Летов-Форбек сказал, что физически я готов к возвращению на службу. Тест и экзамен на подтверждение должности прошёл.

Рыбка в аквариуме на мгновение выпрыгнула из воды чуть не выскочив на столешницу стола. Носову даже показалась, что сделала она это специально, чтобы как следует рассмотреть сидевших друг напротив друга в кабинете мужчин. Они были такие разные…

– Знаю, что экзамен сдал, – заглянувший было в кабинет робот-посыльный встретив недовольный взгляд генерала тут же захлопнул дверь. – Набрал девяносто четыре балла при проходном в восемьдесят два. А можно ещё вопрос?

– Конечно, господин генерал, – незаметно штабс-капитан сжал под столом правую руку в кулак еле удержавшись от гримасы боли.

«Ну почему она болит именно в запястье, ведь кусок брони БТРа, чуть не отрубивший его конечность вонзился в плечо?» – подумал он, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– Слава, а почему ты отказался от протеза? – не торопясь, словно пробуя каждое слово на вкус, произнёс Бенкендорф.

– Чтобы меня не понизили в категории.

– Значит планировал всё-таки остаться на службе? – словно питбуль вцепился в собеседника хозяин кабинета. – Я прав?

– Хотел.

– А сейчас значит уже не хочешь? – серые глаза генерала потемнели, но не угрожающе скорее с еле-еле заметным беспокойством.

– Не знаю, господин генерал. Можно честно?

– Со мной только честно.

– Не знаю хочу ли остаться на службе и хочу ли принять ваше предложение. Я про то что вы сделали мне перед рейдом на Итомагои…

Мужчины помолчали и было сложно как плескается в аквариуме золотая рыбка. Барон думал о чём-то своём, штабс-капитан вспомнил разговор состоявшийся в этом кабинете за пару недель до страшной засады в которую попал его взвод.

«Молот у меня уже есть. Могильщики делают своё дело. Всякая мразь нарушающая границы боится их как огня, но мне нужен скальпель – острый как бритва, чтобы решать особые задачи. Ты Слава для этой роли подходишь. Собери людей и возглавь отряд».

Носов представив себя в одной из таких специальных операций передёрнулся от отвращения. Может быть он чистоплюй, да, но честь не позволяет ему нарушать закон, и устав. Не понаслышке, он знал, что Могильщикам, то есть отряду Домино, никто кроме Бенкендорфа не указ. Да сто раз слышал он все аргументы «за», согласен с ними и уважает генерала, но нет. Задачи любой сложности пожалуйста, для этого спецназ и нужен, но только не спецоперации. Сердце у штабс-капитана к ним не лежало.

– Иван Александрович (офицер впервые обратился к командиру по имени-отчеству и для него это не осталось незамеченным, вон как бровь поднял) я, пожалуй, пока сделаю перерыв. Отпуск по ранению не закончен.

– Понимаю тебя Слава. Лечись, приходи в себя.

– Да здоровье в порядке. Хочу к сестре и племянникам на Бальмонт слетать. Не видел их давно.

– Бальмонт пока в руках Синдиката, – нахмурился Бенкендорф наклонившись вперёд, рыбка, увидев его через аквариум снова попыталась выпрыгнуть, но генерал ловко поймал её и опустил в воду. – Будь осторожен, местные силовики (а это в основном проштрафившийся перед начальством сброд) не в восторге что отдают нам Обочину и сейчас способны на всякие гадости. Не исключено, что население обижать начнут, грабить. Помнишь, как османы себя вели, когда мы их границы сдвинули?

– Будто раньше они гадости не делали.

– Тоже верно. В общем дело ты задумал хорошее. Удачи. Три недели хватит? – неожиданно снова вернулся к «своим баранам» генерал.

– Щедро, – произнёс Носов, ведь это было ровно на неделю больше чем у него осталось.

– А то.

– Хватит. Разрешите идти, господин генерал?

– Разрешаю. Доброго пути.

Уже у выхода, взявшись за холодную бронзовую ручку двери с изображением крылатого рыцарского шлема, штабс-капитан обернулся и кивнул Ивану Александровичу на рыбку:

– А что с ней не так?

– Понятия не имею, – пожал плечами хозяин кабинета. – Мне её вчера посылкой доставили. Аноним. Безопасники проверили, дали добро и Ставров – старый негодяй, притащил её ко мне. Говорит покорми, а то сдохнет…

* * *

За иллюминатором военной базы, да нет, скорее за панорамным окном, слева и внизу громадой распростёрся Станиславский спутником которого и был Зарубин. Планета в три раза больше Земли сейчас активно заселялась имперцами.

– Носов! Слава! – навстречу ему, по коридору, в боевой броне с распахнутым забралом шлема спешил капитан Белозёров носивший позывной Расклад (за ним топали остальные Могильщики: Замес, Дубль, Рыба, Базар, Мыло, Костяшка). – Давно тебя не видел!

Руки офицеров замерли в крепком рукопожатии.

– Четыре месяца. Хочу поблагодарить тебя за то, что прилетал ко мне в госпиталь.

– ПрилетаЛИ. Со мной вон Замес был и Дубль. Пустое, Слав. Ты же наш товарищ.

После этих слов Носов почувствовал, что румянец заливает его щёки. «Товарищ, который от вас нос воротит несмотря на то что вы ему жизнь спасли», – со стыдом и даже горечью подумал штабс-капитан. Тем не мене, он, не отпуская руку Белозёрова продолжил:

– И за то, что взял на себя обязанность сообщить родителям моих погибших ребят…

– Перестань! – закованная в броню ладонь левой руки аккуратно похлопала Носова по плечу. – Ты же в коме две недели провалялся. А я как офицер, руководивший вашим спасением, обязан был это сделать. Ты молоток! Продержался до нашего прибытия с таким тяжёлым ранением. Страшно даже подумать, что было бы с остальными твоими ребятами потеряй ты сознание…

– Я ценю твою дружбу.

Брошенные Носовым слова, а точнее интонация с которой их произнесли заставили Белозёрова с ног до головы оглядеть сослуживца. Ничего Расклада не насторожило, вроде всё нормально – цветёт и пахнет.

– Что-то мне не нравится твоё настроение. Давай долечивайся.

– Да я здоров. Экзамен на соответствие сдал, – наконец-то отпустил руку Расклада штабс-капитан.

– Слышал-слышал, только лечить нужно не только физические раны, но и душевные. Мы не машины. Ладно бывай, нам на доклад к Вожатому.

На закованных в броню спинах Могильщиков, удалявшихся по коридору было видно изображение человека в чёрном плаще швырявшим в яму землю и надпись на имперском. Короткое, но страшное: «Определяем на покой». Вот такие они ребята из Домино.

Уже через полчаса Носов отбыл с базы Пограничной стражи на Багратион-5. Станиславский остался далеко позади.

* * *

Всего-то шесть пересадок, шестичасовое ожидание в провинциальном космопорте, литр дрянного кофе, и он на Бальмонте. Кажется, азиаты называли её Моттаинае, что дословно означало Пустая трата времени. Что ж, они были правы смотреть тут и правда было нечего и не на что. Сто двадцать тысяч жителей, но после того как Синдикат эвакуировал отсюда свою военную базу их стало заметно меньше.