Сезон жарков

Владимир Сметанин

Сезон жарков

Глава 1

Кто это так громко гремит железом в мастерских общества «Луч», хотя времени – только десятый час? Будто в застойные времена, когда колхоз начинал шуметь чуть ли не одновременно с первыми петухами. А повариха Пана приступала к работе еще раньше, потому что к обеду надо было переделать на кухне массу дел, в том числе и наколоть для печки дров. Традиции и преемственность в этих местах почитались, и скоро на смену заслуженной поварихе пришла ее племянница Виолетта. Приняв, вместе с кухней и послушание колки дров. Конечно, у доброго хозяина дрова наколоты и сложены в поленницу загодя, но, во-первых, Виолетта не была тут хозяином, а только работала на подряде, а во-вторых, расколоть целый грузовик корявых чурок – это развлечение не одноминутное. Причем ведь вес Виолетты едва превышал полсотни кило, а иная чурка весила не меньше. Поэтому поленья изготовлялись ею по мере потребности.

Кроме общехозяйственных забот были у Виолетты Канухиной и специальные: в частности, приготовление обеда и ужина. Конечно, ООО – это тебе не колхоз, и тут никакие излишества не предусматривались, вроде какао или пепси, а также прочих шашлыков и беф-строгановых, даже и пирожки пеклись скромных размеров, не то, что раньше. Тогда каждый габаритами был подобен лаптю из школьного музея и, съевши такой, труженик уже не мог вздохнуть в полную силу. Но пирожок не бросал – уж больно вкусен. Нет, теперь пирожки имели весьма умеренные параметры. И если что от них и прочей снеди оставалось, поварихе следовало все это скрупулезно собрать и скормить двум свиньям, содержащимся при мастерских. Они шли на мясо.

Очень рачительным подходом к хозяйству отличался его глава Никита Пузырев. Поэтому ни одной копейки не тратилось без нужды.

При кухне дел у Виолетты хватало – чего стоит, к примеру, сварить борщ! Если с говядиной – не меньше трех часов надо, хотя руководитель, будучи верен себе, стремился заменить говядину более дешевой свининой или даже курицей. То и другое, кроме сравнительно невысокой цены, требовало меньше топлива для приготовления блюд, а также и меньше времени. Хотя это последнее обстоятельство занимало Никиту Ивановича меньше всего. Потому что Виолетта едва успевала обслуживать столующихся даже и в случае свино-куриных меню, и, стало быть, дополнительные обязанности вменить ей не представлялось возможным. Ведь следовало еще сооружать салат из огурцов и помидоров, готовить чай или компот, а после незамедлительно убирать и мыть посуду, столы, и начинать подготовку к следующей кормежке. К окончанию полевого сезона Виолетта неизменно худела, несмотря на близость кухни, и вызывала тем зависть у многих подруг, а также у супруги Пузырева Клавдии, которая подругой не была, но заведовала снабжением пункта питания. Несмотря на отсутствие изысков, он требовал много чего. И если макароны, чай, сахар, сухофрукты, соль и перец безусловно требовали денег, то картошка, а также капуста и прочие овощи производились на грядках тружеников «Луча», и казалось, могли бы поступать на его кухню по-свойски, безвозмездно. Ан, нет! Скареды – хозяева грядок – просили оплату. Безмерная алчность людей угнетала чету Пузыревых, и до такой степени, что картошку иной раз они доставляли свою, оплачивая себе из кассы сущие пустяки, лишь бы не было скандала. Морковку же и капусту, а равно свеклу покупала Клава в магазине – готовую, мытую сортированную, с которой не надо было ей возиться. Дальше все попадало в проворные руки Виолетты и претерпевало различную кулинарную обработку. Конечный результат вполне нравился столующимся.

Поскольку имя ее для наших умеренных и даже холодных широт подходило не очень, в повседневном общении звали ее просто по отчеству – Петровна. Даром, что молода. Душевно и близко уроженцу села Жердева, как и любому незамысловатому жителю лесов, степей, а также и сопок. Зато и авторитет у нее рос неукоснительно. Даже среди Пузыревых. Никита Иванович с течением времени стал доверять ей просто безгранично. Дошло до того, что даже новую деревянную швабру, приобретенную для столовой собственноручно, он вручил Виолетте, не требуя никакой расписки.

Но довольно о Канухиной – пора уже перейти непосредственно к производителям продуктов питания. Они тоже подчас встают рано, как в это утро, и принимаются за работу. Нынче первым в мастерские прибыл Сергей Куницын, и немедленно принялся выправлять сошник культиватора. Он бил кувалдой с размаху по изогнувшейся культиваторной лапе до тех пор, пока она не оторвалась от стойки, при этом сохранив свою погнутость. Раздосадованный земледелец бросил молот и осмотрел лапу: отломилась она по старой сварке, и варить снова было бесполезно – сошник следовало целиком менять. Ругаться матом Куницын не стал, хотя это было бы вполне уместно, а направился к столовой, заметив, что из кухонной трубы валит дым. Петровна, значит, уже на посту и надо засвидетельствовать ей свое почтение: давно не общались, считай, целую неделю, а по большому счету месяца два – с тех пор, как прекратилась уборочная. Прекратилась она вынужденно, и, если можно так сказать – досрочно. Бросили работу, уже когда комбайны местами молотили скошенный ворох пополам со снегом, и оставили почти сотню гектаров до весны. В надежде, что снег сойдет аккуратно и до той поры полевые мыши не сгрызут все зазимовавшее зерно. Опыт весенней уборки имелся, а как же: все-таки Жердево, как и весь район и даже регион – зона рискованного земледелия. Весной молотить хлеба было как-то веселей: уже вот-вот начнут пробиваться подснежники, солнце встает рано и светит ярко. Словом – весна! Хотя и тут порой приходится одеваться по-зимнему. Но осенне-зимняя уборка – это совсем другое дело. Это кошмар. Как рассказывал ветеран колхозного земледелия дядя Яша Коноплев, комбайнер стоял на открытом мостике, прикрывая лицо одной рукой от снежного шторма, а другой рукой вел степной корабль по упавшей от ветра и снега ниве. На плечах его был ватник, а поверх него – полушубок. Меховая ушанка и валенки дополняли экипировку. Бывали случаи, когда человек чудесным образом обзаводился унтами, и валенки получали отставку. Тогда земледелец мало чем отличался от пилота аэроплана, только что планшета с картой у него не имелось, револьвера да защитных очков.

Но чаще уборку удавалось закончить до устойчивого снежного покрова. На этот раз – нет. И теперь предстоял весенний уборочный аврал. Для чего и был объявлен общий сбор, чтобы обсудить и наметить. Вплоть до вызова Канухиной, дабы все прочувствовали важность момента.

– Привет, Петровна! – возгласил Куницын, открывая дверь котлопункта, как называли точку питания в колхозные времена, и нет-нет вспоминали доныне. Несколько панибратский тон Куницына маскировал скрытую робость его обладателя. Что интересно: в общении со всеми прочими представителями обоих полов никакой робости Сергей не испытывал, а тут на тебе! Может, все дело в том, что бабушка Виолетты, Агафья, числилась в селе не то, чтобы колдуньей, но около того. Будто бы она заговаривала зубную боль и еще много чего могла. Зубы у Сергея никогда не болели, поэтому об умениях целительницы ничего определенного сказать он не мог. Но дядька его, страдающий от давления, к ней обращался и будто бы имел от того пользу. И говорили, что внучка ее, Виолетта, унаследовала способности Агафьи Федоровны и еще себя покажет. И уже будто бы начала – недаром же все, сготовленное ею на кухне, получалось вкусным и сытным, хотя никаких поварских курсов она не кончала. А в школе училась вполне сносно, при этом не просиживая по полдня над учебниками. Да, именно так и обстояло у нее с ученьем. Теперь же совсем другое дело: Виолетта уже какой год зубрит английский, обучаясь заочно на преподавателя этого атлантического языка. И ходят слухи, что по окончании учебы намеревается закрепиться в городе. Сергей же Куницын тоже особо не бился над гранитом науки, однако успехи имел более слабые. Хорошо, что учились они в разных классах, иначе могли бы возненавидеть друг друга, ибо учителя любили сравнивать успехи окормляемых и приводить передовиков в пример. Сея тем самым рознь и смуту. И он ни в одном вузе не учится, хотя, например, знает наизусть имена всех знаменитых живописцев и может определить, чьей рукой написана картина. Зачем? Смех и грех!

– Здравствуй! – отвечала заведующая столовой, и приветливо улыбнулась. – Ты, кажется, раньше всех сегодня!

– Это точно, самый первый приперся, – он помедлил и добавил:

– Сам не знаю, почему. Старею, наверное. Бессонница!

Виолетта засмеялась, но тут же, распаковав какой-то пакетик, нахмурилась:

– Надо же, какие отходы продают!

– А что там?

Она потрясла, перевернув, упаковку, и на стол посыпался лом сухого лаврового листа.

– Вот! Наша Клавдия привезла.

Сергей засмеялся:

– Продолжает поход бережливых? Мы с ребятами после армии, когда калымили, такой же покупали, но тогда денег не было, понятно. А Пузыревы-то? И как ты ухитряешься из такого съедобное делать? Знаешь, когда я вижу этот мусор, мне представляются южные города, заросшие апельсинами и лаврами. И вот, когда проходит листопад, под деревья выходит работник городского хозяйства с метлой и начинает сметать эти листья в одно место. Они ломаются, пылятся, но ему наплевать – ему платят за уборку. Потом подъезжает грузовичок, выходит мужик с мешками и они затаривают весь сор в эти мешки. После, может быть, его провеивают от пыли, а может, и нет – и отправляют в продажу. В такие местности, как наша, где лавры не растут. А?

Теперь засмеялась Виолетта:

– Ты так рассказал, что у меня как-то аппетит уже пропадать начал. Хотя я утром только чаю успела глотнуть, с печенькой.

– А что же ты здесь ничего не перекусишь? Ты и так не толстая!

– Здесь только тушенка и приправы, еще макароны и крупы. Но все это надо варить. Клава должна хлеб привезти, когда магазин откроется. Из-за одного дня разводить большой базар не стоит, конечно. Пузырев выразился, что это как?.. – типа, прицельный день.

– Пристрелочный, – подсказал Сергей.

– Вот-вот. Генеральная репетиция. Сейчас начну варить. Воду я уже поставила, скоро закипит. А к тому времени лично мой аппетит пройдет: я, когда надышусь кухней, есть уже не могу.

– Ну, очень понятно. Это как со спиртом: стоит слегка надышаться паров, и уже без грамма выпитого человек пьяный. Но ты ведь так совсем похудеешь!

– Буду отъедаться ночью, после того, как отдышусь.

Светская беседа была прервана самым бесцеремонным образом: дверь распахнулась, и на порог упал человек в камуфляжной зимней куртке. Шапка его продолжила движение и покатилась по треснувшему линолеуму дальше.

«Пьяный?» – переглянулись присутствующие, но тут же упавший поднялся на четвереньки, а затем встал и при ближайшем рассмотрении оказался Иваном Клоковым, шофером. И он был трезв.

– Поскользнулся, – конфузливо пояснил прибывший – Здравствуйте! Сапоги у меня, как лыжи. Выкинуть давно пора. Но теплые.

– Крыльцо как следует почистить не успела, – извиняющимся тоном произнесла повариха, – торопилась.

– Да ничего, Петровна – успокоил Клоков, – давай, я сейчас сковыряю лед.

– Я тогда пару чурок расколю, – вызвался, в свою очередь, Сергей, почувствовавший, что вполне закономерно будет, если он возьмется за колун, когда человек на пятом десятке берется за лопату. И они за несколько минут управились с делом, причем Клоков расчистил еще и дорожку к крыльцу, а дровосек наколол не меньше полукубометра дров. Мог бы наколоть и больше, да стесняла новая рубашка, слегка узковатая в плечах. В старых было бы куда уютнее, но чего не сделаешь, когда ожидается встреча с Виолеттой. Которая к тому же на полгода моложе его. А младшим надо подавать достойный пример. Как же иначе?

Завершили свой аврал помощники повара быстро. В награду Виолетта налила им по стакану огненно-горячего чаю, к которому присовокупила пиленый сахар и печенье в пачке, которое чудом не съели за два месяца мыши. Несмотря на то, что оба волонтера утром позавтракали, печенье они съели, благоразумно оставив половину хозяйке. Поскольку на кухню она их не пустила – не положено посторонним – перекусывали в столовой, просторной соседней комнате, откуда уходить и не торопились. Сергей краем глаза поглядывал в сторону Канухиной, которая проворно орудовала на кухне, а Иван обсуждал с кем-то по телефону шоферские дела.

– Так вот Пузырев и говорит: дескать, натуроплату вам всецело выдали, хотя был недомолот, опять же и аптечки. Чего же еще? А я говорю: «натуроплата, конечно, хорошо, но лучше бы все получить деньгами. А что аптечку дали, так это вы о себе позаботились, чтобы технадзор не оштрафовал». Ха-ха, да конечно, ему не понравилось, но раз взялся за гуж…

Абонент ответил какой-то колкостью, немедленно сам засмеялся, и они принялись смеяться вдвоем, так громко, что даже Виолетта улыбнулась, хотя к разговору не прислушивалась.

Тут дверь отворилась, и в проеме возник директор Пузырев.

– А, на посту! Доброе утро! – поприветствовал он собравшихся. – Петровна, у тебя все путем? Вот и хорошо. Скоро моя Клавдия хлеб подвезет. Что, мужики, пойдем! – обратился он к сидящим за столом, – народ собирается.

И они отправились в бытовку мастерских, где было чище и теплее, чем в цеху, хотя и далеко не так просторно. Народу собралось более десятка человек – почти весь личный состав предприятия, за исключением животноводов.

– Ну что, начинается новый сезон, хотя до посевной далеко – когда еще земля оттает! Пока и снегу местами по колено. Но это когда не торопишься, времени много, а как настанет момент – то его кошмарно не хватает. Так что надо рвать подметки. Первейшая задача – доубирать овес, который не успели. А значит, следует протрясти технику, главное, понятно – комбайны. Выведем три, чтобы нагрузка была небольшая, и чтобы не расхлестать их по мерзлоте. Как только на том поле снег сойдет, так и выходим. Там уже почти все ветром выдуло. Так что надо подконопатить комбайны и – на старт, не сегодня-завтра. Какие идеи, проблемы имеем?

И Пузырев остался стоять, тем самым давая понять, что разговор серьезный, и он только начался.

– Надо зерносклад латать, уже я говорил, а дело все на том же месте, – поднялся механик и завскладом Бусыгин. – Снег набивается через щели. Сейчас начинаются ветра – к посевной у нас там снегу больше, чем зерна, будет.

– Да, будем этот вопрос решать, буквально на этой неделе, – заверил руководитель и сделал запись себе в блокнот, где в графе «Склад» она была уже шестой по счету после завершения уборки. И все насчет щелей.

– Вот с материально-техническим обеспечением, – откашлявшись, веско сказал, поднимаясь, Клоков, – вопрос подвигается не очень. Даже совсем не движется.

– Ну как же, Иван Степанович, – возразил Пузырев, – вот только недавно обеспечили тебя аптечкой, например; еще планируем кое-что.

– Аптечка – это хорошо, – согласился Клоков, опустив соображение относительно технадзора, – но нужна запаска. Аптечкой ее не заменишь. Ладно еще, когда мы тут в окрестностях крутимся, а если дальний рейс? Жердь, что ли, вместо колеса привязывать? Это если бы все ведущие были…

– Запаска вещь серьезная и требует серьезной суммы, – отвечал руководитель. Вот давайте соберем остатки урожая, тогда и средства появятся!

Затем разговор зашел о вариаторе, о стеблеподъемнике, выгрузном шнеке, которые уж давно надо менять, и о некоторых других деталях, которых в зерноуборочном комбайне страсть, как много.

– На новой-то, да качественной технике и дурак сможет, – по-детски обиженно сказал раздосадованный бесконечными претензиями Пузырев, – ты попробуй на том, что есть!

И мужики, раскинув так и этак, и принимая во внимание неблагополучную экологическую обстановку в окрестностях, ослабили натиск на директора общества. И даже кто-то высказал ему слова одобрения. В конце концов, договорились, что убирать серый хлеб тоже надо, а уж как оно получится, решат небеса.

И, покончив с официальной частью заседания, перешли к неофициальной – то есть прямиком в столовую, откуда доносились дразнящие запахи. И не рано – время близилось к обеду. Все потому, что соскучившиеся по долгим совещаниям труженики обсуждали дело обстоятельно и без спешки.

Виолетта постаралась, выставив на стол замечательно сготовленные блюда; конечно, и дома у каждого стремились выдать качественные кашанья, однако же столовая – совершенно другое дело. Не зря ведь человека иной раз тянет отведать яств, приготовленных вне своих стен. Например, чужого борща или картофельной запеканки с грибами – да мало ли! Столовая же, где работники настроены готовить на совесть – вообще шик, аппетит тут возникает неимоверный. Дело, еще может быть, в том, что ватагой и трапезничать – сплошное удовольствие! Это как при зевоте: если самозабвенно зевает кто-то один, немедленно начинает зевать и все окружение. Так и тут. Хотя аппетит набрасывается не так стремительно, но столь же верно.

Большой артельный стол уже был в основном готов к приему бригады: в пару минут Виолетта наполнила борщом приготовленные тарелки, винегрет манил свежестью тепличных овощей, нарезанный аккуратно хлеб еще дышал теплом пекарни. На второе она приготовила плов из свинины, и он ждал в большой кастрюле своего выхода на арену. В помещении витал запах крепкого чая.

– Ну, – бодро произнес директор ООО, – поснедаем!

И он вооружился ложкой, призывая всех последовать его примеру.

– Э-э, кхе-кхе, – задумчиво сказал, оглядывая стол, Бусыгин, – как-то неправильно…

– Что неправильно? – встрепенулся Пузырев.

– Да чего-то не хватает, вроде. Но чего – и сам не пойму! Аппетита нету.

– А и верно, – поддержал его сидящий рядом Илья Рябов, – чего-то от простуды!

И все засмеялись.

– Каким ты был, таким остался, – ворчливо отозвался руководитель, – ведь не на отжинки собрались! Ну да ладно. Все-таки начинаем новый сельхозгод!

С этими словами он взял из-под вешалки портфель и извлек литровую бутылку водки. Стаканы, предназначенные для чая, под одобрительные взгляды собравшихся были наполнены наполовину этим популярным напитком.

– Хоть вроде и праздник у нас, но напиваться не будем! – строго молвил Пузырев. – Ну, с новым сезоном!

И все дружно звякнули стеклом, выпили обжигающее содержимое стаканов и принялись закусывать обжигающим же борщом.

– А ты что же, Петровна? – спросил Никита Иванович, заметив, что Виолетта лишь пригубила на ходу свое стеклоизделие.

– Ну, у меня-то как раз самая работа, я уступаю свою порцию самому простуженному.

– Э, нет, Петровна, так не годится! – воскликнул Гоша Шевелев, сварщик и звеньевой. – Удачи не будет! И почему ты, Петровна, чуждо выражаешься: «порция»! Как-то по-лондонски, по-буржуински. Пусть они меряют порциями, а мы по-свойски обойдемся. Ты уж подними бокал за общество!

Но не такова была Виолетта, внучка Игната Канухина. Упорства ей не занимать:

– Ну ладно, только я постепенно, чтобы ориентировку не терять, – сказала она и сделала глоток, отставив затем стакан. И поспешила на кухню, захватив опустевшую тарелку из-под хлеба: аппетит у артели случился завидный.

Собравшиеся в столовой не торопились расходиться. Хотя разговора о том, что неплохо бы еще немного побаловаться сорокаградусной, никто не заводил. Соскучился народ по настоящей работе, надо засучивать рукава.

– Погода нынче что-то настроилась против нас, – сказал звеньевой. – То снег завалил овес, то вот не успели собраться по весенним работам, мороз вдарил!

– Так это нынче. А овес-то завалило в прошлом году, – уточнил Бусыгин.

– Да какая разница! Погода совсем неправильная стала. Где-то уже цветы, а мы печку топим, чуть не целый день.

– Это точно. Сегодня приморозило. Если так пойдет, дров до лета не хватит, придется в лес за хворостом бежать.

– Потеха! – встрял Клоков, – слышал, идея обсуждается – отапливать дома валежником. Это чтобы средний дом зиму отапливать, вагон хвороста надо. Где же его насобирать?

Клоков вообще по жизни идет, отплевываясь направо и налево. Потому что все не так. Хорошо, что жена у него оптимистка и хохотушка, иначе оба давно бы свихнулись. А так – ничего: у них даже двое детей. Иногда и на Ивана нападает счастливый стих, но очень редко. Чаще – недовольство, как и в этот раз.

– Да, пожалуй, вагон бурелома. Или два грузовика настоящих дров – куда лучше, – пробасил Рябов.

Виолетта вскипятила уже второй пятилитровый чайник, и под неторопливые речи он постепенно пустел: тут пришлись кстати и оставшиеся печеньки, хотя это было уже баловство. Виолетта тем временем принялась убирать освободившуюся посуду, горячая вода поспела, и можно было начинать мытье.

– Петровна, но ты не забывай про свое обязательство! – хватился Шевелев, кивая на ее стакан, в котором оставался напиток крепче чая.

– Так еще время раннее, – смешливо отвечала Виолетта. – Еще я дела не закончила.

– Беда с этими женщинами, – горестно резюмировал Георгий и сделал большой глоток чаю.

– Так ей еще чашки-плошки мыть, – рассудительно заметил Куницын и, подумав, добавил:

– А потом надо дома жарить-парить и опять посуду мыть.

– Да зажарить-запарить и мать у нее сможет, раз Петровна на работу вышла. Целый день кухнями заниматься – мало кому понравится. Еще и вредно для фигуры.

– Ну, у Петровны фигура от кухни не плывет. Наоборот, вес здесь теряется.

– Это ты верно, в общем-то. Утонченная женщина.

Утонченная Канухина тем временем перемыла всю посуду – остались только стаканы, из которых еще пили чай.

– Ну, чай – не водка, много не выпьешь, – заметив это, молвил Куницын. – Пожалуй, хватит уже пить, как бы водянку не заработать!

Виолетта с независимым видом прошла вдоль стола к своему стакану и выпила водку, после чего проследовала обратно, демонстративно неся его вверх дном.

– Ты хоть закуси, – посоветовал Шевелев, – вредно же без закуски.

– Петровна после первой не закусывает! – назидательно проговорил

Бусыгин.

– Интенданты все знают, – меланхолично заметил Рябов, – наблюдательные потому что. Больше-то им заняться нечем.

И сопровождаемый одобрительным смехом, он понес свой стакан на край стола, где сосредоточивалась пустая посуда.

Разошлись все быстро, так что Виолетта едва успела домыть стаканы. Впрочем, она могла бы мыть их неопределенно долго, но надо было поговорить о некоем важном деле с Куницыным. Оно касалось ее брата Василия, и могло определить его дальнейшее жизнеустройство.

Глава 2

Племянник Василий был занят уборкой снежных куч, образовавшихся за воротами в результате долгого зимнего удаления снега с обширного двора. Хоть при этом Вася старался выбрасывать осадки регулярно, не всегда это получалось – как-никак человек одолевал восьмой класс, встречался по вечерам с друзьями, а надо было еще уделять время для занимательного хобби – работы с берестой. Где же тут успевать бороться со снегом, особенно если выдавались метельные дни?

Василий Канухин завидовал соседям Белкиным, которые отродясь не расчищали зимами территорию до самой земли, а ограничивались тем, что подметали тропинку к дому, да еще дорожки во дворе. Этой пожилой паре, конечно, лопатить кубометры снега было затруднительно. Но не только в возрасте заключалось такое небрежение к порядку.

– Да не хватало еще с этим горбатиться! – говорил хозяин подворья Степан Степанович, который был приезжим, но приезжим давно. – Я, когда жил в Казахстане, понятия не имел скоблить до земли. Хотя снегу наваливало по пояс. Где же с ним возиться? У всех дела, работа. И никто там не чистил, только дорожки, да еще с крыш в середине зимы его сбрасывали, – иначе проломит. Но, правда, времена были другие – сейчас, может быть, подъезд к дому расчищают, чтобы авто выгнать-загнать. На большее и возможностей нет: куда девать снег, если чистить сотками? К соседям валить, что ли? И никто там такой чепухой не маялся. Нет и нет!

Степан Степанович впадал в задумчивость, и умолкал. Может быть, ему вспоминались дальние горы, сверкающие на солнце ослепительными заснеженными вершинами, и мартовский подтаявший снег, когда мириады заледеневших крупинок наста сверкали разноцветными искрами, как бриллианты. Хотя последних он никогда не видел. Но, может статься, на память старому приходили подснежники-кандыки, роскошные, несравненные цветы, первыми пробивающиеся к солнцу, когда вокруг еще не стаял снег.

Василий понятия не имел, что грезилось старику-соседу, ему было не до того, потому что в селениях Восточного Казахстана снег, может быть, и не убирают, а в Жердеве, да и во всей округе – еще как! В городах, конечно, этим занимаются оплачиваемые люди, а в деревне – нет. В деревне занимаются неоплачиваемые, другими словами – хозяева усадеб. Конечно, снег – это не мусор, что очень кстати, хотя совершенно неубранный тоже портит вид. За уборку же мусора в деревне не платят, напротив, могут оштрафовать, если убрано недостаточно чисто. Сосед Степан Степанович со своею супругой от греха подальше мусор свой исправно убирали, благо, производили они его не особенно много. Конечно – кто же станет за тобой убирать? Это по старой тимуровской памяти школьники могут наколоть дров, но заниматься чисткой чужих подворий – уж извините. Родители первые встанут на дыбы: как так? Куда ни шло – общественно-полезный труд, на благо всего общества. В прежние времена был он весьма почитаем, особенно у его организаторов. Иногда они даже сами выходили в первых рядах на ударную вахту, и таки убирали порванный мяч или пустую консервную банку, показывая пример. Хотя вряд ли убрали бы с общественной площадки случившуюся здесь дохлую кошку.