Семейное счастье. Рассказы

В списке брако-сочетающихся они были последними. «Друг» и «дружка» не приехали, так как дату перенесли.

Вышли на улицу, увидели целующуюся парочку. Им и предложили стать их свидетелями. Те, с радостью, согласились.

Без всякого пафоса, церемонии и положенных ритуальных слов, ткнули пальцем, где расписаться, выдали документ, заключающий брак.

Какое страшное слово – брак! Неужели ничего лучшего придумать не могли?

Дома их ждал накрытый стол и немногочисленные гости, кричащие: «Горько!».

Когда все разошлись, Лёша протянул Ане пакет:

– Это тебе. Свадебный подарок!

В пакете было целых два килограмма конфет «Белочка» – любимых.

Какое счастье называться его женой! Ну и пусть у них ничего нет. Заработают. Руки, ноги есть. Главное – они любят друг друга и у них будет малыш!

Жизнь начинает новый отсчёт.

– Я тебя люблю, – сказала Аня, уплетая конфеты.

– Я тебя чуточку сильнее, – прошептал Алёшка, демонстративно неся подушку в комнату законной жены.

Из воспоминаний

Чем больше нам лет, тем чаще смотрим в прошлое. Туда, где тебе лишь семнадцать и всё в жизни в первый раз: первое свидание, первый поцелуй и, даже накрашенные глаза, как на фотографии из юности – впервые.

Сколько себя помню, за мою инфантильность (другого слова и подобрать не могу) меня всегда называли: «не от мира сего».

Помню, в седьмом классе среди девчонок подслушала разговор о сексе. Тема запретная, всем же известно, что секса в СССР не было. А тут девчонки говорят, что этим все занимаются. Я вся в слезах, стала возражать, что Ленин таким просто не мог заниматься, а мои родители вообще не такие. Девчонки смеются:

– Вас трое детей в семье, откуда?

Аргумент веский. Тогда я отмочила:

– Они «это» только три раза сделали, потому что очень детей хотели.

Жили мы, сказать «скромно» – ничего не сказать. На праздники, особенно, хотелось куда-нибудь спрятаться. Подруги хвастались обновками, а мне приходилось довольствоваться обносками соседской девчонки Томки. На школьный выпускной вечер мама купила мне капроновое платье в комиссионке за 12 рублей. Оно было больше похоже на костюм снежинки. Одноклассник, с неприкрытой симпатией, сказал, что я похожа на принцессу, и я была счастлива.

В культурно—просветительном училище занималась хореографией, хотя с детства мечтала быть актрисой. Смежная группа готовила будущих режиссёров. Часто заглядывала на их репетиции. Потом даже участвовала в их спектаклях, правда из-за моего мелкого роста и детского голоса роли доставались исключительно – инженю травести.

По своей доброте, преподаватель смежной группы давал мне уроки актёрского мастерства бесплатно.

Была у нас в группе девочка Соня, у которой не было родителей. Жила она с семьёй старшего брата. Было так жалко её, что я старалась делать для неё маленькие праздники. Было у меня одно сокровище – ботинки с коньками. А у Сони таких никогда не было. Она бы их не взяла, но я убедила, что они мне малы, и всё равно будут без дела лежать. А когда Соня приехала из дому в одной кофточке в жуткий ветер и по-осеннему ненастный день, я отдала ей своё пальто, сославшись на предстоящую покупку нового.

В конце второго курса нам предстояла месячная практика в сельских клубах области. Бедная Соня прибежала в общежитие вся в слезах. Захотелось ей узнать свою судьбу у цыганки, а та обчистила Соню до копейки. Мне так хотелось защитить её, обнять, успокоить, помочь. В кармане было только 30 рублей – стипендия. Взяв себе 3 рубля на дорогу, остальные отдала ей, заверив, что они не последние.

Меня всегда окружали только добрые люди. Приехав в село Рыбянцево Новопсковского района, председатель колхоза, окинув меня взглядом, произнёс:

– Тебя, что, не кормят, что ли? Худющая такая.

И распорядился, чтобы меня два раза в день кормили в сельском детском саду.

Правда по вечерам, а особенно в субботу и воскресенье, когда у садика были выходные, очень хотелось кушать, но это уже можно было перетерпеть.

Каждую субботу ко мне на мотоцикле приезжал мальчик Юра, с которым вместе учились и дружили. Он практику проходил по месту жительства в г. Старобельске. До Рыбянцево всего 25 километров. Мотоцикл брал у старшего брата. А в одну из суббот он не приехал.

С утра в воскресенье в свой законный выходной я, выпросив у хозяйки велосипед, решила съездить сама в Старобельск. Велосипед был огромным, сидение приподнято до верхней отметины. Если сесть, то ноги мои на четверть не доставали бы до педалей. Это меня не смутило. Переваливая тело через раму с одной ноги на другую, я тронулась в путь. Хотелось думать только о хорошем, тем более дорога была вниз под уклоном.

На полпути нога слетела с педали, и я грохнулась на обочину, ободрав коленки и локти. Отерев слюной, прилепила на содранные места подорожник, продолжила путь. Хорошо, что улица с заветным домом оказалась на въезде в город. Сев на лавочку напротив дома, я решила ждать. Ведь выйдет же он когда-нибудь. А он всё не выходил.

До вечера я просидела на лавочке. Коленки отекли. Я даже обрадовалась, что Юра не увидел меня в таком жалком виде. (Потом оказалось, что он вместе с семьёй был у родственников на свадьбе).

Я сорвала кленовый листок, нацарапала на нём ногтем: «Я тебя люблю», и опустила в почтовый ящик на воротах.

Путь обратно оказался намного труднее. Давали о себе знать подсохшие за день ссадины, теперь они стали трескаться и кровить. Дорога шла вверх, а мои силы были на исходе. С полпути шла пешком, еле передвигая ноги, тащила огромный велосипед.

В доме хозяйки, в отведённой для меня комнатке, я накрылась с головой подушкой, чтобы не было слышно, и так плакала от своего бессилия…

…Целуя и обнимая мои, давно зажившие коленки:

– А как ты себе представляла – что я достану из почтового ящика кленовый листок, и буду искать на нём твоё послание? – произнёс супруг,

– Знаешь, за эти прошедшие десятилетия, ты ничуть не изменилась, всё такая же. За это тебя и люблю.

Новосёлы

Квартиру мы с мужем получили неожиданным образом. Ещё в детские школьные годы я вела переписку с девочкой из Чехословакии. Но наша дружба прервалась из-за известных событий 1968 года, когда советские танки вошли в Прагу.

И только когда моему сынишке исполнился годик, а муж был в Армии, я снова написала своей Веронике, которую не забывала все эти годы. Она с радостью ответила и пригласила к себе в гости. Ездила я со своей младшей сестрой Аллочкой. И, как положено, пригласила её к нам с ответным визитом.

И тут заболела моя душа. У родителей Вероники, где нас принимали, свой огромный двухэтажный дом. А мы на тот момент жили у моих родителей.

Муж вернулся из Армии. Сыну было три годика. Мы занимали одну из спален. В зале спали родители. А в ещё одной спальне ютились сразу четыре человека: моя слепая бабушка и, временно приехавшие к нам жить, брат Руслан со своей женой и новорождённым сынишкой. В городе они жили в полуподвальном помещении у бабушки жены брата, а с рождением малыша, условия быта вынудили их переехать.

Отец посоветовал мне идти в горком партии. Я написала заявление и отправилась к первому секретарю.

В заявлении я схитрила и к фамилии мужа добавила свою девичью. (Да, простит меня папа). Отца знали не только в нашем городе, но и в области. Его спортсмены занимали ведущие места во всех соревнованиях по пулевой стрельбе. Секретарь пообещал разобраться.

И, уже на следующий день, когда я была на работе, в квартиру пришла комиссия с проверкой. Сразу с порога их встретила верёвка с пелёнками и сушившийся детский матрасик у печки. Мой муж, у ног которого играл сынишка, жарил мясо на угольной печке. Невестка в спальне купала малыша.

Это ещё не было меня и моей сестры, которая, приезжая из института, ночевала у своей подруги, потому что не было где.

– Митрофанович, как ты здесь живёшь?! – посочувствовал отцу старший из комиссии.

Муж, придя из Армии, устроился на шахту им. Фрунзе. В то время там больше был заработок. Естественно, встал в очередь на получение квартиры. Но в ближайшие десятилетия нам она не светила. В нашем посёлке две шахты. Квартиру выделила шахта им. Вахрушева, где числился мой отец, с условием, что когда подойдёт очередь мужа, то очередную квартиру передадут этой шахте.

Нас уже мало интересовали эти подробности. Папа передал нам ключ то двухкомнатной квартиры на пятом этаже пятиэтажного дома. Квартира была угловой.

Тогда жизнь была намного проще. Мы моментально оформили кредит на покупку мебели в местном магазине и в тот же день въехали в свою первую отдельную квартиру со всеми пожитками. Расставили мебель. Открыли настежь балкон. Открыли кран в ванну. Воды, конечно, не было.

Мы вернулись ночевать к родителям по причине предстоящего ремонта, так как квартира была не в очень хорошем состоянии. Голова кружилась от счастья.

Это потом я проклинала этот пятый этаж, нося по двенадцать ходок с двумя вёдрами воду от противоположного дома из колонки, выждав многометровую очередь, по лестнице, чтобы набрать полную ванну, потому что воду давали через два дня на третий поздно ночью.

Кран мы забыли закрутить. Это, наверное, единственный раз, когда вода дошла до пятого этажа, наполнила ванну и пролилась на голову соседям снизу.

Утром, ещё только открывая дверь, я почувствовала неладное, ключ плохо проворачивался. У двери лежала мокрая тряпка.

– В квартире кто-то был, – испуганно произнесла я, окидывая взглядом купленную мебель.

Всё прояснилось, когда к нам пришли разбираться соседи, которые сначала ломились в двери, а потом с четвёртого этажа на пятый через открытый балкон наш сосед спешил к открытому крану.

Так и познакомились. Одиннадцать лет прожили мы в этой квартире. Родили дочку, ссорились и мирились. Замерзали зимой по причине недоброкачественного центрального отопления. А угольная печка обогревала не комнаты, а лестничную площадку, так как примыкала к наружной стене. Балкон занавешивали одеялом, обкладывали подушками. Спальню закрывали, она служила нам холодильником. В зал переносили кровати детей. Вместе было теплее. И за углём нужно было ходить в подвал противоположного дома.

А летом изнывали от жары. Всходившее солнце с самого утра нагревало крышу дома и приходилось занавешивать окна от палящих лучей. Купаться и стирать ходили к родителям. Их дом и близлежащие дома обслуживала местная водокачка, поэтому вода была круглосуточно.

И своих гостей из Чехословакии мы водили купаться в родительскую квартиру.

И, всё-таки, свои квадратные метры так нужны молодой семье! Они учат самостоятельности, ответственности, учат заботиться друг о друге. Хочется создавать уют. В своей квартире планируешь каждую покупку и радуешься ей, потому что заработал сам. Можно смело приглашать друзей в гости. И всегда, уезжая, знаешь, что тебя ждёт родной дом, где можно расслабиться.

Ведь не зря говорят: «Везде хорошо, а дома лучше»!

Ангел Хранитель

Головные боли сопровождали Алексея ещё с тех пор, как он вернулся из зоны повышенной радиации Чернобыльской Атомной станции, где участвовал в ликвидации последствий катастрофы.

Боли, которые его мучили ежедневно, мешали полноценно жить. Таблетки глотались в неимоверных количествах. На ежегодных чернобыльских осмотрах никто из врачей не давал вразумительных ответов, не акцентируя внимание на этой проблеме. Консилиум приезжих докторов был только формальностью, для «галочки». Но нужно что-то делать.

Жена Анна настаивала на тщательном обследовании, а муж, боясь подтверждения своих подозрений, всячески затягивал своё решение. Знала бы она тогда, какое потрясение ожидает их обоих. Получив направление для прохождения томографии и УЗИ, Алексей сел в машину. Анна всегда сопровождала его в таких случаях, а тут не поехала.

Если бы сейчас её спросили, она даже не вспомнила бы причину, почему. Были какие-то дела.

Супруг вернулся после обеда весь опустошённый, с безразличием в глазах. На стол поставил бутылку водки. Сказал, что недолго ему осталось.

Медсестра или врач (не уточнял), выполняющая процедуры обследования, прямо сказала, что на затылочной части образовалась какая-то дыра и даже видны метастазы. Кроме того, УЗИ показало онкологию предстательной железы и нужно торопиться что-то предпринять, а то будет поздно.

Он старался казаться спокойным, но это ему плохо удавалось. Голос был подавленным, руки холодными, а на лбу выступили капли пота. У Алексея после Чернобыля нарушен иммунитет и в стрессовых ситуациях он обильно потеет.

– Чего уж там, – сказал он, – сколько проживу, столько и проживу.

Отдал супруге свою заначку «на случай чего». Выпил залпом стакан водки, вылив остальное в раковину, пошёл спать в зал.

Первый раз Анна не обиделась из-за спиртного, когда услышала, что муж уснул. Прикрыв его дверь, легла тоже. Не чувствуя своего тела, будто ей ввели наркоз, её взгляд устремился в потолок. Мыслей не было вообще. В тот момент она была в какой-то прострации, вне времени. Сплошная пустота, вакуум. Наверное, человек так себя чувствует после смерти. Лежала, не пошевелившись, до самого утра.

С тяжёлой головой и, не меньшей тяжестью на сердце, Анна поднялась, когда рассвело. В подавленном состоянии проснулся и Алексей. Он старался не смотреть в глаза жене, а она, просто не знала, как себя вести.

Мир остановился ещё вчера. Он умер вместе со всеми надеждами. Хотелось выразить свою поддержку, сочувствие, сострадание, но натыкалась на холодное:

– Не надо жалеть!

И она, не жалея, сказала:

– Что же ты так легко сдался? Это ещё не приговор! Человеку свойственно ошибаться. Давай покажемся другим врачам.

Не сразу, но муж согласился. У городского онколога Анна, в первую очередь, выпросила направление на анализ крови для выявления раковых клеток. Десять дней ждали, когда придёт из области результат.

Это были самые долгие дни в их жизни! Зато отношение друг к другу было таким нежным. Если раньше Алексей мог выражать какое-то недовольство по поводу приготовленной пищи или невнимания супруги. Ревновал, что она своей работе уделяет больше времени, чем ему. Мог повысить голос, вспылить. То теперь тон был ровный, спокойный, прощались какие-то погрешности из-за её забывчивости. Да и работа, которой так дорожила Анна, отодвинулась сама собой. Теперь ей хотелось с ним, уединившись, сидеть часами, говорить до бесконечности. Они стали такими, как в пору юношеской влюблённости, не могли насмотреться друг на друга. Говорили ласковые слова, подолгу стояли обнявшись.

В голове у Анны пробегала мысль: «Как глупо мы растрачиваем время! Проживаем чужую жизнь. Упрекаем в каких-то мелочах. Ссоримся по пустякам, а через час даже забываем причину ссоры. Отдаляемся друг от друга, обрастая обязанностями, работой, домашними делами, детьми, внуками, друзьями, вешая на себя проблемы всех перечисленных. Иной раз, за целый день нет времени переброситься парой слов. Души наши черствеют, вместо чувств появляются привычки, вырастает стена безразличия – самое страшное, что может быть между супругами».

Хотелось наверстать упущенное время. Сказать всё, что не успели сказать, сделать для любимого то, что раньше казалось невозможным. Они стали трогательными, как дети, боясь, что их счастье может разбиться, как хрустальная ваза.

В назначенный срок явились к врачу, ожидая окончательный приговор. Доктор выписал направление в областной онкологический центр, успокаивая, что он не видит повода для страшных опасений, но пусть лучше специалисты тщательно изучат причину.

Анну же волновал главный вопрос: «Что показали анализы»?

– Раковых клеток не выявлено, – спокойно сказал доктор.

Её будто ударило током. Стремглав, она вылетела из кабинета, душили слёзы.

– Что, жена расстроилась? – съязвил, улыбаясь, врач.

– Да, нет, обрадовалась, – услышала она голос мужа.

Алексей вышел, а Анна кинулась к нему в объятия. Муж так крепко прижал её к себе, боясь, что она может вдруг исчезнуть. Это были самые нежные руки на свете и самые желанные объятия. Это было самое родное сердечко, которое билось в унисон с её сердцем. Всё тело кололо множеством иголок, в онемении. Не существовало никого в целом мире, они были одни во всей Вселенной! Так стояли несколько минут, не шевелясь, не обращая внимания на других пациентов в коридоре.

Приходили в себя, обретая твёрдую почву под ногами после головокружительного состояния. Улыбка, в нервном спазме, расплылась на лице. Они не могли, да и не хотели её прятать. А слёзы текли и текли. Муж целовал заплаканные глаза жены. И в один голос они произнесли:

– Я тебя люблю!

Спустились вниз, сели в машину. Там они обнимались и целовались, отрешённые от всего.

В областной онкологии было многолюдно. Приехав ещё задолго до открытия, супруги прождали шесть часов, прежде чем попали на приём. И снова процедуры исследований, анализы, рентген, консилиум. На это ушло ещё несколько дней.

Сидя, в очередной раз перед кабинетом, им захотелось перекусить. Рядом с онкологией автовокзал, к нему Анна направилась купить пирожков.

Шла обратно, когда увидела пожилого мужчину. Он обращался к прохожим с просьбой помочь деньгами на билет домой, показывая бумагу. Люди шарахались от него, не глядя на его бумаги. А он уверял:

– Я не алкаш! Домой нужно.

У мужчины был жалкий вид. Худой, с ввалившимися глазами, под которыми тёмные круги. Он стыдился того, что приходилось просить.

Анна подошла к мужчине. В бумагах был штамп областной онкологии.

– Вот, выписали домой… помирать. Бабка моя слегла, давно не приезжала ко мне в больницу. Денег нет. Помоги, дочка.

Анна так прониклась его бедой. Дала ему денег, поделилась пирожками.

– Храни тебя Господь, дочка! Пусть в твоей жизни будет всё хорошо!

– У Вас тоже всё будет хорошо! – с особой уверенностью сказала она, обнимая его и, взглядом старалась внушить ему надежду.

Такая уж она впечатлительная. Но так ей хотелось тогда, чтобы добрые мечты сбывались! Шла и плакала. Но на сердце было такое просветление, даже радость, лёгкость. Захотелось вздохнуть полной грудью, как после тяжёлой болезни, когда идёшь на поправку.

Пришла, когда муж уже заходил в кабинет, шмыгнула вслед за ним. Доктор, ещё раз просмотрев рентген снимки и сопоставив выводы других врачей, сделал заключение:

– Вы не наш пациент, – и отдал Алексею больничную карточку на память.

Хотелось петь, танцевать, кричать, радоваться, плакать, летать!!! Вспомнив пожелания мужчины с вокзала, Анна мысленно ему улыбнулась. Быть может, его ей послал их Ангел Хранитель?!

Что такое счастье?

Счастье – это букет прекрасных мгновений, чем больше таких мгновений, тем счастливее себя осознаёшь. Когда у тебя весёлое, открытое сердце, в него легче проникают лучи счастья. Когда в знойный день солнце спрячется за тучку и ветерок обдаст прохладой, грудь вдыхает свежесть радости или, наоборот, в дождливый, пасмурный осенний день улыбаешься проблеску скупого солнца.

С каким наслаждением подставляешь ладони долгожданному летнему дождю, радуясь, как оживает природа от влаги. Когда на клумбе, за которой ты ухаживаешь, расцвёл диковинный цветок – это ли не радость? Когда ты видишь, как чей-то карапуз делает первые шаги, улыбаясь всему миру, сердце твоё, в неподдельной радости, птицей взлетает в небо, а лицо расплывается в улыбке.

Когда приятный человек говорит тебе: «Здравствуй!», губы сами улыбаются, а глаза, минуту назад потухшие, вспыхивают лампочкой. А когда говорят: «Спасибо!», хочется отдать ещё больше.

Не раз слышала: «Было бы здоровье и молодость – вот это счастье!». Но порою и здоровый молодой человек не умеет улыбаться сегодняшнему дню. Отзывчивое, радостное сердце более расположено к счастью.

Скажут пессимисты: «Смех без причины – признак дурачины». И они правы. Где вы видели блаженного, жалующегося на свою судьбу? Но ведь это другое. Ощущать положительные эмоции глядя на звёзды, море, огонь, испытывать восторг от прекрасной музыки, проникаться переживаниями литературного героя или реального человека из жизни, сострадать чужому горю, переполняться гордостью за достижения близких людей, находить приятное и необыкновенное в самом обычном, одним словом, иметь живое сердце – вот истинное счастье!

Экзотическая пища

Часто в передачах про путешествия ведущие решаются отведать экзотическую кухню. Мы с отвращением наблюдаем, как их зубы разгрызают скорпионов, тараканов и червей.

Сидим как-то с сестрой перед экраном телевизора, тараща глаза на Олесю, героиню программы «Орёл и Решка», которая пьёт из бокала кровь (на её глазах) убитой кобры с ещё бьющимся змеиным сердцем.

– Б-р-р-р… Аж нутро наружу просится. Как можно всю эту гадость тащить себе в рот? – произношу, с сопровождающими меня естественными позывами.

Переглянулись обе, улыбнулись. Мысли обеих споткнулись о воспоминания далёких лет:

Воспоминание 1-е: – — – — – — – — – —

Было это давно, когда в нашем поселковом Доме Культуры проходили по два-три сеанса кинофильмов в день для взрослых, не считая утренних для детей.

На индийские фильмы приходило особенно много народа. На целых две серии каждый запасался местным «попкорном» – семечками.

Я, обожающая сладости, купила в буфете ДК двести граммов любимых конфет «Белочка».

В тёмном зале отчётливо было слышно, как трескает шелуха подсолнечника, как шелестят разворачивающиеся фантики конфет, а с металлическим звуком – фольга шоколадных плиток.

Казалось, все зрители – сплошная чавкающая челюсть.

Я, как и все, одну за другой отправляла в рот шоколадные конфетки, сопереживая героям заморской кинокартины, и даже временами рыдая в особенно трогательных местах.

Употребляемые конфеты оказались вкуснее, чем обычно. Кроме кусочков лесного ореха, мой язык нащупывал маленькие изюминки, сочные и оригинальные на вкус. Именно это нравилось организму, и он с удовольствием выделял определённую часть слюны для следующей желанной конфетки.

Фильм закончился. Более культурные, скомкав фантики и газетные кулёчки с шелухой от семечек, сунули их в карманы. Остальные же заёрзали ногами, загребая то, что наплевали, подальше под сидение, чтобы не сильно бросалось в глаза окружающим.

Толпа двинулась к выходу. Свой кулёчек и снятый фантик с последней конфеты я зажала в левой руке, а правая держала последнюю не съеденную вкусняшку.

При выходе из клуба, солнечный свет ослепил глаза. На секунду задержав взгляд на половинке шоколадного изделия, отправляемого в рот, я увидела множество мелких белых червячков, а поверхность конфетки была вся в многочисленных норках.

Вырвало меня прямо возле колонны у входной двери. А, вспоминая приятные ощущения от того, как лопались на зубах и языке эти толстенькие твари, меня вырвало ещё раз.

Воспоминание 2-е: – — – — – — – — – — —

Надо отметить, что сестра моя Аллочка – человек увлечённый. Ещё в институте её увлекал туризм, после пулевой стрельбы из пистолета, и занял особенное место в её жизни. После распределения, в Харькове на заводе «Свет Шахтёра», она нашла единомышленников и влилась в сплочённую группу людей, кто не мыслил жизни без гор. Спортивные снаряжения, рюкзаки, походные котелки, спальные мешки, соответствующее обмундирование, а также задорный смех и задушевная песня у костра затмили покой и быт.

Походы были разнообразными: восхождение в горы, по пересечённой местности, на байдарках по рекам. На её счету немало покорённых вершин и рек. Маршруты были разными по сложности, но никакие преграды не останавливали мою неугомонную младшую сестрёнку.

В одном из походов по Кавказу, небольшой группой, по маршруту на Эльбрус, на высоте 4000 метров от уровня моря, решили сделать привал. Время летнее, но на склонах вершин лежал снег, и было холодно, как зимой.

Поставив палатку, вкопавшись в сугроб, все юркнули в неё, чтобы скрыться от досаждавшего ветра, кроме двух дежурных по кухне. Одной, из которых была Аллочка.

Её помощник развёл костёр. Запасов из провизии оставалось немного, выбирать было не из чего. Решила варить гречневую кашу. Засыпав крупу в кипящую воду, обнаружила на поверхности всплывших червячков. Пока не видел напарник, стала поспешно собирать их ложкой, выплёскивая в снег. Но, помешав крупу, вверх поднялось в десятки раз больше беленьких членистоногих с чёрненькими головками.

Подошёл сотоварищ по дежурству. Увидев растерявшееся лицо сестры, принялся помогать собирать с поверхности котелка мясной деликатес. Из проёма палатки показалась небритая рожа:

– Жрать хочется! Чего так долго?

Увидев, как двое что-то из котелка вычерпывают, вылез полностью. Вот уже три ложки избавляют крупу от экзотики. Тем временем, гречка разварилась, поглотив воду и червяков.