Эмотив. Путь от страха к силе

Эмотив. Путь от страха к силе

Данияр Айбеков

© Данияр Айбеков, 2025

ISBN 978-5-0067-9634-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

«Иногда мне кажется, что я родился в мире, где моя душа – это не преимущество, а слабость. Я слишком чувствительный для этого шума и жестокости, слишком мягкий для этого мира ударов и насмешек. Я – эмотив.

Я знал об этом ещё до того, как узнал само слово. Когда другие дети дрались, я отходил в сторону. Когда они громко смеялись, мне становилось неуютно. Когда они легко знакомились друг с другом, у меня внутри будто стояла стена.

Позже, когда я стал читать книги о психотипах, я понял, что мир неравен. Наверху – паронялы. Они словно камень: стойкие, хладнокровные, всегда на шаг впереди. Чуть ниже – эпилептоиды: упрямые, дисциплинированные, умеющие держать других в кулаке. Потом идут истероиды: шумные, яркие, вечно жаждущие внимания. Далее весёлые гипертимы. А потом уже мы. Эмотивы. Чувствительные, мягкие, ранимые. Мы как трава, по которой все ходят, и никто не задумывается, что она тоже живая.

Я часто думаю: может быть, у эмотивов всё-таки есть своё место? Может, в нашей ранимости скрыта сила? Может быть, именно она однажды станет нашим оружием?

Эта книга – не просто история моей жизни. Это дневник моих попыток подняться выше. Попыток доказать, прежде всего самому себе, что мягкость не равно слабость. Что я могу стать сильнее, не теряя себя. Что эмотив тоже может выжить – и даже победить.»

Глава 1. Школа

Я всегда помнил запах школьных коридоров – смесь мела, старых парт и дешёвого пола, протёртого до блеска. В этих стенах будто застряло время, и каждый день был похож на предыдущий. Для кого-то школа была весёлым временем: друзья, футбол на переменах, смех в столовой. Для меня же это было испытание.

В классе я был «тихим». Не тем тихим, кто сидит на первых партах и получает пятёрки, а другим – тем, кого никто толком не замечает, пока не нужно посмеяться.

– Эй, Зангар! – крикнул однажды одноклассник, подбросив в воздух мой пенал. – Чё ты всё в тетрадь пишешь? Девчонкам стихи?

Смех прокатился по классу. Я почувствовал, как уши налились жаром. Сказать в ответ я ничего не мог. Хотелось исчезнуть, раствориться. Я молчал. Всегда молчал.

В дневнике я потом записал: «Почему они такие жестокие? Я ведь тоже хочу общаться. Но как только я открываю рот, всё получается неправильно. Может, дело во мне? Может, я и правда странный?»

Иногда я сидел на переменах у окна и наблюдал, как во дворе ребята играют в футбол. Я любил футбол, но меня звали редко. Если и брали в команду, то последним, и мяч почти никогда не доходил до меня. А если доходил – кто-то обязательно выкрикнет: – Ну всё, сейчас он всё запорет!

И я запарывал. Потому что руки дрожали, ноги будто наливались свинцом.

Но у меня был свой маленький мир. Два-три друга, с которыми мы могли уйти после школы гулять, спорить о командах, о том, кто сильнее – «Барселона» или «Реал». В такие вечера я чувствовал себя живым. Я смеялся, и они смеялись вместе со мной. Я понимал: всё-таки я не совсем чужой.

Однако в школе всё рушилось. Там я снова был «странным».

В дневнике я написал: «Иногда я думаю, что выгляжу как шизоид. Смотрю в одну точку, витаю в облаках. Учителя думают, что я ленивый. Одноклассники думают, что я дурак. А я просто боюсь. Мне страшно, когда на меня смотрят. Страшно, когда ждут ответа. Страшно, что я не подойду и не скажу правильно.»

Каждый день был похож на бег с препятствиями. Пройти мимо тех, кто любит издеваться. Не показать слабости. Сделать вид, что меня не задевают шутки.

Однажды, после особенно тяжёлого дня, когда меня дразнили прямо на уроке, я пришёл домой, закрылся в комнате и начал отжиматься. Я не знал зачем. Просто хотел выплеснуть злость. Сделал десять раз, потом ещё десять. Пот струился по лицу, руки дрожали, но внутри было ощущение, будто я хоть немного могу управлять своей жизнью.

В дневнике я написал: «Может, сила начинается с таких вот мелочей? Если я смогу заставить себя отжиматься, может, смогу и не бояться?»

В тот вечер я впервые подумал о том, что могу измениться.

На следующий день я снова пошёл в школу, будто ничего не изменилось. Только внутри меня появилась какая-то искра. Маленькая, почти незаметная, но она горела. Я знал: вечером я снова буду отжиматься. Пусть хотя бы в этом я буду сильнее.

Уроки тянулись медленно. В голове гудело. Учительница по математике писала формулы на доске, а я смотрел, как мел оставляет белый след, и думал о том, что всё это когда-нибудь кончится. Что впереди есть жизнь вне школы. Я верил, что там меня будет ждать что-то другое.

Но до этой жизни нужно было ещё дожить.

– Зангар, к доске! – голос учительницы прервал мои мысли.

Я поднялся, чувствуя, как внутри холодеет. Класс уставился на меня. Формула на доске казалась набором непонятных символов. Я смотрел на неё и молчал. Сзади кто-то хмыкнул: – Опять завис.

Смех. Я чувствовал, как краснеют щёки.

– Садись, – сказала учительница, устало махнув рукой. – Ты даже не готовился.

Я вернулся на место, слушая, как сердце колотится в груди.

В дневнике я потом написал: «Каждый поход к доске – как бой. Я проигрываю заранее, ещё до того, как беру мел. Внутри всё сжимается, и я уже не могу думать. Может, другие этого не понимают, но для меня это страшнее, чем любой контрольный.»

Иногда я завидовал одноклассникам. Они могли свободно шутить, смеяться, подойти к любой девочке и начать разговор. У них всё получалось так легко. У меня же любое слово застревало в горле. Я хотел быть частью их мира, но словно смотрел на него через стекло.

И всё же в моей жизни были моменты, ради которых стоило терпеть.

Вечерами мы собирались с друзьями во дворе. Тот же Арман, который жил в соседнем подъезде, приносил мяч. Мы играли до темноты, пока матери не звали домой. На поле я чувствовал себя свободнее. Здесь не было строгих учителей, не было насмешек. Только мы и мяч.

Я помню один такой вечер. Мы спорили, какая команда лучше. Арман кричал, что «Барса» непобедима, я стоял за «Реал». Мы смеялись, перебивая друг друга, и в какой-то момент я понял: вот он, настоящий я. Я умею смеяться, я умею спорить. Я могу быть живым.

В дневнике я написал: «Почему в школе я чужой, а здесь – свой? Может, всё дело в обстановке? Может, проблема не во мне, а в том, что мир вокруг заставляет меня быть тем, кем я не являюсь?»

Эти мысли не давали покоя.

В то время я часто задавался вопросом: кем я хочу быть? Я видел, что есть разные люди. Паронялы – те, кто всегда уверены. Эпилептоиды – кто может подчинить себе других. Истероиды – кто легко привлекает внимание. А я? Я просто хотел быть собой, но при этом не страдать от своей мягкости.

Однажды в библиотеке я случайно наткнулся на книгу о психологии. Там было написано про типы личности. Я впервые увидел слово «эмотив». И будто узнал себя в описании: чувствительный, ранимый, склонный к переживаниям. Это было похоже на откровение.

Я записал в дневнике: «Я – эмотив. Это не болезнь и не проклятие. Это просто мой тип. Может быть, если я буду понимать себя, я смогу меняться? Не хочу быть тряпкой. Хочу быть сильным эмотивом.»

С этого дня я начал читать больше. Книги о психологии, о том, как развивать характер. Я не всё понимал, но старался. Каждая страница была как шаг вперёд.

Тем временем школа продолжала быть ареной. Иногда я выдерживал удары, иногда падал. Но вечером, когда я закрывал дверь в свою комнату и делал отжимания, я чувствовал: я всё же могу что-то изменить.

Школьные годы были похожи на длинный марафон, где я всё время бежал с грузом на спине. Иногда хотелось сдаться, но я продолжал шаг за шагом, день за днём.

Особенно тяжело было на переменах. Шум в коридоре, крики, смех. Ребята собирались компаниями, обсуждали свои дела, строили планы. Я стоял рядом, но словно за стеклом. Я не знал, как влиться в разговор. Любое слово казалось лишним. Я боялся сказать глупость. И молчал.

Иногда кто-то подходил: – Чего ты всё время молчишь? Странный какой-то.

Я улыбался в ответ, но внутри было больно. Хотелось сказать: «Я не странный. Я просто не умею быть как вы». Но слова застревали.

В дневнике я потом написал: «Молчание – моя защита. Но оно же и моя тюрьма. Я хочу говорить, но язык будто связан. Может быть, именно поэтому люди думают, что я шизоид?»

В редкие моменты я всё же открывался. Например, когда мы с друзьями шли домой после школы. Мы могли часами спорить о футболе, смеяться над учителями, делиться мечтами. Тогда я был самим собой. Но стоило оказаться в классе – и снова становился «тихим».

Я часто задавал себе вопрос: почему так? Почему я один на один с другом – живой и весёлый, а в толпе – теряюсь? Может, дело в страхе? Страх – это то, что сопровождало меня с самого детства. Страх быть отвергнутым. Страх показаться слабым. Страх сказать лишнее слово.

Однажды, когда мы играли в футбол во дворе, я забил решающий гол. Все кричали, смеялись, подбегали ко мне. Я чувствовал, как сердце разрывается от радости. Но в глубине души оставался тихий вопрос: «Почему я могу быть победителем здесь, а в классе остаюсь проигравшим?»

Эти мысли не давали покоя. Я начал больше читать. Нашёл книгу о саморазвитии. Там говорилось: «Сила не в том, чтобы не бояться. Сила – в том, чтобы действовать, несмотря на страх». Я перечитал эту фразу несколько раз. Она будто врезалась в голову.

Я записал в дневнике: «Если я буду ждать, пока исчезнет страх, я никогда не начну жить. Может, стоит просто пробовать? Пусть дрожат руки, пусть смеются. Главное – не останавливаться.»

С тех пор я начал делать маленькие шаги. На переменах иногда пытался вставить слово в разговор. Это не всегда получалось. Иногда надо мной смеялись. Иногда меня не слушали. Но я продолжал.

И ещё я продолжал свои тренировки. Отжимания стали привычкой. Потом добавились подтягивания на турнике во дворе. Я чувствовал, как тело становится крепче. И вместе с этим внутри росла уверенность.

Школа всё равно оставалась тяжёлым местом. Иногда я возвращался домой с чувством полной пустоты. Но были и победы. Маленькие, но мои.

Однажды на уроке литературы учительница спросила: – Кто готов прочитать своё сочинение?

В классе повисла тишина. Никто не хотел. Я поднял руку.

Чтение перед классом всегда было моим кошмаром. Но в тот день я решил рискнуть. Голос дрожал, но я дочитал до конца. В классе не смеялись. Наоборот, кто-то сказал: – Неплохо.

Я вышел из школы в тот день с улыбкой. Может, это и было началом изменений.

В дневнике я написал: «Каждая маленькая победа – как кирпичик в стене. Если я буду продолжать, то смогу построить свою крепость. Может, школа меня ломает, но именно она учит меня подниматься.»

Сейчас, когда я вспоминаю школьные годы, я понимаю: они сделали меня таким, какой я есть. Они научили меня выдерживать насмешки. Научили находить радость в малом. Научили, что сила – не в том, чтобы быть как все, а в том, чтобы быть собой, но при этом не сдаваться.

И пусть тогда я ещё не знал, что ждёт меня впереди, я уже сделал первый шаг. Я начал строить себя.

Глава 2. Между детством и взрослостью

Когда я впервые переступил порог колледжа, мне показалось, что я вошёл в другой мир. Разница между школой и колледжем была не просто заметна – она зияла пропастью, как бездна океана, куда невозможно заглянуть до конца. В школе мы оставались детьми даже в девятом классе. Мы могли шуметь на переменах, устраивать перепалки, спорить из-за мелочей, и никто не воспринимал нас всерьёз. Учителя смотрели на нас как на неокрепшие ростки, иногда ворчали, иногда жалели, иногда взывали к нашим родителям, словно мы были не самостоятельными личностями, а придатками к семейным телефонам.

Но в колледже всё оказалось иначе. Здесь не было привычных звонков домой, если я опаздывал или не сделал домашнее задание. Здесь никто не говорил с мамой, чтобы та повлияла на меня. Ответственность сразу легла на мои плечи. И самое удивительное – лица вокруг. Это были не подростки, а взрослые. Или, по крайней мере, они выглядели взрослыми. Девушки с накрашенными губами и серьёзными взглядами. Парни с уверенностью в голосе, с интонацией людей, которые уже думают о работе, деньгах, будущей семье. Их разговоры отличались от школьных болтовен о компьютерных играх или футбольных матчах. Здесь говорили о том, как пройти экзамены, где подработать, как устроить жизнь после колледжа.

Я чувствовал себя маленьким среди больших. Первое время это было почти как потеряться в толпе на вокзале: шум, суета, и ты не знаешь, куда идти. Но постепенно начал понимать – мне нужно адаптироваться, иначе останусь на обочине.