Память и судьба. Побег из забвения

– Я понимаю, Эйлиндис, – начал Флоримон, его голос был тихим, но наполненным невероятной силой и глубиной скорби. – Всем кажется, что ты – лишь одна из множества моих детей. Что после потери стольких сыновей и дочерей… сердце короля должно очерстветь. – Он замолчал, его взгляд ушел куда-то вдаль, за пределы сада, в прошлое, полное горьких воспоминаний. – Однако дети новой эпохи, рожденные уже после бурь волнуют меня не меньше. Я достаточно утратил. Слишком много отдал войнам, чужим землям и ветрам перемен. – Он перевел взгляд на Эйлиндис, а затем на Ильмина. В его глазах светилась отеческая боль и принятие. – Сейчас я хочу, чтобы мои последние цветы были рядом. Под защитой родных стен. Поэтому теперь вы останетесь здесь, в Вальмире. Навсегда.

Эилиндис никогда раньше не видела отца таким утомленным. Сибилла осторожно приложила руку к своему животу. В ее взгляде возникла тревога.

Ильмин ощутил, как камень свалился с его сердца, но тут же поднялась новая тревога.

– А что же Эиларио? – спросила Эйлиндис, ее голос дрогнул. – И остальной наш народ за морем?

– Ты думаешь, я не призывал их? – В голосе Флоримона прозвучала горечь. – Я звал Эиларио. Умолял. Предупреждал. Но он не теряет надежды. Там он – значимая фигура. Советник. Посредник. Звезда дипломатических салонов. – Король горько усмехнулся. – А здесь ему придется быть просто сыном короля, жить без регалий и бесконечных празднеств чужих дворов. Только он забывает, – голос Флоримона стал жестче, – что мир, в котором он играет свои роли, принадлежит людям. Изменчивым. Непредсказуемым. И жестоким, когда им это выгодно. Они не испытывают к нам тепла, Эйлиндис. Лишь любопытство, страх, а порой и зависть. И сейчас… сейчас они стоят на пороге новой бойни. Гораздо большей, чем прежде.

– Там моя сестра, Иридис, – вставил Ильмин, ловя на себе тяжелый взгляд короля. – Она одна. В Париже…

Флоримон кивнул, его выражение смягчилось.

– Позвони ей сегодня же. Скажи, что здесь, в Вальмире, для нее всегда будет место и защита. Пусть приедет, если захочет. – Он обвел взглядом их обоих, и в его глазах отражалась усталость от пережитых потрясений и растущего волнения. – У каждого из нас, детей эльфов, рассеянных по миру, теперь есть выбор, Ильмин. Выбор – гнаться за значимостью на враждебной чужбине… или быть просто эльфом. Свободным, спокойным. Дома, в своей земле. Я не вправе и не буду заставлять кого-либо вернуться силой. Путь до дома должен быть добровольным и осознанным. – Он откинулся на спинку плетеного кресла, и в беседке воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и пением далеких птиц.

Шелест. Часть 1

Эйлиндис и Ильмин почти забыли, чем дышит Вальмира. Столица, Алдарис, жила под вечный аккомпанемент шелеста. Шелестели древние деревья-исполины, чьи кроны терялись в вышине. Шелестели струи бесчисленных ручьев, сбегавших по мраморным желобам. Шелестели листья в бесконечных садах, даже фонтаны пели не журчанием, а легким, серебристым шепотом. Птицы вторили этой симфонии тихими трелями. Эльфы, казалось, боялись спугнуть эту природную музыку. Взрослые говорили приглушенно, почти шепотом, их голоса сливались с окружающим миром. Дети, хоть и не столь строго соблюдали негласное правило, тоже старались не шуметь. Людей эта тишина могла бы напугать, но для эльфов это был гимн гармонии, звук самой жизни.

Впервые за долгие годы Эйлиндис и Ильмин проснулись не под грохот моторов и гул людских голосов, а под этот родной, умиротворяющий шелест. Счастье, теплое и спокойное, разлилось по их сердцам. Ильмин, однако, помнил об обещании. Первым делом он набрал номер Иридис в Париже. Сестра подняла трубку, но услышав его голос, тут же вспыхнула:

– Ты! Сбежал за своей драгоценной принцессой и бросил меня здесь, одну! Как ты мог?!

– Иридис, я… я виноват. Глубоко виноват, – его голос дрожал от искреннего раскаяния. – Но я зову тебя сюда. В Вальмиру. Домой. Здесь безопасно, здесь…

– Нет! – Ее крик, полный обиды и боли, прозвучал в трубке, а затем – резкие гудки.

Ильмин опустил трубку, лицо его стало бледным. Весь день он ходил как призрак – озадаченный, встревоженный, терзаемый чувством вины. Видя его муку, Эйлиндис сама позвонила Иридис позже. Разговор был коротким и ледяным.

– У меня концерты, принцесса. Я не могу все бросить и приехать в Вальмиру и ничего не делать, – отрезала Иридис, ее голос был гладким, как лед, но Эйлиндис уловила под ним дрожь непролитых слез и глухую обиду. – В ближайшее время я не приеду.

Эльфы погрустнели еще больше. Тяжелым камнем легла на них тревога за всех, оставшихся в бурлящей Европе – друзей, дальних родственников. Но слова короля Флоримона звучали в ушах: «За волосы не потащишь». Каждый должен был сделать выбор сам.

Ильмин и Эйлиндис остались в Алдарисе, погружаясь в его блаженное спокойствие. Они загорали на белоснежных пляжах, где море было цвета аквамарина. Гуляли по бесконечным королевским садам, где воздух был пьяняще сладок от цветения вистарий и неведомых эльфийских лиан. Наносили визиты родственникам, осевшим в Вальмире поколения назад. Участвовали в тихих, изысканных празднествах под звездным небом. Постепенно они врастали в новую жизнь, как деревья в благодатную почву.

Целый год пролетел в их уютном доме на склоне холма, утопающем в зелени. Утро начиналось с шелеста за окном и заканчивалось тишиной, нарушаемой лишь их голосами и музыкой лютни Ильмина. Они почти забыли о тревогах. Пока однажды утром не зазвонил телефон. Эйлиндис, уже пившая чай на солнечной террасе, вошла в прохладную гостиную и подняла трубку. Голос в ней заставил ее сердце сжаться.

– Здравствуй, сестренка. Совсем братца забыла? – Это был Эиларио. Голос звучал устало, но с привычной ему легкой иронией.

Эйлиндис потеряла дар речи. Волна стыда, вины и нежности накрыла ее с головой. Она вышла замуж тайно, вопреки его воле, а потом… просто исчезла из его жизни на год. Не звонила, не писала.