Исцеление любовью

Дмитрий Вектор

Исцеление любовью

Глава 1: Кабинет на границе миров.

Миралет Вечерний поправила очки и взглянула на расписание понедельника. Девять утра – принцесса Аделия, классический синдром спасательницы с магической зависимостью от чужого одобрения. Половина одиннадцатого – рыцарь Гарет, посттравматическое стрессовое расстройство после битвы с Древним Драконом. Двенадцать – маг Зефир, мана-зависимость средней степени тяжести. А в четыре.

Миралет невольно поежилась, глядя на последнюю запись дня.

Пациент номер 394. Драйден Сумеречный.

Бывший Избранный. Падший герой. Человек, чье имя когда-то воспевали барды по всей Конфедерации Семи Королевств, а теперь произносили шепотом в темных переулках, креста себя и плюя через левое плечо.

Миралет отложила ежедневник и подошла к окну своего кабинета. Вид открывался поистине впечатляющий: с одной стороны простирались Серебряные холмы Эльфийского княжества, усеянные кристальными башнями, с другой – дымились трубы Дварфийских кузниц в Железных горах. А прямо перед зданием пересекались три главные магистрали континента – Королевский тракт, Торговый путь и древняя Дорога паломников.

Ее кабинет располагался в уникальном здании на пересечении магических лей-линий, где реальность становилась достаточно податливой, чтобы вместить все психологические травмы, накопленные за столетия эпических приключений. Строение само по себе было произведением архитектурного искусства – трехэтажный особняк из белого мрамора с витражными окнами, изображающими сцены исцеления. Но главная его особенность заключалась в том, что внутреннее пространство было намного больше внешнего.

Стены кабинета Миралет были заколдованы на полную конфиденциальность – ни одно заклинание подслушивания не могло проникнуть сквозь защитные руны, начертанные древними мастерами-заклинателями. Мягкие кресла адаптировались под любую анатомию – от хрупких эльфиек до массивных дварфов в полных доспехах. Магический камин никогда не гас, создавая атмосферу уюта и безопасности, столь необходимую тем, кто привык спать с мечом под подушкой и просыпаться от каждого шороха.

Полки вдоль стен были заставлены не только традиционными томами по психологии и магической теории, но и коллекцией артефактов со всего мира – каждый предмет помогал пациентам чувствовать себя как дома. Здесь были эльфийские ловцы снов, дварфийские руны успокоения, орочьи амулеты против кошмаров и даже несколько драконьих чешуек, источавших умиротворяющее тепло.

В углу стояло ее самое ценное приобретение – Зеркало Истинного Я, древний артефакт, который показывал не внешность человека, а состояние его души. Миралет использовала его только в крайних случаях, когда традиционные методы терапии не работали.

В девять утра точно раздался мелодичный звонок входной двери. Принцесса Аделия вплыла в кабинет в облаке розового света и цветочного аромата, оставляя за собой след из искрящихся частичек, которые медленно оседали на ковер. Как обычно, она выглядела безупречно: золотые локоны аккуратно уложены в сложную прическу, украшенную живыми розами, платье цвета весеннего неба без единого пятнышка, несмотря на то, что она наверняка по дороге спасла как минимум троих бездомных котят и помогла старушке донести сумки.

"Доктор Вечерний!" – воскликнула Аделия, и даже в этом простом приветствии звучали музыкальные трели, заставляя птиц за окном подпевать в унисон. – "Я так рада вас видеть! Хотя должна признаться, по дороге сюда произошел небольшой инцидент."

Миралет подавила вздох и указала принцессе на кресло. "Присаживайтесь, Аделия. Расскажите, что случилось."

"Видите ли," – принцесса изящно опустилась в кресло, которое тут же адаптировалось под ее пышные юбки, – "я увидела плачущего ребенка. Оказалось, его мама заболела, а денег на лекарство нет. Ну и я, конечно же, не могла пройти мимо"

"И вы дали им денег на лечение," – спокойно констатировала Миралет, доставая блокнот для записей.

"Не только! Я еще привела к ним лучшего целителя города, оплатила его услуги на месяц вперед, купила еды на всю семью, нашла отцу работу – он, оказывается, прекрасный столяр – и" Аделия запнулась, заметив выражение лица терапевта. "Это опять синдром спасательницы, да?"

"Аделия, мы уже обсуждали это. Желание помогать – прекрасное качество, но вы не можете спасти всех." Миралет мягко улыбнулась. "Расскажите, как вы себя чувствовали, когда помогали этой семье?"

Принцесса задумалась, накручивая на палец золотой локон – привычка, которая выдавала ее волнение. "Поначалу прекрасно. Эта благодарность в их глазах, понимаете? Они смотрели на меня как на как на"

"Как на спасительницу?"

"Да." Голос Аделии стал тише. "Но потом потом началось то же самое. Знаете, доктор, иногда мне кажется, что если я перестану всех спасать, то перестану быть нужной. А если перестану быть нужной"

"То кто вы тогда?" – закончила за неё Миралет.

Принцесса кивнула, и в её глазах блеснули слезы. Это был корень проблемы – Аделия не умела отделить свою ценность как личности от своей полезности для окружающих. Классический случай, усложненный магическими способностями и королевским происхождением.

"Аделия, помните упражнение, которое мы изучали на прошлой неделе? Попробуйте сейчас."

Принцесса закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Розовое свечение вокруг неё начало постепенно тускнеть, становясь менее навязчивым. "Я – Аделия. Я ценна сама по себе. Мою значимость определяю не я, а не количество людей, которых я спасла."

"Хорошо. А теперь скажите мне три вещи, которые делают вас особенной, не связанные с помощью другим."

Аделия нахмурилась. Это упражнение всё ещё давалось ей с трудом. "Я я люблю читать древние свитки по истории магии. Это никому не нужно, но мне интересно. Я умею разговаривать с растениями – не магически, просто они меня слушают. И" она покраснела, "я пишу стихи. Ужасные стихи, которые никто никогда не читал."

"Эти стихи – часть вас. Ваша творческая сторона, ваша способность выражать чувства через слова. Это прекрасно, Аделия." Миралет сделала пометку в блокноте. "А теперь расскажите, как прошла неделя. Удавалось ли вам применять техники, которые мы изучили?"

Следующие сорок минут они провели, разбирая ситуации, в которых принцесса смогла устоять перед желанием немедленно кого-то спасать, и те, в которых не смогла. Прогресс был медленным, но стабильным. Аделия училась распознавать триггеры своего компульсивного поведения и находить альтернативные способы почувствовать себя значимой.

"На следующей неделе я хочу, чтобы вы попробовали новое упражнение," – сказала Миралет, когда время сеанса подходило к концу. "Каждый день записывайте одну вещь, которую вы сделали исключительно для себя. Не для королевства, не для подданных, только для Аделии-человека."

Принцесса кивнула, но выглядела обеспокоенной. "Доктор, а если а если я действительно нужна только тогда, когда спасаю людей? Что если без этого я просто пустое место?"

"Тогда мы будем работать над тем, чтобы заполнить это место тем, кто вы есть на самом деле," – мягко ответила Миралет. "Доверьтесь процессу, Аделия. Исцеление требует времени."

После ухода принцессы Миралет сделала себе чашку травяного чая – смесь, которую она готовила сама из трав, собранных на границе всех семи королевств. Каждая придавала напитку особый вкус и обладала слабыми магическими свойствами: мята для ясности ума, ромашка для спокойствия, лемонграсс для бодрости.

В половине одиннадцатого пришёл рыцарь Гарет. В отличие от воздушной грации принцессы, он вошёл тяжело, словно каждый шаг давался ему с трудом. Доспехи он оставлял у входа – одно из правил кабинета – но даже без них выглядел как человек, готовый к бою. Широкие плечи, покрытые шрамами руки, настороженный взгляд, постоянно сканирующий помещение в поисках угроз.

"Сэр Гарет," – приветствовала его Миралет. "Как дела?"

"Кошмары опять," – буркнул рыцарь, устраиваясь в кресле. Мебель скрипнула под его весом. "Каждую ночь вижу его глаза. Эти проклятые золотые глаза."

Древний Дракон. Гарет был единственным выжившим из отряда, отправленного убить последнего из Старших Драконов. Двадцать лучших рыцарей королевства, и только он вернулся домой. Это было три года назад, но травма всё ещё была свежей.

"Расскажите мне об этом кошмаре. Что происходит?"

Гарет закрыл глаза, и Миралет увидела, как напряглись мышцы его челюсти. "Всё как тогда. Мы входим в пещеру, а он он уже ждёт нас. Не спит, как мы думали. Ждёт. И смеётся. Боги мои, как он смеётся"

"Что он говорит?"

"'Думаете, вы первые?' – вот что он говорит. И показывает на кости. Тысячи костей рыцарей, которые приходили до нас." Гарет открыл глаза, и в них плескалась неподдельная боль. "А потом начинается бойня. Он играет с нами. Мог бы убить всех за секунду, но нет – растягивает удовольствие."

Миралет кивнула, делая заметки. Посттравматическое стрессовое расстройство у рыцарей имело свои особенности – они не просто переживали травматическое событие, но и винили себя в том, что не смогли выполнить свой долг, защитить товарищей.

"Гарет, помните, что мы говорили о вине выжившего?"

"Помню." Он сжал кулаки. "Но понимать умом – одно, а чувствовать Почему я? Почему из всех выжил именно я? Сэр Алдрик был лучшим мечником в королевстве. Сэр Томас мог голыми руками медведя завалить. А я я просто струсил. Спрятался за скалой, пока дракон убивал моих друзей."

"Вы не струсили. Вы выжили. И благодаря этому смогли предупредить остальные королевства об угрозе."

"Предупредить?" Гарет горько рассмеялся. "Да никто мне не поверил! Сказали, что я сошёл с ума от горя. А когда дракон действительно напал на город Равенхолм"

"Вы не несёте ответственности за действия дракона," – твёрдо сказала Миралет. "Но чувство вины – нормальная реакция на травму. Мы продолжим работать с этим."

Сеанс с Гаретом всегда был тяжёлым. Воин не привык говорить о чувствах, каждое слово приходилось вытягивать клещами. Но постепенно он начинал открываться, делиться не только кошмарами, но и воспоминаниями о товарищах, о том времени, когда он ещё верил в справедливость и силу добра.

В двенадцать пришёл маг Зефир – полная противоположность рыцарю. Тонкий, нервный, с бегающими глазами и постоянно дрожащими руками. Мана-зависимость была относительно новой проблемой – появилась только в последнее столетие, когда магия стала более доступной.

"Доктор Вечерний," – он нервно облизнул губы, – "у меня есть просьба. Не могли бы вы на время сеанса активировать поглощающие руны? Просто мне трудно сосредоточиться, когда вокруг столько свободной магии."

Кабинет действительно находился на пересечении лей-линий, и концентрация магической энергии здесь была выше обычного. Для большинства людей это было незаметно, но маг с зависимостью ощущал её как алкоголик – запах вина.

Миралет активировала специальные руны, которые временно поглощали избыток магической энергии. Зефир тут же расслабился, дрожь в руках стала менее заметной.

"Лучше?"

"Намного. Спасибо." Он неуверенно улыбнулся. "На прошлой неделе я попробовал ваш совет. Медитация без использования магии. Получалось не очень."

"Расскажите."

"Первые два дня я продержался. Даже гордился собой. Но потом соседка попросила помочь зажечь камин – её кремень сломался. И я подумал: 'Ну что такого? Одно простое заклинание.' И всё сорвался. Провёл остаток дня, вызывая огненных элементалов просто ради удовольствия."

Зависимость от маны была коварной. В отличие от алкоголя или наркотиков, магия была частью повседневной жизни. Нельзя было просто избегать её – она была везде, от освещения домов до консервирования пищи.

"Зефир, вы помните, что мы говорили о триггерах?"

"Да. Одиночество, стресс, скука И помощь другим." Он покачал головой. "Как только начинаю использовать магию для кого-то, не могу остановиться."

Они проработали ещё несколько техник борьбы с зависимостью, адаптированных специально для магов. Постепенно Зефир учился получать удовлетворение от немагических занятий – рисования, садоводства, даже кулинарии.

После обеда у Миралет было небольшое окно свободного времени. Она использовала его, чтобы обновить записи пациентов и подготовиться к самому сложному сеансу дня.

Драйден Сумеречный.

Она открыла его дело – самую толстую папку в её архиве. Три года терапии, и она до сих пор не была уверена, что хоть немного продвинулась в лечении. Он был загадкой, завёрнутой в тайну и приправленной враждебностью.