Дневник выжившего больного ублюдка из Смоленской ОПГ. Часть 2

Цири Безликая

Дневник выжившего больного ублюдка из Смоленской ОПГ. Часть 2

В главных ролях:

Старые:

ЛИС– Бывщий командир,хладнокравный стратег, который больше не верит в справедливость. Муж Цири.

ЦИРИ– единственная в группе девушка, хакер, маленькая и незаметная, но опасная в киберпространстве.

ФИЛИН– Мастер маскировки и взломщик, всегда находит выход из любой ситуации.

МУХА– Эксперт по взрывчатке и рукопашному бою. Жесток, но предан своим.

СЭМ– Водитель и механик, вечный оптимист, несмотря на темные дела.

Новые:

ИСКРА- Организатор и водитель. Парень с феноменальной памятью и знанием города. Бывший курьер-мотоциклист, которому надоело быть "на побегушках". Прокладывает идеальные маршруты для операций, организует перевозки, управляет транспортом. Хладнокровен за рулем.

ТЕНЬ- Параноидальный гений-информатор. Бывший сотрудник спецслужб, уволенная за излишнюю подозрительность и несанкционированное наблюдение. Собирает данные, находит уязвимости, прогнозирует риски. Сидит в затемненной комнате, окруженный мониторами. Никто не знает, где она находится на самом деле.

БЕЛКА- Авантюристка и искусительница. Виртуозный социальный инженер. Любит риск и дорогие вещи. Ее прошлое покрыто мраком, и у нее есть собственные счеты с миром.

Глава 1 "Ожидание Сэма"

Морозный вечер окутал деревню. Снег, будто ленивые ангелы, беззвучно опускался на покосившуюся крышу старого дома, а ветер завывал, словно неприкаянная душа, запертая между мирами. Мастерская, приютившаяся сбоку, стала его единственным убежищем. Здесь, в царстве машинного масла и пахучей стружки, он проводил долгие часы, разбирая и собирая двигатели, руками, что когда-то сжимали оружие, а теперь – гаечные ключи. Заказы были редки, словно милостыня от забывшего о нем мира, но он не стремился к наживе. Работа была спасением – тихим, монотонным гулом, заглушающим навязчивые мысли. В воздухе витал густой аромат машинного масла и старой, пропитанной временем стали. Сэм, с провалами теней под глазами и грубыми шрамами, словно карта пережитых битв, испещрявшими руки, склонился над утробой старенького "Жигуля". Пальцы, словно живущие собственной жизнью, привычно скользили по деталям. Но мысли… мысли были далеко, в прошлом, где-то за гранью досягаемости, в том дне, когда мир дал трещину и рассыпался осколками, не подлежавшими восстановлению.

В сонной деревушке под Смоленском время текло тягуче, как густой, настоянный на травах сироп, и это устраивало его больше, чем что-либо еще. Здесь не было ничего, что напоминало бы о прежней жизни, о былом. Лишь в гостиной, на пыльной полке, стояла фотография. Единственная, которую он сохранил. Молодая, лучезарно улыбающаяся девочка с наивными косичками. Дочь. Он не находил в себе сил смотреть на это маленькое, светлое лицо, но и избавиться от фотографии не мог. Она была его крестом. Его безмолвным проклятием.

Вечером, по заведенному ритуалу, он наполнил бокал виски. Лёд звякнул, словно тихий похоронный звон, потонул в янтарной глубине. Разгоряченный камин пожирал поленья, отбрасывая на бревенчатые стены танцующие, причудливые тени, казавшиеся живыми призраками. Сэм закрыл глаза, пытаясь укрыться от наступающей тьмы, но покоя не нашел. В голове, словно на старой кинопленке, снова и снова всплывали лица – дочери, преданного друга, тех, кого он больше не имел права назвать своей семьей. Он отчаянно желал забыть, вытравить воспоминания каленым железом, но память была как ржавчина, неумолимо разъедавшая его изнутри. Он допил терпкий виски, чувствуя, как обжигающий огонь растекается по горлу, ненадолго принося мнимое облегчение. У его ног, словно верные стражи, лежали три огромные, черные собаки, их острые уши чутко вздрагивали при каждом шорохе. Они были его единственными союзниками в этом забытом богом мире. Он устало погладил одного из них по мощной голове, и пес, благодарно прикрыв глаза, выразил безграничную преданность, единственное, что еще имело для него значение.

В местном баре, куда он лишь изредка заглядывал по выходным, его знали лишь как "мастерового". Никто не докучал расспросами, не пытался завязать бессмысленный разговор. Здесь он пропадал за бильярдным столом, молчаливый, сосредоточенный, словно тяжелый шар был его единственным и, пожалуй, самым честным собеседником.

Глава 2 "Неожиданная встреча"

Сэм сидел в своей мастерской, словно паук в центре своей паутины, склонившись над утробой старого «Запорожца». Его руки, измазанные маслом и иссеченные царапинами, двигались с выверенной точностью, но взгляд был пуст и холоден, как зимнее небо над заброшенной деревней. Три добермана – Мгла, Гроза и Буря – хранили его покой, лежа у ног, чутко ловя каждый шорох за окном. Эти преданные псы были его единственной защитой не столько от внешнего мира, сколько от самого себя, от тех мыслей, что разъедали его душу, словно ржавчина – прогнившую сталь. "Сны- моё убежище. Мой рай и ад одновременно. Место, где я всё еще вижу немое эхо твоей души. Родной души" (Марина Светличная)

Вечерами, неизменно, он находил утешение у камина, со стаканом виски в дрожащей руке. Пляшущие языки пламени, казалось, издевались над его одиночеством, высвечивая морщины на постаревшем лице. Сэм с тоской вздохнул, потянулся за бутылкой, но внезапный, настойчивый стук в дверь пронзил тишину, заставив его замереть. Собаки встрепенулись, их глаза вспыхнули в полумраке янтарным огнем. Уже долгие месяцы никто не нарушал его добровольное заточение. Кто посмел?

Медленно, словно старый медведь, пробудившийся от спячки, он поднялся, ощущая, как ледяное напряжение сковывает тело. Инстинктивно сжал рукоять любимого «магнума» 45-го калибра и двинулся к двери. Мгла, огромная, как волк, встала плечом к плечу, ее утробное рычание заполнило комнату зловещим предупреждением. Сэм распахнул дверь и мгновенно вскинул пистолет, готовый к любому повороту событий. От неожиданности нежная фигурка на пороге съежилась. Девушка, хрупкая и трогательная, стояла, словно заблудившийся ангел, под порывами ветра, треплющего ее каштановые волосы. В руках она держала жалкие обломки зонта.

– Простите, – пролепетала она, робко улыбаясь. – Непогода… Я ищу Сэма. Говорят, он лучший механик в округе.

Сэм молча буравил ее взглядом, сканируя каждую деталь. Чужая. Это было очевидно с первого взгляда. Городской акцент, дорогая одежда, даже манера держаться – все выдавало ее происхождение. И, похоже, она совершенно не представляла, с кем имеет дело.

– Я Сэм, – наконец прорычал он, его голос был низким и хриплым от долгого молчания. – Что вам нужно?

– Мой автомобиль сломался на повороте к вашей деревне, – объяснила она, поеживаясь от холода. – Дальше ехать невозможно. Может быть, вы сможете помочь?

Сэм хмыкнул, окидывая ее оценивающим взглядом. Красива. Этого нельзя было отрицать. Но красота в его мире превратилась в пустой звук, в обманчивую оболочку, скрывающую либо глупость, либо предательство. И он не знал, что хуже.

– Завтра утром, – отрезал он, отступая вглубь дома. – Сейчас я не работаю.

Она кивнула, но не уходила. Ее глаза, полные любопытства, скользнули по темным углам комнаты, по настороженным псам, задержались на его суровом лице. В них не было страха. Это удивило его. Обычно люди, увидев его и его свирепых телохранителей, старались держаться подальше.

– Может быть, я могла бы войти и немного согреться? – спросила она, и в ее голосе прозвучала едва уловимая нотка вызова.

Сэм на мгновение задержал взгляд на ней, затем, не говоря ни слова, захлопнул дверь.

Утром, открыв дверь, чтобы выпустить собак, Сэм застыл, пораженный увиденным. Адель, свернувшись калачиком на мокрой лавке, безуспешно пыталась согреться под тонким пальто. Она казалась такой беззащитной, такой хрупкой, словно бездомный котенок, и в черством, окаменевшем сердце Сэма шевельнулось что-то давно забытое, что-то человеческое. Бережно подняв ее на руки, он внес девушку в дом, уложил на диван и укрыл теплым одеялом. Затем, не говоря ни слова, ушел в мастерскую.

Вечером, вернувшись раньше обычного, Сэм поставил чайник на плиту и замер, пораженный. На плите, в старом казане, дымился ароматный плов. Его любимое блюдо. И специи подобраны идеально. Кто приготовил? Эта незнакомка? Откуда она узнала о его пристрастиях? В этот момент Адель неслышно вошла на кухню.

– Я тут немного похозяйничала, – сказала она с улыбкой. – Надеюсь, вы не сердитесь. Идите мыть руки, ужин готов.

Сэм лишь угрюмо хмыкнул, как старый дед, бросил на девушку холодный, безразличный взгляд, налил себе виски и ушел в гостиную. Адель, возмущенная таким приемом, последовала за ним.

– Сэм, я понимаю, вы одинокий мужчина, но вы ведь не всегда были таким, – твердо произнесла она. – Я – Адель Вейсал. Я ваша дочь.

Сэм замер, словно громом пораженный. Затем, с трудом выдавил из себя:

– У меня нет дочери. – И молча вышел из комнаты.

Адель поняла, что ей здесь не рады, что ей не верят. Она накинула пальто и вышла на улицу, в бушующую непогоду.

Сэм, в очередной раз наливая себе стакан виски, услышал сигнал сообщения. На экране телефона – зашифрованный канал и SMS от неизвестного: «Вейсал. Она действительно твоя дочь. Прилагаю сканы документов и результаты ДНК-теста. А также фото ее новорожденной с матерью. Уверен, ты ее узнаешь». Сэм не верил своим глазам. На пожелтевшей фотографии – до боли знакомое лицо женщины, с которой он когда-то был счастлив, а потом она просто исчезла. Адель – словно ее отражение, две капли воды. Он оцепенел, его взгляд стал пустым, стеклянным. Рука разжалась, и бутылка виски с глухим стуком покатилась по полу. Не помня себя, Сэм выскочил на улицу, крича ее имя, но лишь ветер отвечал ему ледяной тишиной. Он запрыгнул в свой старый пикап и помчался по заснеженному шоссе, в безумной надежде найти свою дочь. В его душу, словно робкий луч солнца сквозь тучи, вернулась вера, надежда, которую он, казалось, навсегда потерял. В свете фар, у старой заправки, он увидел бредущую вдоль дороги, промокшую и замерзшую Адель. Резко затормозив, он выскочил из машины и подбежал к ней:

– Прости меня! – хрипло выдохнул он. – Садись. Я все тебе объясню дома.

Они вернулись. Утром Сэм встал раньше обычного. Принял душ, тщательно побрился и привел себя в порядок.

Он подошел к комнате, где спала Адель, приоткрыл дверь и тихо вошел. Она мирно посапывала, укрытая теплым одеялом, и казалась такой юной и беззащитной. Сэм тихонько присел на край кровати и стал смотреть на нее, пытаясь разглядеть в ее чертах тени прошлого, отголоски той любви, что когда-то согревала его сердце. Но ему не давали покои мысли "Кто этот неизвестный? От куда ему все это известно? Чего он добивается и какую игру ведет?"

Когда Адель проснулась, солнце уже золотило верхушки деревьев за окном. Она села на кровати и увидела Сэма, сидящего рядом. Он выглядел иначе, чем вчера. В его глазах больше не было той пугающей пустоты.

– Доброе утро, – тихо сказал он. – Я приготовил завтрак.

Адель улыбнулась и последовала за ним на кухню. На столе стояли свежие оладьи, ароматный кофе и варенье из лесных ягод. Они молча позавтракали, а затем Сэм начал свой рассказ. О непростой жизни, о предательстве, о боли утраты и о том, как эта боль превратила его в отшельника. Он говорил искренне и открыто, не пытаясь оправдать свои поступки.

После долгого разговора, Адель подошла к Сэму, обняла его и прошептала: «Теперь все будет хорошо, папа». В его сердце зажглась новая надежда. Заброшенная мастерская вновь наполнилась жизнью, а угрюмый дом озарился смехом дочери. Сэм больше не был одинок. Он снова стал отцом.

Адель занималась делами по хозяйству, домашними хлопотами, так проходили дни, наполненные уютом и счастьем от обретения друг друга. Однажды, когда отец уехал в магазин за продуктами, она, не зная чем себя занять, берет старый ноутбук отца и, покопавшись в его недрах, находит личное дело на него. Открывается темное прошлое: о картеле, где он когда-то работал, после чего там предали его и убили его первую дочь. О событиях десятилетней давности, когда он был в составе Смоленской ОПГ, где обрёл себе настоящую семью, но потерял близких, а после распада ОПГ он потерял связь с выжившими членами его группы-семьи. Как в юности угонял автомобили. Прочитав личное дело, Адель понимает, что ее отец не такой уж и простой человек, каким он себя выдает, и каким говорила когда-то мама. Увидев из окна дома, как Сэм подъезжает, она быстро закрывает ноутбук и выбегает на улицу, чтобы помочь ему донести сумки с продуктами. За ужином она решается все же спросить у Сэма, почему он никогда не рассказывал о своем прошлом. «Отец, почему ты не рассказывал об этом раньше?» – спросила она. На что он ответил: «Адель, я просто хотел забыть это как страшный сон, поэтому и не рассказывал». После этого Сэм сел в машину и уехал прочь из дома, чтобы побыть одному и обо всем подумать. Он боялся, что Адель не захочет его больше видеть после того, как узнала о его прошлом. А в это время Адель дочитала его личное дело и поняла, что в том картеле, где когда-то работал Сэм, его предали и пытались убить. Тогда она поняла, почему отец вел себя так настороженно, когда она впервые предстала перед ним. В ее душе созревает решение – отомстить всему картелю, всем, кто причастен к смерти ее сестры и друзей отца, всем спецслужбам, покрывающим этот преступный синдикат, отомстить за отца. Но она не знает, как сказать об этом Сэму. Вернувшись домой, Сэм встречает дочь:-«Я хочу с тобой серьезно поговорить. Я хочу отомстить за тебя всем им!» Он, в свою очередь, обнял дочь и говорит: «Однажды я уже потерял свою дочь, не хочу потерять и тебя, пусть все останется так, как оно есть». Но Адель одержима местью. Отец узнает в пылающих глазах Адель себя в прошлом, ведь яблоко от яблони недалеко падает.

Глава 3 "Новости о Мухе"

После бункера, после того ада, что обрушился на них стараниями ФСБ, горстка выживших из группировки растворилась в тенях. Муха, ведомый жаждой забвения, поклялся стать призраком – тенью, не отбрасываемой этим миром. Он сжег прошлое дотла: отпечатки пальцев стерты взрывчаткой, собственная смерть – срежиссирована с пиротехническим размахом. Зная, что дышит в спину, он превратил свою поездку в деревню в огненный спектакль. Вагон взлетел на воздух, поезд сошел с рельсов, оставив за собой лишь груду искореженного металла и обгоревшие тела. Под покровом хаоса, словно феникс из пепла, Муха исчез в ближайшей лесополосе.

Неделя бреда сквозь чащу привела его к заброшенной лесной хижине. Он понимал: чтобы окончательно обратиться в тень, нужно сменить кожу, отринуть прежнюю суть. В тишине избушки он пытался отыскать новый смысл, терзаясь вопросом: что заставит кровь кипеть так же яростно, как адреналин взрывов? И тут его осенило: если Муха всегда врывался в жизнь с грохотом и помпой, то теперь ему нужна полная противоположность – занятие, противоречащее самой его природе.

Он начал готовиться к метаморфозе, жадно впитывая информацию обо всех военных профессиях. Разбирая списки, он невольно вспоминал прошлое: Лиса и Цири, их подколки и поддержку, совместные вылазки. Филина, вечного балагура и искателя приключений, павшего в бою. Сэма, всегда серьезного и рассудительного. И Беса… Предателя, чье гнусное деяние вынудило их бежать и оборвало связь. Ярость захлестнула Муху. Он вернется в игру, как призрак, неузнаваемый по сравнению с прежним собой. Он отомстит. "Я выверну их наизнанку, заставлю пожалеть, что посмели нас тронуть," – клялся Муха. Отпустив на волю призраки прошлого, он сосредоточился на создании нового "я", которое навсегда похоронит старое. Случайно наткнувшись на статью о серийном убийце, чьи жертвы умирали в агонии, изуродованные ножом, он содрогнулся от отвращения и… восхищения. "Если я хочу мстить, – подумал он, – то пусть мои "работы" вселяют первобытный ужас".

Начались дни изнурительных тренировок и медитаций. Он стремился к раздвоению личности, желая по щелчку пальцев переключаться между собой настоящим и безжалостным убийцей. Но это оказалось невозможным. Чтобы создать нечто новое, превосходящее старое, нужно было уничтожить прежнего Муху без остатка. Ведь враг был в разы сильнее и опаснее всех, с кем ему доводилось сталкиваться прежде.

Муха учился владеть холодным оружием: ножами, топорами, метательными звездами, мечами. Заново осваивал снайперскую винтовку, учился танцевать с пистолетом и ножом в руках. Совершенствовал искусство маскировки, ориентирования в любой местности и охоты на человека, словно на зверя. В этой лихорадке он потерял счет времени, забыл о возрасте. И вот, однажды, вернувшись с охоты, он нашел у двери хижины записку. В ней было всего два слова: "Смоленск ждет. Ты готов?".

Он понял: пора покидать добровольное заточение и возвращаться в мир людей.

Смоленск встретил его неприветливо: колючий ветер хлестал по лицу, серые громады многоэтажек давили своей безликостью. Город казался чужим, выцветшим воспоминанием, но в то же время до боли знакомым, хранящим отпечатки юности. Муха, словно зверь, преследуемый охотниками, снял комнату в обшарпанной гостинице на окраине, стараясь не привлекать к себе внимания. Он нутром чувствовал – за ним наблюдают.

Первым делом он отправился навестить старого связного – хромого старикана по кличке Сизый. За покосившимся ларьком с запчастями для автомобилей скрывалась вторая, тайная жизнь. Сизый встретил его без тени удивления, словно ждал все эти долгие годы.

– Смоленск ждет, говоришь? Значит, время платить по счетам, – прохрипел Сизый, протягивая ему затертый конверт.

Внутри лежала карта города, с жирным крестом, отмечающим место встречи – заброшенный завод на самой окраине. Муха знал этот завод как свои пять пальцев. Здесь, в его ржавых цехах, они когда-то проливали пот и кровь, строя дерзкие планы. Сердце бешено заколотилось в предчувствии грядущего. Значит, именно там они решили воссоединиться.

Полночь накрыла город черным покрывалом. Крадучись, словно тень, Муха проник на территорию завода. Тишина была зловещей, обманчивой, словно затаившаяся перед прыжком опасность. Вдалеке, в одном из цехов, слабо мерцал свет. Муха двинулся в его направлении, рука, словно по привычке, скользнула под куртку, нащупывая рукоятку пистолета. Пора. Пора возвращаться в игру. Пора вспомнить старые навыки.

Глава 4 "Покушение"

Поняв, что Тень одержима местью за отца, Сэм решает пробудить в ней дремлющего воина. Заодно и самому не мешало бы стряхнуть пыль с забытых навыков. Он берет дочь за руку, и они забираются в его видавший виды пикап, чья краска помнила лучшие времена. "Куда мы едем?" – спрашивает Тень, зачарованно глядя на мелькающие за окном изумрудные леса и золотые поля. "Скоро сама все увидишь," – сдержанно отвечает Сэм, в его голосе слышится сталь.

Вскоре сквозь деревья проступает ветхая постройка из бревен и досок, словно призрачный осколок прошлого. Тень вопросительно вскидывает брови, не понимая, зачем они здесь. Сэм, не тратя слов, срывает с петель прогнившую дверь и, словно тень, скользит в зияющий подвал, жестом приглашая дочь следовать за ним. Спустившись по скрипучим ступеням, Тень замирает, пораженная открывшейся картиной. Перед ней – арсенал, кошмарный сон пацифиста: винтовки, пистолеты, автоматы, россыпь гранат, зловеще поблескивающие ножи, смертоносная взрывчатка и даже РПГ, словно ждущий своего часа. "Знаешь, дочь," – произносит Сэм, и в его голосе слышится холодный расчет, – "чтобы идти на такую войну, одного желания мало. Нужны сталь в мышцах и огонь в глазах. Оружие и изнурительные тренировки – вот цена мести." "Но откуда все это?" – робко спрашивает Тень, чувствуя, как по спине пробегает ледяной пот. "А ты как думаешь?" – Сэм смотрит на нее испытующе, словно сквозь рентген.

По дороге домой повисает тягучее молчание, которое Сэм прерывает лишь у самого порога: "Сейчас приедем, поужинаем, и спать." "Так рано?" – удивляется дочь, не готовая расстаться с ощущением надвигающейся бури. "Завтра начинаем ковать твою волю и тело. Тренировки будут адскими, нравится тебе это или нет," – с грозным видом заявляет отец, и в его глазах вспыхивают отблески беспощадного пламени. "Я не готова," – тихо возражает Тень, чувствуя, как страх сковывает ее движения. "Я сказал, так и будет. Хочешь мести – будь готова заплатить цену. Если сломаешься – забудем об этом, как о страшном сне," – отрезает Сэм, и в его голосе звучит суровая решимость.

Рано утром, когда мир еще утопал в густой темноте, отец обрушивает на тишину громоподобный крик: "Тень, подъем!" Девушка взлетает с кровати, словно от взрыва гранаты, сердце бешено колотится в груди. Бросив взгляд на часы, она в отчаянии восклицает: "Пять утра? Ты серьезно?" Сэм, не отвечая, уходит на кухню, где начинает колдовать над каким-то зловещим зельем. Тень понимает, что отец не шутит: сонная, она бредет в ванную, смотрит в зеркало и видит в отражении измученное лицо, словно потрепанное ураганом. На кухне ее ждет стакан с мутной, подозрительной жидкостью, источающей, однако, приятный, бодрящий аромат. "Что это?" – с опаской спрашивает она. "Тонизирующий коктейль," – бесстрастно отвечает Сэм, протягивая ей лист бумаги, исписанный мелким почерком. Это – расписанный поминутно график тренировок, от одного взгляда на который у Тени вырывается стон отчаяния. "И никакой тяжелой и жирной пищи! Только топливо для машины смерти," – добавляет отец с дьявольской усмешкой.

Жизнь Тени превратилась в кромешный ад, череду изнурительных тренировок, отбой в десять вечера, подъем в пять утра от леденящего душу крика отца. Ее кулаки были разбиты в кровь, словно она день и ночь била бетонную стену. Ладони покрылись кровавыми, гноящимися мозолями, каждый вздох отдавался мучительной болью. Через физическую, эмоциональную и моральную боль ей приходилось переступать с каждым новым днем. Временами ей казалось, что отец – настоящий изверг, и в порыве отчаяния она мечтала сбежать, но в глубине души понимала, что он лишь пытается выковать из нее оружие возмездия.

Почти год она упорно тренировалась, стиснув зубы, преодолевая боль и страх. Однажды утром, когда пришло время вставать на очередную тренировку, она поднялась раньше, чем отец успел ее разбудить. "Лучше встать самой, чем слышать его хриплый, почти старческий вопль," – с мрачной усмешкой подумала Тень. Зайдя на кухню, она не увидела никого, и на столе не было привычного, отвратительного, но необходимого коктейля. "Странно, что происходит?" – подумала она, чувствуя, как поднимается тревога. Выйдя на улицу, она увидела отца, стоящего в тени крыльца с сигаретой и чашкой кофе в руках. "А ты чего так рано проснулась?" – спросил он, бросив на нее короткий взгляд. "На тренировку," – автоматически ответила дочь, не понимая, куда делся привычный распорядок. Сэм слегка улыбнулся, отчего его лицо из сурового стало почти мягким: "Ты готова. Тренироваться больше не будем. Просто иногда вспоминай старые уроки, а сейчас иди спать, еще рано."

Тем днем, а точнее вечером, Сэм, словно преобразившись, в своей комнате надевает элегантный белый костюм, который сидит на нем как влитой. "Черт побери, как же я хорош в этом костюме, и почему я раньше их не носил?" – ворчит он себе под нос, разглядывая себя в зеркале. Тень, привлеченная его бормотанием, заходит в комнату отца, видит его при полном параде и с удивлением спрашивает: "Папа, а почему ты в костюме? Ты куда-то собрался?" Отец, словно спохватившись, отвечает: "Ой, совсем забыл сказать – сегодня не готовь ужин, мы идем в ресторан." "В ресторан? Но мне же совершенно нечего надеть!" – восклицает она, чувствуя, как рушится ее привычный мир. Сэм загадочно улыбается: "Иди в свою комнату, сама все увидишь." Заинтригованная Тень послушно идет в свою комнату и замирает от восторга, увидев на кровати роскошное красное платье, словно сотканное из лунного света, а рядом – ожерелье из бриллиантов, переливающееся всеми цветами радуги. С криками радости и смехом она бросается к отцу, обнимает его и шепчет: "Папа, это же безумно дорого! Ты сошел с ума!" Сэм с улыбкой на лице нежно целует дочь в лоб и говорит: "Мы опаздываем."

Выйдя из дома, Тень видит у подъезда белоснежный мерседес на сверкающих литых дисках и вопросительно смотрит на отца: "Откуда эта машина?" Сэм, пожимая плечами, отвечает: "Так это я купил днем, пока ты спала. Теперь это наша машина." "А как же твой пикап? Ведь ты его любил?" – спрашивает Тень, вспоминая старую, потрепанную жизнью машину. "Ай, ну его, этот ржавый чайник! Я распилил его на металлолом," – отмахивается Сэм, словно речь идет о старой, ненужной вещи.