Перунова Мель

Наталья Франсси

Перунова Мель

Глава 1. Возвращение

Антон Северцев припарковал машину на обочине заброшенной дороги и достал из багажника рюкзак с фотоаппаратурой. Перед ним расстилалась бескрайняя равнина, изрезанная оврагами и поросшая высокой травой. Где-то там, за холмами, должна была находиться деревня Перунова Мель – место, которое он искал уже третий год.

Этнограф по образованию, фотожурналист по призванию, Антон специализировался на исследовании забытых уголков России. Его статьи о сохранившихся языческих традициях пользовались популярностью в узких кругах, но Перунова Мель обещала стать открытием века. По слухам, где-то на берегу Днепра до сих пор существовала община, тайно поклоняющаяся древним славянским богам.

Первые упоминания о деревне он нашел в дореволюционных архивах. Местечко с таким названием значилось в писцовых книгах XVII века, но потом словно растворилось в истории. Лишь в советских картах военного времени мелким шрифтом значилось: – урочище Перунова Мель, нежилое.

– Нежилое, – пробормотал Антон, поправляя лямки рюкзака. – Посмотрим.

Солнце клонилось к закату, окрашивая степные травы в золотистые тона. Антон шёл уже два часа, когда заметил вдали дымок костра. Сердце забилось чаще – значит, люди здесь всё-таки живут.

Деревня открылась внезапно, за невысоким пригорком. Десяток покосившихся изб теснились на берегу широкой излучины реки. Огороды, заросшие бурьяном. Покривившиеся заборы. И удивительная тишина – ни собачьего лая, ни детских голосов, ни стука топора.

– Есть кто живой? – крикнул Антон.

Из-за угла крайней избы показалась сгорбленная фигура в темном платке.

– Чужой пришёл, – констатировала старуха хриплым голосом. – Зачем пожаловал на Перунову Мель?

– Добрый вечер, – Антон постарался говорить дружелюбно. – Меня зовут Антон. Я этнограф, изучаю историю и культуру русских деревень. Можно с вами поговорить?

Старуха внимательно оглядела незнакомца с головы до ног.

– Агафья я, – сказала она наконец. – А что изучать-то? Вымираем мы, молодёжь вся в города подалась. Одни старики остались.

– И много вас?

– Восьмеро нас, стариков. Девятый был – Микула, да весной помер. – Агафья перекрестилась. – А ты надолго к нам?

– На несколько дней, если позволите. Я могу заплатить за ночлег и еду.

Старуха хмыкнула.

– Деньги нам без надобности. Далеко до магазина, да и на что тратить? А вот поговорить с живым человеком… давно такого не было. Ступай за мной.

Изба Агафьи оказалась на удивление чистой и уютной. Иконы в красном углу, вышитые рушники, запах хлеба и трав. Хозяйка поставила на стол чай, домашний творог и лепёшки.

– Из какого города будешь? – спросила она, разливая чай из старинного самовара.

– Из Москвы. Изучаю старинные обычаи, праздники, сказки. Говорят, в глухих деревнях ещё помнят то, что в городах давно забыли.

Агафья насторожилась.

– А что именно помнят, по-твоему?

– Ну, древние праздники. Поверья о домовых, леших. Может быть, старые заговоры. – Антон говорил осторожно, чувствуя, что торопиться не стоит.

– Всякое помнят старики, – неопределённо ответила Агафья. – Только не всё можно чужому рассказывать.

За окном сгущалась темнота. Агафья зажгла керосиновую лампу – электричества в деревне не было.

– А название вашей деревни откуда пошло? Перунова Мель – необычное имя.

Лицо старухи помрачнело.

– Старое это название. Ещё дед мой говорил, что здесь когда-то Перуново капище стояло. На том берегу. – Она кивнула в сторону реки. – Да это всё байки старинные.

– А что там теперь?

– Ничего там нет. Камни одни да коряги. Место проклятое, никто туда не ходит.

Антон поднял голову от чая.

– Проклятое?

– Не твоё это дело, молодой человек. – Агафья поспешно перекрестилась. – Ложись спать, устал с дороги. Завтра поговорим.

Она показала ему комнатку с узкой кроватью. Антон улёгся, но сон не шёл. В голове роились мысли. Перуново капище! Если это правда, то археологическая находка может быть бесценной. Где-то здесь, возможно, сохранились следы древнего святилища громовержца.

За окном завыл ветер. Потом донёсся какой-то странный звук – будто кто-то бил в колокол. Или в металл. Мерно, ритмично. Антон приподнялся, прислушиваясь. Звуки шли со стороны реки.

Он тихо встал, накинул куртку и выскользнул во двор. Звон продолжался. В свете луны хорошо было видно реку и противоположный берег. Там среди деревьев мерцал красноватый свет.

– Костёр, – подумал Антон и, недолго колебавшись, направился к реке.

Переправа оказалась неглубокой – вода едва доходила до колен. На том берегу тропинка вела вглубь рощи. Звон становился всё громче, и теперь к нему примешивались голоса – низкие, мужские, что-то напевающие в унисон.

Антон осторожно продвигался между деревьев. Впереди забрезжил свет костра, и вот он увидел поляну.

То, что предстало его взору, на мгновение лишило дара речи.

На поляне стоял огромный деревянный идол – не менее трёх метров высотой. Грубо вытесанная фигура мужчины с бородой, в одной руке сжимающего молот, в другой – молнию, изображённую зигзагообразным куском металла. Голова идола сверкала в свете костра – она была покрыта серебром.

Вокруг статуи плясали семь человек в белых рубахах. Антон узнал среди них нескольких стариков из деревни. Они двигались по кругу, припевая на старославянском языке что-то, чего он не мог разобрать. В центре круга, у подножия идола, стоял восьмой – высокий старик с длинной седой бородой, одетый в красную рубаху, расшитую золотом.

В руках у него был молот – не обычный, а древний, кованый, с длинной рукоятью. Этим молотом он и бил по железной полосе, подвешенной между двумя столбами. Звон разносился далеко окрест.

– Перуне, княже наш! – выкрикнул бородач, поднимая молот к небу. – Молний отец, гроз повелитель! Не оставь рабов твоих!

– Славен буди! – хором отвечали пляшущие.

Антон стоял как завороженный. Он видел языческий обряд – настоящий, живой, не реконструированный! Это было открытие века. Дрожащими руками он нащупал в кармане фотоаппарат.

Тут одна из фигур в кругу – самая маленькая – вдруг остановилась и повернулась в его сторону. Это была Агафья. Их глаза встретились в свете костра.

– Чужой! – завопила старуха. – Чужой подглядывает!

Обряд мгновенно прервался. Все семеро обернулись к зарослям, где прятался Антон. Старик с молотом медленно пошёл в его сторону.

– Выходи, – сказал он спокойным голосом. – Незачем прятаться.

Антон нехотя вышел на поляну. Лица стариков были суровы и недружелюбны.

– Ты кто таков? – спросил бородач.

– Я же говорил – этнограф. Изучаю народные традиции.

– Волхв я – Остромысл, – представился старик. – А ты – осквернитель. Не твоими глазами смотреть на священный обряд.

– Я никого не хотел оскорбить, – поспешно сказал Антон. – Просто услышал звуки и пошёл посмотреть. Это удивительно – живая традиция! Об этом должны знать учёные, музеи…

– Молчи! – оборвал его Остромысл. – Никто не должен знать. Веками скрываем мы истинную веру от чужих глаз. И от княжеских опричников, и от советских комиссаров, и от попов христианских. Мы – последние из рода Перунова.

– Но это же бесценное культурное наследие! – не унимался Антон. – Вы всё можете забрать с собой в могилу!

– Значит, так суждено, – холодно ответил Остромысл. – Перун сам решит, кому передать знание. А чужак осквернил святое место.

Старики стояли плотным кольцом вокруг Антона. В свете костра их лица казались зловещими, искажёнными тенями.

– Что с ним делать будем? – спросила Агафья.

– По закону древнему, кто без зова прибыл к капищу, тот жизнью платит, – медленно произнес Остромысл. – Но времена не те. Кровь не прольём.

Он подошёл ближе к Антону, и тот увидел его глаза – удивительно молодые в старом лице, горящие фанатичным огнём.

– Три выбора дам тебе, москвич. Первый – убираться отсюда и забыть дорогу на Перунову Мель. Второй – остаться и принять веру нашу, стать служителем Перуна. Третий… – Волхв многозначительно поднял молот. – Третий тебе не понравится.

– А если я выберу первое, но расскажу о вас?

– Не расскажешь.

– Почему?

– Потому что мёртвые не говорят.

В голосе старика не было угрозы – только констатация факта. Антон понял, что шутить эти люди не будут.

– Хорошо, – сказал он. – Я уеду и никому не скажу.

– Клянись именем Перуна.

– Клянусь.

Остромысл внимательно посмотрел ему в глаза.

– Ложь в тебе, москвич. Душа твоя мечется, как зверь в клетке. Жажда славы пожирает тебя. Нет, не отпущу я тебя.

– Тогда… тогда я выбираю второе.

Лицо волхва просветлело.

– Мудро! Значит, Перун сам привёл тебя к нам. – Он обернулся к остальным. – Идите, старцы. Обряд прерван, но завтра ночь будет благоприятная. Изготовим нового служителя для грозного бога.

Старики один за другим растворились в темноте рощи. Остались только Остромысл и Антон.

– Садись, сын мой, – сказал волхв, указывая на поваленное дерево. – Долгий путь предстоит твоей душе.

Глава 2. Посвящение

Остромысл подкинул в костёр сухих веток. Пламя взметнулось выше, освещая древнего идола. Антон невольно поднял голову, рассматривая изваяние.

– Красив, не так ли? – усмехнулся старик. – Не первый век стоит здесь Перун-батюшка. Дед мой ещё помнил, как сюда князь Владимир идола швырнул, велев потопить в днепровских порогах. Да не утонул бог-громовержец. Вышел на берег здесь, на Перуновой мели.

– Тот самый идол из летописей?

– Он самый. Только не из дерева простого вырезан, а из дуба священного, что тысячу лет рос. Серебряная голова – та самая, что златые усы имела. Правда, усы давно потеряны, да и серебро почернело от времени.

Антон внимательно рассматривал статую. Действительно, работа была древняя, архаичная. Если это подлинник…

– Ты думаешь о славе мирской, – проницательно заметил Остромысл. – О статьях учёных, о музеях. Забудь. Перун не терпит торговцев славой.

– А как вы… как ваш род сохранил эту традицию? Ведь тысяча лет прошла.

Волхв помолчал, глядя в огонь.

– Нелёгким был путь. Когда пришла христианская вера, многие покорились. Но нашлись и такие, что ушли в глухомань, в леса непроходные. Мой род – из таких. Столетия скрывались от попов и княжеских людей. Во времена Ивана Грозного чуть ли не всех перебили – доносчики выдали. Спаслись только те, кто в дальние края подался.

– И всё это время поклонялись Перуну?

– Не только Перуну. Велесу-скотьему богу, Дажбогу-солнцу, Сварогу-кузнецу. Полный пантеон соблюдали. Но времена меняются, люди умирают, знание теряется. Остался один Перун – самый сильный из богов.

Остромысл встал и подошёл к идолу. Положил руку на деревянное основание.

– Чувствуешь, сын мой?

Антон не понял.

– Что я должен чувствовать?

– Силу. Мощь божескую. Приди близко, коснись.

Антон неуверенно приблизился к статуе. Дерево было старое, потемневшее от времени, но удивительно прочное. И действительно, казалось, что от него исходит какая-то энергия – едва ощутимая, но несомненная.

– Это место силы, – пояснил Остромысл. – Здесь граница между мирами тонка. Здесь Перун слышит молитвы и исполняет просьбы. Но требует он за это немалую плату.

– Какую?

– Служение истинное. Душу и тело отдать богу грозы. Стать его воином, его орудием в мире людском.

Антон почувствовал, как по спине пробежал холодок. В голосе старика звучала такая убеждённость, такая вера, что поневоле начинаешь верить самому.

– А если человек не готов к такому служению?

– Тогда лучше ему уйти сейчас. Ибо Перун карает отступников жестоко. Видел я, как громом поражает он тех, кто принёс ложную клятву.

Антон обратил внимание на то, что в роще удивительно тихо. Ни совиного крика, ни шороха листьев. Даже ветер стих. Будто природа замерла, прислушиваясь к их разговору.

– Расскажи мне о вашей вере, – попросил он. – Я действительно хочу понять.

Лицо Остромысла смягчилось.

– Садись тогда как должно. Слушай и запоминай.

Они расположились по обе стороны костра. Волхв начал рассказывать, и его голос обрёл ритм древних сказаний:

– В начале времён была Великая Тьма. Не было ни земли, ни неба, только Океан-море безбрежное. И плыл по морю в лодке Сварог-батюшка, бог-творец. Скучно ему было одному, и сотворил он себе помощника – Велеса-скотьего бога, повелителя подземного мира.

Антон слушал завороженно. История была знакома по книгам, но здесь, у костра, в свете древнего идола, она звучала по-иному – как живая правда, а не научная реконструкция.

– Велес принёс со дна морского горсть земли, и стала расти суша. Но гордым был Велес, захотел власти над всем миром. И разгорелась битва меж богами. Сварог родил Перуна-громовержца, чтобы укротить Велеса. Семь дней и семь ночей бились они, пока не загремел гром по всему небу, не засверкали молнии. Победил Перун, но не убил Велеса – отправил его в подземелье править мёртвыми.

– А дальше что было?

– Дальше Сварог устал от трудов своих, ушёл на покой. Перун стал верховным богом, царём богов и людей. Дажбог-солнце и Стрибог-ветер стали сыновьями его. Мокошь-земля – супругой. И наступила эпоха людская.

Остромысл помолчал, глядя на пляшущие языки пламени.

– Но люди забыли богов истинных. Приняли веру чужую, византийскую. Стали кланяться распятому богу вместо Перуна-молниевержца. И разгневался громовержец. Насылает он теперь на землю русскую беды и войны, эпидемии и неурожаи. И будет насылать, пока не вспомнят люди веру отцов своих.

– Вы правда в это верите?

Взгляд Остромысла стал суровым.

– Посмотри на мир, сын мой. Что видишь? Войны без конца, народ спивается, молодёжь теряет корни. Деревни пустеют, города похожи на вавилонские башни. Это всё – гнев Перунов за забвение.

Антон хотел возразить, но что-то удержало его. В словах старика была своя логика, пусть и архаичная.

– А что нужно делать?

– Служить верно. Соблюдать обряды древние. Приносить жертвы – не кровавые, мы не дикари. Хлебом, мёдом, пивом. Молиться в дни положенные. И главное – сохранить знание для будущих поколений.

– Сколько вас осталось?

– Здесь, в Перуновой мели – только старики. Но есть ещё братья наши в других местах. В Белоруссии, на Украине. Мало нас, но держимся. И Перун не даёт нам погибнуть окончательно.

Костёр начал догорать. Остромысл поднялся.

– Завтра начнётся твоё посвящение. Семь дней и семь ночей будешь готовиться. Пост, молитвы, изучение священных текстов. На седьмую ночь – обряд посвящения под новолунием.

– А если я передумаю?

Волхв пристально посмотрел на него.

– Не передумаешь. Перун уже коснулся твоей души. Чувствуешь, как меняется что-то внутри?

И действительно, Антон ощущал странную перемену. Будто какой-то внутренний огонь разгорался в груди. Мысли стали яснее, чувства – острее. Даже воздух казался более насыщенным.

– Идём, – сказал Остромысл. – Утром начнём.

Они перешли вброд на другой берег. Деревня спала. Антон вернулся в свою комнатку, но сон не шёл. В голове крутились образы – древний идол, пляшущие старики, горящие глаза волхва.

– Во что я ввязался? – думал он. Но одновременно чувствовал возбуждение, предвкушение чего-то необычного, значительного. Его рациональная часть протестовала: – Это всё психологическое воздействие, групповой гипноз. Но другая часть – более древняя, инстинктивная – жаждала продолжения.

Глава 3. Семь дней

Утром Остромысл пришёл за ним с рассветом. Одет он был уже не в обычную деревенскую одежду, а в длинную белую рубаху с красными узорами.

– Вставай, послушник. Начинается твой путь к Перуну.

Антон поспешно оделся. Агафья накормила его скудно – кусок чёрного хлеба и кружка воды.

– Пост, – коротко объяснил Остромысл. – Семь дней будешь есть только хлеб, пить воду. Дух должен возвыситься над плотью.

Они снова перебрались на священную сторону реки. Но теперь Остромысл повёл его не к идолу, а глубже в рощу, где среди старых дубов стояла маленькая избушка.

– Здесь будешь жить эти дни. Молиться, готовиться, учиться.

Внутри избушка оказалась больше похожей на келью. Узкая койка, стол, образа – но не христианские иконы, а деревянные изображения языческих богов. Полки с какими-то книгами.

– Что это за книги? – спросил Антон.

– Священные тексты наши. Велесова книга, Книга Коляды, другие. Изучать будешь.

Остромысл достал с полки толстую тетрадь, исписанную от руки старославянскими буквами.

– Это молитвенник. Каждый день – свои молитвы, свои обряды. Сначала я буду учить тебя, потом сам справишься.

Первый день прошёл в изучении основ. Остромысл рассказывал о пантеоне славянских богов, об их функциях и взаимоотношениях. Перун – верховный бог, повелитель грома и молний, защитник справедливости. Велес – его вечный антагонист, бог мудрости и магии, покровитель поэтов и торговцев. Дажбог – солнечное божество, податель жизни и плодородия. Мокошь – великая мать-земля, покровительница женщин и домашнего очага.

– Но главное, – подчёркивал волхв, – понять, что боги наши живые. Не символы абстрактные, а реальные силы, которые действуют в мире. Перун гневается и радуется, любит и карает. К нему можно обратиться, и он ответит.

К вечеру первого дня Антон почувствовал странную слабость. Голод давал о себе знать, но это была не обычная физическая потребность в пище. Казалось, что сознание становится более восприимчивым, границы реальности размываются.

– Это нормально, – успокоил его Остромысл. – Тело очищается, дух освобождается от мирской скверны.

На второй день Антон начал изучать молитвы. Они были написаны на архаичном языке, смеси церковнославянского с какими-то более древними элементами.

– Перуне, отче наш, громовержче могучий, – медленно читал он, – не остави рабов твоих во тьме неведения. Просвети душы наши светом истинным…

Слова ложились на душу странно привычно, будто он знал их давно. Остромысл объяснял значение каждой фразы, каждого символа.

– Молитва – это не просто слова. Это заклинание, которое открывает путь к богу. Произносить нужно с полной верой, с полной отдачей.

К третьему дню голодание стало переноситься легче. Напротив, Антон чувствовал прилив энергии, необычную ясность мысли. Он часами сидел в избушке, читая священные тексты, и многое в них находил удивительно разумным.

Велесова книга рассказывала историю славянских племён как борьбу света и тьмы, добра и зла. Русичи – потомки Дажбога, солнечного бога, призванные нести в мир божественную справедливость. Их враги – потомки тёмных сил, слуги Чернобога.

– Мифология, – напоминал себе Антон. Но почему-то эта мифология казалась более близкой и понятной, чем христианские догматы или материалистическая философия.

На четвёртый день произошло первое видение.

Антон молился перед изображением Перуна, когда вдруг деревянная личина бога словно ожила. Глаза засверкали, борода заколыхалась, и он услышал голос – не ушами, а где-то внутри:

– Сын мой, путь твой только начинается. Многие испытания ждут тебя впереди. Но если сердце твоё чисто, а вера крепка – не покину тебя.

Видение длилось всего мгновение, но потрясло до глубины души. Антон рухнул на колени, дрожа всем телом.

Вечером пришёл Остромысл и сразу заметил перемену.

– Явился тебе бог?

– Да… кажется, да. Но может быть, это галлюцинации от голода?

Волхв покачал головой.

– То, что мирские люди называют галлюцинациями, для нас – общение с высшими силами. Не сомневайся в увиденном. Перун не является тем, кто недостоин.

Пятый и шестой дни прошли в углублённом изучении ритуалов. Остромысл показывал, как правильно разводить священный огонь, как обращаться к четырём сторонам света, как читать знамения в полёте птиц и движении облаков.

– Видишь тучу на востоке? – указал он на небо. – Перун готовит дождь. А ветер с юга несёт перемены. Природа говорит с нами, но мало кто умеет её слушать.

Антон действительно стал замечать то, на что раньше не обращал внимания. Как по-разному шумят деревья в зависимости от направления ветра. Как ведут себя птицы перед переменой погоды. Как меняется качество света в разные часы дня.

– Это и есть настоящее знание, – объяснял Остромысл. – Не книжная мудрость, а живая связь с миром. Наши предки владели этим знанием, потому что жили в согласии с природой.

К седьмому дню Антон чувствовал себя совершенно изменившимся человеком. Тело стало лёгким, почти невесомым. Мысли обрели необычную чёткость. И главное – исчезли все сомнения. Он верил. Верил в Перуна, в древних богов, в правильность выбранного пути.

Вечером седьмого дня Остромысл пришёл с белой рубахой, расшитой красными узорами.

– Одевайся, сын мой. Пришло время последнего испытания.

Глава 4. Гроза

Новолуние. Самая тёмная ночь месяца. На священной поляне горел большой костёр, но не обычный – дрова были сложены особым образом, в виде древнего символа грома. Пламя взмывало высоко, искры летели к невидимым звёздам.

Все восемь старцев из деревни стояли в кругу вокруг идола Перуна. Они пели что-то протяжное, древнее, на языке, которого Антон не понимал, но который казался ему смутно знакомым.

Остромысл вывел его в центр круга.

– Готов ли ты, сын мой, принять на себя обеты служения Перуну-громовержцу?

– Готов.

– Готов ли отречься от ложных богов и ложных учений?

– Готов.

– Готов ли пожертвовать жизнью за древнюю веру?

Антон на мгновение заколебался. Но взглянул на статую Перуна, на её серебреную голову в свете костра, и почувствовал прилив уверенности.

– Готов.

Остромысл кивнул и поднял руки к небу.

– Перуне-батюшка! Громовержче могучий! Прими в число слуг верных нового воина. Душа его чиста, сердце открыто, руки готовы к труду для славы твоей!

Старцы подхватили:

– Славен буди, Перун! Славен во веки!

Внезапно поднялся ветер. Сначала лёгкий, потом всё сильнее. Пламя костра заколебалось, искры понеслись вихрем. На горизонте блеснула молния – далёкая, едва заметная.

– Бог отвечает! – воскликнул Остромысл. – Принимает жертву!

Он достал откуда-то кованый кубок и наполнил его из глиняного кувшина. Мёд, судя по густой консистенции и янтарному цвету.

– Пей, сын мой. Это медовуха священная, настоянная на травах волшебных. Она откроет твоё духовное зрение.

Антон принял кубок. Напиток был сладким, с травяным привкусом и лёгким жжением. Но как только он его проглотил, по телу разлилось приятное тепло, а в голове появилась странная лёгкость.

Остромысл взял его за руку и подвёл к идолу.

– Коснись священного дерева. Прими силу Перунову.

Рука Антона легла на древнюю кору. И тут произошло нечто невероятное.

Мир вокруг него преобразился. Поляна наполнилась светом – не обычным, а каким-то внутренним свечением, исходящим от каждой травинки, от каждого листа. Воздух заструился видимыми потоками энергии. А идол Перуна…

Идол ожил.

Деревянная статуя превратилась в настоящего бога – исполина ростом под четыре метра, с пылающими глазами и развевающейся серебряной бородой. В одной руке он держал молот, сверкающий молниями, в другой – боевой топор.

– Сын человеческий, – прогремел голос Перуна, и от него содрогалась земля. – Долго ждал я достойного преемника. Стар мой волхв, скоро отойдёт в мир иной. Ты займёшь его место.

Антон упал на колени. Страх и восторг переполняли его.

– Я не достоин, владыка…

– Достоинство не даётся от рождения – оно добывается в битве. И битва впереди, сын мой. Великая битва между светом и тьмой, между древней правдой и современной ложью.

Перун поднял молот, и небо озарилось ослепительной вспышкой. Загремел гром – не обычный, а такой мощный, что, казалось, треснет небосвод.

– Видишь? – Бог указал на восток. – Идёт гроза. Не простая – священная. В ней моя сила, моя ярость на мир, забывший богов истинных.

Антон посмотрел туда, куда указывал Перун. Действительно, на горизонте клубились чёрные тучи. Молнии прорезали их одну за другой, приближаясь с невероятной скоростью.

– Что я должен делать?

– Быть проводником моей воли. Когда придёт время, ты поведёшь новых служителей к возрождению древней веры. Но сначала – пройти испытание грозой.

Ветер усилился до урагана. Старцы продолжали петь, но их голоса с трудом пробивались через рёв стихии. Первые капли дождя защёлкали по листьям.

– Стань под дуб священный, – приказал Перун. – Не бойся молнии – она тебя не убьёт, но закалит дух твой, как огонь закаляет железо.

Рядом с поляной рос огромный дуб – наверное, ровесник самого Перуна. Антон подошёл к нему и встал под раскидистыми ветвями. Гроза уже была совсем близко. Молнии сверкали почти непрерывно, гром грохотал так, что земля дрожала под ногами.