Алексей Виноградов
Возмездие
Пролог
Память штука коварная. Она не хранит всё подряд. Она бережно, с мазохистской точностью лелеет самые острые осколки прошлого, чтобы ты мог наступать на них снова и снова. Всю жизнь. Мой главный осколок – запах. Запах лакированного паркета, воска и маминых духов. И резкий, чужой запах мужского одеколона, который ворвался в дом и вытеснил всё родное. Мне семь лет. Я сижу на полу в гостиной, передо мной кукла в бальном платье. Я пытаюсь усадить её в карету-салатник, но всё не получается. Из папиного кабинета доносятся приглушённые голоса. Не обычный весёлый гул, когда приходят гости, а что-то другое. Напряжённое, колючее.
Мама замерла у окна, сжав штору в белых пальцах. Её лицо было похоже на фарфоровую маску красивое и неподвижное. Дверь кабинета распахнулась. Вышли двое мужчин в одинаковых серых плащах. Их движения были чёткими, как у роботов. Они не смотрели на нас. За ними папа. Его любимый твидовый пиджак сидел на нём мешком, будто он за час вдруг похудел. Лицо было серым, и он избегал нашего взгляда. А потом появился он. Виктор Семенов. Он стоял в дверях кабинета, опёршись о косяк. Всегда ухоженный, в идеально сидящем костюме, с часами на тонком ремешке, которые блестели в свете люстры. Он смотрел на папу, и на его губах играла лёгкая, почти невинная улыбка. Та, которой он всегда сопровождал свои шутки за столом. Но сейчас это была не шутка. Его глаза, обычно тёплые и дружелюбные, были холодными. Пустыми. Как два кусочка стекла. В них читалось не сочувствие, не растерянность, а… удовлетворение. Точный, выверенный расчёт шахматиста, который только что поставил мат. Один из мужчин в плащах грубо сказал папе,
– Артем Николаевич Новиков? – сказал один из них, и его голос был лишен всяких эмоций, как голос робота из мультика. – У нас есть ордер на обыск.
Я прижалась к дивану, сжимая в руке фломастер. Она видела, как папино лицо побелело, а мама прикрыла ладонью рот.
– Артем, друг… Что же ты наделал? Я верил тебе, как себе!
Произнес дядя Витя. Он положил руку на плечо отца, который стоял с опущенной головой. Потом его взяли под локоть. Мама издала сдавленный звук, похожий на писк птицы. Я вжалась в ковёр, пытаясь стать невидимой. Папа на миг поднял на меня глаза. В них было столько стыда, боли и какой-то немой мольбы, что захотелось закричать. Он попытался улыбнуться, но получилась только жалкая гримаса. И в этот момент Виктор Семенов поймал мой взгляд . Его улыбка не дрогнула. Она стала даже чуть шире. Он медленно, почти незаметно подмигнул мне. Как будто были заодно в какой-то страшной, непонятной для нее игре.
Потом дверь захлопнулась. Стук сапог по лестничной площадке затих. В квартире повисла оглушительная тишина, которую разорвал только звук разбивающегося стекла. Мама уронила вазу с яблоками.
Я так и осталась сидеть на полу, сжимая в руке платье куклы. Я не плакала. Я просто смотрела на дверь и пыталась понять, что только что произошло. Почему папу увели эти чужие люди? И почему дядя Витя, который всегда носил меня на руках и привозил шоколад, улыбался? Тогда, в семь лет, я не понимала слов «подстава», «клевета» или «предательство». Но навсегда запомнила вкус страха и вид той улыбки. Улыбки человека, который сломал отца. Улыбки, которая стала обузой, топливом, и единственной целью. Спустя двадцать лет я научилась улыбаться точно так же. Холодно. Стеклянно. Расчётливо. Готовься, дядя Витя. Девочка выросла.
Глава первая
Тихое гудение серверов было её белым шумом, её монастырской кельей. Здесь, в полумраке съёмной квартиры на окраине Москвы, не существовало Олеси Новиковой. Здесь была Лиса – призрак в сети, тень, оставляющая после себя лишь строки кода и цифровые руины чужих секретов. Экран монитора, единственный источник света в комнате, отбрасывал синеватое сияние на её сосредоточенное лицо. Пальцы порхали по клавиатуре, взламывая очередной почтовый сервер какого-то никому не нужного чиновника, который слишком любил брать взятки в крипте. Рутина. Скучная, механическая работа на заказ.
Она ненавидела её, но она оплачивала крышу над головой и давала доступ к инструментам, которые ей были действительно нужны. Внезапный резкий стук в дверь заставил её вздрогнуть. Сердце на мгновение ушло в пятки. Никто не знал её здесь. Никто не должен был стучать. Олеся замерла, затаив дыхание. Рука сама потянулась к тяжелому флеш-накопителю, замаскированному под брелок, внутри был экстренный «чистильщик», способный в ноль стереть все данные за секунды. Стук повторился, на этот раз более настойчиво.
– Доставка! Посылка для Лисы Сергеевны! – прокричал за дверью хриплый мужской голос.
Она медленно выдохнула. Лиса Сергеевна её нынешняя легенда. Нелепая, простая, как мыло, вымышленная личина для курьеров и арендодателей. Она подошла к двери, посмотрела в глазок. На площадке стоял молодой парень в униформе курьерской службы, разминавший затекшую ногу. Олеся открыла дверь, оставив цепочку.
– Подпишите, пожалуйста, – протянул он электронный планшет.
Она быстро расписалась неразборчивым почерком. Курьер сунул ей в руки среднего размера картонную коробку, без лишних слов развернулся и засеменил к лифту. Коробка была неожиданно тяжелой. Олеся заперла дверь на все замки и принесла её к своему рабочему столу, отодвинув ноутбук. На ней не было ни имени отправителя, ни обратного адреса. Только её псевдоним и адрес, напечатанные кривым шрифтом на самодельной этикетке. Ощущение тревоги вернулось. Это была не обычная посылка. Она аккуратно, с помощью ножа для вскрытия, разрезала скотч. Внутри, утопая в белых пузырчатых пленках, лежали предметы, от которых перехватило дыхание. Старая, потрёпанная папка для чертежей из грубой кожи. Рядом – томик Иосифа Бродского «Часть речи», корешок которого был давно зачитан до белизны. И сверху, отдельно завернутый в плотную бумагу, холодный на ощупь, тяжелый брусок металла странной формы.
Олеся с дрожью в пальцах взяла книгу. Она узнал её. Это был папин томик. Он всегда лежал у него на столе в кабинете. Она провела рукой по обложке, и перед глазами всплыло его лицо, усталое и доброе, погружённое в чтение у торшера. Она открыла папку. Внутри – не чертежи, а стопка пожелтевших фотографий. Вот он, молодой и беззаботный, обнимается за плечи с Виктором Семеновым на фоне какого-то строй предприятия. Вот они вместе смеются за столом, полным бумаг. А вот и она, лет пяти, сидит на плечах у отца, а Семенов стоит рядом и гладит её по голове. Улыбка Семенова на этой фотографии казалась искренней. Самое страшное предательство всегда прячется за самыми добрыми улыбками.
На дне папки лежала единственная, совсем старая фотография – отец и мать в день свадьбы. Они смотрели друг на друга так, словно весь мир остался за кадром. Комок подступил к горлу. Эти вещи должны были пропасть после обыска. Их конфисковали как «вещественные доказательства». Как они сюда попали? Она отложила фотографии и взяла в руки металлический предмет. Он был размером с ладонь, тяжелый, матовый, без каких-либо опознавательных знаков. Одна его сторона была ровной, другая, с рядом странных, асимметричных выступов и пазов. Это не был ключ в привычном понимании. Это было скорее устройство. Шифр. Какая-то часть от целого. Олеся повертела его в руках, поднесла к свету. Ничего. Ни намёка на происхождение или предназначение. Только холодная сталь, хранящая молчание.
Кто прислал это? И зачем сейчас, спустя двадцать лет? Она машинально потянулась к ноутбуку, чтобы проверить трек-номер, но этикетка была намеренно стёрта до дыр. Аноним. Призрак из прошлого. Сердце забилось чаще. Это было не просто напоминание. Это был знак. Вызов. Она положила странный ключ на стол рядом с книгой отца. Два металлических предмета лежали рядом: современный, брутальный флеш-накопитель-«чистильщик» и таинственный артефакт из другой жизни. Олеся закрыла глаза, и в висках снова застучал тот самый дождь из детства. Пахло пылью и разбитой вазой. И сквозь шум времени проступала улыбка Виктора Семенова. Тишину квартиры разорвал резкий звук уведомления на ноутбуке. Автоматическая система мониторинга новостей, которую она настроила на имя Семенова, выдала всплеск.
Она открыла глаза и щёлкнула по уведомлению. На экране загрузилась новостная статья. Свежая, час назад. Яркий заголовок кричал: «Виктор Семенов удостоен государственной награды за вклад в развитие экономики». Под ним фотография. Семенов, в идеально скроенном смокинге, с той самой, неизменной улыбкой, получал из рук важного чиновника орден. Кровь ударила в голову. Горячая, слепая ярость, которую она годами училась сдерживать, хлынула наружу. Он празднует. Пожинает лавры, построенные на костях её отца. Его совесть чиста. Его жизнь триумф. Её взгляд упал на холодный металлический ключ, лежащий на столе. Потом на фотографию отца. Потом снова на ухмыляющееся лицо Семенова на экране. В этот момент что-то щёлкнуло. Тихо, почти неслышно, но с той же необратимой чёткостью, с какой когда-то щёлкнул замок в камере её отца. Она больше не была Лисой. Она снова стала Олесей. Дочерью Артема Новикова. И её молчанию пришёл конец. Она взяла ключ. Металл, наконец, начал согреваться в её ладони.
– Хорошо, пап, – тихо прошептала она, глядя на его фотографию. – Игра начинается. Я нашла твой ход.
Олеся не заметила, как сжала ключ так, что его грани впились в ладонь. Боль была острой, реальной, отрезвляющей. Она заставила её оторваться от экрана с ухмыляющимся лицом Семенова. Она медленно разжала пальцы. На влажной коже остался красный след – точный оттиск одного из зубцов. Словно ключ сам хотел впечататься в неё, стать частью тела, напоминанием о цели. Дрожь прошла, сменившись леденящей, сфокусированной яростью. Она отодвинула книгу Бродского и взяла папку с фотографиями. Её пальцы, только что летавшие по клавиатуре с цифровой бесстрастностью, теперь дрожали, перебирая бумажные свидетельства прошлой жизни. Вот он, её отец, смотрит на неё с пожелтевшего снимка с безграничной любовью. А вот и Виктор, его рука доверительно лежит на плече отца. Рука, которая через несколько лет воткнет нож в спину. Она отшвырнула фотографию. Она не могла на это смотреть.
Взгляд снова упал на ключ. Анонимная посылка. Кто-то знает, кто она. Кто-то знает, где она. Кто-то в курсе её истории и, судя по всему, хочет ей помочь. Или манипулировать ею. Первым порывом было схватить «чистильщик», уничтожить все данные, собрать вещи и исчезнуть. Сменить легенду, город, страну. Инстинкт выживания, отточенный годами жизни в тени, кричал об опасности. Но потом она снова посмотрела на орден на груди Семенова. На его самодовольное, сытое лицо. Вспомнила улыбку в дверном проёме. Вспомнила голос отца из-за решётки: «Олечка, он всё забрал. Но правду он украсть не может. Она где-то есть». Правда. Она лежала перед ней в виде странного куска металла. Олеся глубоко вдохнула, заставляя дыхание выровняться. Паника отступила, уступая место холодной, аналитической ярости. Она была не только чьей-то дочерью. Она была Лисой. А Лиса не бежала. Она взламывала. Она взяла ключ и поднесла его к свету монитора, внимательно изучая под разными углами. Ни клейма, ни серийного номера. Только идеально обработанная сталь. Она провела пальцем по сложному узору пазов. Это не просто ключ. Это высокотехнологичный инструмент. Возможно, магнитный ключ, или часть электронного шифра, или даже физический токен для доступа к чему-то крайне важному. «…гарантия сохранности любых ценностей…» – эхо новостного ролика прозвучало в голове. «Цитадель». Банк Семенова. Его личное сейф-хранилище. Мысль оформилась мгновенно, с пугающей ясностью. Это был не просто ключ. Это был пригласительный билет. Вызов на дуэль. Кто-то прислал ей не просто память о отце. Кто-то прислал ей оружие. Олеся отложила ключ и потянулась к ноутбуку. Её пальцы вновь обрели привычную скорость и точность. Она закрыла все лишние вкладки и открыла чистое окно терминала. Она больше не работала на заказ. Теперь у неё был свой проект.
Первым делом – безопасность. Она запустила каскад скриптов, которые принялись менять её цифровые следы, усложнять маршруты, шифровать трафик. Пусть тот, кто следит, если он есть, помучается. Второе – поиск. Она создала виртуальную доску, в центре которой разместила фотографию ключа. От него потянулись цифровые нити: запросы по базам данных производителей систем безопасности, форумы криптографов, закрытые чаты параноидальных коллекционеров и взломщиков сейфов. Третье – план. Он был пока смутным, безумным, почти фантастическим. Ограбить «Цитадель». Не для денег. Для правды. Найти ячейку Семенова, вскрыть её и обнародовать всё, что он там прячет. Очистить имя отца. Уничтожить Семенова не физически, а морально, вытащив на свет все его грязные секреты.
Но одна она этого сделать не могла. Нужна была команда. Нужны были специалисты. Люди, у которых свои счёты к Семенову или системе. Люди, которым нечего терять. Она открыла ещё одно окно – зашифрованный мессенджер. В её списке контактов было всего несколько имён – такие же призраки, как и она. Одно из них выделялось: «Страж». Бывший майор ФСБ, эксперт по физической безопасности, который вёл дело её отца и был с ним не согласен. По слухам, он ушёл из органов, разочаровавшись и погрузившись в забвение. Олеся замерла на мгновение, обдумывая первые слова. Они должны были быть идеальными. Крючком, который зацепит того, кто по ту сторону экрана. Она начала печатать, её пальцы выстукивали на клавиатуре не сообщение, а декларацию о войне. Сообщение для: Страж Тема: (нет)
Майор Жаров. Дело Новикова. Вы искали правду, когда все остальные видели лишь удобную версию. Я та правда, что вы не нашли. У меня есть ключ. Буквально. Хотите помочь его повернуть? Ответьте, если ваша совесть всё ещё жива.
Она посмотрела на отправленное сообщение, затем на ключ, лежащий на столе рядом с фотографией отца. За окном по-прежнему моросил дождь. Но теперь его стук сливался со звуком её клавиатуры в единый, решительный ритм. Охота началась.
Глава вторая
Ответ пришёл не через час и не через день. Он пришёл ровно через сорок семь часов и двенадцать минут. За это время Олеся не сомкнула глаз. Кофе горькой кислотой разъедал желудок, а на виртуальной доске в её сознании уже роились первые, обрывочные данные по «Цитадели»: схемы энергоснабжения, модели систем сигнализации, слухи о «невозможных» для взлома дверях хранилища уровня «Альфа». Она уже почти убедила себя, что «Страж» – миф, что он давно спился или ему просто наплевать, когда на экране её защищённого мессенджера тихо всплыло уведомление. От: Страж Тема: (нет)
О. Совесть – неудобная роскошь для тех, кто привык спать по ночам. Ваш ключ. Описывайте.
Коротко. Сухо. Без эмоций. Типичный почерк человека, который годами учился не оставлять следов, даже цифровых. Сердце Олеси ёкнуло. Она не ожидала такого прямого ответа. Он не спрашивал, кто она, не требовал доказательств. Он сразу перешёл к делу. Это было и пугающе, и обнадёживающее. Она сняла на телефон несколько чётких снимков ключа под разными углами, стараясь передать каждую деталь, каждый уникальный паз. Фотографии были обработаны через три разных шифрующих алгоритма, прежде чем она отправила их. Прикреплённые файлы Сообщение: Уникальная конструкция. Похоже на физический токен для многофакторной аутентификации. Возможно, часть механизма доступа к хранилищу. Знакомо? Минута молчания. Пять. Десять. Олеся уже начала кусать губу, нервно постукивая пальцами по столу, когда замигал курсор.
Страж: Знакомо. Кастомная разработка. Ставились на несколько объектов «повышенной надёжности» лет десять назад. В основном госказна. Но один частный проект тоже был. «Цитадель». Тот самый, что сейчас у всех на устах. Где вы это взяли?
Он знал. Он сразу опознал ключ. Это было больше, чем она могла надеяться. Олеся задумалась на секунду. Раскрывать ли себя? Риск был колоссальным. Но играть в кошки-мышки с бывшим майором ФСБ было бесполезно – он раскусит её за пять минут. Ей нужен был не просто информатор, ей нужен был союзник. И доверие должно было быть взаимным. Она медленно выдохнула и напечатала правду. Сообщение: Это прислали мне. Анонимно. Вместе с вещами моего отца. Артема Новикова. Эффект был мгновенным. В отличие от предыдущей паузы, теперь в сети повисло напряжённое, почти звенящее молчание. Она представила себе человека по ту сторону экрана, откинувшегося на спинку кресла и проводящего рукой по лицу. Вспоминающего. Когда ответ пришёл, его тон изменился. Исчезла лёгкая отстранённость, появилась жёсткая, сконцентрированная внимательность.
Страж: Новикова… Чёрт. Значит, вы та самая девочка.
Олеся. : Посылка – это ловушка. Или провокация. Олеся: Возможно. Но это единственная зацепка за двадцать лет. Вы же не верили в его вину.
Страж: Верить и знать – разные вещи. У меня не было доказательств. Только ощущение, что пазл не сходится. Меня отстранили от дела, когда я начал копать не в ту сторону.
Олеся: А какая была «правильная» сторона?
Страж :Та, что вела прямо к Семенову. Но он был уже слишком большим человеком, чтобы его можно было просто так тронуть. Дело было закрыто, а я предпочёл уйти.
В его словах сквозили горечь и усталость человека, проигравшего битву, которую он даже не успел начать.
Олеся: А сейчас он стал ещё больше. И у него есть банк, где он прячет все свои секреты. И у меня есть ключ к нему.
Страж: Вы не понимаете, что предлагаете. «Цитадель» – это не банк. Это крепость. Туда нельзя просто так войти. Туда нельзя даже подойти близко без десятиуровневой проверки. Это самоубийство.
Олеся: Я не предлагаю войти. Я предлагаю взломать. Вырубить. Обмануть. Я предлагаю сделать то, что он сделал с моим отцом. Подменить реальность. Вы боитесь?
Снова пауза. Более долгая. Олеся уже почти почувствовала вкус поражения, понимая, что перегнула, пытаясь давить на жалость. Но ответ, когда пришёл, был твёрдым и ясным.
Страж: Я боюсь глупостей. А то, что вы задумали – это не глупость. Это… амбициозно. Для начала мне нужно взглянуть на этот ключ вживую. И на вас.
Олеся: Встреча? Слишком рискованно.
Страж: Доверие нельзя построить в шифрограммах. Есть место. Нейтральное. Публичное. Завтра. Я пришлю координаты. Если почувствую хоть намёк на слежку или подвох, я исчезну, и вы больше меня никогда не найдёте. Явка в одиночку.
Олеся сжала кулаки. Встречаться с кем-либо лично было против всех её правил. Это был прыжок в неизвестность. Но правила никогда не помогали ей приблизиться к мести. Сообщение: Хорошо. Жду координаты. И, майор…
Страж: Макс. Меня зовут Макс. Я давно не майор.
Он вышел из сети. Олеся откинулась на спинку стула, в тишине комнаты слыша лишь гул компьютера и бешеный стук собственного сердца. Первый шаг был сделан. Она нашла своего Стража. Теперь предстояло узнать, будет ли он охранять её… или преградит ей путь. Координаты пришли спустя час – не адрес, а широта и долгота, плюс временной код. Олеся вбила данные в карты. Место оказалось на удивление публичным и безлюдным одновременно: смотровая площадка на Воробьёвых горах, не та, что заполнена туристами, а одна из заброшенных и полузаросших тропинок чуть в стороне. Хороший выбор. Открытое пространство, где незаметно подойти невозможно, куча путей для отхода, и в то же время полное отсутствие камер и лишних глаз.
Олеся потратила остаток дня и всю ночь на подготовку. Она просканировала местность через спутниковые снимки, наметила маршруты подхода и отхода, проверила эфир на предмет скрытых передатчиков. Она оставила все свои гаджеты, кроме одного «чистого» телефона с одноразовой сим-картой, в квартире. Надела тёмные джинсы, простую чёрную куртку без капюшона и кроссовки, в которых можно было бы бежать, если что. Заплечный рюкзак содержал лишь баллончик с перцовкой, пачку наличных и тот самый ключ, завёрнутый в фольгу на случай попытки дистанционного сканирования. Она приехала на место за сорок минут до назначенного времени, совершила два больших круга по периметру, проверяя, нет ли засад, и только потом заняла позицию у старого дуба с видом на изгиб реки. Ладони были влажными, и она снова вытерла их о джинсы.
Он появился ровно в назначенное время, словно возник из утреннего тумана, поднимающегося с Москвы-реки. Высокий, поджарый мужчина в возрасте, в тёмном непромокаемом ветре, руки в карманах. Он двигался легко, без суеты, но с той самой выправкой, которую не скрыть – прямая спина, собранность, взгляд, который успевал отслеживать всё вокруг, не задерживаясь надолго ни на чём. Он остановился в десяти метрах от неё, внимательно оглядев её с ног до головы. Его лицо было испещрено морщинами, а вокруг глаз залегли глубокие тени усталости, но сами глаза… они были острыми, проницательными, цвета мокрого асфальта.
– Олеся? – голос у него был низкий, хрипловатый, отдававший дешёвым табаком.
Она лишь кивнула, не сводя с него глаз. Она изучала его так же пристально, как и он её.
– Макс? – для проверки спросила она.
– Тот самый, – он сделал шаг ближе, но не сокращая дистанцию до конца. – Можно посмотреть?
Олеся медленно, чтобы не делать резких движений, сняла рюкзак, достала свёрток с ключом и развернула его. Она не стала протягивать его, а просто показала на ладони. Макс подошёл ещё на пару шагов, внимательно вглядываясь. Он не стал брать ключ, лишь склонил голову набок.
– Да, – выдохнул он. – Это он. Токен системы «Янус». Ставили на пробу в «Цитадель» на первые ячейки «Альфа». Потом от них отказались как от «избыточно параноидальных». Слишком сложно, слишком дорого. Но несколько штук успели внедрить. Должно быть, у Семенова именно такая.
– Что он открывает? – спросила Олеся, заворачивая ключ обратно.
– Ничего. – Макс усмехнулся, заметив её разочарование. – Один он просто бесполезная железяка. Это второй фактор. Представьте себе дверь с двумя замками. Один – это кодовый шифр, отпечаток ладони, сетчатка глаза… что угодно. А второй вот это. Без этого ключа, вставленного в специальное гнездо в самый последний момент, даже с правильным кодом и отрезанной рукой владельца дверь не откроется. Его нельзя скопировать, подделать или обойти. Только иметь.
Олеся сжала свёрток в руке. Значит, ключ был бесполезен без доступа к самой двери. Но он был жизненно необходим, чтобы её открыть. Пазл начинал складываться.
– Кто мог прислать его мне? – спросила она.
Макс тяжело вздохнул, глядя куда-то вдаль, на панораму города.
– Кто-то, кто знает и о тебе, и о том, что было с твоим отцом. Кто-то, кто имеет доступ к старым архивам или… к самому Семенову. Недовольный сотрудник. Старый враг. Или сам Семенов.
Ледяная струя пробежала по спине Олеси.
– Зачем ему это?
– Чтобы выманить тебя. Убрать последнюю занозу. Ты живое напоминание о его предательстве. Возможно, он устал ждать, пока ты сама объявишься.
Олеся покачала головой.
– Нет. Это не его почерк. Он бы просто нашёл и убил меня. Без всяких театральных жестов.
– Люди меняются, – пожал плечами Макс. – Особенно когда становятся слишком могущественными. Они начинают любить… игры.
Он помолчал,
– Ты действительно решилась? – спросил он наконец, и в его голосе не было ни насмешки, ни сомнения.
Был лишь холодный, профессиональный интерес.
– Идти против него. Штурмовать «Цитадель». Это не квест в компьютере. Это настоящая жизнь. И смерть.
Олеся встретила его взгляд. В её глазах не было ни страха, ни юношеского задора. Только плоская, выжженная решимость.
– Он забрал у меня отца. Он украл мою жизнь. Я готова умереть, чтобы вернуть себе его имя. А вы? – она бросила ему вызов. – Вы готовы снова проиграть?
Уголок его рта дёрнулся в подобии улыбки.
–Я уже стар для геройств. И слишком стар, чтобы жить с мыслью, что струсил дважды.
Он вытащил из кармана смятый сигаретный блок, достал одну, прикурил. Дым тут же унёсся ветром.
– Ладно. Предположим, я в деле. Но нас двое. Нам нужны другие. Лучшие. И нам нужен не план, а… произведение искусства.
– У меня есть кое-какие наброски, – сказала Олеся.
– Выбрось их, – резко парировал Макс. – Всё, что ты придумала сама, он уже предугадал. Его команда безопасности думает точно так же. Нам нужно мыслить иначе. Нам нужны люди со стороны. Гении и уроды. Те, кого он не сможет предсказать.
Он сделал последнюю затяжку и швырнул окурок под ноги.
– Первый кандидат. Взломщик. Говорят, он немного не в себе. Но его пальцы творят чудеса с металлом и электроникой. Зовут Кирилл, но все кличут Кит.
– Где его найти? – спросила Олеся, чувствуя, как азарт начинает разливаться по жилам. Они больше не просто говорили. Они планировали.
– Он обитает в странных местах. Старые заводы, бункеры, заброшки. Любит тишину и простор. Я узнаю. Макс посмотрел на неё с лёгким намёком на что-то, отдалённо похожее на уважение.
– Добро пожаловать в войну, Олеся Новикова. Надеюсь, ты знаешь, во что ввязалась.
