Проклятые воды

Постороннему человеку вся эта суета на корабле показалась бы бессистемной, но для Фергюса… Его заворожила слаженная работа всей команды. И впервые в своей короткой жизни он почувствовал себя на своём месте.

Глава 2

Старый мэр Бристоля – граф Уильям Бейли – был человеком почтенного возраста и очень сурового нрава. Все горожане до сих пор боялись его жестокости и мести за неосторожные слова, хотя он и отошел от управления городом довольно давно. Возможно, именно всенародная нелюбовь придавала истории о его сыновьях такую популярность среди простых горожан. Запретное привлекало и будоражило. Все боялись графа, но обсуждали его сыновей.

Граф овдовел в раннем возрасте. Его любимая супруга Августина подарила жизнь двум очаровательным мальчикам-близнецам, но сама не выдержала мучительных родов и умерла. Глава семейства был безутешен. Он женился по любви, что было по тем временем исключительной редкостью среди дворян, и, потеряв свою любимую, оказался совершенно уничтожен горем. Его разбитое на тысячи мелких осколков сердце долго не чаяло исцеления. А, со временем, и вовсе утратило способность чувствовать.

Бейли возненавидел сыновей с самого их рождения. Сразу же, как только узнал о смерти супруги, отправил своих новорожденных сыновей к прислуге, не пожелав даже увидеть. Несколько лет мальчики оставались на полном попечении многочисленных нянь и кормилиц. Слуги кормили, мыли, одевали, развлекали малышей. А их родной отец пытался унять свою боль и боролся с горем, как мог. Алкоголь, охота и долгие конные прогулки – вот, что занимало его тогда. Наследникам даже не осмеивались дать имена, поскольку это было исключительным правом отца.

Лишь в день, когда его сыновьям исполнилось три года, граф соизволил навестить их. Мальчики испуганно жались к своей любимой няне Фелиции, словно бы пытаясь найти у той защиту от незнакомого мужчины. Они впервые в жизни видели своего родного отца. И, конечно же, боялись его.

– Вы их пугаете, – твердо проговорила няня, пряча малышей позади себя. Мальчики крепко ухватились за её пышные юбки, и, кажется, собирались находиться там вечно. Лишь изредка из-за накрахмаленного льна появлялись каштановые кудряшки.

– Вздор! Как я могу их пугать? Я же их отец! – не терпящим возражений тоном провозгласил граф. Он находился в той степени опьянения, когда перечить ему было бесполезно и даже опасно.

Фелиция была одной из тех служанок, которые работали в родовом поместье Бейли дольше всех остальных. Почти десять лет прошло с того момента, как её отдали в услужение богатому дворянину. Несмотря на долгие годы верной службы, она не утратила способность здраво мыслить и, в случае необходимости, идти наперекор воле своего хозяина. В ней, этой крепкой женщине средних лет, не было ни капли раболепия и страха. Вот и тогда она была готова защитить мальчиков от пьяных выходок графа, пусть даже и ценой своей работы или даже жизни. Рука у Бейли была тяжёлая, многие из слуг уже испытали её удары на себе.

– Не стоить беспокоить детей прямо сейчас, – упрямо повторяла няня. – Вы можете прийти к ним завтра, когда будете более…

– Более что? Что? – загремел граф. – Да как ты смеешь указывать мне, как я должен себя вести?

Мужчина пнул со всей силы резную скамью, стоящую возле стены. Она ударилась об стену и, вполне вероятно, разлетелась бы на куски, но её спас толстый гобелен с изображением соколиной охоты. Мальчики не издали ни звука. А няня лишь крепко ухватила их за руки и вывела из-за спины. Она вызывающе дерзко смотрела на графа.

– Да что ж вы все монстра из меня делаете, а? – заревел тот, едва не хватаясь за голову. Кем были эти «вы», уточнять не стал. – Не уж то вы думаете, что я могу навредить своим детям?

Граф заметался по детской, словно загнанный зверь. Он мерил широкими шагами всё пространство от угла до угла, огибая столы, кресла и громаду клавесина. Фелиция явно ожидала какой-то очередной выходки. Ее пальцы, крепко ухватившие детские ручонки, мелко дрожали.

– Папа? – робкий детский голос, раздавшийся в густом от напряжения воздухе, заставил обоих взрослых застыть от удивления. Младший из братьев выступил из-за юбки служанки и сделал шаг вперёд. Голубые глаза мальчика смотрели серьёзно и без страха.

– Ты же наш папа, правда?

Граф, казалось, начинал трезветь. На лице грозного мужчины отразилось невиданное доселе выражение – нежность. Смягчились его черты, потеплел взгляд. Вся его агрессия улетучилась в мгновение ока, уступив место глубокой, затаенной печали. Он опустился перед сыном на одно колено и неуверенно улыбнулся, протянув широкую ладонь.

– Да, Конрад, я твой отец, – граф машинально дал имя мальчику, и с тех пор его младшего сына начали называть именно так. – Не бойся меня!

– А я и не боюсь! – мальчик упрямо задрал подбородок и уверенно вложил свою ладошку в руку отца. Няня судорожно выдохнула, когда маленькие пальчики утонули в сжимающемся кулаке графа. – А где наша мама?

Менее решительный близнец осторожно выглянул из-за юбки няни. Несмотря на старшинство и первородство, он был более пугливым и настороженным, чем его младший брат. По испуганному взгляду малыша было понятно, что он опасается незнакомого мужчины, но тоже очень интересуется вопросом о матери.

– Наша мама уже на небесах и оттуда присматривает за вами, – в глазах графа блеснули слёзы, но он сдержал их и протянул свободную руку и второму сыну. – А ты, Эдвард, почему прячешься? Подойди, дай я посмотрю на тебя!

Теперь уже оба сына были наречены именами и оказались на виду. Отец смотрел на обоих мальчиков очень-очень долго. Жадно ощупывал взглядом каждую черту, подмечая их схожесть с лицом покойной супруги. Графу было очень больно смотреть на своих сыновей, но при этом он понимал в глубине души, что их вины в том нет.

Фелиция мучительно выжидала, не понимая, стоит ли ей броситься вперёд и заслонить собой малышей или же необходимо отступиться, давая семье побыть вместе.

– Получается, она теперь ангел, да?

Конрад внимательно, совсем не по-детски смотрел на отца. В его взгляде читалась не детская наивность, а какая-то удивительность мудрость и степенность. Даже многочисленные няни и гувернантки замечали, что младший из близнецов умён и развит не по годам. Он делал успехи в обучении, постигал науки быстро и без особых затруднений. Что нельзя было сказать о его старшем брате.

– Да, она ангел, – с судорожным вдохом проговорил граф и обнял сыновей. Тогда – в первый и последний раз в жизни.

С той памятной встречи отца и сыновей прошло много лет.

Виконты росли, мужали, воспитываясь в лучших традициях дворянской молодежи. Они получали блестящее светское образование, их обучали фехтованию, политике, верховой езде, мореплаванию. Несмотря на то, что был крайне занят и так и не оправился от потери, граф довольно часто посещал занятия сыновей и удивлялся их успехам, как и все окружающие.

Конрад с малых лет проявлял себя, как чуткий дипломат. Он обладал недетской мудростью и чуткостью, проявляя одинаковое благородное отношение и к беднякам, и к знати. Не боялся и тяжелой работы, считая помощь многочисленным слугам вполне естественным делом. Он с легкостью поднимал тяжёлые корзины белья для горничной или же вытягивал с конюхами карету, застрявшую в размытой колее. Никогда не требовал благодарности и не жаловался. Лишь степенно улыбался и кивал в ответ на любые восхваления, а затем уходил по своим делам. Слуги обожали его за доброту, благородство и недетский ум.

Эдвард, в отличие от своего младшего брата, не проявлял особого интереса к обучению. Он учился без желания и удовольствия, постигая науки с большим трудом. Большинство его успехов были связаны, в основном, с военными дисциплинами. Он прекрасно ездил верхом и фехтовал, но не более этого. Если Конрад вполне мог бы претендовать на высшие офицерские чины, то его брат – на роль рядового солдата.

Человеческие качества Эдварда также не были выдающимися. Так уж случилось, что он вырос изнеженным, капризным и хитрым. Он легко мог обвинить в своей ошибке другого человека, в особенности отыгрывался на слугах. Очень многие из тех честных людей, которые обслуживали имение, пострадали от наследника графа. Многих били и наказывали из-за его проступков. Безусловно, особой любовью и популярностью у слуг Эдвард не пользовался.

Братья отчаянно соревновались между собой за отцовскую любовь. Каждый из них старался привлечь его внимание своими успехами и, порой, не совсем честными методами. Эдвард чаще всего оказывался в милости у отца, устраивая своему «сопернику» ловушки. Любая подлость старшего отпрыска сходила тому с рук, потому что он устраивал всё так, словно Конрад был во всём виноват.

Конрад с трудом терпел издевательства. Он многократно пытался защитить от Эдварда слуг, но тут уже сам граф выступал против него. Приходилось отступаться и бессильно наблюдать за происходящим. Если же дело доходило до подлостей лично против него самого, младший брат старался всегда давать отпор. И часто сам бывал за это наказан.

Одна из таких детских размолвок сделала трещину в отношениях между братьями по-настоящему бездонной.

На окраине имения графа был расположен пруд. У него были крутые каменистые берега, заросшие камышом, и очень большая глубина. Вода в пруду всегда была обжигающе ледяной и даже в самые солнечные дни хранила свой угольно-чёрный цвет. Братья любили играть на берегу этого пруда, а особенно – в ветвях раскидистой и многоствольной ивы, которую все в округе называли «Большая Мэри». Они делили между собой поровну её четыре ветви. До поры…

В один из дней Эдварду вздумалось показать своё старшинство. Невзирая на братские соглашения и запреты отца, он втайне взял свой детский клинок на утреннюю прогулку. Хитростью уговорил брата влезть на дерево первым, а сам, подождав, полез следом и ткнул того клинком в зад. Так он попытался развеселить себя и, конечно, унизил Конрада. Конрад же, почувствовав неожиданный укол, не задумываясь, спрыгнул с высоты семи футов и скатился кубарем по берегу пруда.

Подъём был гораздо медленнее, чем спуск. И куда унизительнее. Конрад цеплялся ногтями за камни и обдирал колени, стараясь подняться по крутому берегу. Его сорочка была разодрана и испачкана, в волосах застряли трава и ивовые листья. Было больно не только физически, саднили не только отбитая спина и конечности. Обида была куда сильнее, она выжигала изнутри и заставляла Конрада упорно искать глазами своего близнеца.

Эдвард стоял около дерева и заливисто смеялся. Это был уже совсем не детский смех, а смех предателя. В его глазах не было ни капли раскаяния. Конрад с ужасом смотрел на брата, понимая, что даже самый близкий человек в мире может нанести ему удар в спину. Этот укол клинком сделал его взрослее. А мерзкий смех преследовал долгие годы, вплетаясь в зыбкие кошмары из прошлого.

Вернувшись в усадьбу, Конрад заперся у себя в комнате, попросив пожилого гувернера никого к себе не пускать, даже отца. Двое суток он не выходил из комнаты, не ел и не пил. Даже свечи и камин не зажигались в комнате. Мальчик лишь вышагивал из стороны в сторону, размышляя о том, так ли крепко удерживают его родственные связи.

На третьи сутки затворничества пришёл граф. Он мог бы и не заметить отсутствия младшего сына, ведь старший сын всегда был при нём, с его лживыми интригами. Однако учитель фехтования, сам того не желая, донёс на Конрада, рассказав, что тот пропускает занятия.

– Что за вопиющая безответственность, Конрад? – граф вошёл в комнату сына без стука и остановился на пороге, опираясь на любимую трость с набалдашником в виде головы волка. У этого аксессуара была своя история – он был сделан на заказ после неудачной охоты, которая обернулась катастрофой и стоила его хозяину здоровой ноги.

– О чём Вы, отец? – Конрад попытался сделать вид, что ничего не понимает.

– Ты пропускаешь занятия, – мрачно проговорил граф. Это был не вопрос – утверждение.

– Не думаю, что ваши детские размолвки с Эдвардом важнее обучения.

– Ничто не важнее обучения, – устало ответил Конрад. Спорить с отцом ему не хотелось. Да и чутье подсказывало, что делать это бесполезно.

– Правильно, – удовлетворенно хмыкнул барон. – Эдвард – хороший мальчик! Он очень старается, делает успехи в обучении. Тебя вот пытается расшевелить. Не сиди тут, как маленькая капризная девочка! Помирись с братом и прекрати пропускать занятия! Ты меня понял?

– Да, я всё понял, – Конрад кивнул. – Что у нас на ужин? Я выйду!

«А на ужин у нас чья-то гордость» – подумал Конрад, но озвучивать не стал.

С того злополучного дня размолвки с братом, отношения у Конрада с отцом окончательно разладились. Возможно, Эдвард ещё активнее способствовал этому своими кознями. Или были какие-то иные причины, неизвестно. Граф всё реже общался с младшим сыном, а при редких встречах – отчитывал за любую, даже мельчайшую провинность. И его совершенно не интересовало, есть ли доказательства вины. Казалось, семейство Бейли окончательно развалилось, превратившись в два конфликтующих лагеря. И один из этих лагерей состоял из единственного представителя.

Чем хуже становились отношения младшего отпрыска с отцом и старшим братом, тем сильнее становился его характер. Конрад теперь был не просто маленьким мальчиком, отчаянно мечтающим о том, чтобы отец его обнял. Хотя бы разок, с того самого момента первой встречи. Нет! Теперь ему мечталось не об одобрении графа. Чем больше придирок и наказаний сыпалось на голову «мелкого», как пренебрежительно звал брата Эдвард, тем чаще тот им соответствовал.

«Если меня всё равно наказывают, то почему бы не заслужить эти наказания?» – думал Конрад и пускался, что называется, во все тяжкие. Десятки строгих правил, установленных графом в его имении, нарушались его же собственным младшим сыном.

Граф, узнав об очередном акте непослушания, лишь скрипел зубами от злости и, сжав крепче набалдашник трости, отправлялся в комнату нарушителя. Он никогда не поднимал руку на своих детей, но умел так искусно манипулировать ими и их чувствами, что после каждого тяжёлого разговора впору было валяться у него в ногах и вымаливать прощение. В этом изощренном противостоянии со старшим Бейли капитулировали абсолютно все. За единственным исключением…

Конраду практически всегда удавалось усмирить свою гордость и переносить любые наказания с поистине королевским достоинством. Его не задевали постоянные колкости брата, отцовская ярость и его разочарование. С лёгкостью он брался и за грязную работу. Изнуряющие тренировки и дополнительные уроки также не могли вывести его из себя. Казалось, все его проступки – лишь способ испытать окружающих и самого себя на прочность. Гнев старшего Бейли рано или поздно угасал, атмосфера в доме становилась приемлемой. Что ещё могло осчастливить обитателей родового «гнезда», как не эти дни спокойствия?

Однако вскоре дням спокойствия тоже пришёл конец. И случилось это в тот год, когда наследникам графа Бейли исполнилось по 12 лет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Имя Астрид имеет древнескандинавское происхождение и в переводе означает «страстная».

2

Тумба на палубе судна или на пристани для закрепления канатов.

3

Стать прямо, сдвинув пятки ног, вытянув руки по швам.