Варяг. Архонт Росский

* * *

Эти властелины прошлого тоже могли бы стать друзьями. Умными, верными, могучими. Сильнее коней и туров. Не стали. И уже не станут. Прошло их время. Не совпало. Или среди двуногих повелителей мира не нашлось мудрых, а только жадные, видевшие в исполинах одно лишь мясо и нужную в хозяйстве кость.

– Скажи, Варт, глаза меня обманывают или мы уже за Кромкой? – пробормотал Наслав, не отводя взгляда от бурых, присыпанных снегом холмов.

– Нет, дурень, мы всё еще в Мидгарде, – шепотом произнес Дёрруд. – И ужасайся потише. С такими ушами они должны слышать очень хорошо. А я не хотел бы, чтобы они ушли.

Сергей посмотрел на Убийцу с интересом. Но спрашивать ничего не стал. Вместо него это сделал Нарви.

– Думаешь, они нас испугаются, Сигтрюггсон? – спросил он тоже шепотом.

– Уверен. Раз им подобные остались только в такой глуши, значит, в иных местах их убили. А к таким даже белый мишка подойти не рискнет. Только человек.

– Их и сейчас бьют, – сказал Наслав. – Помнишь, Варт, мы года три назад на полюдье такой же рог взяли.

– Пожалуй, ни стрела, ни копье такого не пробьет, – сказал Нарви. – Там шкура два вершка и шерсть еще, а под шерстью небось калган потолще, чем у кабана.

– Моя стрела все пробьет, – шепотом возразил Машег. – Но убьёт вряд ли. Хотя вон того, маленького, пожалуй. Только я не стану и тебе не дам. Будь я на месте белозерских князей, вообще запретил бы их трогать. Спасибо, брат, что привел нас сюда. Таких увидел – на всю жизнь запомнил. Пойду поближе посмотрю.

И вышел из-под прикрытия ветвей на замерзшее болото.

Сергей тут же бросился за ним.

– Куда? – прошипел он. – Знаешь, как они быстро бегают?

– Раз быстро бегают, тем более не нападут, – возразил хузарин. Но остановился.

Вслед за ними на открытое пространство вышли и остальные.

Их заметили. Все семеро гигантов развернулись к ним, только вставший на колени детеныш продолжал искать что-то под снегом.

Между ними и пришельцами из прошлого было метров сто.

– Если нападут, надо по ногам рубить, – пробормотал Нарви. – Сзади.

Но так, для порядка. Он тоже не верил, что гиганты нападут.

Люди не двигались, и через некоторое время громадины вернулись к прежнему: взрыхляли снег и отправляли в рот то, что под ним. Только вожак еще некоторое время глядел на человечков, подергивая ушами. Но потом и он расслабился.

– Уходим, – бросил Сергей минут через пятнадцать. – Я хотел, чтобы вы их увидели, и вы увидели. – И Машегу: – А трогать их ни наши, ни здешние не станут. Бивни берут с мертвых, когда находят. А находят часто.

* * *

– А я бы все-таки хотел попробовать, каковы они на вкус, – заявил Наслав как-то вечером.

Дёрруд не глядя треснул его по загривку.

– Ну я же только сказал, – обиженно пробормотал Наслав. – Не стал бы я их трогать, Убийца!

– Еще б ты их тронул, – сказал Машег, на секунду оторвавшись от инспекции содержимого колчана.

И опять наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием костра да ночными звуками леса.

Сергей вздохнул. Еще несколько дней, и он вернется в обычный мир и обычное время. Прекрасный мир и прекрасное время. Но от мысли о том, что в эту явь он попадет еще очень, очень не скоро (и попадет ли?), щемило в груди.

А в остроге над Черным озером их ждал Корлы. С драгоценными дарами, стоимость которых существенно превышала тот доход, который можно было получить от выкупа и продажи кирьялов.

И это было правильно. Друзья не торгуют и не считаются – они дарят. Только тогда их дружба не имеет цены.

Глава 4

Рог Битвы

В Белозере ожидал сюрприз. Гость нежданный и незваный. Великий князь Олег собственной персоной. С малой дружиной и спутниками: князьями-варягами Вардигом плесковским и Рулавом изборским, торжественно представившимся Рулавом Труворовичем.

Годами сей князь был, пожалуй, помоложе Трувора Стемидовича и при более близком общении пыжиться перестал, повел себя, как и подобает родичу – попросту и без лишних понтов. Сергей простил ему чванство: как-никак князем Рулав был совсем свеженьким, полгода назад стол унаследовал.

Еще одним важным спутником Олега был ростовский князь[4], мерянин Яктев. Этот, хоть и мерянин по подначальной территории, похож был скорее на словенина из южных, а жена, которую он привез с собой, ликом и вовсе была чудинка: светловолосая, светлоглазая, с тонкими губами и курносая. Оказалась она, впрочем, не чудинкой, а очередной родней белозерских. Не близкой, колене в четвертом и по линии Стемидовой бабушки… Но понятно, почему Яктев прихватил ее с собой. Чтоб не забывали: не совсем чужой он.

Как позже пояснил Рёрех, отношения с мерянами у Белозера всегда были сложными. А прошлой зимой еще больше усложнились. Это когда Сергей пленных пригнал. Нет, к нему никаких претензий: сами напали, сами огребли. Опять-таки, бо́льшую часть Сергей еще по пути за выкуп отпустил. Но осадочек остался. И лег на многолетние отложения территориальных разборок.

* * *

Избор удивил. Не тем, что явился на общекняжеское сборище, а тем, что решил поселиться у Сергея.

Стемид, возможно, немного обиделся. Избор ему прямо заявил:

– Шумно у тебя, тесно. Не люблю. У ученика жить буду.

Тогда белозерский князь только кивнул. Может, обиделся, а может, и почувствовал облегчение. Дама из экипажа – тягловой силе облегчение. Характер у ведуна трудный. Запросто мог кого-нибудь унизить, а князю потом разруливай. Вот только подумал он, скорее всего, что ведун нацелился к Рёреху, который тоже своим домом жил, причем рядышком, и числился учеником Избора. А старый взял да и заквартировал у Сергея. Нет, Вартислав, конечно, тоже сын. Но приемный и родная кровь – большая разница.

Рёрех, что характерно, не обиделся, а выразил полнейшее удовольствие.

Оказаться под одной крышей с наставником… Да ну на фиг! Шпынять будет, строить, дуть пиво, приговаривая: «Давно такой гадости не пил. Жена у тебя, верно, безрукая». Вот и вся радость от совместного пребывания с таким гостем. Ах да! Еще девок молоденьких изваляет. А которыми побрезгует, тех зашугает до икоты. Ведун и есть, чтоб его барсук оттопырил!

Сергею норов ведуна был отлично известен, но Избор уже сделал для него столько хорошего, что имел право на любое поведение. Разве что в супружескую постель он бы ведуну залезть не позволил бы. Ну да Избор и не стал бы. Сергей за годы общения более-менее научился понимать своего наставника и знал, что тот безупречно чувствует границы и никогда их не переходит.

Тем приятнее было, когда оказалось, что Избор-гость неожиданно пришелся ко двору. Прямо как старый Рёрех из прежней жизни в доме воеводы Серегея. Колхульду если и ругал, то только за то, что мало строит челядь. А Колхульда при этом цвела маковым цветом! Пестун мужнин ее стряпню и хозяйственность неустанно нахваливал, а когда сказал, что знает, как ей родить сына, то и вовсе превратился в спустившееся с небес божество.

То же и с воинским контингентом. Дёрруд к Избору и раньше проникся, а после того как ведун меньше чем за минуту трижды(!) обезоружил Грейпа Гримисона, то и Сигтрюггсона можно было смело поставить в один ряд с Колхульдой под табличкой: «Поражены божественным величием».

– Он обманул меня, – грустно признался Убийца Сергею. – Он лучше. – И, прочитав по глазам мысль, воскликнул: – Ты знал!

– Знал, – пришлось признаться Сергею. – Меня ведь не один ты учишь, но и он. Только он не лучше, друже. Он – другой. Сойдись вы не в шутейном бою, а в настоящем, не знаю, кто победит.

– Думаю, мы оба умрем, – рассудительно произнес Убийца. – Потому что теперь, когда мы знаем правду, ни он, ни я не захотим уступить. Да ладно, не думай обо мне дурно, хёвдинг! – Дёрруд ухмыльнулся: – Есть и другие, что мне не уступят. Тот же Харальд Золотой. Он мне, помнишь, сестру в жены обещал! Когда забирать поедем?

* * *

А чуть позже у Сергея с Избором состоялся разговор интимного характера. Никак иначе не определить процесс наречения именами личного оружия.

– Негоже, – сказал ведун, – когда у такого, как ты, клинки безымянны.

– А кто сказал, что безымянны? – поднял бровь Сергей.

Имя синдского клинка ему было ведомо. Огнерожденная. Но называть его вслух как-то не получалось.

Но сейчас произнес. И удостоился одобрительного кивка.

Франкский меч…

– Он у тебя пустой покуда, так что я сам его нареку, – решил за Сергея Избор. – Дай-ка сюда!.. Гож, ой гож, – ворковал ведун, глядя на клинок как гурман на каплуна после недельной голодовки. Первого, естественно.

«Не дам! Пусть даже и не надеется!» – мысленно приготовился Сергей.

– Последний Довод… – наконец-то выдал Избор. Но тут же исправился: – Таково было бы его имя, кабы не видел я его назначение. А потому ему другое имечко требуется… – Избор снова задумался, а потом выдал: – Рог Битвы! – И прибавил деловито: – Сыну отдашь, когда в силу войдет. А как родится, мне такое же диво подаришь. Ведаю: твой коваль-умелец может и получше этого сковать.

Избор погладил уникальный в своем роде предмет, тесак из булата, скованный, кстати, тем же умельцем. Ух он тогда и ругался! И понятно почему. Это даже хуже, чем лучшую корабельную древесину, отборную, высушенную в идеальных условиях, на рыбацкий челнок пустить.

«Ведает он, – подумал Сергей. – Да об этом все Белозеро знает».

Но в принципе заявка справедливая. Сергей даже укол совести ощутил: заслужил старый полноценный клинок франкской ковки. Сергей мог бы и сам об этом подумать. Избор ему точно не меньше добра сделал, чем тот же Стемид.

– Есть у меня для тебя клинок, – слукавил он. – Для подходящего случая припасал. Но раз уж речь зашла, сегодня и подарю.

– Нет! – отрезал ведун. – Я слово сказал. По нему и будет. Жди. Сын родится – за него и отдаришься. И имя сыну дашь по сему клинку: Рогвлад. А я уж так и быть, – Избор хмыкнул, – потерплю до будущей осени. А сейчас вот на этом клинке поклянись, что сделаешь, как сказал.

Ведун, блин. Даже не сомневается. Сын, значит. Рогвлад. Ну да почему нет? Но вслух сказал другое:

– Это мне что ж, теперь его в запасник уложить?

– Дурной совсем! – Ведун сделал попытку дать Сергею подзатыльник, но те времена прошли. Увернулся. – А кто его кровью кормить будет? Бабы твои?

– Поклясться-то я могу, – сказал Сергей. – Но в бою, знаешь ли, всякое случиться может. И со мной, и с мечом. Даже таким, как этот.

– Вот чтобы не случилось, и поклянись! Удачей своей поклянись. Вложи долю ее в него. Ты его держать станешь, а он – тебя. И когда ты его сыну отдашь, удача твоя той долей к нему перейдет.

– Добро.

Сергей принял меч, прижал ко лбу холодный металл и, глядя в глаза ведуну, медленно и торжественно произнес слова клятвы. Потом, тоже как заведено, коснулся лезвием предплечья, смочив металл каплей собственной крови.

– Вот теперь хорошо, – одобрил Избор. – И особо мне любо, что не боишься, что, отдав меч, сам без удачи останешься.

– А я, старый, глупого не спрашиваю, – усмехнулся Сергей. – Удача – не кошель с монетами. Она – как радость. Поделишься – не убудет. Да и не моя она, сам же знаешь.

– Уж знаю, – ответно ухмыльнулся ведун. – Да не знал, что знаешь ты.

– Теперь знаешь.

Сергей засмеялся. Без причины. И ведун поддержал вороньим своим карканьем. Потом вспомнил:

– Нож! Нож мой не поименовали!

– Твой нож, ты и именуй, – парировал Сергей.

– Дай сюда!

Сергей наклонился, вынул из кармашка в сапоге первый ведунов дар, передал дарителю.

Избор поднес нож к уху, наморщил лоб, прислушиваясь.

– Да ну! Шутишь? – воскликнул он через минуту.

– Что? – заинтересовался Сергей.

Не то чтобы он верил в говорящие клинки… Но верил. Любой настоящий воин верит.

– Щаул[5]. Щаул его зовут.

– Да ладно!

Удивил. Только непонятно кто: ведун или ножик.

– Буду звать тебя Щаул, – сказал Сергей возвращенному оружию последнего шанса. – Не против?

Ножик промолчал.

Значит, быть по сему.

* * *

– Посмотри на меня, муж мой! Разве я не хороша?

– Ты великолепна, – искренне признал Сергей.

После родов Колхульда немного раздалась в бедрах, округлилась, окончательно потеряв угловатость подростка, и, кажется, даже в росте прибавила. Что, в общем, не удивительно в ее годы. Смотреть на нее Сергею было приятно. Возбуждающе.

– Лучше, чем Искора? – Колхульда приподняла отяжелевшие от молока груди.

Вот дурочка.

– Ты моя красавица! Ты моя водимая![6] Кто с тобой сравнится?

Засияла.

– Поэтому ты прогнал ее в Киев?

– Ну почему же прогнал? – Сергей аккуратно положил на ларь вышитую птицами шелковую рубаху. – В Киеве она нам пригодится. Там у меня тоже подворье. Нам. – Он положил руки на белые прямые плечи. Точно подросла супруга. – Нам нужен в Киеве верный человек. А кому мы с тобой можем доверять, если не младшей жене? А здесь она зачем, если есть ты?

– Ага… – Язычок выскользнул, облизнул пухлые губки и спрятался. – Я с хозяйством и сама теперь управлюсь. И возлечь с тобой… Всегда!

Выскользнув из рук, упала на колени…

Ну нет, сапоги Сергей и сам может снять!

– Эй, а меч зачем? – всполошился он.

– Сын! Я хочу сына! – решительно заявила Колхульда, укладывая в изголовье обнаженный франкский клинок.

Избор, зараза!

Хотя какая разница?

– Его зовут Рог Битвы, – сообщил Сергей, сжимая напрягшиеся ягодицы жены. – А это мой рог. Чувствуешь?

Колхульда всхлипнула. Она чувствовала. Обвила руками шею Сергея и повалилась на ложе, на спину, увлекая его за собой и сразу выгибаясь навстречу:

– Быстрее, мой бык!

Но Сергей не торопился. Она была в его власти. Каждый крошечный вздыбившийся волосок на ее предплечьях был его. Чем дольше, чем мучительнее жажда, тем ценнее каждый глоток. И он заставит ее вытерпеть всё.

То медля, то ускоряясь… И застывая, придавливая всем телом, так, что не шевельнуться: только глухо скулить, рычать, всхлипывать, задыхаясь в кольце пальцев на горле…

* * *

– Я… больше… не могу…

Вот теперь правда. Сергей поцеловал ее в шею, пониже затылочной ямки, в центр отпечатка его зубов, встал, потянулся, хрустнув суставами, соскочил с ложа, подхватил с сундука кувшин с клюквенным морсом, кислым и холодным, выпил до дна, уронил на пол, вернее, на медвежью шкуру и, повернувшись, поглядел на Колхульду.

Она так и лежала на животе, раскинув руки и ноги морской звездой, обмякшая, обессиленная… И желанная.

Сергей обтер рот тыльной стороной ладони, опустился на ложе, положил руку на влажное теплое бедро.

Колхульда пробормотала что-то невнятное. Не яростная валькирия. Мирный домашний зверек. Сладкий зверек. Спящий.

Нежность и желание. Сергей и вошел в нее нежно. Так нежно, что она проснулась только через пару минут, и то не полностью, в полудреме, задвигалась, нет, скорее зашевелилась едва-едва, словно обозначая: продолжай, я здесь…

И Сергей продолжил и завершил.

И только тогда увидел тень, отражение своего лица в темном зеркале обнаженного клинка. Который тоже все видел.

Глава 5

Выше палуб вздымается волна

– Князь, это Корлы. Военный вождь всех кирьялов, – представил Сергей. – Корлы, это великий князь русов, победитель хузар, ромеев и иных владык помельче. Ныне же он снова собирается войной на ромеев и дозволяет славным воинам идти с ним. Проси его, если желаешь стать богатым, Корлы.

– Я и так не беден, – проворчал кирьял.

Но сообразил, что сейчас не время для чванства, да и выглядел Олег весьма внушительно. Потому сделал что велено.

– Прошу, великий князь, дозволь идти с тобой союзом!

Олег глянул на него остро и поинтересовался:

– А много ль с тобой воев, вождь Корлы?

– Десять сотен! – Кирьял растопырил пальцы.

– А насколько умелы?

– Три сотни бьются не худо, прочие луком, копьем владеют, но так… – Корлы покрутил кистью: – Охотники.

– Получше, однако, чем землепашцы, – вмешался Сергей. – И точно не хуже, чем эти. – Он кивнул на мерян, окруживших своего лидера.

– Про мерян откуда знаешь? – мгновенно сменил тему Олег.

– Пришлось, – пожал плечами Сергей. – Напали на меня той зимой.

– И что же? – заинтересовался Олег. Корлы тоже навострил уши.

– Взял пленных сотни три-четыре, точно не помню. Бо́льшую часть отпустил за выкуп, меньшую сюда привел, распродал.

– То-то, я смотрю, Яктев на тебя косится недобро, – усмехнулся Олег. – Успел изобидеть союзника.

– Кто к нам с оружием придет, того мы на оружие и сменяем. Только на более качественное, – сказал Сергей.

Олег засмеялся.

Корлы тоже выдавил улыбку. С ними-то получше обошлись, чем с мерянами.

– А с тобой сколько было? – все же не удержался, спросил Олег.

– А ты видел. Мы вместе в Любече твоем пировали.

– Добро, вождь Корлы. Возьму тебя, – принял решение великий князь. – Корабли есть у тебя?

– Я корабли ему найду, – пообещал Сергей. – Со мной поплывет. А за корабли из добычи расплатится.

Олег глянул на Сергея… внимательно. Потому что предложение было щедрое. Учитывая цель похода, добычи может и не быть. Но Корлы и кирьялы Сергею важны сами по себе. Из них выйдут хорошие союзники. Верные.

А вот на месте Олега Сергей не стал бы собирать такую толпу народа весьма средней боеспособности. Что-то он мутит, великий князь киевский. Будь Сергей главным, собрал бы ударный кулак тысяч в пять-семь профессиональных воинов, посадил на драккары и действовал, упирая на скорость и маневренность. Это если главная цель – разбой. Империя неповоротлива. Пока соберет войско, пока доставит к нужному месту, дело будет уже сделано. Главное, чтобы в море не перехватили. Однако недооценивать великого князя киевского не стоит. Он уж точно не глупее и нынешнего Сергея, и прошлого князь-воеводы. И опыт у него изрядный. Следовательно, о том, как устроена византийская империя, предводитель руси кое-что знает…

Оказалось, да, знает. И очень существенное.

– В нашем море у ромеев кораблей нынче мало, – поведал Олег на совете старших. – У них сейчас в другом месте война идет. Туда и ушли все. Может, полсотни выйдет против нашей тысячи.

Полсотни лучше тысячи, бесспорно. Двадцатикратное превосходство. Но сколько десятков лис потребуется, чтобы победить одного мишку?

Сергей хмыкнул. Мысленно. Он не собирался портить агитационную кампанию Олега. Раз уж тот решил нарастить массу, то пусть наращивает по максимуму. Чем больше народу тот соберет под свое соколиное знамя, тем лучше. Ромеи уважают большие легионы. Даже из паршивого мерянского ополчения. И если Олега не обманули информаторы, то дойти до Босфора у них получится. А на суше с ордами скифов ромеи великую битву затевать не станут. Взять Констатинополь боем – нереально. Так что русы с союзниками пограбят окрестности столицы и отправятся восвояси. Это один вариант. Второй: ромеи вступят в переговоры. Попробуют подкупить и натравить на других варваров. Или нанять часть Олегова воинства, а затем отправить на другой конец империи: биться с арабами.

Договариваться… Такой вариант развития событий Сергею нравился куда больше, чем одноразовая мелкая войнушка. А что, если это и есть одна из целей Олега?

По прежнему опыту Сергей знал: в долгосрочной перспективе торговать с ромеями выгоднее, чем воевать. Но только в том случае, если удастся получить правильные условия. А правильные условия Византия предлагает только тем, кого опасается. Если Олег нацелен на переговоры, то он еще круче, чем предполагал Сергей. И в этом ракурсе многое становится понятным. Чем больше варваров Олегу удастся натравить на империю, тем интереснее будут условия. Если так, то и цель самого Сергея определилась: ему надо войти в состав переговорщиков. К вящей и общей пользе.

Сергей не без основания считал, что в команде Олега сейчас нет никого, кто лучше его разбирается в том, как функционирует константинопольская «кухня».

Это жирный плюс.

Но есть еще более жирный минус: у Сергея практически нет контактов в империи. Ромейские купцы, с которыми он общался, граждане херсонской фемы, то есть дремучие провинциалы. Такие в столице не котируются. Единственная ниточка, ведущая к ступеням императорского дворца, – Коля Перчик. Имперский патрикий[7], спафарий Николай Пиперат. «Меч империи» – неплохой кандидат для связи. Достаточно ушлый и везучий, чтобы выжить в мясорубке, которую намеревался устроить Олегу покойный хозяин Самкерца Булан и которая перемолола его самого.

Спафарий Николай. Тот, кто от имени автократора Льва Шестого Философа заключил с Олегом договор о мире и торговом сотрудничестве. И что важно: стратиг Херсонской фемы Иоанн Вога, фигура из, можно сказать, высших политических сфер, принял этот договор всерьез. Во всяком случае поначалу. Из чего следовало, что Николай Пиперат – личность стратигу известная и облеченная кое-каким доверием Палатина[8]. Неизвестно, насколько договороспособен будет этот Перчик, если общаться с ним без меча, приставленного к горлу, но альтернативы не было. И Сергея патрикий вполне может вспомнить, поскольку все переговоры ромея с Олегом шли через Сергея, ведь прекрасно владевший ромейским Харальд от переговоров устранился. И обустройством личных дел Перчика тоже занимался Сергей.

За минувшие годы Сергей существенно изменился. И физически, и статусно. В частности, обзавелся титулом рыцаря другой империи – франкской. Ну, если можно назвать империей паучью банку королевств и герцогств, образовавшихся на месте единого государства Карла Великого. И пусть взаимоотношения Византии и франкско-папской Европы оставляют желать, но рыцарь Франкской империи – это уже не чернь. Это благородный. Следовательно, Сергей – не какой-нибудь дикий варвар-скиф, а цивилизованный человек, с которым и вино можно выпить из правильной посуды, и на богословские темы потрепаться. И если у них с патрикием Николаем найдутся общие интересы (а они точно найдутся, если речь зайдет о межгосударственных переговорах), то задружиться с важным имперским чином очень даже получится. А дальше – понятно. Во-первых, заключить от имени Олега договор с империей. Правильный договор, взаимовыгодный. Во-вторых, попробовать занять примерно ту же позицию, которую он занимал в прежней жизни. То есть когда имперские шишки полагают его не одним из варваров-русов, а представителем империи среди варваров-русов. И как следствие – гражданство Византии, чин, недвижимость и прочие блага. Но при этом жить и растить детей Сергей будет здесь, на Руси, в Белозере или Киеве – это не так важно. Жить на родине, а зарабатывать красивые золотые кругляши и превращать их во власть и имущество – в богатой и цивилизованной Византии, которая станет его восточным оплотом. А западным, естественно, станет лоскутная Римская империя германской нации.

Великие планы, но вполне реализуемые. Один раз уже вышло, пусть и с помощью наследства оборотистого Мышаты, так почему бы и еще разок не повторить?

Задумавшись, Сергей пропустил мимо ушей окончание рекламной речи великого князя киевского.

А затем наступила тишина, которую нарушил уже князь белозерский.

– Я иду с тобой! – решительно заявил Стемид. И тут же поправился, глянув на среднего сына: – Мы идем. Семнадцать лодий, восемь сотен воинов.

Надо полагать, кораблики Сергея он тоже включил в этот список.

– Знатная сила! – одобрил Олег.

– Я приведу тысячу! – немедленно заявил ростовский князь и предводитель мерян.

– И я тысячу! – Корлы с вызовом глянул на Яктева.

Олег кивнул и некоторое время сидел с опущенной головой. Надо полагать, прятал улыбку. На две тысячи кирьялов и мерян двух сотен варягов с лихвой хватит. Хотя, возможно, Сергей не совсем прав. У Корлы имеется по крайней мере пара сотен более-менее приличных воинов. На уровне дружинников того же Вардига. Наверняка и у мерянского князя личная дружина имеется.

– Очень хорошо. – Великий князь поднял голову. – С морскими лодьями вам пособят. Остальное – сами.

Мерянин и кирьял переглянулись. С одинаковым выражением. Неужели надеялись, что Олег возьмет на себя полное обеспечение их воинства?

– Жду вас в Любече, когда лед сойдет.

И поднялся, обозначая, что совет окончен.

Племенные все поняли правильно и покинули детинец.

Корлы отправился в дом в посаде, предоставленный кирьялам Сергеем. Князю ростовскому тоже что-то выделили. Но не в городе и не в детинце.

В палате остались только свои: Стемид с тремя сыновьями, Олег, Вардиг плесковский с Рулавом изборским. И Сергей с Избором. Последний в княжеские переговоры не вмешивался. Зато пива выдул уже литра два.

Теперь, закончив дела, князья тоже решили расслабиться. Отроки забегали, накрывая на стол, расставляя дорогие кубки и яства на серебряных блюдах.

Первым делом варяжские лидеры выпили за успех будущего похода, не забыв плеснуть богам. Потом подняли здравицу за щедрого хозяина Стемида. Затем за славного воителя Олега. И за варяжскую Русь. На этом список официальных тостов закончился, и кубки начали поднимать кто во что горазд. Градус веселья креп.