Студенты среди людоедов

Равшан Юлдашев

Студенты среди людоедов

«Там, где голод – там исчезают правила»

Студенты последнего курса медицинского университета отправляются на путешествию.

Тимур-      Лидер группы, скептик, рационалист

Ибрагим- Спокойный, религиозный, мистик, знаток древних текстов

Ася- Эмоциональная, впечатлительная, художница

Руслан- Шутник, маскирует страх юмором

Саида-      Хладнокровная, немного замкнутая студентка, изучающая ордологию, склонна к философским рассуждениям

Максим- Студент-дегустатор, учится на биохимика, хорошо разбирается в ядах и веществах

Настя-      Будущий психолог, увлечена психиатрией, чувствительна к состояниям других

Григорий-      Наставник-патологоанатом, опытный, немного мрачный, циничный.

Женя-      Тихий студент, увлекается парапсихологией, верит в энергию, сны, биоауры

Антон-      Любит детективы, строит логические цепочки, фиксирует детали, будто ведёт расследование

Асфальт уходил в темноту, фары освещали только клочья пыли да редкие дорожные знаки, согнувшиеся, будто от старости. Микроавтобус дрожал на кочках, и внутри то и дело раздавался чей-то смешок, чье-то зевание или хлопанье бутылки об обшивку.

Водитель молчал. Он не был частью их группы, и это почему-то всех немного тревожило. Он не смотрел в зеркало, не слушал их разговоров. Просто ехал.

– Если мы умрём – я хочу, чтобы это было после десерта, – лениво протянул Максим, дегустатор, открывая термос с кофе. – Кто-нибудь хочет шоколадный батончик? С просрочкой в три месяца, но вкус умопомрачительный.

– Тебя когда-нибудь отравили на практике? – прищурилась Саида, сидевшая рядом. – Ты с такой страстью говоришь о просрочке, как о таинстве.

– Отравление – это тоже опыт, – пожал плечами он. – Пищеварительная система – наш второй мозг.

– Ты, кстати, не совсем не прав, – вмешалась Настя, листая тонкую брошюру. – По современным теориям, кишечник действительно влияет на психику. Даже тревожные расстройства – это…

– Настя, – вздохнул Тимур, – ты не можешь спокойно говорить о мозгах, когда мы едем на отдых. Хотя бы притворись, что мы нормальные студенты, а не сброд потенциальных Нобелевских лауреатов и… психов.

– Тимур, тебе бы на психолога. Сам всё отрицаешь, сам же контролируешь каждого, – фыркнула она.

Ася сидела у окна и смотрела на то, как исчезает свет города. За стеклом начиналась чернота – без домов, без фонарей, только тени деревьев, будто кто-то в темноте шевелится.

– Вам не кажется, – негромко сказала она, – что чем дальше мы уезжаем, тем меньше мы… настоящие? Как будто растворяемся.

– Это эффект переезда, – отозвался Антон, вытаскивая блокнот. – Новая обстановка, восприятие себя меняется. Мозг адаптируется. Личность временно дрейфует. Запишу.

– Или это просто страх, – сказал Женя. – Пространства без света всегда забирают часть энергии. Особенно в переходных местах. Лес – это не только физическая зона. Это граница. Между разумом и тем, что за ним.

Все замолчали. Даже Руслан – обычно самый болтливый – вдруг уткнулся в телефон и перестал отпускать свои обычные шутки. Григорий, наставник, сидел у самого выхода. Он не любил говорить. Всё, что у него было – глаза. Тёмные, почти черные. Они словно всё уже видели. Войну, смерть, покойников и то, что остаётся после них. Водитель повернул налево. Дорога сузилась. Асфальт закончился.

– Где мы? – спросила Саида, первая за долгое время подав голос.

– Уже скоро, – пробормотал водитель. Его голос был сухим, как песок. – Лес близко. Там и остановимся.

Они остановились на развилке – дорога уходила влево к какому-то хутору и вправо, вглубь леса. Там была старая просека, почти заросшая.

– Дальше не поеду, – сказал водитель. – Тут и оставайтесь.

Костёр разгорелся не сразу. Дрова были влажными, спички почти закончились, но всё же, через полчаса они сидели кругом в бледно-оранжевом свете. Вокруг – только лес, холод и безмолвие.

Микроавтобус стоял чуть поодаль, а вокруг огня сидели десять человек – почти все будущие врачи.

– Вот теперь можно и страшилки, – проговорил Тимур, стараясь говорить бодро, хотя его голос слегка дрожал. – Кто начнёт?

Сначала шутили. Потом пошли истории. О джиннах, которых нельзя будить ночью.

О кладбищах, где демоны пируют на костях мёртвых и преследуют любого, кто пройдёт мимо.

О местах, где земля сама стонет, и звук этот можно услышать, если прислонить ухо к почве.

– А я вам расскажу кое-что пострашнее, – сказал Антон, худой и высокий студент, любивший копаться в старых книгах. – Это из Книги пророка Еноха.

Он рассказал про древних исполинов, что жили до Потопа, детей падших ангелов. Про их ненасытный голод, из-за которого они поедали всё живое, пока не начали пожирать людей. Про то, как земля гудела от их шагов, и как их кровь осквернила всё.

Слова его растворились в ночи, но лес, казалось, слушал.

– Я, – спокойно сказала Ася. – Но это не совсем страшилка. Это текст. Из старой книги. Называется Книга Еноха. Там описано, как исполины – дети падших ангелов и людей – разрушили мир, а потом были заточены в земле. В некоторых версиях они до сих пор спят – под холмами, под лесами… под нами.

– То есть, если тут внезапно земля задрожит, ты не удивишься? – усмехнулся Антон, но нервно поправил очки.

– Не удивлюсь. Их называют Проклятыми. Говорят, они шевелятся, когда люди начинают забывать, кто они есть на самом деле.

– Прямо как сессия, – хмыкнула Настя. – Только там вместо исполинов – преподаватели.

– Нет, – вмешался Женя. – Исполины – это не просто образы. Это архетипы силы вне морали. До-религиозной, до-человеческой. Тот, кто их потревожит, может лишиться личности. Или… встретиться с ней впервые.

– Хорошо, – подала голос Саида. – Тогда и я добавлю. Есть кладбища, которые исчезают с карты. По преданию, на них хоронят не мёртвых, а тех, кто не умер полностью. Их тела живут во снах других. Там, где демон не ест плоть, он ест воспоминания.

На мгновение костёр затрещал громче, и ветер колыхнул верхушки деревьев.

– Ну всё, ребят, – сказал Максим, глядя на свою шоколадку. – Теперь я точно никому не отдам. Даже призраку.

– Дай сюда, – сказала Саида и взяла кусочек. – Если мы всё равно в аду, пусть хотя бы сладко пахнет.

Наставник Григорий молча кивнул. Он достал из сумки флягу и отхлебнул. Потом сказал тихо:

– До полуночи не смотрите в темноту. Особенно если она начнёт смотреть на вас.

И снова тишина.

Ночь была глухая, безлунная. Лишь костёр у самой кромки леса отбрасывал рваные тени на лица студентов. Это была последняя практика перед окончанием университета, и они решили отметить её небольшим путешествием.

Костёр затухал. Кто-то подбрасывал ветки, кто-то уже кутался в куртку и прятал нос в шарф. Ночь сгущалась. Ветер гулял меж сосен, будто кто-то ходил кругами, не решаясь подойти ближе.

– Странно… – пробормотала Саида. В руках она вертела старую записную книжку, где были аккуратно выстроены графы, таблицы и схемы.

– Что именно странно? – спросил Женя.

– Всё. Здесь не ощущается времени. Оно как будто сжалось. Ты замечал, как костёр горит, но тени от него не двигаются?

– Ты уверена? – вмешалась Саида, на этот раз тревожнее. – Это может быть просто оптическая иллюзия.

– Это может быть петля, – сказал Женя, студент, увлечённый парапсихологией. Он заговорил впервые, до этого всё время молчал. – Пространственная, временная… Или когнитивная. Иногда человек может быть внутри области, где сознание не получает обратной связи от внешнего мира. И тогда мы все… становимся не мы.

– Говоришь, как будто уже был в такой ловушке, – хмыкнул Антон.

Женя пожал плечами. Его голос был спокоен, почти безжизнен.

– Не я. Но мой дед. Он служил в спецчасти, занимавшейся заброшенными локациями. Говорил, что есть места, где даже пуля летит не туда, куда её направляют.

Вдруг из леса донёсся шорох. Протяжный, почти жидкий, будто кто-то тянул мокрое покрывало по земле. Все замерли.

– Это… – начал было Максим, но осёкся.

Костёр взвился ярче. Пламя дернулось, как будто его задуло изнутри. На мгновение вокруг всё озарилось – и в просвете между деревьями они увидели силуэт.

Высокий. Неестественно высокий. Он стоял, будто наблюдая.

Но когда Ася моргнула – его уже не было.

– Вы это видели?.. – прошептала она.

– Нет. – Саида медленно встала. – И да. Я не знаю, что я видела.

– Он стоял так, как описано в “Книге мёртвых”, – сказала Саида тихо. – “Страж перехода. Высокий, без лица. Ожидающий сознание”.

– Пора идти спать, – вмешался Григорий. – По парам. Ни один не остаётся один. Тот, кто дежурит – не засыпает. Меняемся каждые два часа.

– А если… – начал было Тимур.

– Если что-то придёт – не разговаривать. Ни в коем случае, – наставник говорил жёстко. – Даже если это будет кто-то из нас. Особенно если это будет кто-то из нас.

Ночь легла окончательно. И хотя в лесу стало тихо, каждый чувствовал: это не просто тишина. Это ожидание. Позднее, когда разговоры стихли, началось странное: из-под земли доносился низкий гул, похожий на далёкий барабан. Где-то в чаще скрипели ветки, и доносился вой – но не волчий, а человеческий, вытянутый и чужой. Некоторые студенты не смогли уснуть до утра, другие – провалились в сон от усталости, но их сны были тяжёлыми и липкими.

Час ночи. Остальные спят, костёр потрескивает. Саида и Женя сидят у огня. Саида перелистывает свою записную книжку, Женя греет руки над огнём.

Саида:

Ты правда веришь в эти петли? В залипающее время, в зацикленные пространства?

Женя:

А ты правда веришь, что порядок можно высчитать?

Саида (не отрывая глаз от блокнота):

Если хаос повторяется, он уже не хаос. А если что-то можно описать – это можно понять.

Женя:

Некоторые вещи нельзя описать. И тем более – понять. Они приходят, когда ты думаешь, что понял.

Саида:

Но тогда зачем ты изучаешь парапсихологию?

Женя:

Чтобы узнать, где заканчивается разум. А ты?

Саида:

Чтобы его отстоять.

(Пауза. Ветер шевелит верхушки деревьев. Пламя костра гаснет на секунду и снова разгорается.)

Женя:

Тогда ты будешь первой, кто сойдёт с ума, когда границы исчезнут.

Саида (взгляд в темноту):

А ты будешь первым, кто назовёт это прозрением.

Глубокая ночь. Пламя костра угасает, тлеют угли. Настя и Максим молча пьют чай из металлических кружек.

Максим (вслух, больше себе):

Удивительно. Даже чай кажется другим здесь. Густым… почти как бульон.

Настя:

Это потому что ты его вкусом воспринимаешь, а не обстоятельством. Здесь – темно, чуждо, тревожно. Организм ищет знакомое.

Максим:

Ты всегда всё объясняешь? Даже вкус?

Настя (медленно):

Если я не объясняю, я чувствую. А если чувствую – включается память. А я не всегда хочу помнить.

Максим (задумчиво):

Ты боишься не самого вкуса… а того, с чем он у тебя связан?

Настя:

Все мы боимся своих ассоциаций. Только ты их глотаешь, а я анализирую.

Максим (улыбаясь):

А ещё я – дегустатор. Всё пробую. Даже страх.

Настя:

Главное – не захлебнись.

(В этот момент с дерева над ними падает сухая ветка. Они оба вздрагивают. Настя смотрит вверх, Максим в сторону леса.)

Максим:

Ты это слышала?

Настя: Нет. Я это почувствовала. Здесь что-то меняется.

«Не всякая пища дарует жизнь. Иногда – она крадёт её»

Серое небо. Тусклый свет. Утро пришло не резко – оно сочилось, как вода из прохудившегося мешка. Первый проснулся Григорий – наставник, патологоанатом, человек сухой, но точный. Он всегда вставал раньше всех, будто смерть поджидала его на повороте и он хотел прийти первым.

Он встал, подошёл к костру и на автомате начал подкидывать дрова. Угли были ещё живы.

Григорий (бормочет себе под нос):

Жар есть – значит, мы всё ещё живы.

Позади него зашевелились остальные. Сначала Саида, потом Женя, затем Максим и Настя. Остальные – сонные, неуверенные, будто вынырнули из странных снов, и каждый пытался вспомнить, о чём они были – но память, как и солнце, не спешила появляться.

Ася:

Вы заметили?.. (пауза) Становится тише. Лес будто замер.

Максим (нюхает воздух):

И воздух другой. Не пахнет дымом. Ни утренней сыростью. Ничем.

Женя:

Возможно, мы на границе. Между ночью и чем-то другим.

Григорий:

Не начинай. Утро – это просто утро. Не ищите там мистику, где нужен кофе.

Он разливает кипяток в кружки. Они молча пьют, пряча зевоту, напряжение и сны. Один из студентов – Антон, интересующийся детективами, – всё время смотрит на землю, будто ищет следы.

Антон:

Здесь кто-то ходил. (указывает на землю у края стоянки) Ночью. Обувь не наша. Шаги тяжёлые. И уходят в лес.

Саида:

Ты уверен?

Антон:

Это не фантазия. Я это вижу. Два человека. Или одно – большое. (пауза) И… они вернулись.

Тишина. Даже чай в кружках кажется слишком громким.

Григорий:

Проверьте палатки. Всё ли на месте. Особенно журналы и контейнер с препаратами.

Лицо Григория мгновенно становится каменным.

Григорий:

Если ко-то пробрался… нам нужно знать, что именно он искал.

С первыми серыми полосами рассвета они погрузились в микроавтобус. Колёса заскрипели по гравию, и дорога снова увела их вперёд. Сначала всё было привычно: лес, редкие деревни, обочины с ржавыми знаками. Но постепенно мир за окнами менялся. Деревья стали выше и плотнее, а вместо утреннего пения птиц тянулось глухое молчание. Вскоре показались первые поселения – но дома там были странной формы, крыши словно оплавились, а окна зияли пустотой.

– Где мы?.. – тихо спросила Саида. – Это точно по навигатору?

Водитель пожал плечами:

– Дорога была прямая. Может, местность поменялась.

Только когда они въехали в первый город, студенты поняли: они уже не дома. Тонкий туман стлался над дорогой, цепляясь за колёса старого микроавтобуса, который неторопливо пробирался по узкой, забытой картографами трассе. Двигатель ворчал с едва заметным надрывом, будто жаловался на долгий путь, а в салоне, то и дело раскачивающемся на ухабах, сидели студенты – шестеро молодых людей, отправленных по заданию, которое никто из них до конца не понимал.

– Похоже, цивилизация кончилась километров двадцать назад, – тихо пробормотал Максим, студент-детектив, отодвигая шторку на запотевшем окне. Он был из тех, кто привык замечать мелочи, и каждая трещинка в асфальте казалась ему частью улики, ведущей к разгадке.

На переднем сиденье, чуть повернувшись к остальным, сидела Саида – студентка, изучающая ордологию. Её тетрадь лежала раскрытой на коленях, но карандаш в руке замер.

– Местность странная, – произнесла она, щурясь, будто пыталась разглядеть что-то сквозь серую пелену тумана. – Здесь… запахи другие. Они тянутся длинными следами, как будто что-то оставляло их специально

Рядом с ней устроился Максим – дегустатор, главный среди студентов в этом направлении. На его лице было напряжённое выражение: он всегда серьёзно относился к своей работе, особенно когда речь шла о безопасности еды.

– Возможно, это влажная земля так пахнет, – заметил он, но глаза у него остались настороженными. – Хотя… не похоже. Запах слишком… плотный. Микроавтобус тряхнуло на очередной яме, и из заднего ряда донеслось недовольное: Водитель, старый мужчина с редкой седой бородой, даже не обернулся. Его руки крепко держали руль, а взгляд был прикован к дороге, будто он боялся, что в любой момент из тумана может выскочить что-то нежелательное.

– Мы почти приехали, – произнёс он хрипловатым голосом. – Держитесь вместе. Здесь главное – не заблудиться и не отстать. Никто не спросил, что он имел в виду. Каждый чувствовал – в его словах скрывается что-то большее, чем забота о дисциплине группы.

Когда микроавтобус остановился, туман словно раздвинулся, открывая вид на небольшую долину. Внизу виднелись деревянные строения, крытые тёмной черепицей, и широкая площадь, на которой стояли люди. Они не кричали, не жестикулировали, не торговали. Все просто стояли, глядя в сторону прибывших, будто ждали.

– Они нас ждали, – шёпотом сказала Настя, прижимая сумку к груди. – Но… откуда они знали, что мы приедем именно сегодня?

– Возможно, – задумчиво произнёс Максим, – это и есть часть проверки.

Максим нахмурился. Он чувствовал, что в воздухе есть примесь чего-то… странного. И запах, уловленный ещё в пути, стал ярче.

– Сходим? – спросил Тимур, уже ставя ногу на землю.

– Все вместе, – коротко сказал водитель. – И не отходите.

Так они впервые ступили на землю поселения, которое считалось последним бастионом чистых людей. Им предстояло узнать, что же на самом деле скрывается за этой легендой – и почему здесь так пристально проверяют еду.

«Вино из костей пьёт не только жажда, но и память»

«Тот, кто кормит, решает, кто выживет»

Под утро некоторые студенты уснули от усталости некоторые не смогут спать. Утром собираются в микроавтобус продолжают путь. Попадают в страну где ведется геноцит очистки. Там низших и грешных людей убивают, некоторых съедают люди от некоторых готовят сок. Если кто-то употребляет этот сок какое то время становятся высоко росным потом когда исчезнет действие сока становиться низко росным даже ниже того роста перед питьем сока. Посреди города живут нормальные люди их охраняют строго чтоб не попали среди них людоеды и людоубийцы. У них есть некие духи которые насыпают их себе чтоб отделить людоедов и людоубийц. Кто грешил убивал людей или съел людей исчезнуть на некоторое время. Становятся невидным но запах их стоит там где они, их окружают охранники и везут в тюрьму и там их сжигают чтоб готовить духи. Если пепел попадает в храм демонов там оживляют либо часть его осанок можно оживить их. Они оживляясь становятся демонами поэтому их ищут чистильщики геноцида. Демоны тоже могут превращаться к людоедам, но чистым людям и чистильщикам геноцид не могут. Чистильщики геноцида это люди убившие людей либо людей демонов первый раз нечаянно либо защищаясь и их карали из мира чистых людей но они не хотели съесть мертвых людей и стали чистильщиками геноцида. У чистильщиков геноцида и людоедов лицо подвергается уродству. Людоеды скрывают это уродство употребляв соком от людей либо массой людей. Чистые люди применяют духи чтоб защищаться от людоедов и чистильщиков геноцида. Чистые люди когда умирают их уносят в свой храм по веру исповеданию. Если они чисты то производят погребение по религию и верят их спасёт ангелы и уведут в миры чистые. Поэтому их могилу охраняют сорок дней молитвами из религий чтоб спаслись от этого мира и ушли в чистые мира их никто не открывал пока не прошли судебный день и попали в рай или в мира сужденным. Студенты пока не знают но их начали преследовать людоеды за микроавтобусом гоняясь и сообщаясь между собой устраивая праздник подобных встреч по пути показывая разные чудеса и обычая.