Две жизни – одна судьба

Если можешь к кому-то успеть, так иди!…

Сначала я буквально оторопела, услышав свое имя. Потом – молнией – мысль прошибла: неужели я настолько хочу его видеть, что мне мерещится?… И уже разворачиваясь на звук голоса – голос ведь тоже изменился, возмужал – и уже поймав такой знакомый, через всю эту толщу лет, взгляд серых глаз, я поняла, что это не плод моего воображения, не галлюцинация, а мое материализовавшееся желание. Я всегда, все эти годы хотела к нему под защиту, как в детстве, когда он был для меня всем: рыцарем, другом, помощником и самым доверенным лицом.

Когда вчера он потом, уже после ЗАГСа, после нескольких часов бесконечных разговоров, целовал мои уставшие губы, я, не веря в собственное счастье, в удачу, в нашу встречу (боже мой, мы уже несколько лет живем в одном городе… и могли бы не встретиться… ему скоро уезжать… ужас…) в тысячный раз вымаливала у него прощение, мне показалось, что Ангел прошелестел над нами своими крыльями… А я снова дала себе клятву: теперь не терять Джея – смешно, право слово, в современном мире теряться…

Я знаю, просто уверена на сто процентов, что только ленивый нынче не ткнет в меня пальцем. Я знаю, какими эпитетами награждают меня за спиной: легкомысленная, распущенная, не место ей среди советских комсомолок, и все в таком роде.

Слухи-сплетни-новости обо мне начали распространяться по университету с быстрой молнии сразу же, как только я объявила, что выхожу замуж, что перевожусь на заочное, что жду ребенка. Кому объявила? Ну, подружкам своим, конечно же. Светка заверещала, захлопала в ладошки и стала тормошить меня насчет подробностей, а Жаннка – та, прищурив свои и без того узкие глазки, почти шепотом произнесла: умеют же люди устраиваться…

Посыпались вопросы: кто он, почему до сих пор они о нем не знали, ни разу не слышали? Когда я сказала, что Анджей – мой друг детства, что мы вчера встретились после пятнадцати лет разлуки, что вчера же подали заявление, а сегодня вечером едем к моим родителям, что он скоро станет офицером, и мы отправимся в летный полк по месту его распределения – девчонки примолкли.

Конечно же, я не стала распространяться о том, что никогда, ни на минуту не забывала Джея. Просто я никогда не могла предположить, что наша детская дружба могла у него перерасти в такую любовь. Я даже про себя успела пообижаться на него: почему он не проявил инициативу, не появился в моей жизни раньше. Ведь мне нужна была первая влюбленность, когда башку сносит, не стал моим первым… На ту беду на моем пути встретился этот обаятельный иностранец, который держал меня в своих объятиях несколько лет, очень долго ждал моего – по их меркам – совершеннолетия, когда мне станет, наконец, двадцать один год – и решив, что он всенепременнейше увезет меня с собой, в какой-то момент не сдержался… Отсюда ребенок – от восточной страсти. Он все время тащил меня в посольство, где могли зарегистрировать наш брак. Он давал мне читать письма от своих родителей, где они звали меня в свою семью, обещая принять, как дочь.

А я… Я не смогла преодолеть страх, боязнь за отца, за его больное сердце, за то, что я разрушу всю их с мамой жизнь.

Когда Индус объявил о своем отъезде, не знаю, каких чувств во мне было больше: ужаса перед расставанием или облегчения, что хоть так эта жуткая, изнуряющая ситуация, наконец, разрулится.

После объявления моих новостей, Светка, со свойственной ей тягой все организовывать, затараторила про свадьбу, про платье, про все то, о чем я и слышать не хотела – мы вчера по дороге в ЗАГС и обратно обо всем договорились с Джеем: никаких дурацких застолий! С его стороны самые близкие друзья, с моей – самые лучшие подружки, родители и сестры. По срокам все было очень сжато: его выпускной, свадьба, отъезд Джея к месту службы. Потом, как устроится, я полечу к нему.