Сны Авроры

Елена Столетова

Сны Авроры

Глава 1. Третий наследник

Белик слабо тявкнул, предупреждая о приближении гостей, и Аврора улыбнулась. Сегодня ей, как никогда, было сложно встать с постели и заняться привычными домашними делами. И всё из-за очередного сна.

Обычно ей снилось одно и то же место, но этой ночью Аврора увидела нечто новое, странное и пугающее одновременно. Да и сам сон был не похож на предыдущие. Он пришёл к ней внезапно, как вспышка, разорвал плавное течение мерцающих в полудымке образов и столь же стремительно ушёл. Но заставил девушку проснуться посреди угольно-черной ночи и лежать с открытыми глазами до самого рассвета.

– Аврора! – из-за двери раздался сначала голос Моры, а затем негромкий стук. – Ты еще спишь? Можно нам зайти?

– Подождите минутку, ребята, – повысив голос, ответила Аврора. Она слышала редкий, тяжелый стук капель по крыше, и понимала, что вскоре начнется настоящий ливень из тех, что бывают в Лощине весной, при таянии снегов, и не могла оставить детей на улице.

Рывком выдернув себя из теплой постели, Аврора задвинула шторку, отделяющую импровизированную спальню от остальной части дома, и подбросила дров в догорающий огонь очага. Быстро переоделась, умылась, заплела свои вьющиеся волосы в свободную косу и кинула быстрый взгляд в маленькое зеркальце.

– Гай! – За дверью послышалась возня. – Не подглядывай!

– Я и не думал подглядывать! Отпусти мою руку, Мора-а-а…

Аврора усмехнулась и открыла тяжелую дверь.

Мора и Гай тут же перестали толкать друг друга, но следы небольшой потасовки остались. Подбитая мехом шапка Моры съехала набок, а одна из рукавиц Гая лежала возле его ног.

– Вы когда-нибудь научитесь оставаться вдвоем и не драться? – придав голосу строгости спросила Аврора. – Мало вам от отца попадает?

Гай, щеки которого и так горели, покраснел еще больше.

– Это всё она, – пробурчал он, тыкая пальцем в сестру. – Она вечно мне приказывает!

Мора фыркнула, скрестила руки на груди и отвернулась. Одна из темно-рыжих прядей выбилась из-под шапки и упала на щёку девочки. Аврора знала, что в силу характера, доставшегося ей от отца и старосты их поселения Монро Лейефа, девочка никогда не признает правоту брата.

– Заходите, – выдохнула Аврора, отступая, чтобы пропустить детей в дом. – А то совсем замёрзните.

– Будет большой дождь, – сказала Мора, стаскивая шапку и рукавицы, – Мы с Гаем, наверное, останемся у тебя до вечера, пока он не стихнет.

– Какое счастье! – ответила Аврора, закатывая глаза. Она плотно закрыла дверь, чтобы уличный холод не так настойчиво проникал в дом. – Огонь скоро разгорится, и мы позавтракаем.

– А у нас есть ячменные лепешки, – объявил Гай, который, быстро скинув с себя уличную одежду на стоящую возле входа в дом лавку, принялся играть с псом. – Четыре штуки. Мама дала.

Польщенный вниманием и, без сомнения, перспективой угоститься одной из знаменитых на всю Лощину лепёшек Дайры Лейеф, Белик крутился вокруг Гая, лизал его ладони и пускал слюни.

Мора аккуратно разложила сначала одежду Гая, затем свою и обернулась к Авроре, которая уже подвесила над очагом покрытый многолетней копотью чайник и теперь расставляла на дощатом столе глиняные кружки и тарелки.

– Я помогу тебе, Аврора, – сказала девочка и забрала из рук Авроры тарелки.

– Спасибо, – улыбнулась та, наблюдая за ловкими движениями Моры.

В доме Лейеф было трое детей. Непривычно много для одной семьи из Лощины. Каким образом Монро удалось убедить Совет старейшин позволить Дайре родить третьего ребёнка, Гая, до сих пор оставалось для Авроры загадкой. В их поселении было не принято проявлять к соседям излишний интерес, однако всегда находились те, кто распускал слухи. И в свое время семье Лайеф пришлось доказывать законность решения Совета на Большом суде. Сейчас, когда Советом управлял сам Монро казалось странным, что прежде некоторые из жителей Лощины рисковали усомниться в решениях старейшин. Монро управлял их сообществом железной рукой и быстро подмял под себя всех недовольных. Одним из первых законов стал «Закон трех наследников», дающий право женщине рожать третьего ребёнка, если она того захочет. Однако до сих пор, кроме Дайры, этим правом не воспользовалась ни одна. Более того, с каждым годом детей в Лощине становилось всё меньше. Население росло медленно, а смерть забирала слишком многих.

Роуэн, астролог Совета, считал, что Лощина становится всё менее пригодной для жизни. Доджи, которые прежде шли непрерывно только в конце осени и начале весны, теперь проливались вплоть до середины лета. Снег, сковывающий Лощину ледяной коркой с конца ноября и до марта, таял всё более неохотно. Пригодная для посадки овощей и злаков земля к концу мая оказывалась глубоко размытой, похожей на грязную кашу, и очень медленно прогревалась. Да и как ей было прогреться, если солнце выходило из-за тяжелых серых туч редко и лишь на короткое время?

В результате, последние два года жители Лощины едва-едва дотягивали до появления первых всходов. И да, умирали многие. Чаще всего от болезней, нещадно терзавших ослабленные тела самых беззащитных: стариков и детей.

Семья Монро Лайефа выживала вопреки всему.  Выживала, как выживают все в их холодном, лишенном солнца мире.

– Я подогрею лепешки, – Мора ловко сняла чайник с огня и поставила его на стол. – Гай, оставь Белика в покое и помоги Авроре заварить чай.

– Хватит уже приказывать! – возмутился мальчик, но подошел к столу и принялся раскладывать по чашкам сушеную траву. – Вот вечно ты строишь из себя главную!

– Я и есть главная! – заявила Мора, покосившись на брата. – Я старше тебя, а значит ты должен…

– Довольно! – прервала их Аврора, топнув ногой. – Если будете так себя вести, я не стану ничего вам рассказывать! – Дети затихли и удивлённо уставились на неё. Даже Белик притих и забрался под стол.

Мора и Гай вечно переговаривались друг с другом. Мора была старше брата на два года, но Гай был мальчиком, а значит имел право первого голоса. Каждый из них отстаивал свое место в этом мире, и ничего плохого в этом их желании не было. Аврора давно привыкла к невинным перепалкам и порой, в особенно тихие дни, ловила себя на мысли, что с нетерпением ждёт очередного визита этих детей. Однако сегодня что-то изменилось. Нет, не в Море и Гае Лайеф, а в ней.

Сон. Новый сон оставил столь мрачный отпечаток в сознании, что от него хотелось попросту спрятаться. Забиться в самый дальний угол дома, накрыться с головой, крепко-крепко зажмуриться и не видеть. Не видеть.

Не видеть.

– Прости нас, – заговорила Мора, прерывая минутное молчание. Ее щеки раскраснелись от жара очага, а волосы растрепались еще сильней, и она сдувала со лба липнущие к нему пряди. – Мы больше не будем спорить. Так, Гай?

В глазах Гая Аврора увидела страх, и знала, чего именно он испугался. На мгновение девушке показалось, что мальчик расплачется, но он лишь сжал губы и кивнул.

«Я не должна быть такой, – подумала Аврора. – Не должна быть жестокой». – Её руки немного дрожали, когда она разливала по чашкам кипяток, и от этой очевидной слабости становилось только хуже. – Эти дети заслуживают лучшего. Заслуживают надежду».

– Давайте поедим, – негромко предложила она и первой села за стол. – Мора, разложи, пожалуйста, замечательные лепешки твоей мамы.

Девочка быстро наполнила тарелки и села по правую руку от Авроры. Гай, как обычно, оказался напротив неё. Дети переглядывались, словно пытались разговаривать без слов, но теперь в их глазах не было искр недовольства друг другом, а лишь молчаливый договор.

– Мора, как твои успехи в шитье? – спросила Аврора, отламывая кусочек ароматной, приправленной травами лепешки. – Удалось закончить гобелен?

– Удалось бы, – ответила Мора с напускным безразличием, – если не один весьма скверно воспитанный мальчишка, использовавший мой почти готовый гобелен в качестве подстилки для новорожденных котят Мэйс.

Гай открыл рот, собираясь ответить, но тут же его захлопнул и покосился на Аврору. Ему было лишь восемь, и он ещё не умел контролировать свои эмоции так, как умела Мора. И хотя в Лощине всех мальчиков с пелёнок воспитывали молчаливыми и сдержанными, Гай, третий наследник, обладал настолько неуёмным нравом, что даже такой человек, как Монро Лайеф, ничего не мог с ним поделать.

Аврора знала, что сейчас Гая буквально разрывает изнутри от невысказанных слов и сдалась прежде, чем это сделал бы он.

– Расскажи, как всё было, Гай. Ты действительно отдал котятам гобелен сестры?

Он говорил долго и пылко, как всегда, и Аврора, незаметно для самой себя, успокаивалась. В какой-то момент она поняла, что улыбается, глядя на детей. Они были столь же похожи внешне, сколь различны изнутри. Мора с удовольствием помогала матери по дому, училась ухаживать за мужчинами так, как это принято в Лощине. Гай откровенно скучал, когда отец рассказывал ему о правилах посева, колке дров или о том, как починить колесо от телеги. А вот услышать о том, как прошла охота Калеба всегда был рад. Нет, не сама охота интересовала мальчика, а то, что увидел старший брат в лесу. Аврора знала, как жадно слушает Гай самые разные истории. Слушает, чтобы потом нарисовать.

Аврора видела несколько рисунков мальчика, и не могла не восхититься их точностью и изяществом. В Лощине уже много лет не рождались люди, способные создавать нечто подобное. Астролог Роуэн говорил, что всему виной холод, заставляющий жителей Лощины лишний раз не рисковать жизнью женщин и детей.

– А Калеб вчера рассматривал мои рисунки, – Гай соскочил со стула, чтобы выскрести оставшиеся на дне чашки листья и бросить их в огонь. – Он вечно меня дразнит, говорит, что я занимаюсь ерундой, а сам утащил половину рисунков и смотрел на них, пока папа не погасил свет.

– Возможно, он хотел проверить, насколько точно ты передал краски леса, – предположила Аврора, убирая со стола тарелки. Их скромный завтрак был завершён. – Калеб вовсе не такой, как ты думаешь, Гай. Уверена, он очень гордится тем, что в семье Лайеф есть обладающий столь редким даром человек.

– Вовсе нет, – ответила за брата Мора, скармливая псу остаток своей лепешки. Белик уже получил одну лепешку, но в прожорливости этому лохматому недоразумению не было равных. – Калеб вечно грозится выкинуть краски Гая. А вчера взял вовсе не те рисунки, на которых лес. А те, на которых Волшебный Город.

Аврора замерла. Ужасные предчувствия, терзавшие её с самой ночи, кажется, начинали сбываться.

Несколько месяцев назад, Аврора имела неосторожность рассказать Море и Гаю о своих снах. Вышло это случайно, но истории о Волшебном городе так понравились детям, что они просили ещё и ещё… Они пообещали никогда и никому не выдавать тайну Авроры. Но уговор был нарушен.

"Это ничего не значит, – успокаивала она себя, пытаясь скрыть охвативший её ужас. – Эти рисунки ничего не значат.».

– Я сказал, что выдумал этот город, – заметив побледневшее лицо Авроры пробормотал Гай. Он подошёл к ней и прижался. – Аврора, мы никому не рассказывали.

Она погладила мальчика по голове. Сердце её забилось ровнее, губы тронула улыбка. Гай не виноват. Он всего лишь ребёнок. А Калеб, наверняка, ничего не понял. Всё, что понимает старший сын Монро Лайефа – это охота.

– Гай, – Аврора присела и заглянула в лицо мальчика. Теперь он и в самом деле едва не плакал, – прошу тебя, не рисуй этот город. Никогда, слышишь? Это тайна. А тайны должны оставаться тайнами.

Он кивнул и с надеждой посмотрел на неё.

– Аврора, расскажи свой сон.

Глава 2. Спутники Ласло Кериана

Тишина в Лощине наступала задолго до темноты. Смолкал лязг железа в кузнице, отдалялись и вскоре стихали совсем голоса, уступая место шелесту листвы или шороху дождя. Тихие вечера, наполненные привычными звуками дома и негромкими разговорами радовали Аврору, и первое время после смерти мамы она отчаянно пыталась заполнить невыносимую тишину, повисшую в четырёх стенах её жилища. Так у неё появился Белик.

Лохматого рыжего щенка принёс Монро Лайеф. После похорон мамы он навещал Аврору несколько раз, как и подобает Верховному старосте. Спрашивал о её нуждах, рассказывал об обязанностях, которые теперь Аврора должна была исполнять сама. Нет, конечно, она и так всё знала, но была признательна Монро за заботу. А за Белика – признательная вдвойне.

Аврора до сих пор не знала, что двигало Монро Лайефом, когда он решил отдать ей щенка. Понимал ли он, насколько ей одиноко и страшно? Или просто не хотел убивать животное, оказавшееся лишним в помёте Большой Бэкк? В любом случае, с Беликом жизнь Авроры стала более сносной. Насколько это вообще возможно, когда ты осталась совсем одна в неполные семнадцать лет.

Со временем она привыкла справляться со всем сама. Бабуша неплохо подготовила её: научила готовить, стирать, убирать, следить за курами и небольшим огородом, устроенным за домом. И после её смерти именно Аврора вела хозяйство, а не мама, ставшая ещё более замкнутой и нелюдимой. Даже на Большой совет мама ходила с неохотой. Разумеется, Аврора не надеялась, что Пруденс Сторн, которая за всю жизнь едва перемолвилась парой слов с соседями, вдруг станет участвовать в жизни Лощины. Однако ей следовало, следовало стать более…похожей на других женщин. Приспособиться. Понять, что другой жизни уже не будет, оставить фантазии, стать, наконец, просто…мамой.

Но Пруденс не сделала ничего. Осталась верна себе и своему неприятию Лощины и её жителей. И Лощина отвечала ей тем же.

Два года назад мама заболела и умерла, как до неё – бабушка. И теперь вся семья Авроры состояла из неё и неугомонного пса. А вечера – из неспешного чтения и разговоров в Беликом, который ответить, конечно, не мог, но слушал внимательно. И даже иногда улыбался её словам.

Мора и Гай ушли уже давно, и Аврора, устроившись в единственном в доме кресле, под тихое посапывание Белика в тысячный раз перелистывала страницы книги, найденной на дне укрытого в глубине дома сундука. Её глаза уже начали слипаться, голова клониться к груди. Сон неспешно подступал, поблескивал в тумане золотыми шпилями башен, звал за собой, манил…

Звон Колокола, особенно резкий в тишине Лощины,  разорвал нити сна.

Аврора вздрогнула и выронила из рук книгу. Белик вскочил и, затявкав, метнулся к двери.

– Тихо, Белик, – пробормотала девушка, подошла к окну и вгляделась в сгущающиеся сумерки.

Дождь, начавшийся ещё утром, никак не хотел заканчиваться и вздрагивал серебряными нитями на фоне постепенно освобождающихся от снежных шапок гор. А чуть слева начали поблёскивать огни масляных ламп. Два, три, пять.

Аврора приникла носом к окну, но смогла различить лишь тёмные силуэты, спешащие в сторону Дома старейшин. Раз в нарушение установленного порядка Колокол, призванный собирать жителей Лощины на Большой совет, зазвонил в неурочное время, случилось нечто важное. За те пятнадцать лет, что Аврора прожила в Лощине, такое случалось лишь трижды. И все три раза – из-за нападения гарнов, бродяг, иногда забредающих в Лощину с открытием проходов в горах.

Гарны-одиночки были не так опасны, как собравшиеся в небольшие группы. Согласно установленным в Лощине законам, случайно забредшего на территорию поселения гарна следовало накормить, снабдить необходимыми для дальней дороги вещами и проводить через перевал к Ледяной реке. Следуя на восток вдоль берега бродяга мог добраться до поселения Камнедеев и попытаться найти работу на каменоломне. В Лощине помощь чужаков не требовалась.

Опасность представляли небольшие группы гарнов. Они проникали в Лощину по ночам, воровали скот, опустошали огороды и вытаптывали засеянные ячменём поля. Бабушка рассказывала Авроре, что однажды трое гарнов ворвались в дом Дейта Морана и попытались изнасиловать его жену и дочерей. Самого Дейта в тот момент не было в Лощине, но женщины Моран смогли дать гарнам отпор. Им удалось вырваться из дома, подпереть дверь и поджечь крышу.  Дом сгорел вместе с гарнами, предсмертные вопли которых ещё долго звучали эхом в горах. К счастью, соседние постройки пострадали не сильно, и общими усилиями жители Лощины смогли восстановить их. Мораны же решили перенести свое жилище на другую сторону поселения, подальше от пепелища и дурных воспоминаний. После этой истории Аврору несколько недель преследовали кошмары. И тогда впервые на её памяти мама с бабушкой поссорились. Нет, они не кричали друг на друга, не сыпали оскорблениями. Они просто перестали разговаривать на какое-то время. Бабушка сдалась первой. Страшных историй она больше не рассказывала, но одной, даже приправленной горечью и страхом искры хватило, чтобы разжечь в Авроре желание узнать о жизни, которая течет за стенами их маленького домика. Жизни, от которой Пруденс Сторн так старательно оберегала свою дочь.

Колокол зазвонил снова, и Белик истошно завыл.

Аврора, встрепенувшись, бросилась к шкафу, достала синее шерстяное платье, теплые чулки и принялась переодеваться.

– Едва ли дело в гарнах, Белик, – говорила она, расправляя тяжелый подол платья. – Их не видели уже пару лет. Так что успокойся. Я же спокойна.

Сунув ноги в обшарпанные, но непромокаемые сапожки, Аврора накинула подбитый мехом плащ и чуть подрагивающими пальцами застегнула под подбородком застежку. Окинула взглядом свой наряд и осталась довольна. Да, едва ли она выглядит лучше, чем до переодевания, но хотя бы не явится на Большой совет в сущих обносках.  Мама была бы довольна.

Под тявканье Белика она выскочила на крыльцо. Пёс последовал было за ней, но Аврора руками отпихнула его обратно в дом и захлопнула дверь. Белик подвывал и скрёб когтями, не желая отпускать хозяйку одну, но взять его с собой девушка не могла.

Холод быстро проник под одежду, и девушка, поежившись, поплотнее запахнула полы плаща. Накинула капюшон и быстро, насколько позволяла размытая, превращенная в грязь земля, зашагала в сторону Дома старейшин. Масло в её лампе закончилось еще неделю назад, и теперь приходилось ориентироваться исключительно на поблескивающие впереди огоньки.

Миновав кузницу она, оказалась в центральной части поселения, где из подгнивших за зиму досок была выложена дорожка. Заметив, что все огоньки скрылись внутри длинного одноэтажного дома, Аврора попыталась бежать, но тут же поскользнулась. Хватаясь руками за воздух, она едва-едва удержалась на ногах. Капюшон слетел с её головы. Левую ногу пронзила боль.

Только этого не хватало!

Она засунула руку за голенище сапога и помассировала ноющую щиколотку. Немного постояла, подставив нескончаемому дождю и без того мокрое лицо. А затем, постанывая, вынужденно медленно побрела к крыльцу светящегося всеми окнами Дома Старейшин.

Остановившись возле двери, Аврора оперлась о стену, перевела дух и прислушалась к гулу голосов внутри. Казалось, что говорили все и сразу, но девушке не удалось разобрать ни слова. Возможно, увлечённые беседой, они не заметят её опоздания? И хромоты.

Аккуратно толкнув дверь, Аврора просочилась в небольшую образовавшуюся щель и тихо закрыла дверь за собой. Прижавшись к ней спиной, она затаила дыхание и оглядела большую комнату, переполненную людьми.

В дальнем конце комнаты на небольшом возвышении находился стол, за которым обычно восседал Совет старейшин. Большую часть пространства занимали деревянные скамьи, на которых вплотную к друг другу сидели мужчины и женщины. Всем места не хватило, поэтому некоторые стояли вдоль стен, по обе стороны от входа.

К счастью, никто не обратил на неё внимания. Все были слишком заняты обсуждением чего-то, что Аврора, конечно же, пропустила. Расстегнув плащ, она медленно, стараясь не хромать, подошла к ближайшему из четырех квадратных столбов и оперлась о него спиной. Из её груди вырвался вздох облегчения. Но если боль не пройдет, назад придётся ползти. А в темноте да по грязи добраться до дома удастся примерно к утру.

Покусывая от досады губу, Аврора решила сосредоточиться разговорах, но из-за общего гула, напоминающего жужжание пчёл в растревоженном улье, ничего не могла понять. Старейшины тоже переговаривались между собой, склонив к друг другу головы.

Пиркес Мелори и Сакера Гош занимали должности старейшин уже более пяти лет, и каждый из них мог претендовать на место главы Совета. Однако, вопреки традициям, место досталось Монро Лайефу. Именно он сейчас восседал в центре стола и периодически бросал короткие взгляды куда-то в сторону. Аврора вытянула шею, но из-за своего небольшого роста ничего не смогла разглядеть за спинами людей. А когда Монро встал и поднял руку, вся обратилась в слух.

– Тихо! – Его раскатистый голос разнёсся по всей комнате и разговоры почти разом смолкли. – Время позднее, – продолжил он в наступившей тишине, прерываемой лишь потрескиванием ламп, развешанных на крюках по стенам. – Не будем затягивать этот Совет. Мы выслушали Ласло Кериана и теперь можем спрашивать. Согласно нашим законам, первое слово у Совета старейшин. Прошу тебя, Сакера, спрашивай.

Сакера Гош оперлась обеими руками о стол и медленно встала. На её изборождённом морщинами лице тускло посверкивали подслеповатые голубые глаза.

– Встань, Ласло Кериан, – прошелестела она. С ближайшей к старейшинам скамьи поднялся высокий мужчина. – Подойди поближе. Ты знаешь, мальчик, я плохо слышу.

Высокий, светловолосый мужчина пружинисто подошёл к столу и слегка склонил голову. Аврора обратила внимание на то, как его одежда отличается от одежды живущих в Лощине мужчин. Зеленая туника с высоким воротом, подпоясанная широким, замысловато украшенным поясом, сильно прилегающие к ногам черные штаны заправлены в высокие сапоги, каких в Лощине никогда не делали. Да и волосы его были острижены довольно коротко, а кожа казалась чуть темнее обычной.

– Ты наговорил много такого, что противоречит всем нашим знаниям о Горном крае, – сказала Сакера, обращаясь скорее к собравшимся в Доме старейшин людям, чем к Ласло Кериану. На её тонких губах промелькнула снисходительная улыбка. – И почему мы должны тебе верить?

– Вы не должны верить мне, но всё, что я говорю – правда, – ответил Ласло Кериан, склоняя голову, как было это принято при разговоре со старейшинами. – За пределами Горного края, по ту сторону Великого Разлома есть земля, отличающаяся от нашей. Наши предки жили там много десятилетий назад. Жили в изобилии и процветании. Они не знали холода, что убивает нас, не знали голода и страха…

– Ласло Кериан, – прервала его Сакера Гош, и в её голосе зазвучал гнев, – ты покинул нашу общину три года назад. Ты оставил свою семью и отправился на заработки в поселение Кемнедеев. Но, как мы выяснили, надолго ты там не задержался. В один день ты ушёл из каменоломен и не вернулся. Знаешь ли ты, что пережила твоя мать, узнав о том, что её единственный сын пропал?

По толпе пронёсся ропот. Ласло ниже склонил голову.

– Мне нечем оправдать себя, – тихо ответил он. – Моя несчастная мать не дождалась моего возращения. И я скорблю о ней всем сердцем. Но она бы наверняка обрадовалась, узнав, что мы все можем начать новую жизнь! – Он поднял голову. Голос его окреп, а в глазах вспыхнул огонь. – В местах, где солнце сияет так ярко, что от его света можно ослепнуть, где земля плодородна настолько, что не нужно прилагать много усилий, чтобы вырастить богатый урожай!..

– Ласло! – Сакера предупреждающе подняла руку. – Я знаю, что ты скорбишь о матери и сожалеешь о том, что так долго отсутствовал в Лощине. И мы рады твоему возвращению: крепкие мужские руки пригодятся, когда придёт время сеять и собирать урожай. Но я, да и мы все, не увидели ни одного доказательства того, что земля, о которой ты тут толкуешь, существует! Мне восемьдесят лет, Ласло Кериан, и я никогда не слышала о том, что за Великим Разломом есть хоть какая-то жизнь. Мои родители пришли в Лощину еще до моего рождения, но и они ничего не знали о…как ты назвал то место? Золотой город? – Сакера тяжело опустилась на свое место и покачала головой. – Это всё глупые мечты, Ласло. Только лишь мечты.

Многие закивали и снова начали переговариваться. Аврора же вцепилась руками в столб, боясь упасть. Ноги не держали её. Золотой город! Так вот как называется место, что снится ей почти каждую ночь!

– Это не мечты, – заявил Ласло Криан, повысив голос. – Мои спутники, что пришли вместе со мной издалека, дабы поведать вам о чудесной земле… – Гвалт голосов заглушил его слова и он повернулся к старейшинам. – Верховный старейшина Лайеф, прошу вас!

– Тихо! – Монро Лайеф резко встал. – Тихо! Давайте дослушаем Ласло Кериана!

– Что тут слушать? – выкрикнул кто-то, стоящий у левой стены. – Всё, что говорит этот человек – неправда! За пределами Горного края нет ничего!

– Да! Точно! – послышалось со всех сторон.

– Послушайте! – Ласло сделал несколько шагов вперед и остановился в центре небольшого пространства, отделяющего стол старейшин от скамеек. – Золотой город существует!