Ледоруб для олигарха

После неудачи Марсель встречал Алексa тёплым ветром с моря, словно не было ни Ниццы, ни проваленной операции. Он ехал медленно, глядя на синеву, что расплывалась между крышами. Радио молчало. В голове – шум. Не от дороги. От вопросов.

Почему провал? Почему именно сейчас? И главное – неужели его оставили в стороне специально?

У входа в казармы он свернул не налево, как обычно, к плацу, а направо – к техническому боксу. Его машину уже ждали. Тёмный «Пежо», переоборудованный под гражданское авто, но с начинкой для внутренних дел.

Он пересел, передав ключи сержанту, и поехал. Остановка – торговый центр на трассе A50. Там, на верхней парковке, он оставил свою старую «Рено» два дня назад. Никто не заподозрит. Всё было по протоколу. Почти всё.

Через полчаса он уже поднимался в бюро – полуподвальное помещение с роялем, ящиками с инструментами и стопкой нот. Не спроси – не догадаешься. Только по мелочам: тяжёлый замок, искажающее стекло, звук под ногами.

Он снял китель. Под ним – футболка с надписью «Jazz is my weapon». Налил себе кофе. Не допил. Сел к компьютеру. На экране – отчёт. Без имён, только инициалы. В графе «действия наблюдателя» – кратко и хладнокровно:

«Объект наблюдался. Попытка устранения сорвана. Исполнитель скрылся. Связь с группой прервана. Слежка продолжается».

Он нажал «отправить».

Триада не простит провала. Но он тоже не простит им себя.

Тем вечером в джаз-клубе Pall Mall было непривычно тихо. Ни антрактов, ни танцующих пар. Лишь несколько завсегдатаев, один из которых – человек в сером костюме и с русским акцентом.

Представитель консульства. Имя он не назвал. Только подмигнул, когда Алекс подошёл к сцене.

– Красиво играете, Вересов. Как всегда. У нас бы вам дали медаль. Или прокляли. Смотря кто слушает.

Алекс не ответил. Только настроил тромбон.

– А вы знаете, – продолжал тот, – старик на балконе сегодня получил новый плед. С шотландской клеткой. Видимо, его жена очень его любит.

Пауза. И тишина в клубе вдруг стала плотной, как ткань.

– Я наблюдаю. Как вы. Только с другой стороны сцены, – добавил гость.

И ушёл, оставив записку в стакане виски.

Записка:

«Следующий будет моложе. И не будет пледа. Будет кровь».

– Контрапункт.

Вересов почувствовал, как зазвенело в ухе. Щёлкнул миниатюрный приёмник в зубе – давно проверенная система, ещё со времён операции в Кот-д’Ивуаре.

– Слушай внимательно, – голос был знаком. – Подтвердилось. Старик на балконе. Точка начнёт движение через тридцать секунд. Наблюдение без вмешательства.

Алекс сидел в своём «Рено», припаркованном в квартале выше. Его машина ничем не выделялась – старая, пыльная, но с идеальной электроникой внутри. Через зеркало он видел соседнюю виллу.

Он не курил. Не двигался. Он ждал. Как дирижёр, замерший перед первыми тактами партитуры, где вместо нот – выстрелы, шаги и смерть.

В его наушнике – лишь лёгкий фон: ветер, шорох кабеля, дальний гул мотора. И всё же он почувствовал – точка двинулась.

– Сигнал.

Вересов активировал оптический зум с крыши дома через автономную камеру. На экране – ничего. И это было самым тревожным. Ни теней, ни движения, ни признаков жизни – кроме старика, всё ещё сидящего, как на троне, под небом Лазурного берега.

– Минус пятнадцать, – шепнул голос в ухе.

И в этот момент тишину прорезал едва уловимый щелчок. Старик будто замер. Или почувствовал что-то? Или вспомнил? Его рука дрогнула. Птица пролетела низко над балконом.

Потом – резкое движение за плетёной ширмой. И всё погасло.

Алекс выдохнул.

Приказ был ясен: не вмешиваться. Только наблюдать.

Он откинулся в кресле и включил джаз. Звучала труба – горько, хрипло, почти по-человечески. Он знал: через полчаса ему придёт новый приказ. И новая цель.

Леонид Михайлович сидел в кресле, закутанный в плед. Воздух над Ниццей стоял тёплый и пахнущий морем. Он пил травяной отвар, как обычно, из любимой чашки с гербом Украины. Внутри – ничего необычного. Только вот травы в этот вечер были слегка другими.