Бомж из Болливуда: как я снимался в индийском кино

Тим Бродягин

Бомж из Болливуда: как я снимался в индийском кино

ЭПИГРАФ

Путешествуй только с теми, кто равен тебе или лучше тебя. Если таких нет – путешествуй один.

Дхаммапада

Но все это между прочим и как будто не со мной…

гр. «Кирпичи» – Задумчивый фанк

БЛАГОДАРНОСТИ

Спасибо создателям сетевого журнала «Пассажир» Владимиру Штакетяну и Василию Кондрашову за то, что невольно сподвигли на написание этого текста. Моей семье. Даниелю Дефо, Хантеру Томпсону, Чарльзу Буковски, Эдуарду Лимонову, Дэнни Бойлу, «Секс Пистолз», Джимми Хендриксу, Джиму Моррисону, Бобу Марли, «Бэд Бэланс», Нику Рок-н-Роллу, Пауку, Чёрному Лукичу и братьям Летовым за вдохновение. А так же, всем героям книги за яркие воспоминания и уроки по жизни!

ТИЗЕР ОТ АВТОРА

Привет, Читака! События, описанные в книге, произошли в далёком 2018-м году, в славные ДОКОВИДНЫЕ И ДОВОЕННЫЕ времена, когда трёхмесячное путешествие по Индии было обыденностью, а не жертвой всемирной бюрократии, Большой Фарме и Кремлёвскому Плешаку. Две главы из книги ранее печатались журналом о путешествиях и контркультуре «Пассажир» под другими заголовками. Мысль оформить мои индийские мытарства по Болливудщине в цельную книгу возникла позже – во время тотального локдауна из-за вируса «К-19». Что вышло – судить тебе.

Читай, балдей.

Ну и восславь заодно 300 миллионов богов индуистского пантеона, дабы туризм, жизнь и здравомыслие на нашей благой Земле возродились…

ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ!

P.S. В тексте есть слова на английском, хинди и спецтермины. Значение их разъяснено в словарике в конце книги.

P.P.S. Предвидя упрёки пуристов, которые будут утверждать, что слова «индус» (адепт религии) и «индиец» (житель страны) это две разных вещи, отвечу штампом: «боксёра каждый обидеть может… – главное, успеть убежать».

ЭПИЗОД 1. СИКХИ, ТУРКМЕНЫ И КЕДЫ БЕАРА ГРИЛЛСА

Аэропорты я различаю по запаху. У каждого – свой, неповторимый.

У тайского Суварнабхуми – микс из супа том ям1, тухлого рыбного соуса, плавленного асфальта, распаренных на жарком ветру веников пальм; у индонезийского Сукарно-Хатта – горящих в предместьях мусорных свалок, жареного риса носи-горенг2, вёртких моторикш баджай3; у московского Домодедово – стойкий духан мятой полицейской униформы, хмельного рыга командировочных, кислого пота гэкающих хабалок из Краснодара и вязкого от химреагента снежного крошева под ногами.

Конечно, запахи-импринты эти – лишь обман рецепторов сотканный воспоминаниями, прочтёнными книгами, смотренными фильмами о дальней стороне и каким-то реальным опытом.

Сродни мускусной базе духов, сварганенной умелым парфюмером для грядущего шедевра, на штырь её бывает нанизана звучная симфония ароматов. Если духи удачны, то смесь осядет в памяти надолго. Когда уж и имя склянки канет в Лету. Только эхо событий будет жить в уголках сознания с флюидами её связанное. Но однажды, в круговерти приматов, ухватишь ноздрями шедевр – и бах! – запляшут бойкие мысли, желания, чалые думы…

Аэропорт Ашхабада запахов не имеет.

Один напоенный хладом кондиционеров эфир гуляет по периметру. То ли потому, что здание построено недавно и не успело набрать себе древний жар растресканной пустыни, то ли из-за того, что нет у меня знаний о Туркмении, дабы заполнить ими слоты4ума.

Да и чистота тут царит стерильная как в перчатке хирурга…

Циклопическое пространство аэропорта смахивает одновременно и на медицинский госпиталь, и на нутро звездолёта, коим его отрисовали 3D-дизайнеры Голливуда для ужастика «Чужой»5: хром металла, невесомые арабески арочных перекрытий, пол, плескающий гулом шагов, – ни дать ни взять зримая фантазия футуролога Жака Фреско6.

Панорамные, высотой с 5-тиэтажку, окна распятой посередь туркменского зноя громадины из стеклобетона являют пассажирам гармошки гейтов и абрисы самолётов. Востроносые алюминиевые птицы – «боинги» и «аэрбасы» всех мастей – вот-вот готовятся ринуться навстречу облакам от взлётки. Кисеёй горизонта дрожит раскалённое марево запретного для другого мира постсоветского султаната.

По слухам, где-то там, в солнечных предместьях столицы, находится мрачная тюрьма «Овадан Депе». Там туркменские гэбэшники загоняют «политическим» под ногти иглы и содержат в «горбатых клетках» – пыточных высотой в один метр, где нельзя встать в рост, присесть или биться насмерть с авторитаризмом спаянным в тугой узел с жестокостью Средневековья.

Но если подробностей не знать, то даль горизонта выглядит обычно. Под стать любой, лежащей на подступах к любому аэрохабу Земли.

Отбросив мысли об ужасах туркменского режима, я скольжу по мраморной плитке к указателю «Transit Zone»7. Саундтрек из первых кадров советского боевика «Белое солнце пустыни»8невольно играет у меня на подкорке. Эта музыка единственное, с чем я ассоциирую Среднюю Азию. (Не считая удолбанных гашишем ассасинов и кружащихся дервишей, конечно.)

«Не бздеть, товарищ Сухов!» – бодрю я себя. В конце концов, я тоже подданный страны, которая недалече ушла от африканской диктатуры. Разница лишь, что вместо бамбуковых палок, каннибализма и портретов Иди Амина9на стене – свои, российские борцы с крамолой, – предпочитают электрошокеры; жирным курицам в виде взяток – хрусткие доллары; а ментальному дрочеву на негра-людоеда – Кремлёвского Плешивца на аватарке «Вконтакте»10.

Смесь желания не подохнуть за Туркменскую родину, раболепия перед иностранцами и дикой жажды курева читается на прыщавых лицах солдат-срочников: как вросшие в пол ёлки цвета хаки, через каждые 50 метров, они бдят у шуршащего резиной траволатора. Их руки-ветки отдают «честь» всем прибывающим в страну.

Ловить «честь» стыдно и немножко приятно…

«Нормально они наторели на заграничных стройках! – думаю я, бросая взгляд на труд зодчих-мегаломанов. – А живут ли вообще в Москве туркменские гастеры? Пущает их туркменбаши11на заработки? Надо бы погуглить…»

Следуя указателям, я бреду до стойки регистрации. Сую паспорт с вложенным билетом в ладонь миловидной пограничницы.

Кроме меня, у стойки ни души.

На затылке служивой – гордым азиатским набобом – торчит клубок чёрных, будто облитых гудроном, волос. Оливковая униформа дамы чётко (по всей строгости устава) облегает её фигуру – лишь глядящее из-под ресепшена бежевое колено напоминает лысину младенца.

– Транзитом в Дели? – спрашивает девица на внезапно чистом русском.

– Ага… а в город можно? – любопытствую я.

– Не положено, – умиляясь моей то ли наивности, то ли наглости, улыбается и отрезает воздушная красавица.

Сличив мою антропометрию с компьютерной базой, пограничница возвращает мне доки (предварительно шлёпнув по ним квадратной печаткой). Овал губ прелестницы, крашенный киноварью, собирается в дежурную «мишень». Мишень явно жаждет сердечного выстрела от арабского шейха. Может, в один из дней такой и найдётся: подхватит девицу за гибкую талию и умчит на верблюде-альбиносе в закат. Ну или хотя бы апартаменты отделанные сусальным золотом в Эмиратах ей купит.

Я же – явно далёк от нефтяных скважин Дубая…

Весь полёт из Москвы до Ашхабада я ёрзал: переживал, что спросят на пересадке обратный билет из Индии.

Как назло, досталось кресло у пластиковой переборки в бизнес-класс. Загородку венчал метровый портрет отца Туркменской нации – матёрого любителя ЗОЖ12, снайпера автоматной стрельбы, конезаводчика и сочинителя рэп-гимнов – Великого Аркадага. В переводе сие значило, ни много ни мало, «Большая Опора».

Сверкавшее плакатной удалью лицо Вождя – с присущим азиатам эпикантусом глаз – весь полёт словно желало покарать меня за прошлые, а походя и будущие, грехи. Казалось, грозный взгляд узурпатора проникал даже в кабину туалета. (Сэндвич, купленный в Домодедовской «Крошке-Картошке», порой напоминал о своей заоблачной цене и несвежести.)

Без сомнения, если б портрет раззявил пасть, то сдал бы пассажирам всю мою суть мизерабля-безбилетника.

Но, слава милостивому Аллаху, Вождь только хмурился.

Каких-то лет 10 назад на отсутствие обратного билета из Индии всем было плевать. «Наскрёб себе старый хиппи деньжат на поездку по следам паломничества „Битлз“ – и то индийской казне вспоможенье» – верно рассуждали государевы мужи. Теперь же, тамошние законники – следуя трендам – стремились выжать из туриков все соки.

И с гарантией.

Не дай божЕ, такой нищеброд нажрётся «ЛСД-25» на пляжной вечеринке, возомнит себя реинкарнацией Шивы и станет жить нелегалом да облапошивать население. У нас своих гуру полно! Им тоже на чай счапати13заработать надо!

Или того хуже: совсем у турика крыша поедет, отринет он мирское, натрётся пеплом вибхути14или мочой священной коровы, и пойдёт вымогать подаяние по городам и весям. Опять же – своим попрошайкам конкуренция. Вон их у нас, считай, полмиллиарда в трущобах чалится. И как его депортировать, когда с него блажь религиозная схлынет?! А так, он за обратный билет заплатил, топливные сборы внёс – вот и денежка для Индостана. И по фиг, что билет его мартышке под хвост пойдет, если у человека планы наперекосяк или он по земле из страны выйдет. Или того хуже, захворает от индийской антисанитарии и помрёт резко…

Форумы для туристов, ссылаясь на внутренний «тиматик»15авиакомпаний, пестрели ужасами о том, что обратный билет (или билет в третью страну) у пассажира обязан быть. Мол, таких умников, кто решил обойти указ, нет-нет, да и ссаживали с рейсов.

Но с билетом был затык… денег на него не было…

По идее, билет требовался и в самом индийском визовом центре при подаче документов. Но ребус легко решался стоящим в холле компьютером. Услужливый прайс на стене предлагал за 50 берёзовых войти в Мировую Паутину и распечатать доки на принтере.

Сайт «Катар Эйрлайнз» за 10 евро выдал мне суточную бронь билета. Я распечатал фальшивку с якобы будущим своим вылетом из индийского Ченная на Шри-Ланку через месяц, и смешал с остальными бумагами. Индусик лет 20-ти цапнул рукой ворох в амбразуру приёмки.

Махинация проканала. Уже через неделю вклейка с 3-хмесячной визой Бхараты (так зовут Индию сами её жители) закрасовалась в моём загранпаспорте среди сестёр из других стран.

Читатель, ты, пожалуй, спросишь: «А на кой ляд ты вообще попёрся в Индию, если у тебя даже на обратный билет рупий нет?».

Попёрся я за этими самыми рупиями. Да-да, ты не ослышался! Ну, ещё затем, чтоб побродить по Бхарате: стране ушастых слонов, плантаций ароматного чая и, конечно же, ЕГО – блестящего целлулоидом Болливуда!

Кстати, а вы знали, что кинопленку делают из сухожилий и хрящей мёртвых коров?!

Весь прошлый год я лелеял застарелый бзик – уехать в КРУГОСВЕТКУ. Но всё не складывалось. То кредиторы одолевали, то с работкой не лады. Хоть я изначально и решил передвигаться автостопом, а жить приживалой по системе каучсёрфинга. Волонтёрить за еду в хостелах – тоже не против. Короче, стать этаким номадом-гастарбайтером. Никакой новомодной профессией в сфере айти или SMM16я не владею. Расчёт был только на 25 «нормальных» профессий опробованных мною по жизни, продажу сувениров в метро и попытку заработать на видеоблоге пополам с пристройкой статей о моём путешествии в российские СМИ.

А там – куда кривая вывезет…

Последние несколько лет я занимался мелким шоу-бизнесом: держал подпольный рок-бар в Москве. На территории бывшей типографии всесоюзной газеты "Правда", которую в 90-е пустили с молотка Голимое бутлегерство под видом досуга для молодежи. Нелегальная продажа бухла приносила смачный кусок хлеба с вологодским маслом. Каждый год, начиная с 2010-го, я зимовал за рубежом. Сначала в ширпоребных Турции и Египте. Затем запал на Юго-Восточную Азию. Объехал её вдоль и поперёк с рюкзаком в одно лицо. Для меня, понаехавшего в столицу из провинциальной до мозга костей Твери, эти азиатские загулы стали полётами на Юпитер. Во сне и наяву. Уж больно контрастировала та культура, тропический климат, обычаи и косоглазые, улыбчивые жители с постными харями россиян.

Прилетая из таких вояжей в Москву, я на месяц минимум впадал в унылую депрессию. Настолько душой к ЮВА прикипал. Её главный транспортный узел – Бангкок – с его обилием буддистских храмов, зеркальных небоскрёбов, полуденной духотой, запахами уличного падтая17, вечным трафик-джемом, ночной жизнью и вечерним бризом от его главной водоносной артерии, реки Чаопрайя, казался мне ближе московских каменных джунглей.

Дедушка Крунгтхеп18отныне мой любимый град на Земле…

Но, году этак в 2015-м, мой алко-развлекательный бизнес почил в бозе. Клуб закрыли из-за "Ледового Побоища"стенка на стенку в 200 человек, устроенного на одном из концертов боевиками "Антифа". Кому-то из них почудилось, что в слэмующей у сцены толпе зиганули фашистским приветом. В ход пошли пушки-травматы, ножи-бабочки и выкидные титановые стэки. Моя расслабленная охрана на фэйсконтроле прошляпила их спрятанный за голенища высоких ботинок боевой арсенал.

Москва 2010-х славилась лютой враждой панков-анархистов и наци-скинхэдов. Молодёжные банды их слушали одну и ту же музыку в стиле "ой-панк", "ска"и "рокстеди", ходили на те же концерты и футбольные матчи. Визуально обе субкультуры были одеты в идентичный для стороннего глаза шмот: закатанные до середины икр джинсы на подтяжках, говнодавы до колен и хулиганские клетчатые кепи. Члены группировок могли менять свои взгляды в зависимости от фаз луны. (Если вас, конечно, не угораздило родиться негром). Бывшие скины запросто сатновились панками и наоборот. "Центровых"все знали по кличкам. Мне же, как косвенно погружённому в среду, приходилось держать нос по ветру.

Со стороны вся их музыкально-политизированная муть казалась дико смешной. Пока дело не доходило до драк. Случались и трупы с выстрелами в затылок в парадных. Огонь конфликта подзуживали самопальные фанзины, напичканные взаимной яростью форумы в Сети, и магазины с "право-левой"атрибутикой. Варясь 15 лет в музыкальном андрграуде и наблюдая изнутри его котовасию (ещё живя в Твери я сам пел в группе и устраивал концерты), я знал, что минет пяток лет, и все эти "радикалы", чьи имена говорят шёпотом, исчезнут в тумане. Те из них, кто не присядет в тюрягу или не будет инвалидом, заведут семьи и родят детей. Забьют стыдливыми тату или сведут лазером свои лихие "коловраты"с "паутинами", "A.C.A.B.", "S.H.A.R.P."и прочую чушь. Дружно вольются в скучные ряды подкаблучников и обывателей.

Как любой владелец клуба, который платит аренду каждый месяц вынь да подай, я наживался на обеих сторонах. Чтобы разобраться в идеологической каше этой вечно-пьяной братии, надо было выкопать из могилы и оживить труп Лейбе Троцкого в далёкой Мексике либо распечатать на 3D-принтере клон Адольфа Гитлера. Мне же на это было глубоко насрать. Бизнес есть бизнес. Я мудро парил над схваткой и держал нейтралитет подпольного мафиозо.

Опасаясь взаимного наскока, бойцы и "Фа"и "Антифа"рассекали по городу вооруженными до зубов. Всем, на что не требовали лицензию менты. Москва была тогда ещё относительно свободна от металлосискателей и веб-камерного ока Большого Брата. (Кураторы из ФСБ рулили по-старинке, полгаясь больше на стукачей в обоих враждующих лагерях, а не технологии.)

Если бы на том злополучном концерте пырнули какого-то парня или девку в живот, то отдыхать мне на пляжах Колымы и Индигирки по сей день. А не стучать по клавишам эти строки… Единственной "пальмой", которую я бы иногда наблюдал был бы фикус в кабинете тюремного кума20 во время моих прошений на УДО.

На следующий послепобоища день мой арендодатель узнал об эксцессе (драка попала на камеры вневедомственной охраны) и попёр меня взашей. 15 000 "американской капусты"и силы, вложенные в постройку клуба, сгорели на ярком костре подростковой вражды…

Я начал жить подработками, не теряя надежды вернуться в большую игру. (Кто хоть раз пробовал не горбатится на дядю, не может остаться рабом.) Опять замутил бизнес. На этот раз в "серой"зоне – пивоварню с контрактными варками на арендованных мощностях пивзавода средней руки. В стране как раз вовремя грянула крафтовая революция, и я успел вскочить на подножку её паровоза.

Сваренные лично мной (после штудий пивоваренных учебников) сорта кофейного стаута и портера с корицей попёрли у народа на ура. Я арендовал склад в Красносельском районе и стал снабжать пенным студенческие бары в окрестностях Бауманки. Но, как обычно случается в России, крутая тема издохла из-за угара имбецильных законотворцев. В стране ввели систему ЕГАИС21, и каждая бочка пива отныне подлежала госучёту. Уж больно коробит нашу власть от всего, на что она не может наложить волосатую лапу. Задача её давно свелась к сдиранию заживо последнего куска кожи с самого деятельного ядра любого социума – предпринимателя.

с пивом пришлось завязать.

Да и вообще, атмосфера в России стала столь угнетающей, что воленс-неволенс лезли мысли об эмиграции. Если и не по серьёзке, со сменой гражданства и перемещения тушки за пределы Совдепии, то наездами. Туда, где визовая политика на мази: Вьетнам, Камбоджа, Филиппины. Бледнолицые там платят по 300 бачей в год за липовую бизнес-визу, которую и пролонгируют до бесконечности.

Еще плясала в круглосуточном дебоше и взвеси «ангельской пыли» сытая до блевоты Москва. Дрожали концерт-холлы, сотрясаемые басами сабвуферов от воя поп-звезд-однодневок; еще пенились ячменным кружевом ребристые стаканы в руках крафтовых гиков22в забитых под завязку рюмочных и лабиринтах Патриков, Солянки, и на Чистых Прудах; еще наводили марафет и крыли ногти хищным лаком эскортницы – столица, как засидевшаяся в невестах потасканная блядь, жаждала раскинуть ноги в похабном шпагате балерины Волочковой пред носом заморского принца – чемпионата по футболу «FIFA 2018». (Пока нищая, замкадышная Россия, похожая на планету Плюк из фильма «Кин-Дза-Дза»23с ее слабоумными обитателями, задыхалась от вони сорока миллионов уличных сортиров и тысяч негазифицированных деревень…) Еще костерил на все лады зажратую власть и выставлял на Ютубе их яхты, дворцы и коррупционные схематозы блогер Алексей Навальный…

Но уже витали в столичном воздухе гнилые пары. Незримые волны будущего трупного смрада, рваных солдатских берцев, сотен тысяч изувеченных, брошенных, раздираемых лисами и вороньем в лесопосадках, тел и заскорузлого внутри от сукровицы цинка гробов.

Уже медленно закрывалось на щеколду распахнутое в 1991-м году, после развала СССР, окно возможностей. Окно так и не принятой россиянами Свободы…

Где-то там, в мрачных кабинетах Лубянки и Старой площади дряхлая нечисть – манкурты, вампиры, стервятники, малифики с немощными членами в обссыканных штанах, генеральских погонах и шелковых галстуках от «Brioni» на сморщенных кадыках, – во главе со своим Верховным Бесом, уже вовсю приготовляла неслыханное злодейство. Склонясь блестящими лысинами и накладными париками над географическими картами, вертели они циркули и увеличительные стекла в артритных пальцах. Строили фантазмы грядущих военных побед, мечтали о разбомбленных в щебенку городах соседей и грезили о том, как нацепят себе на грудь мозаику из орденских планок.

Купленная ими за 30 серебряников, вырусь без роду без племени, – цирковые Петрушки в китчевых косоворотках, яловых сапогах бутылками и френчах «под товарища Сталина» (под ними, до поры, таились выбитые на коже тату немецких свастик и орлов на штандартах СС) – брызжа слюной, орала «Гойда!» в вечерних прайм-таймах по ТВ. Материла сонную Европу и вальяжные Штаты. Смачно срыгивала в раззявленный рот диванного быдла (и будущего окопного фарша) «погадку» имперских амбиций. Под их драки в эфире сатанел в сердцах обывателя паук Русского Фашизма. Кровавой тенью наползало его брюхо на страну, как наползает во дни лунного затмения тьма на спутник Земли.

Индивидуадист с колыбели, я всеми фибрами души считывал его густопсовый вонизм. Побег на край Земли казался панацеей. Мне требовалась перезагрузка операционки.

А там поглядим…

Но даже для такого, первого рывка кругосветки необходимо было тысячи две «бакинских братьев» – читай долларов. Доллары никак не желали собираться в кучку. Посему был подписан на группы и каналы в Фейсбуке, Телеграме и Вацапе, где размещают вакансии для гастарбайтеров в Польше, Южной Корее, Израиле и т. д. – короче, там, где можно перехватить чутка прайса с тем, чтобы стартануть в свободный мир. Полагал, что уж на билет в один конец как-нибудь наскребу. Заодно я мониторил группы в соцсетях о жизни в индийском штате Гоа, куда рассчитывал добраться в рамках турне и форум "Индостан.ру"под водительством знаменитого среди русских бэкпекеров24Коли Капелькина. Вот тебе и случай применить свои навыки бармена или массажиста. Там и стрельнуло…

Неделю назад в одном из индийских телеграм-каналов вылетела объява о наборе бледножопых на шутинг25в Хайдарабаде (одна из индийских кино-столиц, где снимают фильмы на языке этнической группы «телугу»). Требовалась гигантская массовка сроком на 40 дней: оплата 2000 рупасов в день, жильё и кормёжка – бесплатны, играем великобританских солдат-завоевателей. Решение я принял играючи. Купил билет до Дели с пересадкой в туркменском Ашхабаде, и рванул…

– Ты не знаешь как тут к интернет-кафе пройти? – спрашиваю я на английском у чернявого паренька лет 25-ти, с аккуратно подстриженной бородкой и импозантными усиками как у Сальваторе Дали26. Парень держит в руках смартфон и вертится на месте как флюгер, пытаясь уловить слабый сигнал непонятно откуда идущего вайфая. Я – точная его копия, только в руке, у меня гребанистическая звонилка от мобильного оператора «Теле 2», которая перестала фурычить как только мой самолёт оторвался от земли в Домодедово. Как оказалось, мой московский тариф, которого вполне хватало в России, мгновенно заблочили, несмотря на то, что я заранее кинул на счёт дополнительные тугрики. С этим парнишей мы были словно сиамские близнецы-братья, которых разорвали по шву кривым ятаганом энтропии и бросили назад – в Туркменское Средневековье.

– Да закрыто оно…

Разговорились, само собой. Оказалось, что парень работает помощником механика на торговом судне и, завершив свой шестимесячный контракт, добирается из Стамбула в родной штат Пенджаб через индийскую столицу. Торчит тут с полчетвёртого утра. На часах по туркменскому времени было пять вечера.

Проводив взглядами пассажиров самолёта следующего до Бангкока, мы с моим новоиспечённым френдом по имени Бадуа остаёмся совершенно одни в циклопическом сооружении терминала. Похоже, что туркменбаши отгрохал посреди азиатской пустыни очередной символический памятник своим понтам. Как таковой, аэропорт вряд ли функционировал и на одну десятую процента от мощности. Мы с Бадуа даже подумали, что в самолёте до Дели полетим одни, если, конечно, рейс не отменят вовсе.

Стоящие через каждые 50 метров вдоль траволатора туркменские солдатики, промаявшись ещё с полчаса и стрельнув у нас сигарет в обмен на зажигалку, рассказывают нам по секрету на ломанном русском, что единственное место, где можно покурить в этом кондиционированном исламском Аду – это кабинка туалета. Курительная зона в аэропорту не предполагалась, но восточное гостеприимство побеждает в них погоню за европейским ЗОЖем. Бадуа уходит дымить. Служивые разбредаются кто куда, оставив следить за нами одинокого салажонка в форме цвета хаки. Под его недрёмным воинским оком я разуваюсь, заваливаюсь с ногами на кресло, и стараюсь уснуть. От моих носок несёт загнанным вусмерть конём и фуфловым китайским пластиком.

Я вспоминаю как за неделю до поездки заскочил в раскрученный московский торговый центр «Экстрим» за покупками. Срочно нужно было обновить тайный денежный пояс немецкой компании «Tatonka» – у моего старого, отслужившего верой и правдой 10 лет, пришел в негодность пластиковый замок. Уже на кассе, когда я отдавал в руки продавцу-киргизу неслабую сумму за брендовую вещь, он решил испытать на мне чары маркетинга:

– Ножами не интересуетесь?

– А что такое? – чуть подзавис я.

– Я смотрю, вы человек прошаренный. Не то, что бабушки, которые за трекинговыми палками и термосами приходят. Есть отличный экземпляр ножа выживания. По стилю – выкидной «керамбит»: карбоновый сплав, а не дрянь порошковая. Лазерная заточка – бумагу на лету режет. В руке лежит как влитой! С таким хоть на медведя, хоть от хулиганов в подворотне отбиваться, хоть, как Джон Рэмбо27, вьетнамцев узкоглазых в джунглях мочить! – маханул торгаш перед лицом сверкающим лезвием.

Я невольно отпрянул.

Удивился самоиронии продавца. Клинок в руке столичного нацмена и правда смотрелся музейным экспонатом. Да и сам парень, похоже, был знаток своего дела.

– На Рэмбо я точно не тяну… Максимум – на Бэара Гриллса28, – криво усмехнулся я.