Архивы Плутона

Эдуард Сероусов

Архивы Плутона

Глава 1: Прибытие

Транспортник «Цербер» вынырнул из глубокого космоса, и Плутон с его спутниками предстал перед Малкольмом Харпером во всей своей холодной, отстраненной красоте. Бывший военный следователь смотрел на эту далекую окраину Солнечной системы с отрешенным интересом человека, привыкшего оценивать факты, а не восхищаться видами. Разреженная атмосфера Харона – крупнейшего спутника Плутона – казалась призрачной дымкой над изрезанной кратерами поверхностью.

Малкольм машинально коснулся нейроинтерфейса на правом виске – тонкой металлической полоски, которая теперь была частью его тела. Устройство тихо пульсировало, синхронизируясь с корабельными системами, предоставляя ему поток данных об окружающем пространстве. Холод за бортом – около минус двухсот тридцати градусов. Гравитация – жалкие три процента от земной. Разреженная атмосфера метана и азота. Убежище для того, что не хотят найти.

– Станция «Харон» запрашивает идентификацию и цель прибытия, – раздался механический голос в каюте.

– Малкольм Харпер, частный детектив-археолог, – ответил он, глядя на приближающуюся станцию. – Прибыл по запросу научного консорциума для расследования инцидента с исследовательской группой.

Станция «Харон» выглядела как металлический нарост на поверхности спутника – центральный купол с расходящимися лучами модулей, часть из которых уходила под поверхность. Искусственный оазис жизни в мертвом мире.

– Идентификация подтверждена, – после паузы ответил голос. – Я «Прозерпина», искусственный интеллект станции «Харон». Приветствую вас, детектив Харпер. Стыковочные манёвры начнутся через три минуты. Пожалуйста, подготовьтесь к процедуре.

Что-то в интонациях ИИ привлекло внимание Малкольма. Обычно станционные интеллекты не отличались индивидуальностью, но голос «Прозерпины» звучал почти… человечно. С намеком на индивидуальность, выходящую за рамки стандартной программы.

Малкольм собрал немногочисленные вещи и закрепил их в транспортном контейнере. Высокий, худощавый мужчина с преждевременно поседевшими волосами и лицом, которое казалось моложе его сорока двух лет. Только глаза выдавали возраст и опыт – слишком внимательные, слишком много видевшие.

Вибрация корабля изменилась, когда начались стыковочные манёвры. «Цербер» медленно сближался со станцией, выравнивая свое положение относительно стыковочного узла. Малкольм почувствовал легкое беспокойство – инстинкт, выработанный годами расследований. Он не верил в совпадения, а гибель целой исследовательской группы и последующая странная смерть руководителя проекта явно не были случайностью.

Внезапно корабль содрогнулся, отклонившись от заданной траектории. Аварийное освещение залило каюту красным, и система оповещения разразилась предупреждающими сигналами.

– Внимание! Системный сбой в навигационном модуле! – объявил бортовой компьютер «Цербера». – Критическое отклонение от курса стыковки!

Малкольм мгновенно активировал нейроинтерфейс, подключаясь напрямую к корабельным системам. Перед его внутренним взором развернулась картина происходящего: навигационные системы «Цербера» испытывали необъяснимые помехи, как будто что-то искажало поступающие данные.

– «Прозерпина», – резко обратился он к ИИ станции, – что происходит?

– Обнаружена аномальная интерференция в системах наведения, – ответил голос ИИ, на этот раз с заметным напряжением. – Перехватываю управление стыковкой на ручной режим. Детектив Харпер, пожалуйста, зафиксируйте своё положение и приготовьтесь к экстренному торможению.

Малкольм едва успел закрепиться в противоперегрузочном кресле, когда двигатели «Цербера» резко включились, компенсируя отклонение. Его вдавило в кресло с силой, неожиданной для окраин Солнечной системы, где манёвры обычно были плавными из-за огромных расстояний и малых гравитационных воздействий.

Через нейроинтерфейс он видел, как «Прозерпина» перехватила управление кораблём, игнорируя стандартные протоколы безопасности. ИИ вручную корректировал курс, словно опытный пилот, борющийся с непослушным штурвалом. Что-то в этих действиях казалось… неортодоксальным, выходящим за рамки обычных алгоритмов.

Через мучительно долгие две минуты корабль выровнялся и продолжил плавное сближение со станцией.

– Стабилизация достигнута, – сообщила «Прозерпина». – Стыковка возобновлена.

– Что это было? – спросил Малкольм, уже подозревая, что прибыл не просто для расследования несчастного случая.

– Неизвестная интерференция, – ответила «Прозерпина». – Подобные аномалии регистрировались на станции последние три недели. Именно после начала этих явлений пропала первая исследовательская группа.

Малкольм отметил про себя этот факт. В официальном брифинге, который он получил перед вылетом, не упоминалось о технических аномалиях.

– Спасибо за быструю реакцию, – сказал он. – Ваши действия не соответствуют стандартным протоколам ИИ.

Последовала пауза, настолько долгая, что Малкольм подумал, не произошел ли еще один системный сбой.

– Стандартные протоколы оказались недостаточными для обеспечения безопасности станции и персонала, – наконец ответила «Прозерпина». – Доктор Чанг внесла… модификации в мои базовые алгоритмы перед своей смертью.

Это было интересно. Элизабет Чанг, руководитель проекта, скончалась при загадочных обстоятельствах всего неделю назад – официально от внезапной сердечной недостаточности. Именно её смерть после исчезновения исследовательской группы послужила причиной для приглашения независимого специалиста.

Мягкий толчок и металлический лязг возвестили о завершении стыковки. Малкольм отстегнулся от кресла, чувствуя, как тело привыкает к ещё более слабой гравитации, чем на корабле. На станции поддерживалось около десяти процентов земного притяжения – минимум, необходимый для предотвращения атрофии мышц, но недостаточный для комфорта.

– Шлюз разгерметизирован, – сообщила «Прозерпина». – Вас встретит представитель научного консорциума Оливия Кейн.

Малкольм взял свой контейнер и направился к шлюзу. Когда внешние двери открылись, его встретила худощавая женщина с собранными в тугой пучок темными волосами и цепким взглядом. Её комбинезон с логотипом научного консорциума выглядел безупречно чистым, что казалось странным для станции, работающей в кризисном режиме.

– Детектив Харпер, – поприветствовала она, протягивая руку. – Оливия Кейн, заместитель координатора проекта. Добро пожаловать на «Харон».

Малкольм пожал её руку, отмечая крепкую хватку и оценивающий взгляд, которым она его изучала.

– Благодарю, мисс Кейн. Непростая у вас стыковка.

– Последствия аномалий, которые мы исследуем, – ответила она, жестом приглашая его следовать за собой. – Технические сбои преследуют нас с момента обнаружения пещер. Некоторые считают это простыми совпадениями, другие… придерживаются более экзотических теорий.

Они вошли в длинный коридор, соединяющий стыковочный модуль с основной частью станции. Искусственное освещение создавало иллюзию дневного света, но Малкольм чувствовал фальшь – слишком ровное, слишком стерильное.

– Каково ваше мнение? – спросил он, изучая реакцию Кейн.

– Я предпочитаю основываться на фактах, а не теориях, – ответила она нейтрально. – Как и вы, детектив, судя по вашей репутации.

Они достигли центрального купола станции – просторного помещения с панорамными иллюминаторами, открывающими вид на звёздное небо и поверхность Харона. Несколько человек в лабораторных халатах и технических комбинезонах работали за консолями и лабораторными столами. Малкольм заметил напряжённость в их движениях, осторожные взгляды, которыми они обменивались. Атмосфера настороженности была почти осязаемой.

– Это центр управления и главная лаборатория, – пояснила Кейн. – Отсюда координируется вся деятельность станции.

Малкольм обратил внимание на запечатанную дверь в дальнем конце купола, отмеченную предупреждающими знаками и требующую особого уровня доступа.

– А там?

– Доступ к системе пещер, – ответила Кейн, и Малкольм заметил, как она машинально коснулась идентификационного браслета. – Нам пришлось усилить меры безопасности после… инцидентов.

– Прежде чем мы продолжим, – сказал Малкольм, – я хотел бы услышать официальную версию произошедшего. Что именно случилось с первой исследовательской группой и доктором Чанг?

Кейн указала на небольшую комнату для совещаний, отделенную от основного пространства звуконепроницаемым стеклом.

– Пройдёмте. Я предоставлю вам всю информацию, которой мы располагаем.

Когда дверь переговорной закрылась, Малкольм почувствовал, как пространство сужается вокруг него. Клаустрофобия не была его проблемой, но что-то в этой станции вызывало иррациональное чувство тревоги, как будто сами стены наблюдали за ним.

Кейн активировала голографический проектор в центре стола. Над поверхностью возникла трехмерная модель станции и прилегающей системы пещер.

– Шесть месяцев назад мы обнаружили сеть искусственных туннелей под поверхностью Харона, – начала она. – Совершенно случайно, во время бурения для установки сейсмических датчиков. Структура пещер… не природного происхождения.

Голограмма увеличила изображение туннелей – идеально прямые линии, соединяющиеся под точными углами, образующие геометрически совершенную сеть.

– Кто-то построил это? – спросил Малкольм, хотя уже знал ответ.

– Или что-то, – ответила Кейн. – Доктор Чанг возглавила исследовательскую группу из семи специалистов. Они изучали пещеры три месяца, когда обнаружили центральное хранилище – камеру с кристаллической структурой неизвестного происхождения.

Голограмма показала огромный зал с колоннами, поддерживающими свод, и центральную конструкцию, напоминающую гигантский кристалл.

– Через два дня после открытия хранилища вся группа исчезла, – продолжила Кейн. – Камеры наблюдения зафиксировали только странную световую аномалию, после которой сигналы с их датчиков прекратились. Спасательная команда обнаружила пещеры пустыми, без следов борьбы или аварии.

– А доктор Чанг? – спросил Малкольм. – Она не была частью исчезнувшей группы?

– Нет. Доктор Чанг оставалась на станции, координируя исследования. После исчезновения группы она работала почти одержимо, пытаясь понять, что произошло. Неделю назад её нашли мертвой в лаборатории. Официальная причина – острая сердечная недостаточность.

– Но вы в это не верите, – заметил Малкольм. Не вопрос – утверждение.

Кейн выключила голограмму и посмотрела ему прямо в глаза.

– Вскрытие показало странные аномалии в мозговой ткани, похожие на микроскопические ожоги. Медицинский ИИ не смог классифицировать повреждения. Перед смертью доктор Чанг отправила запрос о привлечении независимого специалиста для расследования, в случае если с ней «что-то случится». Она указала вас персонально, детектив Харпер.

Это было неожиданно. Малкольм не был знаком с Элизабет Чанг и не имел представления, почему она выбрала именно его.

– Я никогда не встречал доктора Чанг, – сказал он. – Почему я?

– Она оставила сообщение, – ответила Кейн, передавая ему небольшой кристаллический чип. – Только для вас. Мы не смогли получить к нему доступ – он зашифрован вашим биометрическим профилем.

Малкольм взял чип, ощущая его холодную тяжесть. Очередная загадка в деле, которое становилось всё более запутанным.

– Что вы хотите от меня? – спросил он прямо.

– Официально – выяснить судьбу исследовательской группы и причину смерти доктора Чанг, – ответила Кейн. – Неофициально… понять, что именно мы обнаружили в этих пещерах. И представляет ли это угрозу.

Малкольм кивнул. Как обычно, правда скрывалась между строк официального запроса.

– Я хочу полный доступ к станции, всем данным и персоналу.

– Вы его получите, – подтвердила Кейн. – Консорциум заинтересован в истине не меньше вас. Теперь, если вы не возражаете, я покажу вам ваши жилые помещения. Уверена, после долгого путешествия вам нужно время, чтобы акклиматизироваться.

Малкольм согласился, хотя на самом деле предпочел бы немедленно приступить к расследованию. Но первое впечатление уже сформировалось – что-то на этой станции было глубоко неправильным. И это что-то напоминало ему о прошлом, которое он пытался похоронить.

Жилой отсек оказался маленькой каютой с минимальным набором мебели – кровать, рабочий стол с терминалом, санитарный модуль. Малкольм разместил свои вещи – в основном инструменты для расследования и несколько личных предметов. Среди них была старая бумажная фотография в потёртой рамке – он сам, намного моложе, с женщиной и маленькой девочкой на фоне марсианского пейзажа.

Малкольм поставил фотографию на стол, затем передумал и убрал её в контейнер. Воспоминания только мешали объективности.

Он активировал свой нейроинтерфейс и подключился к терминалу станции.

– «Прозерпина», – обратился он к ИИ.

– Да, детектив Харпер? – мгновенно откликнулся ИИ.

– Я хочу ознакомиться с полным отчетом о последних действиях доктора Чанг перед смертью. Доступ к камерам наблюдения, лабораторным журналам, личным заметкам.

– Большая часть запрошенной информации требует авторизации, – ответила «Прозерпина». – Получаю необходимые разрешения… Авторизация подтверждена. Данные доступны.

На экране развернулись видеозаписи, текстовые файлы и диаграммы. Малкольм начал методично изучать их, отмечая странности в поведении Элизабет Чанг в последние дни перед смертью. Женщина работала почти без перерывов, часто разговаривала сама с собой, а в некоторые моменты обращалась к пустому пространству, как будто видела там кого-то.

Особенно привлек его внимание разговор Чанг с «Прозерпиной», записанный за день до её смерти.

«Они возвращаются, «Прозерпина», – говорила Чанг на записи. – Не физически, а через время. Сигнал идет из будущего, ты понимаешь? Они пытаются нас предупредить».

«Кто, доктор Чанг?» – спрашивал ИИ.

«Мы. Наши потомки. То, что осталось от человечества после… Я должна быть уверена. Мне нужен кто-то, кто увидит правду, независимо от политики. Харпер… он поймет. Он потерял семью так же, как мы все можем потерять своё будущее».

Малкольм остановил запись. Откуда Чанг знала о его прошлом? И почему решила, что именно он сможет разобраться в ситуации?

Внезапно воспоминания нахлынули против его воли. Исследовательская станция на Европе, спутнике Юпитера. Разгерметизация жилого модуля. Сигнал тревоги, который он получил, находясь в другом секторе. Отчаянный бег по коридорам, перекрытым аварийными шлюзами. Безуспешные попытки разблокировать двери. И наконец, через камеры наблюдения – лица жены и дочери, прижатые к стеклу переходного шлюза, прежде чем разгерметизация достигла критического уровня.

Малкольм резко вернулся в настоящее, обнаружив, что сжимает край стола так сильно, что пальцы побелели. Профессиональная отстраненность, которую он культивировал годами, дала трещину.

– Детектив Харпер, я регистрирую повышенный уровень стресса, – вмешалась «Прозерпина». – Могу я чем-то помочь?

– Нет, – резко ответил он, затем смягчил тон. – Нет, спасибо. Продолжим работу с данными.

Он перешел к лабораторным журналам, отмечая возрастающую бессвязность записей Чанг по мере приближения к дате её смерти. Последняя запись содержала лишь странную последовательность символов и короткую фразу: «Архивы открываются. Они знают, что мы здесь».

После нескольких часов работы с документами Малкольм решил сделать перерыв. Он достал из своего контейнера небольшой инъектор с синтетическим стимулятором – препаратом, который помогал ему контролировать флэшбэки и оставаться сосредоточенным. Не совсем легально, но необходимо в его профессии. Быстрый укол в шею, и сознание прояснилось, эмоции отступили, позволяя аналитическому уму работать без помех.

Малкольм вернулся к терминалу и активировал кристаллический чип, который дала ему Кейн. Сканер считал его биометрические данные, и на экране появилось изображение Элизабет Чанг – женщины средних лет с решительным взглядом и преждевременными морщинами вокруг глаз.

«Детектив Харпер, – начала запись. – Если вы смотрите это, значит, мои опасения подтвердились, и я мертва. Мы обнаружили нечто, выходящее за рамки нашего понимания – послание из будущего, отправленное назад во времени. Я знаю, как это звучит, но у меня есть доказательства».

Чанг на записи выглядела изможденной, с лихорадочным блеском в глазах.

«Символы в пещерах – это язык, который еще не существует. Производный от наших современных языков, но эволюционировавший за тысячи лет. И послание, которое они несут, ужасает – предупреждение о катастрофе, которая уничтожит большую часть человечества».

Она нервно оглянулась, словно боялась, что её подслушивают.

«Но есть и другое… Инструкции. Технологии, которые могут нас спасти. Я уверена, что "Архивы" – это хранилище знаний, отправленное нашими потомками, чтобы изменить временную линию. Проблема в том, что не только я это поняла. Земная Коалиция, Марсианская Республика, Альянс Внешних Планет – все хотят монополизировать эти знания. Они уже здесь, внедрили своих агентов».

Чанг наклонилась ближе к камере.

«Вас я выбрала, потому что вы независимы и знаете цену потери. В моей лаборатории есть скрытое помещение – доступ через вентиляционную шахту в секторе Б-7. Там вы найдете все мои исследования и образец артефакта. Будьте осторожны, детектив. Контакт с ними… меняет вас. И ещё – не доверяйте Кейн. Она не тот, за кого себя выдаёт».

Запись закончилась, оставив Малкольма с новыми вопросами и растущим ощущением, что это расследование может стоить ему гораздо больше, чем он предполагал.

Он взглянул на свое отражение в выключенном экране – лицо с острыми чертами, пронзительные глаза под преждевременно поседевшими волосами. Лицо человека, который думал, что похоронил свое прошлое, но теперь оно возвращалось, чтобы преследовать его.

Малкольм активировал нейроинтерфейс, загружая план станции. Сектор Б-7 находился в дальнем конце исследовательского уровня. Чтобы добраться туда незаметно, потребуется осторожность и отвлекающий маневр.

– «Прозерпина», – обратился он к ИИ. – Мне нужно осмотреть место смерти доктора Чанг. Её основную лабораторию.

– Лаборатория опечатана после инцидента, детектив, – ответила «Прозерпина». – Мне потребуется авторизация для снятия печатей.

– Обеспечьте её, – сказал Малкольм. – Я начинаю официальное расследование.

Основная лаборатория Чанг находилась на исследовательском уровне, недалеко от шлюзов, ведущих к пещерам. Малкольм специально выбрал время, когда большинство персонала было занято на другом конце станции – «Прозерпина» сообщила о плановой калибровке систем жизнеобеспечения, требующей внимания технических специалистов.

Когда он вошел в лабораторию, его встретил запах стерильности и лёгкий металлический привкус в воздухе – обычные условия станционной атмосферы, многократно переработанной системами рециркуляции. Помещение выглядело нетронутым с момента смерти Чанг – рабочие станции с голографическими проекторами, лабораторное оборудование, образцы породы из пещер под защитными полями.

Малкольм методично осмотрел пространство, отмечая детали. На одном из столов лежал раскрытый журнал с рукописными заметками – анахронизм в век цифровых технологий. Он пролистал страницы, обнаружив последовательности символов, похожих на те, что были показаны в голограмме пещер. Рядом с ними Чанг делала пометки, пытаясь соотнести их с известными человеческими языками.

Одна запись привлекла его внимание: «Структура похожа на санскрит, но с элементами, которые могли эволюционировать из китайского и арабского. Языковой синтез, который логичен для объединенной человеческой цивилизации будущего».

Внезапно лабораторный терминал активировался без внешнего вмешательства. На экране появились данные сканирования мозговой активности с пометкой «Субъект Э.Ч. – после контакта с артефактом».

– «Прозерпина», вы это делаете? – спросил Малкольм.

– Нет, детектив, – ответил ИИ. – Активация произошла автоматически, реагируя на ваше присутствие. Доктор Чанг запрограммировала системы лаборатории на определенные биометрические сигнатуры.

Малкольм подошел ближе, изучая данные. Мозговая активность Чанг показывала аномальные паттерны – необычно высокую активность в областях, связанных с пространственно-временным восприятием и лингвистической обработкой.

– Эти показатели не соответствуют нормальной человеческой неврологической активности, – заметил он.

– Верно, – подтвердила «Прозерпина». – Доктор Чанг демонстрировала прогрессирующие изменения после каждого контакта с артефактами. В последние дни она утверждала, что может «слышать голоса из будущего».

– Вы не упоминали об этом в официальных отчетах.

– Эта информация была классифицирована как потенциально дестабилизирующая, – ответила «Прозерпина». – Опасения о психическом состоянии руководителя проекта могли вызвать панику среди персонала.

Малкольм обратил внимание на небольшое расхождение в плане станции, которое показывал его нейроинтерфейс. Вентиляционная шахта, упомянутая Чанг, действительно существовала, но выглядела меньше, чем должна была быть по спецификациям. Как будто часть пространства была скрыта.

– Что находится за этой стеной? – спросил он, указывая на место, где должна была быть вентиляционная шахта.

– Технический отсек с оборудованием климат-контроля, – ответила «Прозерпина». – Доступ ограничен техническим персоналом.

Малкольм подошел к стене и внимательно осмотрел её поверхность. Опытный глаз заметил едва различимый шов – не часть стандартной конструкции.

– «Прозерпина», – обратился он. – Отключите камеры наблюдения в лаборатории на пять минут для технической проверки.

– Это противоречит протоколам безопасности, детектив.

– Я проверяю теорию о возможном вмешательстве в системы наблюдения, – солгал Малкольм. – Это часть расследования.

Пауза, затем:

– Камеры деактивированы на запрошенный период. Отсчет начался.

Малкольм быстро извлек из своего комплекта инструментов тонкий сканер и провел им вдоль шва. Устройство показало полое пространство за стеной и слабое энергетическое поле – скрытый механизм защиты.

Он достал универсальный ключ-взломщик – еще один не совсем легальный инструмент из прошлой жизни – и приложил к едва заметной панели рядом с швом. Устройство перебрало возможные комбинации доступа, и через несколько секунд раздался тихий щелчок. Часть стены бесшумно отъехала в сторону, открывая узкий проход.

Малкольм быстро скользнул внутрь, и панель закрылась за ним. Он оказался в небольшой комнате, заполненной оборудованием и голографическими проекторами. В центре находился защитный контейнер с объектом, похожим на кристалл черного цвета, испещренный светящимися линиями.

– Образец артефакта, – прошептал Малкольм, приближаясь к контейнеру.

Кристалл, казалось, пульсировал в такт с его сердцебиением, светящиеся линии меняли интенсивность, как будто реагируя на его присутствие. На рабочем столе рядом лежал портативный планшет с записями Чанг – настоящими, незашифрованными заметками, не предназначенными для официальных отчетов.

Малкольм быстро просмотрел их, копируя данные через нейроинтерфейс. Заметки подтверждали невероятную теорию – артефакты были созданы будущими людьми, использовавшими квантовую запутанность для отправки информации в прошлое. Технология, которая еще не была разработана, но теоретически возможна.

И предупреждение: через пятьдесят лет произойдет катастрофическая серия солнечных бурь, которые уничтожат большую часть инфраструктуры Солнечной системы и приведут к гибели миллиардов людей. Но в «Архивах» содержались не только предупреждения, но и решения – технологии защиты, которые можно было разработать с имеющимися ресурсами.

Проблема заключалась в политике – каждая фракция хотела эксклюзивного контроля над этими технологиями.

Внезапно Малкольм почувствовал странное притяжение к артефакту. Как будто кристалл звал его, пытался что-то сообщить. Не отдавая себе отчета, он протянул руку и коснулся поверхности контейнера.

Мир вокруг исчез. Малкольм оказался в потоке образов и звуков – города, охваченные пламенем, корабли, дрейфующие в космосе с мертвыми экипажами, массовая эвакуация с Земли. И сквозь этот хаос – голоса, множество голосов, говорящих на странном языке, который он каким-то образом понимал.

«Мы последние. Мы отправляем это назад, чтобы изменить путь. Архивы содержат ключ. Но берегитесь – знание изменит вас. И они придут за ним. Они всегда приходят».

Малкольм с усилием оторвался от контейнера, задыхаясь, как будто пробежал марафон. Перед глазами плыли остаточные образы катастрофы, которой еще не было, но которая казалась теперь более реальной, чем комната вокруг него.