Пятница тринадцатая

Владимир Городов

Пятница тринадцатая

– Почему ты не спишь, Лерочка? Посмотри на часы – вон уже как поздно!

– Пап, а Максим скоро вернётся?

– Для тебя, доча, – через три дня.

– А что значит «для тебя»?

– Это значит, что там, …

Еле слышно дилинькнул настольный будильник, деликатно напоминая людям о том, что наступила полночь.

– … где сейчас находится твой братик, – отец невольно вздохнул, – каждый день может повторяться снова и снова много раз. До тех пор, пока Максим не выполнит задание. Теоретически он может там всю свою жизнь прожить.

* * *

Максим Солохин, паренёк непримечательной внешности двадцати трёх лет от роду, младший координатор Института прикладной истории, сидел перед компьютером и бездумно рисовал карандашом всяческие крокозябры на листе бумаги. На синем экране белые цифры отсчитывали последние минуты дня, а ниже шла короткая надпись: «Пятница 12». В открытое настежь окно маленькой однокомнатной квартиры вместе с ветерком долетали обычные ночные звуки городской окраины: негромкий гул редко проезжающих машин, звук шагов запоздалых прохожих, шум листвы уже изрядно запылённых деревьев. Квартиру Солохин снимал у старушки-пенсионерки за цену, существенно превышающую среднюю по городу. За это вредная бабуля мирилась с фактом проживания в квартире ещё одного жильца – рыжего кота Мурзавчика, он же Мурзик, он же Му́рзя, он же Мурза́ – в зависимости от настроения хозяина. Правда, знай прижимистая хозяйка, сколько времени на самом деле уже прожили здесь постояльцы, её бы наверняка хватила «амфибиоморфная асфиксия». Это студенческий термин. А если просто по-русски – жаба бы задушила.

Ровно в полночь вокруг стола на краткий миг возникла и тут же бесследно исчезла белёсая двухметровая сфера. Надпись на экране изменилась. Правда, весьма незначительно. Теперь гаджет высвечивал «00.00 Пятница 13». Максим разочарованно вздохнул, скомкал лист бумаги и скатал его в тугой шарик. Тщательно прицелился и легонько, с навесом, бросил бумажный «снежок» в нижний правый угол проёма кухонной двери. Шарик уже одолел три четверти своей траектории, когда из-за косяка резко высунулась настороженная морда Мурзавчика, привлечённого подозрительным шуршанием из комнаты. Кот имел поразительную реакцию, но сейчас даже она не смогла его спасти – «снаряд» уже находился на подлёте. После не больного, но весьма обидного плюха по лбу морда скрылась с громким недовольным шипением, а её расстроенный обладатель отправился заливать обиду молоком.

– Трёхочковый засчитан! – паренёк довольно потёр руки. – Счёт девятнадцать – восемнадцать в мою пользу!

При подсчёте очков Солохин мухлевал: коту трёхочковые никогда не засчитывались. Так что фактически в соревновании по количеству мелких пакостей Мурзавчик лидировал. И тем не менее оба друг в друге души не чаяли.

– Ну, за работу! – младший координатор с сожалением задёрнул плотные шторы и, вновь вернувшись к компьютеру, открыл рабочую программу. По экрану поползли базы данных, схемы, диаграммы, формулы – тёмный лес для непосвящённого! С тихим щелчком включился проектор, и весь объём комнаты заполнили голографические изображения: люди, автомобили, участки улиц, множество каких-то условных значков. И все они были связаны густой сетью разноцветных линий и стрелок. Максим натянул заменяющие компьютерную мышку перчатки и погрузился в работу: менял расположение иконок, корректировал данные, изменял порядок и направление связей, тестировал вновь получающиеся цепочки. Через полтора часа кропотливого туда он нажал кнопку «Общий тест», а затем некоторое время задумчиво смотрел на появившееся на экране число – девяносто девять и пять десятых процента. Полпроцента – это много. Впрочем, полной сотни не бывает даже у самых крутых профи. Однако хотя бы ещё одна «десяточка» сверху настроения бы значительно прибавила.