Сирена: Легенда о Морской Королеве Vol.1

– Ей надо рассказать, – только успевает сказать Морской король Лингума, как Эйлин не выдерживает: не в состоянии продолжать слушать больше и вплывает в совещательную залу.

– Что рассказать? – спрашивает сирена.

– Эйлин… – зовет дочь морской король Гласиалиса.

Однако сирена не выдерживает извиняющего взгляда отца и выплывает из залы, а после из самого дворца. Никто не пытается ее остановить, ее не преследуют. Наверное, была смена поста в охране. Не знает и знать не хочет. Она не может поверить, что все это время ей врали, что стерли что-то, из-за чего вся ее жизнь пошла под откос. Тем более, что это «что-то» связано с кумар-энайд. Эйлин на грани сознания и эмоций понимает, что ей следует вернуться и выслушать отца, но не может. Ей надо успокоиться и обдумать все спокойно. Ей страшно.Она все это время думала, что происходящее где-то далеко, недосягаемо, а оказалось, что оно рядом, стоит буквально руку протянуть.

Эйлин не замечает, как вода заканчивается, и она начинает дышать соленым жарким воздухом, он заполняет все ее легкие, останавливает дыхание на несколько секунд, а после возвращает его обратно. Сирена оглядывает водную гладь и видит впереди землю. И именно сейчас понимает следующую истину: сказка о Сейлан и Франсуа на самом деле не сказка, а вполне реальные события. А виднеющаяся земля – видимо, берег Аэквор, о котором легенды склоняют до сих пор. Сирене бы вернуться после услышанного от Морских королей, но ей безразлично настолько, что она готова рискнуть и поплыть к этому берегу, чтобы просто посидеть и подумать. Ей хочется взглянуть на легендарный берег Аэквор.

Она выплывает на большие валуны, смотрит на песок, само земное пространство, которое кажется таким одиноким и пустым. Не видит, что на песке следы множества ног. Сирена не в силах поверить, что об этом береге поют песни, рассказывают сказки, что он представлен как нечто большее, чем просто кусок земли. В голове не укладывается потому что.Только Эйлин на периферии сознания улавливает что-то неправильное, что-то, чего не должно быть. Однако понимает слишком поздно. Тогда, когда на нее накидывают сеть и связывают.

И Эйлин от осознания неминуемой опасности осознает еще одну истину: надо было послушаться отца.

***

Молодой король сидит в мягком большом кресле, предназначенным для королевских особ и к ним приближенных. Он держит в руке помятый и старый сверток, на котором черными чернилами прописаны восемь статей Соглашения между морскими жителями и людьми. Однако Леонардо вчитывается уже на протяжении нескольких минут только в одну статью. Ему уже кажется, что может процитировать ее буквально наизусть, потому что смотрит на нее каждый день и думает о ней.

«Статья 7.Действующее Соглашение заключается на неопределенный срок. Только статья 4 сей грамоты может расторгнуть Соглашение. Люди не несут ответственности за нарушение правил морских подданных. В соответствии со статьей 3 сей грамоты нарушение правил не освобождает от ответственности. Кроме того, Соглашение продолжает свое действие в случае самоубийства морских поданных на берегу Аэквора, на Нулевой зоне, в районе обряда кумар-энайд».

«Соглашение может расторгнуть только Морской король… Берег Аэквор – свободен для общения людей с подводными жителями… Самоубийство подводного жителя на Аэкворе не позволяет расторгнуть Соглашение…» – про себя размышляет Леонардо, убеждаясь, что подводные жители никуда не денутся.

Леонардо перечитывает ее из раза в раз, игнорирую гробовую тишину в зале совещаний, в котором, помимо него, собрались приближенные и лица, которым дозволено быть на собраниях государственной важности. Он отвлекается только тогда, когда в зал вбегает оруженосец Леонардо с взъерошенным видом.

– Господин, прошу прощения, что наглым образом прервал вас, но должен срочно доложить новость, – падает на колени юноша.

– Поднимись, что у тебя? – равнодушно спрашивает Леонардо, хмуря брови, чем только и показывает заинтересованность.

– Выловили русалку на Аэкворе, – запинаясь, говорит оруженосец.

– Ну выловили и выловили, мне-то какое дело? Ты знаешь, как с ней поступить, – вновь возвращает свой взор к бумаге.

– Но все русалки до этого были либо с зелеными либо с фиолетовыми хвостами и с человеческим цветом волос. Но у этой хвост цвета неба, а волосы цвета снега, – чуть ли не на выдохе говорит юноша от волнения.

Леонардо хмурится еще больше, говорит простое: «все свободны», невзирая на протесты, и следует за оруженосцем, ведь самому хочется взглянуть на неизвестную русалку. Однако стоит ему спуститься к подножию скалы, где вода касается темных камней и где этот участок водного пространства обложен валунами, как тут же замирает. Перед ним на мелководье то ли полулежит, то ли полусидит русалка, у которой чешуя буквально цвета лепестков незабудки, а ее белые волосы блестят на солнце не золотом, а сталью. Леонардо стоит на камнях, смотрит на русалку и не в состоянии найти слов. Он буквально приклеен взором к ней, к тому, как она пытается снять металл с запястий и хвоста, скрепленных толстой металлической цепочкой.

– Ну, привет, русалочка, – наконец говорит молодой король расслабленным тоном, наблюдая, как русалка оборачивается и кидает злой взгляд своими ярко-голубыми глазами, отчего король Кастильо начинает разглядывать ее еще больше. Ее лицо с тонкими и немного заостренными чертами, на котором видны ненависть, досада и обида, с тонкими губами, которые сомкнуты еще больше от эмоций, и глазами, которые смотрят в самое сердце лютой ненавистью. Она не похожа на всех предыдущих русалок, которых видел Леонардо, и это не может не притягивать и не пугать одновременно.

Le Conte № 2

Стертая кожа на запястьях и облезшая чешуя говорят о попытках Эйлин выбраться из своего заточения. Однако сил бороться с холодным металлом у нее больше нет. Она пыталась, честно, и непосильно старалась освободиться, вытащить хоть руку или хвост (который мог бы спокойно пройти меж металлического браслета). Но не получилось. Свежие раны разъедает соленая вода, которая смешивается с каплями крови, остающиеся на металле и коже.

Эйлин несколько часов билась в попытках, но все безуспешно. Ей остается только лежать на тонкой глади воды и смотреть на светлое небо, на котором медленно проплывают тяжелые белые облака. Сирена переводит взгляд на валуны, которые создают место ее заключения. Она пыталась до них добраться, но цепь не позволяет приблизиться к камням хотя бы кончиками пальцев или хвостом. Только пространство в вытянутую руку, и больше ничего. Казалось бы, что свобода так близка, но она не дотягивается из-за оков. Да и гвардейцы на валунах готовы в любой момент усмирить пленницу.

Даже удаленное расположение валунов от берега не позволяет Эйлин погрузиться в воду полностью. Она будто граничит между миром людей и собственным. Кажется, словно находится одновременно в воде, но при этом и на суше. Вода покрывает ее тело только на половину, едва накрывая плечи. Ей противно от себя же, что поддалась чувствам, что не воспринимала конфронтацию с людьми как что-то большее, чем простое разногласие. Ведь в воздухе висит напряжение, оно сгущается с каждым днем, а морские короли не знают, что делать, ведь договор-то не нарушен.

Эйлин всю жизнь старалась действовать разумно, не поддаваться чувствам. Однако теперь она в заточении у короля Королевства Ноли – Леонардо Кастильо. Сирена слышала о нем, но не обращала внимания, думала, что все это не так важно, оно не имеет значения для ее жизни, но сейчас все по-другому, и ее судьба на грани. Все будет решено через несколько дней, когда наступит совершеннолетие. Эйлин ничего не остается, кроме как солгать, оттянуть время, дождаться, когда морские короли решат, что делать, ведь она не просто морской житель. Как-никак она – сирена, дочь короля клана Гласиалис. Эйлин надеется, что отец ей поможет, что сможет вытащить. Однако поверить себе сложно, практически невозможно, ведь дни на счету.

Лежа на спине, отчего мелкие камни впиваются в кожу спины и рук, она слышит, как гвардейцы ходят на берегу и около валунов, охраняя ее. Понимает, что те доложат, когда начнется ритуал, а рог на поясе тому подтверждение. Она ничего не сможет сделать, кроме как накрыть хвост толщей воды, но и это не гарант ее успеха. Ведь солнечные лучи проникают и под воду. Эйлин тихо скулит от беспомощности, ведь она совершенно одна. И не факт, что королева Сейлан жива или находится здесь, в замке, который возвышается над склоном. Его каменные стены, многочисленные переходы, башни вклиниваются в небо и нависают над землей и Эйлин, что отводит взгляд от осознания своей слабости.

Однако стоит ей перестать разглядывать замок и небо и закрыть глаза, как в голове вырисовываются воспоминания о ее захвате. Помнит, как тяжелая и крепкая сеть накрыла ее, как мужские руки держали ее, прикасались к телу и хвосту, грязно шутя. Половину их слов были непонятны, однако их тон говорил о сильном и жестоком унижении. Сирена помнит, как ее кинули в клетку на колесах, как надели на руки металлические наручники с небольшой цепью, а потом сняли сеть. Ей было страшно, она кричала и вырывалась, но не помогло. Ее везли в замок по оживленным улицам, где на нее смотрели люди со страхом и пренебрежением в глазах. Кто-то бросал в клетку овощи и какие-то вещи, часть из которых попала и на Эйлин. Теперь сирена видит расцветающие синяки вместе с порезами и кровоподтеками. Как только ее провезли через главный въезд в замок, то остановились около каменного склона. А после открыли клетку и скинули вниз к морю, как какую-то вещь. У нее не было сил, чтобы подняться после такого «спуска». Она неподвижно лежала, борясь с точками перед глазами и головокружением, пока гвардеец снимал наручники и надевал оковы. Сирена, может, и смогла бы выбраться, может, смогла бы даже добраться до валунов, но там ее бы уже поджидали. Но сдвинуться с места не могла. Ей хотелось в тот момент разреветься от унижения. Никто и никогда с ней так не обращался. Даже Камрин с Кили, и их «детские» шалости. По сравнению с гвардейцами их оскорбления были простыми играми.

Боль распространяется по всему телу, ей противно, что ее трогали и усмехались. Хочется содрать их следы, но это не поможет. Прикосновения для таких, как она слишком интимное, они допускаются только между родными. На все остальное – сильное табу. Завершает всю степень боли тот факт, что Ронан с Линеттой не сказали ей о произошедшем шесть лет назад и точно скрыли с помощью магии Морской ведьмы. Сомнений в этом нет, потому что магия доступна только ей. Утром Эйлин не вспомнила о ней, а теперь отчетливо понятно, что именно Морская ведьма повлияла на ее память. Эйлин о ней только слышала, знает, что не каждому дано хоть один раз в жизни увидеть ее, а встреча с Морской ведьмой сродни чуду и благодати. Нет сомнений, что Эйлин стерли память – не помнит и не знает, что было тогда, даже приблизительно, будто год ее жизни и не существовал вовсе. И не подозревала об этом, считала, что просто забыла.

Ей хочется расплакаться, но сдерживается. Подплывает к берегу и теплым камням, и ложится на них, вытаскивая из воды хвост. Может, ей и хочется быть в воде, может, она не терпит тепло, но это лучше, чем боль от ран. А металл все равно проходится по ссадинам, даря волны боли, чтобы не забывала. Длинные волосы разбросаны по камням, телу, хвосту. Но Эйлин сейчас не до них. Еще никогда так сильно не ощущалось одиночество, ломота, отчаяние и слабость. Но больше пугает Леонардо Кастильо, в глазах которого Эйлин увидела не просто любопытство и интерес, но и желание, яростный огонь и предвкушение. Леонардо не отпустит ее – слишком очевидно. Новая игрушка в его арсенале, редкая причем. Также догадывается, что причина в ловле русалок не так проста, это что-то большее. Только найти нужного слова не может пока. Месть? Гнев? Обида? Расплата?

В голове Эйлин так много вопросов, ответы на которые просто нет. Ей кажется, будто все, что она знала до сегодняшнего утра, ровным счетом ничего не значит, ведь раньше хотя бы представлялось, как жить, что делать, что говорить; сирена знала, что все будет стабильно. А сейчас – пустота. Единственные вещи, на которые сирена может дать ответ – где она сейчас, что она чувствует. И только. Не более.

***

Король вертит в руках яркую, отражающуюся на солнце бликами, корону, состоящую из двойных обручей, красных камней в форме капель и возвышающимся над ними белым, почти прозрачным, камнем ‒ бриллиантом. Леонардо стоит около окна в зале совещаний, а бумаги на столе только подтверждают, что еще несколько часов назад здесь шло бурное обсуждение вопросов. Леонардо завтра бы его продолжить, но смысла нет, ведь каждый раз обсуждается одно и тоже, а он все так же перечитывает седьмую статью Соглашения. Он и продолжил бы, раз все равно время есть, однако считает, что русалка, выловленная утром, не просто обычная русалка, которых они вылавливали до этого. Два года, как все это продолжается. Два года, за которые все русалки были схожи по своим чертам – цвету хвоста и глаз, но сейчас-то по-другому. Почему у нее волосы с неестественным блеском? Почему у нее чешуя не зеленая и не фиолетовая? Разве русалки не похожи друг на друга?

Леонардо перестает крутить корону в руках и смотрит на часть неба, которую видно из высокого и узкого окна, у которого створки располагаются по обе стороны. Небо отливает тихим осторожным пламенем – алое, но не кричащее, а скорее спокойное. Даже на секунду рад, что эта сторона замка выходит не на море. Не хочет думать о русалке, потому что. Слышит стук каблуков: ровный и четкий, слышит, как гвардейцы открывают толстые деревянные двери, а после – как обладатель каблуков останавливается позади и немного справа от короля.

– Я говорил с твоим отцом, – произносит мужчина спокойным и ровным тоном. В нем не слышится пренебрежение или восторг, простая констатация фактов.

– И что он тебе сказал на этот раз? – спрашивает Леонардо, надевая корону и поправляя темно-русые волосы.

– Сказал, что тебе пора жениться.

– Рассмешил, – издает легкий смешок, но в голосе и на лице нет и доли радости.

– Леонардо, – жалобно просит мужчина, которому достается только смотреть на профиль короля и друга. – Тебе уже двадцать четыре, уже давно пора иметь хоть одного ребенка. В наше время семью заводят и в четырнадцать, и в шестнадцать лет. До сих пор поражаюсь, как твой отец позволил этому не случиться, с учетом того, откуда он.

– Эдмонд, да плевать я хотел эту на женитьбу, – наконец поворачивается к собеседнику Леонардо, стараясь сохранять спокойствие и не повышать голос. – Отец знает, что я женюсь только на русалке, у которой я кумар-энайд. Не иначе.

– А как же наследники? Ты и так унаследовал власть не совсем законным способом.

– Законным. По очередности был я, – шипит и делает шаг ближе к Эдмонду, который на полголовы ниже его самого, а его одежда только вышивкой отличается. – Что семь лет назад, что шесть лет назад, что сейчас. Вопрос закрыт, друг.

Леонардо переводит дыхание, ведь срываться на друге, тем более единственном в замке, – самое последнее дело. Не может по-другому. За последние несколько лет разговоры о его женитьбе участились, особенно они неуклонно растут с каждым месяцем вместе с количеством молодых девушек, которые приезжают из своих провинций на королевские праздники в надежде стать женой Леонардо и заодно королевой королевства Ноли. Ну или любовницей, в противном случае.

– Прости, – говорит спустя несколько минут.

– Ничего, – отвечает Эдмонд, а после продолжает: – Ты так взвинчен из-за пойманной русалки? Я слышал, что она отличается. Гвардейцы только о ней и говорят.

– Да, – поворачивается снова к окну Леонардо. – Есть в ней что-то отличное от других русалок. Даже жаль будет убивать, если окажется, что я не ее кумар-энайд.

– Ты уверен, что у нее его нет?

– Конечно, иначе бы не выплыла на Аэквор. Только незамужние русалки поднимаются на Нулевую зону. Особенно в нынешнее время.

– Так отправь ее в публичный дом. В чем проблема? Будет экзотика, как фрукты из Аурума, – усмехается Эдмонд, поправляя меч на поясе.

– Кого отправить в публичный дом? – пренебрежительно выплевывает предпоследнее слово женщина, что входит в зал как раз тогда, когда Эдмонд договаривал фразу про фрукты.

– Вдовствующая королева Сейлан! Как же я рад вас видеть! Бабушка! – лучезарно, но притворно улыбается Леонардо, кланяясь женщине и целуя ее руку.

– Хорошо, что ты еще все манеры не растратил в покоях своей фаворитки, – улыбается вдовствующая королева Сейлан, одетая в зеленое платье, расшитое цветными узорами, и у верхнего платья цвет чуть темнее нижнего платья.

Ее волосы аккуратно заплетены в прическу, которую украшают несколько заколок с драгоценными камнями, на голове корона, сделанная из золота, по всему обручу которого переплетающиеся ветки двигаются к мелкой золотистой паутине в самом центре короны, к трем рубинам, горящих огнем.

– Так кого ты хочешь отправить в публичный дом? – повторяет вопрос после секундной тишины, за период которой Леонардо не смог придумать столь желанный ответ, ведь вдовствующая королева все равно узнает.

– Новую пойманную русалку, если я не окажусь ее кумар-энайд, – отвечает, не убирая теплой улыбки с лица.

– Как это мило с твоей стороны, Леонардо, – улыбается в ответ, однако голос так и кишит ядом. – А если все-таки ты ее суженный?

– Позволю ей жить тут в виде королевы и моей жены.

– Какой же ты щедрый, мой король, – еще больше яда выплевывает, пока подходит к окну. – Только до меня дошли сведения, что она отличается от прежних. Не поведаешь мне? – отворачивается и улыбается так тепло, что все образовавшиеся морщины на лице разглаживаются.

– У нее белые волосы и голубой хвост, моя королева, – кланяется Эдмонд.

– Есть ли у нее еще о какие-нибудь отличительные признаки? – королева Сейлан начинает ходить по комнате и хмурить лоб, отчего возникают сомнения в ее равнодушии.

– Нет, моя королева, – продолжает говорить Эдмонд с легким волнением, видя, как Леонардо следует за королевой Сейлан, щурится, обдумывая что-то и наблюдая за бабушкой. – Но гвардейцы говорят, что в ее волосы был вплетен жемчуг. Совсем немного.

– Жемчуг, говоришь? – останавливается и переспрашивает королева, у которой задумчивое лицо сменяется на какое-то более спокойное и понимающее. – Спасибо за честный ответ, граф Эдмонд де Шарбон. Честность – самое лучшее качество при дворе. Всего хорошего вам, король Леонардо, – дарит мимолетную улыбку, приседает в легком реверансе, а после выходит из зала совещаний.

– Она что-то задумала. Или что-то поняла. Или все вместе, – говорит Леонардо, как только за Сейлан закрываются двери.

– Ты за ней снова прикажешь следить? – устало спрашивает Эдмонд. Ему осточертело, что друг и его король постоянно подозревают вдовствующую королеву в измене, заговоре и предательстве. Хотя это все одно и то же. Только вот королева Сейлан знает об этом, провоцирует Леонардо, однако ничего запретного не делает. Как самая благонравная жена бывшего короля.

– Однозначно. Сейчас она пойдет либо смотреть на русалку, либо разговаривать с Селестиной.

Леонардо продолжает стоять и смотреть на закрытые двери, а после идет к выходу. Ему нужно узнать, что задумала его бабка, пока не поздно. У нее гораздо больше сведений о подводном царстве, чем у него самого. Жила же в море.

***

Эйлин засыпает на теплых камнях, сама того не замечая. Она не хотела спать, даже не думала, но стоило прикрыть глаза, как уснула. Последние дни были слишком тяжелыми. Кажется даже, что между отплытием из Гласиалиса и становлением пленницей у короля Леонардо Кастильо прошло несколько недель, а не сколько-то дней, счет которым она потеряла сразу же с отплытия. Эйлин устала, она вымотана, а нагретые солнцем камни только благоволят ее сну.

Она не раз слышала истории о мире людей, слышала о мифах, легендах и о погоде на суше. И если им верить, то сейчас в Королевстве Ноли начало лета – период, когда все начинает цвести и оживать, а погода теплеет. Эйлин в детстве хотела увидеть изменения в погоде у людей, однако с возрастом детская мечта ушла. Не думала, что когда-нибудь это случится. Только не хотела, чтобы ее детское желание исполнилось в таком жестоком виде.

Сирене снится дом, когда ей только исполнилось лет семь, как она играла со старшими братьями в главном зале их замка, как веселилась и была счастлива. А родители наблюдали за ними и счастливо улыбались, сидя на ледяном троне и держа на руках маленьких Камрин и Кили. Тогда не было проблем с человеческим миром. Тогда королевские семьи кланов вместе устраивали праздники. Самое беззаботное время, по мнению сирены. Она скучает по тому периоду.

Ей снится, как ее родители в стороне королевского трона Лингума разговаривают с красивой и благородной русалкой, в чьи развевающиеся каштановые волосы заплетена диадема из ракушек и кораллов. Она учтиво разговаривает с Ронаном и Линеттой, а Эйлин наблюдает за ними, полностью забыв о детских играх. Кажется, что это впервые, когда сирена поражена внешним видом обычной русалки, ее внутренней энергией и силой, которую излучает неизвестная. Сирена подплывает осторожно ближе и уже без стеснения разглядывает зрелую русалку. Даже пугается от неожиданности, когда та устремляет на Эйлин свои фиолетовые глаза, говоря: «Это ваша старшая дочь – Эйлин Кин?» – подплывает и наклоняется. Стоит же сирене это увидеть, как она просыпается и смотрит не на прекрасную и величественную русалку, а на светло-серые камни, на которых видны следы от воды.

Эйлин приподнимается и рассматривает высохшие волосы, которые отливают синевой – ледниками, откуда она и родом. Сирена аккуратно спускается в воду, но остается на мелководье и поднимает голову в сторону замка, хотя не надеется увидеть там кого-нибудь. Однако ее глаза замечают фигуру в зеленом на одной из невысокой башни, рядом с которой еще одна похожая фигура, но в алом. Они смотрят на нее. Эйлин бы поприветствовать их, но даже не знает, кто они. Слегка кивает, говоря, что заметила их. Она напугана и не знает, что дамы из замка могут сделать. Видит только, как женщина в зеленом платье сгибает правую руку в локте на уровне груди. И тут же Эйлин прошибает оцепенением и осознанием. Сразу понимает, кто перед ней. Но ведь не может же быть такого! Королева Сейлан поприветствовала ее на языке жестов подводных жителей.

Сейлан подняла правую руку, согнув локоть на уровне груди. «Приветствую».

Затем ее ладонь раскрылась кверху и плавно направилась в сторону Эйлин. «Тебя».

Правая рука опустилась ниже, ладонь легла на скрытый камнями живот. «Я».

Левая ладонь сложилась в изящный полукруг, напоминающий полутреугольник, а правая, обращенная к небу, вновь протянулась к Эйлин. «Королева».

Руки разошлись в стороны, кулаки сжались, но большие пальцы гордо смотрели вверх. Ими Сейлан очертила в воздухе широкий круг от себя. «Этого».

Наконец, ее ладони развернулись в сторону моря, пальцы растопырились веером, словно обнимая простор. «Королевства», – завершила она свою немую речь.

Эйлин кивает, хотя поверить все еще не может, что перед ней королева Ноли, принцесса клана Лингума, русалка, которая стала первой королевой людей, будучи морской жительницей.

Эйлин зеркально повторила первый жест, согнув правую руку на уровне груди. «Приветствую».

Ее ладонь раскрылась вверх и мягко указала в сторону Сейлан. «Тебя».

Правая рука опустилась, ладонь легла на живот – уже не скрытый, как у Сейлан, а открытый взгляду. «Я».

Затем Эйлин подняла обе руки, осторожно соединив подушечки пальцев друг с другом, будто складывая нежный бутон или связывая незримую нить.«Дочь».

Ладони сложились вместе, образовав над головой четкий треугольник, устремленный вершиной в небо. «Короля».

Наконец, руки сжались в кулаки и попытались скреститься перед лбом – жест непокорный, властный. Но металл оков, лязгнув, резко ограничил движение, сделав крест напряженным, неполным. «Гласиалиса».

Сирена видит, как королева Сейлан кивает и отвечает:

Сейлан подняла правую руку, согнув локоть у груди. «Приветствую».

Ее ладонь раскрылась вверх, указывая прямо на Эйлин. «Тебя».

Затем руки встретились в воздухе, подушечки пальцев нежно соприкоснулись, словно связывая незримую нить родства. «Дочь».