Богиня

Сюго перевел взгляд на сад за окном. Дождь временно стих, но с покрытых густой зеленью деревьев непрерывно падали капли. Окрестности Дэнъэнтёфу были далеко от шумного центра города. Сад вобрал в себя ливший несколько дней дождь, листья потяжелели от воды, поникли, сплелись друг с другом, и все дышало торжественной свежестью. Каменные плиты на дорожке к воротам густо обросли мхом по краям и сейчас казались мокрыми черными спинами диковинных животных.

Послышались шаги, а затем тихий запинающийся голос, словно бормочущий песенку. Из зарослей гортензий выглянула Асако в школьной форме. Чистое, белое, будто омытое дождем личико только что поступившей в школу, но еще не похожей на школьницу девочки обрамляли цветы.

Сюго изумленно смотрел на нее. Ему почудилась тень юной Ёрико.

– Асако, подойди, – подозвал он ее, что случалось очень редко.

– У вас гость, – с почтительной холодностью отказала она придирчивому отцу.

– Все хорошо, иди сюда. Дам тебе пирожное.

Асако, волоча по каменным плитам портфель, направилась в гостиную.

В этот миг у Сюго родилась новая страсть.

До сих пор Сюго различал в дочери только детские черты. Действительно, тринадцатилетняя Асако была еще ребенком. Умная, приветливая, жизнерадостная, она хорошо училась; как ни странно, мрачная атмосфера, которую создавало в доме тягостное противостояние отца и матери, не влияло на ее психику. А может, Асако просто детским сердцем чувствовала, что стоит всегда выглядеть веселой.

Должно быть, она чуть ли не с младенчества чувствовала, что ее не любят. Или, по меньшей мере, что ее рождение не принесло радости. Асако была единственным ребенком, но растила ее кормилица. Страшные воспоминания, связанные с войной, заслонили детское одиночество. Примерно в то время, когда Асако начала осознавать себя, началась война с Америкой. К счастью, восторг, который вызывали у Асако частые шествия с фонариками и флагами, вытеснил в ее памяти эту заброшенность. Да, ее появление на свет не встретили с радостью и росла она без внимания родителей, но в детских воспоминаниях первым делом всплывали многолюдные шествия и новости, потом – страх перед воздушными налетами, маневры противовоздушной обороны, учения по эвакуации. Казалось, о личной трагедии она и не задумывалась. Жизнь Асако это не омрачало.

Она не требовала от родителей особого внимания, находила удовольствие даже в одиночестве, никому не мешала, не жалела себя – можно сказать, была самодостаточной. Сюго и Ёрико со временем перестали задаваться вопросом, как это у них родился такой удачный ребенок. Асако не доставляла им никаких хлопот.

Когда в тени гортензий появилось лицо маленькой школьницы, в душе Сюго вспыхнула немыслимая доселе надежда.

«Я выращу из этого ребенка вторую Ёрико! – решил он. – Приложу все оставшиеся у меня силы и создам из нее идеальную женщину».

Сюго внезапно рассмотрел, что Асако прелестна. Черты были пока по-детски не оформленными, но в них скрывались ростки редкой красоты. Иной раз, когда источник женственности забьет ключом и омоет своей водой миловидное детское личико, оно становится некрасивым лицом подростка, и, напротив, случается, что не блещущая красотой девочка преображается в редкостную красавицу. Асако, несомненно, принадлежала к последним.

Глаза пока невыразительные, но, когда брови, приподнятые с капелькой кокетства, придадут лицу взволнованный вид, в глазах появится загадочный блеск, и такая таинственность гораздо привлекательнее, чем светящийся в них ум. Четко очерченные красивые губы, изящный нос, гладкая кожа – все это было дано Асако от природы.

Гость ушел, и Сюго усадил дочь на его место.

Асако не привыкла к такому обращению; ей было неуютно, и она запихивала в рот куски второго пирожного, роняя крошки на юбку.

– Что было сегодня в школе? – спросил Сюго.

– Диктант. У меня восемьдесят баллов. Здорово, да?

– Здорово. – Сюго, словно прочитав ответ в небе, пристально оглядел лицо дочери. – Послушай, Асако…

– Что?

– Не рассыпай так крошки, хорошо? Теперь я буду о тебе заботиться. До сих пор был занят, совсем не занимался домом. А когда начались эти чистки, наконец-то заметил, что тут делается. Я виноват, что раньше не обращал на тебя внимания.

Асако, чувствуя себя неловко перед извиняющимся отцом, чуть улыбнулась.

– Чистки еще сколько-то продолжатся. И все это время я собираюсь жить, думая только о тебе. Ладно? Теперь папа станет настоящим отцом. Идеальным отцом. Куплю тебе все, что захочешь, позволю делать все, что захочешь. Не стесняйся, говори, что тебе нужно.

– Да я не стесняюсь.

– И хорошо. Но желания надо иметь. Удовлетворяться малым нельзя. Это касается и вещей, и занятий. Папа позволит Асако делать все, что ей нравится, а взамен она должна слушать, что ей говорит папа. Ведь папа хочет сделать Асако первой красавицей в Японии.

– Красавицей? Красавицей… Как-то странно.

– Ничего странного. Ты красавица.

– Но никто не говорил мне, что я красавица.

– Папа говорит. Папа не ошибается.

Талант Сюго больше напоминал талант директора цирковой труппы, нежели воспитателя. Его методы были ближе к тем, которые применяют для дрессировки диких зверей или обучения морских львов удивительным трюкам.

Главный секрет, как сделать женщину красивой, Сюго постиг на примере Ёрико. Он заключался в том, чтобы каждый день говорить женщине: «Ты красавица». Это почти гипнотическое воздействие должно заставить ее принять мысль «я красива» как собственную. Если делать так с детства, успех обеспечен.

Сюго постоянно внушал Асако: «Ты красавица». Асако по-детски радовалась, смотрелась в зеркало, стараясь увидеть, так ли это на самом деле. Постепенно слова отца запали ей в душу, и она сама поразилась тому, как мгновенно расцвела невероятной красотой.

Несчастная мать сразу заметила, что дочь наряжается и берет с собой в школу роскошные, явно не детские носовые платки, купленные отцом.

Однажды Ёрико увидела, как Асако перед уходом долго крутится перед трельяжем, и, охваченная внезапной ревностью, отругала ее:

– Это что такое! Незачем ребенку без конца вертеться перед зеркалом!

– Но я хочу быть красивой.

Ёрико помрачнела:

– Вот уж нет, красавицей тебе не стать.

После этих слов она, будто вспомнив что-то, раздраженно спросила:

– Кто научил тебя этим глупостям?

– Никто, я сама.

– Не ври мне! Говори правду. Кто?

Глаза Асако наполнились слезами, она схватила портфель и побежала в прихожую, бросив на ходу:

– Папа!

Ёрико, отправив дочь в школу, сразу пошла в комнату, где при свете утреннего солнца сидел с газетой муж. Молча опустилась рядом. Сюго поднял глаза и увидел ее щеку, на которой под лучами летнего солнца ужасным темно-розовым цветом горели шрамы от ожогов.

– Ты внушаешь Асако всякие глупости. Замыслил создать вторую меня?

Сюго смолчал.

– Понятно. Теперь из Асако собираешься воспитать ребенка с отклонениями. Наконец и до нее добрался со своими дьявольскими кознями.

– Не преувеличивай, – спокойно произнес Сюго.

– Ты просто развратник, напевающий женщинам самые сладкие, самые ядовитые песни!

– Что такого я напел Асако?

– А то сам не знаешь?! Думаешь сделать из Асако идеальную красотку, куклу для своих забав. Я – пример того, чем все кончится. Из-за тебя после тридцати лет я ни дня не прожила спокойно. Только с этим лицом наконец-то перестала переживать, как же мне соперничать с другими, как не уступить молодым женщинам. Уродство дало мне спокойную жизнь. Могу жить по-своему. И я не хочу, чтобы с Асако случилось то же самое.

Сюго насмешливо перебил жену:

– Ты просто ревнуешь. Представила, какой красивой станет Асако, когда еще подрастет, и ревнуешь. Завидуешь собственной дочери, что из нее, а не только из тебя создадут идеальную красавицу. И вот что странно: ты говоришь, что наконец-то можешь жить по-своему, а когда приходят гости, не показываешься им на глаза. Боишься, что другие увидят эту твою жизнь?

– Ты жестокий, ужасный человек. Бесчувственный, холодный как лед! Издеваешься над собственной женой. Над моим обожженным лицом!

– Не сваливай все на лицо.

– «Не сваливай»?! Эгоист! Я целыми днями вижу это лицо!

– Делай как знаешь. Печально, что я недостаточно внимания уделял твоей душе, чего-то недодал. У Асако будет не только красивое лицо. Я дам ей всестороннее воспитание, сделаю из нее и внутренне самую красивую женщину. Ты называешь это пустым развлечением, но в этом мое призвание, так что перестань совать нос не в свое дело.

– Страшное призвание!

– Ничего страшного. Я всего лишь желаю Асако счастья.

– Я что, стала счастливой?

Ёрико пристально смотрела на мужа. Сюго отложил газету, резко встал и ушел, а она продолжала смотреть на стул, где он сидел. В саду жарко припекало утреннее солнце, звенели цикады.

Асако росла быстро. Отец воспитывал ее строго, но доброжелательно, недопонимания между ними не возникало.

Сюго учил Асако французскому языку, воспитывал у нее музыкальный вкус – водил на концерты, давал слушать пластинки.

Она прежде уже обучалась играть на рояле, но Сюго пересмотрел все произведения, которые исполняла дочь, и позволил ей разучивать только изящные мелодии. Так же и с литературой: ей дозволялось читать лишь те книги, которые выбирал отец, и ничего сомнительного и современного. Понимала ли Асако что-нибудь или нет, все равно она должна была читать классику. Вскоре Сюго дал ей «Дневник из Сарасина» и «Принцессу Клевскую»[10]. Чтобы, развивая ее ум, не сделать его мужским, Сюго почти полностью исключил все, что могло пробудить интерес к политике и экономике. Поощрял обучение чайной церемонии и старым стилям икэбаны, но не приветствовал традиционные музыкальные сказы и японские танцы – они считались вульгарными, что было нежелательно.

Отец часто водил Асако на классические представления театров но и кабуки и подробно объяснял все, что она видела и слышала. Если она приносила из школы модные словечки, Сюго ругал ее и всё подряд исправлял. Странно, что идеальная по красоте женщина ценится наряду с произведениями искусства. По убеждению Сюго, женщина не способна объективно и непредвзято оценить красоту и не подходит на роль покровительницы искусства. Достаточно, чтобы красивая женщина могла воспринимать явную красоту академической живописи, как у Гейнсборо, но восхищение картинами вроде «Герники» Пикассо снижало ее личную привлекательность вдвое.

Женщине полагается видеть красоту в обычных предметах – например, считать красивым локомотив. Кроме того, у женщины должно быть какое-то количество страхов: она должна безумно бояться или змей, или гусениц, или корабельной качки, или рассказов о привидениях. По-настоящему привлекательной ее делают бесконечное восхищение банальной красотой вечернего солнца, фиалкой, звенящим на ветру колокольчиком, красивой птицей. Давая Асако общие знания о чайной церемонии, классических театрах но и кабуки, Сюго заботился о том, чтобы в будущем дочери было не стыдно общаться с иностранцами.

При этом Сюго все время был настороже: он опасался, как бы Асако не увлеклась чрезмерно чтением романов и не превратилась в романтическую натуру, зацикленную на их сюжетах. Ведь женщину с романтическими чувствами не удовлетворит реальное счастье – в худшем случае она станет жить, наслаждаясь собственным несчастьем.

Чтобы Асако не уходила от реальности, Сюго поощрял ее занятия спортом. Но только легкими видами, которые в первую очередь делали красивым тело и бодрили дух, – теннисом, плаванием, волейболом. Однако не следовало заниматься теннисом фанатично, чтобы правая рука не стала длиннее левой. И главное – ни в коем случае не становиться спортсменкой. Сюго считал смехотворной жизнь женщин – выдающихся олимпийских спортсменок.

Кроме того, в последнее время поднялась шумиха вокруг понятия «индивидуальная красота», и Сюго это не нравилось. Конечно, нельзя никого сравнивать по красоте с куклой, но красотой индивидуума пресыщаешься. Важнейшее в красоте – утонченность. Когда индивидуальность женщины подчеркнута утонченностью, женщина преображается. Самым запретным было в чем-то переборщить. Ведь красота в природе возникает лишь благодаря абсолютному равновесию.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

 Имеется в виду фрагмент Нагорной проповеди: «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5: 28).– Здесь и далее примеч. перев. и ред.

2

 Гиндза – один из центральных кварталов и фешенебельный торговый район Токио.

3

 Татами – тростниковые, набитые рисовой соломой маты, которыми в Японии застилают полы в жилых помещениях традиционного типа; один татами принимается за единицу площади и обычно равен около 1,6 кв. м.

4

 Каруидзава – популярный летний курорт, где также расположено много частных дач.

5

 «Дюбонне» – французский аперитив, известный с XIX века, вермут с добавлением хинина, трав и пряностей, бывает белым и красным; изначально был придуман парижским аптекарем Джозефом Дюбонне в качестве средства от малярии.

6

 «Сёдзё» – пьеса традиционного театра но, названная по имени мифического существа, похожего на орангутана, но с театральной маской человека. Эти существа славятся невероятной любовью к сакэ, которое могут пить, не пьянея, в огромных количествах.

7

 Хосё – одна из школ (направлений) театра но.

8

 Пять признаков близкой смерти ангела упоминаются в ряде текстов буддийского канона, в том числе в «Махапаринирвана-сутре» (в китайском переводе Дхармакшемы), рассказывающей о последних днях Будды Шакьямуни. Эти признаки обсуждаются также у Мисимы в романе «Падение ангела».

9

 Дадзай Осаму (1909–1948) – один из классиков японской литературы ХХ века. Идея суицида тесно связана с его личной жизнью и творчеством; известно о пяти его попытках совершить самоубийство с разными возлюбленными, причем до последнего случая в 1948 году сам он, в отличие от женщин, каждый раз оставался в живых.

10

 «Дневник из Сарасина» (в русском переводе известен также как «Одинокая луна в Сарасина», ок. 1060)– памятник классической японской литературы эпохи Хэйан. «Принцесса Клевская» («La Princesse de Clèves», 1678) – роман, написанный мадам де Лафайет, провозвестник жанра психологического романа; повествует о событиях при дворе Генриха II Валуа.