День

Лев Карчевский

День

1.1

Плач, смех, фотоаппараты и шарики. Видимо, по этой причине реклама контрацептивов у нас менее востребована обществом, в отличие от демографической просвещённости и материнского капитала.

– Готов, – произнёс оператор. – Эфир через минуту. Ты прочёл сценарий? А то в прошлый раз забыл рассказать о семье, которая в кадре. Она сразу начала отвечать, как зовут малыша. В этот раз ещё и многодетная; седьмые роды. Есть о чём спросить помимо: «В честь кого назвали и кого ожидали увидеть?»

Корреспондент стоял и смотрел в окно. Мысли бурлили в его голове. Мы же вроде не на сцене, а вместе, где большинство из нас впервые заплакали. И почему-то от этого все начинают радоваться – жив. Видимо, в этом и заключается парадоксальность жизни: рыдаешь – все радуются, улыбаешься – все грустят. Почему бы сразу не поднести к каналу насыщения, который имеет мать? А, ну да, забыл: от этого удара по булкам, которые наполнены кровью, в лёгкие заливается воздух. Хм, может, мне не удар не понравился, а этот газ, который наполнил меня до краёв, и пришло осознание того, что до конца своих дней мне предстоит это делать. Вдох, выдох, вперёд, назад. Что в первом случае, что во втором – хочется попробовать ещё раз. Вера в цикл, безумие какое-то.

– Слёзы счастья, улыбки родных, моменты, которые будут вспоминаться всю дальнейшую жизнь! – начал он на камеру. – Особенно необычайны они, когда такой праздник происходит в седьмой раз! Поздравляю вас, Михаил и Наталья! Благодаря таким гражданам, как вы, наша родина продолжает разрастаться. Какое имя даровали вашей дочери? Постойте, не отвечайте, я угадаю – а то такое количество розовых шариков… Ева?

По лицам людей, которые находились в кадре, стало понятно, что их всех взбудоражил не вопрос, а сын и брат. Вместо всеми ожидаемой сестры и дочери. Женщина, которая держала его на руках, произнесла своим уставшим, сдержанным и тёплым голосом:

– Я назвала его Валентин. В честь вашего прадедушки, которого не успела застать, но слышала много рассказов от вашего дедушки и бабушки о нём.

После чего отец взял на руки сына и наклонил его личико к братьям и сёстрам. Больше всех расстроились старший брат Паша и младшая сестра Света.

В его, Пашином, ожидаемом будущем находилась «Валентина», а не мужской род. Теперь придётся оставаться дома, потому что деньги, которые были отложены на поездку в летний лагерь, уйдут на закупку необходимого для «Валентина». Зачем родители раздали все вещи младших? Всё равно же было понятно, что на шестом ребёнке они не остановятся. Девчонку можно к сёстрам подселить – позволительно, а мы, братья, уже не помещаемся. А я так уже всё распланировал: как пойду на берег моря, глядя на заход звезды; как та самая красивая, высокая, весёлая будет обнимать меня сзади, смеясь и краснея, прикасаться своей шеей к моему плечу.

Света стояла, держа плюшевого медвежонка, и пристально, внимательно и обиженно смотрела на своего младшего брата. Почему так плакать хотелось – она не смогла себе ответить, как и потом объяснить причину своей истерики маме и папе. У неё не получилось сказать вслух, что она ждала сестричку, дочурку. Не смогла поделиться своими планами на это маленькое чудо. Внутри всё всплывали слова, которые она говорила своему «сыночку»: «Скоро у тебя появится сестричка, а у меня – дочка».

– Наташа, ты как? – обнимая и целуя, спросил отец. —Всё хорошо. Ну, ты представляешь, ногой прикрылся на УЗИ и всех нас обдурил. Сынок наш.

Один я, молча, ещё особо ничего не видя, не слыша, не понимая, лежал, укутанный розовым пледом, и переваривал свой первый завтрак. Вспоминая, как жадно и скрупулёзно подошёл к добыче своего пропитания. Как эта тёплая, жирная и густая масса наполнила мой рот, затем желудок, а после – кишечник. Как тело, будто включаясь в рабочий режим, начало запускаться. А мысли всё наполняли и наполняли мою голову, как кислород – мою кровь. До этого мне слышались все эти голоса, звуки, запахи и вкусы, но как будто через кого-то, будто кто-то являлся проводником, барьером и защищал меня от чего-то.

2.1

– Почему он голубоглазый? – спросила Полина маму. – У нас у всех другие глаза. —Не знаю, доча. Подай лучше полотенце. Смотрела ты, когда подмывала его, не туда – вся попа нечистая.

Так происходило достаточно часто. Хуже всего меня одевали, кормили и укладывали спать сёстры. Ну как же я любил, когда «дежурство» нёс Слава! Внимательно, осторожно и с улыбкой. Конечно, в скором времени до меня дошло, что он так поступает, потому что после этого ему разрешают сидеть на стуле за столом и смотреть в какое-то странное окно. Дома светло, а там темно, и наоборот. Но ведь его взгляд не говорил о каких-то грустных вещах, отчего и моя улыбка давала мне хорошие сны, а не переживания, которые затем всю ночь я пытался обсудить с мамой, а она просто пыталась усыпить меня, потому что самой хотелось перестать думать.

Больше всего мне запомнился момент, когда я смог перевернуться, точнее, отвернуться от надоедливой сестры. Хотя все её звали Стас. Зачем? Возможно, потому что она старшая из дочерей, и когда ожидали Станислава, появилась Анастасия. Может, ещё потому что после неё начиналась вторая половина чего-то. Какое количество идей только не появлялось в ходе ознакомления с миром в горизонтальной плоскости! Теперь я смотрел не только на потолок и лица. Всё казалось ещё больше, чем раньше, потому что было с чем сравнить.

А что же случится, когда я начну ходить? Перпендикулярно перемещаться относительно пола, ковра и воды? Ой, как же мне нравилось купаться! Мама каждый день устраивала эти заплывы, правда, после них и она сама была вся мокрая. Но этими брызгами, этим стучанием ладонями по воде я пытался передать восторг, который переполнял меня.

Первые разы и она улыбалась, но затем это стало реже, а после меня начали купать по очереди Паша, Витя и Стас, будто пытаясь отмыть меня от чего-то. Больше всех мой «приятный и наполненный вид» любила Света. Она всегда прыгала вокруг меня с мишкой и говорила: «Чистота, чистота, чистота!»

2.2

Мир. Труд. Май. Конец весны, начинает приближаться лето; наконец-то можно перестать надевать эту шапку и застёгивать куртку. Или же все начнут до необычайности сильно переживать: «Сейчас простынешь!» Да откуда вы знаете? Я же постоянно в этих доспехах просто потому, что вы все их не носили. Почему люди вообще думают, что если с ними что-то случилось, то это сугубо потому, что они что-то не сделали? А может, наоборот? Может, отдали больше внимания вещам, которые ничего не стоят? Посмотрели на календарь, а не на градусник? Послушали прогноз погоды, а не взглянули в окно?

Как бы я ни пытался испортить себе настроение, у меня не получалось. Ведь эта свежая, густая и зелёная трава обволакивала меня со всех сторон, как футляр. И это яркое, тёплое и высокое солнце наполняло меня радостью. А эти звуки? Дома, когда все спят, слышно, как соседи ходят в туалет; холодильник своим гудением продолжает защищать от мух и нашего аппетита еду; мнимая тишина, ведь она есть не для сна, а для оправдания дорогих двойных стеклопакетов. Но здесь, на природе, вдали от вещей, которые создал человек, становится слышно, как она живёт.