Там, где гаснет выстрел

Я смотрела на них долго, не отводя взгляда. Ни один из них не осмелился поднять голову. Их тела дрожали от напряжения и страха.

Руки у меня тоже дрожали, но не от страха, а от внутреннего напряжения, которое я не могла выпустить. Сделала шаг вперёд и схватила одного из мужчин за воротник, заставив его поднять голову.

– Если ты лжёшь, – произнесла я, глядя ему прямо в глаза, – я найду правду.

Они снова повторили: «похож на Феррана». Слова мужчин прозвучали как эхо, как будто кто-то специально хотел, чтобы я это услышала.

Выходя из комнаты, ощутила, как внутри меня всё гудит. Воздух снаружи был сухим и выжженным, как будто он впитал в себя все мои сомнения и страхи. Всё смешалось внутри меня страх, злость, неуверенность.

Глава 8

Телефон в кармане завибрировал, и этот звук прорезал молчание, которым попыталась укутать себя по пути домой. Хуан говорил первым, и без приветствий.

– Лора попросила поднять старые архивы, – произнёс он.

Хуан будто предвосхитил мою мысль и смягчил:

– Твоего отца пока там нет, но есть зацепки. Я всё тебе отправлю. Если что-то подозрительное сообщу сразу.

Дом встретил тишиной. На столе включился ноутбук, и вскоре файлы заполнили экран: сканы бумажных папок, печати, штампы с датами, от которых веяло старой типографией. Даты казались разбросанными, подписи сливались, когда подделка не отличалась от оригинала, а бухгалтерские метки вдруг складывались в линию.

Лора не выходила на связь, после моих сообщений. Это её молчание беспокоило, она всегда говорила мало и действовала много, но теперь даже её молчание напоминало предупреждение не закапывайся слишком глубоко.

Хуан приходил и исчезал, иногда появлялся с новыми файлами, иногда отправлял короткие сообщения: «Есть мелкие несостыковки, перешлю позже». Чем дольше вникала, тем яснее становилось: это не ошибки, а продуманный план, и от этого тяжело.

Я чувствовала, как под кожей нарастает напряжение, которому суждено было сбыться и это предчувствие не заставило себя ждать.

– Приедешь – получишь задание, – сказал в трубке голос, лишённый всякой эмоции, как будто он отдавал распоряжение машине чётко, коротко и без возможности спорить.

Работа встретила меня влажным запахом металла и перегретого воздуха, который смешивался с затхлым ароматом старой одежды и человеческого напряжения. Внутри пахло потом и страхом, и этим запахом. Двое мужчин держали девушку за руки и плечи, её маленькое тело дрожало, губы шептали что-то нечленораздельное, а глаза, большие и чёрные, смотрели то ли на меня, то ли внутрь себя, как будто реально надеялись исчезнуть.

– Она, – услышала я чей-то сухой голос сбоку, и в нём не было ни жалости, ни вопроса, только факт, который нужно было исполнить. – Слила всё в сеть.

Я знала, о какой сети идёт речь посты уже разлетелись, мессенджер кипел комментариями, кто-то пересылал скриншоты, журналисты вывешивали свои версии, и в этом водовороте одно имя клуба начинало расплываться по границам реальности, хотя официально оно было замаскировано.

– Стреляй, – прозвучало коротко, как приговор, и в этот момент в груди, странно и резко, сжалось что-то тяжёлое, не страх за себя, а холодный, отчётливый вес ответственности.

Винтовка легла в ладони привычно, почти инстинктивно. Руки знали её вес лучше, чем рассудок, прицел зафиксировал линию, дыхание выровнялось, и всё вокруг сжалось.

Все произошло слишком быстро, чтобы мозг успел уловить последовательность событий.

Девушка вскрикнула не от боли, а скорее от ужаса, от того, что всё ещё жива, и в этот момент ангелы на моих плечах разом выдохнули.

Меня дёрнули, пистолет вырвали так резко, что кожа обожглась от металла. Гул голосов стал слишком сильным, как будто слова били по вискам. Я не сопротивлялась, ни к чему.

Коридор, по которому меня вели, был узким, освещён ровно настолько, чтобы видеть стены и не видеть лиц. Шаги тех, кто сопровождал меня, звучали размеренно, они знали каждый поворот, каждую трещину в полу. Я же шла молча, с ощущением, что за эти несколько минут тишины и резких движений всё вокруг стало чуть более обнажённым.

Дверь в кабинет открылась и без стука меня втолкнули внутрь, и картина сразу изменила масштаб. Мои глаза увидели пространство, выверенное до сантиметра: большие окна с закрытыми жалюзи, ровный свет лампы, отражение в стекле, и несколько фигур, с тем выражением лиц, за которым не читается ничего. Здесь пахло кофе, бумагой и дорогим парфюмом, который обычно используют люди уверенные.

Я не успела произнести ни слова. Взгляд директора был тяжёл, но в нём не было ни ярости, ни сочувствия, только усталость и раздражение. Его пальцы нервно постукивали по столу.

Лора – почти безмолвная, как будто происходящее её не касалось. Взгляд, ясный и холодный, не задерживался ни на ком. Несколько акционеров сидели рядом, переглядываясь с тем выражением лиц, которое бывает у тех, кто сорвётся. И, конечно, он – мужчина в безупречном костюме, тот самый, что когда-то позволил себе лишнее слово. Помнила его улыбку, ленивую, хищную, будто он всегда уверен, что всё под контролем, даже если мир рушится. Он стоял рядом с директором.

Когда он заговорил, в голосе слышалась усталость, за которой прятался гнев.

– Эвелин, – произнёс мой босс, глядя прямо в лицо. – Твоя работа – выполнять приказы. Без импровизаций.

Я ответила спокойно, но внутри всё пульсировало, как после удара.

– Я выполнила.

– Нет, – его голос стал жёстче. – Ты ослушалась.

Мужчина поднялся, подошёл ближе, и воздух между нами будто стал плотнее. В его глазах не было злости.

– Ты становишься проблемой. Слишком много себе позволяешь. Самовольничаешь. И если бы не твоя меткость, мы бы уже…

Он остановился, будто вовремя понял, что сказал слишком много. Это раздражение тем, что он не может меня сломать так легко, как привык.

Из-за его плеча вышел тот самый мужчина, желающий моё внимание. Его шаги были медленными, но в каждом движении ощущалась насмешка. Он подошёл ближе, наклонился к моему уху так близко, что я почувствовала запах его кожи со слишком дорогим парфюмом, и слишком уверенным тоном.

– Ты ведь специально промахнулась, – произнёс тихо, почти ласково.

Я не ответила.

Мужчина ждал, но я смотрела прямо перед собой, чувствуя, как напряжение между нами становится ощутимым, как будто воздух вот-вот вспыхнет.

– Хотела этого? – спросил снова, чуть мягче.

Я подняла глаза.

– Да.

Он улыбнулся. Улыбка была красивая, ровная, как у человека, которому всё позволено.

– Осторожнее, Эвелин. Здесь не любят тех, кто играет по своим правилам.

Позже, на собрании, люди говорили громко, перебивая друг друга, но я слышала не фразы, скорее только общий гул, из которого время от времени выныривали знакомые слова: «утечка», «журналист», «кризис».

Я сидела чуть в стороне и просто наблюдала.

Лора молчала, даже не смотрела в мою сторону, и именно это было самым тревожным. Когда она молчала – значит, думала. А если думала, то уже что-то решила.

В углу стояли айтишники, обсуждали между собой, как быстро можно скрыть следы, переписать логи, стереть любую память о нас. Их лица были бледными, напряжёнными, и в каждом слове звучала паника, даже если они старались говорить спокойно.

И вдруг, среди этого гулкого шума, раздалось коротко и отчётливо:

– Надо решить, что делать с Эвелин.

Тишина после этого тянулась слишком долго.

– Она неуправляема, – сказал кто-то.

– Её связи с герцогом Фераном могут стоить нам всего, – добавил другой.

В этот момент я почувствовала, как всё внимание медленно, будто волна злости, переместилось на меня.

Но осталась спокойной. Сидела ровно, даже пальцы не дрогнули. Если здесь что-то и ценится, так это умение не показывать страх.

Совещание закончилось так же внезапно, как началось. Все разошлись, избегая встретиться глазами. Я поднялась последней.

Когда уже почти дошла до двери, Лора догнала меня.

– Если интересно, – произнесла она тихо, – посмотри французские новости.

Я остановилась.

– Что там?

– Герцог Феран. Пишут, что у него появилась спутница.

Она не сказала больше ни слова. Я смотрела ей вслед, а внутри всё медленно окаменевало. Не ревность – нет. Что-то другое.

Ощущение, что кто-то опять опередил меня на шаг. Что вся эта история с утечкой, с клубом, с людьми, которых я пыталась защитить или наказать лишь отвлекающий манёвр.

Позже, выйдя из здания, достала телефон. Пальцы дрожали, но не от волнения, а от злости. Поиск выдал ровно то, о чём предупреждала Лора: фотография – он и я. Кафе, тот самый вечер. Заголовок на французском, слишком мягкий, чтобы быть правдой, но достаточно провокационный, чтобы сделать из нас новость.

*

Через два дня снова появился Хуан.

Письмо пришло ранним утром, когда город ещё спал. Экран вспыхнул холодным светом, и я, не успев открыть глаза до конца, уже почувствовала, что там не просто рабочее сообщение.

Файл был зашифрован. Короткое письмо без приветствия, без подписи. Просто ссылка.

Через минуту зазвонил телефон.

Голос Хуана звучал хрипло, как у человека, который слишком долго молчал:

– Нашёл одно имя. Изменённое, но оно бросается в глаза.

– Что за имя?

– Там стоит пометка: «дело закрыто по личному распоряжению Ф.», – мир будто сжал горло. Я не смогла выдохнуть.

– Эв… – он замолчал, словно искал слова, но потом всё-таки произнёс: – Эта дата совпадает с исчезновением твоего отца.

Звук стал глухим, будто кто-то выключил громкость. Всё растворилось: комната, телефон, голос. Осталась только одна мысль, тяжёлая, и это не совпадение.

– Ты уверен? – спросила я, хотя ответ уже знала.

– Проверил трижды, абсолютно уверен.

Я не помню, как закончился разговор. Трубка выскользнула из пальцев, а тишина заполнила всё вокруг. Внутри будто треснуло что-то давно застывшее, как лёд под шагами.

Экран передо мной светился ровно, спокойно, и только эта буква – F – жгла глаза. Простая, аккуратная, как подпись под приговором.

Рафаэль.

Феран.

Эти два имени слились воедино, и от этого стало невыносимо. Всё, что казалось сложным, таинственным, вдруг стало ясным и мерзко логичным. Он знал. Не просто слышал когда-то, а знал моего отца.

И, возможно, именно он закрыл его историю.

Грудь сжало так, что стало трудно дышать. Злость не вспыхнула сразу, она пришла тихо, как холод, который вползает в кровь. Я вспомнила его взгляд спокойный, внимательный, с тем странным теплом, которому позволила себя поверить. Вспомнила, как его слова звучали так уверенно, будто всё в мире уже решено, и он просто наблюдает, как я догоняю его по собственным следам.

Теперь этот голос звучал иначе. Всё, что раньше казалось загадкой, превратилось в ложь. Его уверенность – в контроль. Его молчание – в тайну, которой он владел слишком давно.

Я сидела перед монитором, глядя в файл, и не могла понять, где именно во мне заканчивается доверие и начинается ярость.

Это было похоже на предательство, но не в привычном смысле. Это было как осознание, что всё, во что ты верила, имело цену, и кто-то уже давно её заплатил за тебя.

И вдруг стало ясно этот путь только начинается. Если правда принадлежала ему, значит, я должна забрать её обратно.