Алькатрас против злых Библиотекарей. Книга 3. Рыцари Кристаллии

– Он? Там, кажется, было тяжкое пожирание. Схрустел девицу, я имею в виду. Четыреста лет назад или типа того. Трагическая история… Осторожнее на первой ступеньке!

Я последовал за нашими спутниками в гондолу. Внутри обнаружилась неплохо обставленная комната, даже с кушетками, вполне удобными на вид. Дролин взошла на борт самой последней и прикрыла за собой дверь. Дракон тотчас устремился вперед. Я определил это только по виду в окошке, поскольку последствия движения типа колыхания, дрожания пола под ногами отсутствовали напрочь. Куда бы ни поворачивал, как бы ни вился дракон – для пассажиров гондолы верх и низ никоим образом не смещались. (Позже я узнал, что, как и еще многое в Свободных Королевствах, это объяснялось свойствами используемого особого стекла – в данном случае самопритягивающегося стекла. Делая из такого материала какое-либо вместилище, можно задать направление низа – и в том направлении будет фиксироваться все содержимое, как бы ни крутился сам корпус.)

Я долго стоял у окна, глядя наружу. Мои линзы окулятора заставляли окно чуть заметно светиться.

После взрыва и беспорядочного падения, когда я чуть не погиб, мне так и не удалось толком обозреть город.

А он, прямо скажем, поражал воображение.

Первое впечатление не обмануло: город был сплошь застроен замками. Не какими-то домишками из кирпича или камня – повсюду высились самые настоящие замки с башнями и высокими стенами, и ни один не походил на другой. От одних веяло волшебными сказками – всякие там арки, переходы, тонкие шпили. Другие источали угрюмую мощь и казались гнездилищами кровожадных злых полководцев…

(Тут надобно заметить, что Почтенная гильдия злых полководцев (далее – ПГЗП) немало потрудилась, чтобы развеять недобрую репутацию своих членов. После многих десятков организованных ПГЗП распродаж выпечки и благотворительных аукционов кто-то предложил полководцам убрать из названия организации слово «злых». Предложение в итоге было отвергнуто из-за того, что Горстак Безжалостный только что заказал себе целую коробку визитных карточек с эмблемой ПГЗП.)

Замки стояли строем вдоль улиц, как небоскребы в деловом районе какого-нибудь крупного города Тихоземья. Внизу, на дорогах, можно было рассмотреть людей. Они двигались кто пешком, кто в экипажах. Наш бескрылый дракон, однако, продолжал ползти, точно ящерица, по каменным бокам зданий. Благо замки стояли впритык, и, перебираясь с одной стены на другую, Цоктинатэн лишь вытягивался – его длины хватало вполне.

– Круто, да? – спросила Бастилия.

Я обернулся, только тут заметив, что она присоединилась ко мне у окна.

– Еще как, – улыбнулся я.

– Всегда такое славное чувство, когда возвращаешься, – сказала Бастилия. – Любо-дорого посмотреть, как здесь чисто! Стекла сияют, кладка изящная, резьба…

– Мне казалось, нынче родина не очень ласково тебя принимает, – заметил я. – Это я к тому, что уезжала ты в звании рыцаря, а вернулась оруженосцем.

Она поморщилась:

– Умеешь ты комплимент отвесить, Смедри. Тебе, наверно, об этом уже говорили?

Я почувствовал, что краснею:

– Я просто… я… ну…

Блин. Знаете, работая над мемуарами, я все время раздумывал, какую бы сюда вставить строчку поостроумнее… (И, поди ж ты, в итоге забыл. Надо внимательнее редактировать черновики!)

– Ладно, проехали, – сказала Бастилия, опираясь на подоконник и заглядывая вниз. – Думается, я уже смирилась с тем, что наказана.

«Ну нет, только не это опять!» – сказал я себе. Дело в том, что утрата меча и бесконечные попреки от матери стали для Бастилии очень тягостным испытанием. И самое скверное, что первопричиной послужил именно я. Это я сломал ее меч в библиотеке, пытаясь отбиться им от любовных романов, оживших и в какой-то мере разумных. Так вот, Дролин как будто задалась целью доказать, что одна-единственная ошибка делала ее дочь недостойной звания рыцаря.

– Только не надо вот так на меня смотреть! – резко проговорила Бастилия. – Битые стекляшки! Тот факт, что я смирилась с разжалованием, еще не значит, что я сдалась и поплыла по течению! Погоди, я еще выясню, кто меня так гадко подставил!

– А ты уверена, что за этим вправду кто-то стоит?

Она кивнула. Глаза ее сузились, на лице появилось выражение мстительной решимости. Я даже испытал облегчение оттого, что в кои-то веки ее гнев был направлен не на меня.

– Чем больше я размышляю обо всем, что случилось, – поделилась она, – тем разумнее кажется мне то, что ты говорил на прошлой неделе, помнишь? Почему мне, сопливой девчонке, только-только удостоенной чести быть произведенной в рыцари, дали такое опасное поручение? Кто-то в Кристаллии явно желал, чтобы я провалилась. Кто-то, кто позавидовал моим слишком ранним успехам. Ну или хотел устроить неприятности моей матери, а может, просто взялся доказать, будто у меня ничего не получится…

Я заметил:

– На мой взгляд, это предательство и как-то не особенно согласуется с понятием чести. Разве пристало рыцарям Кристаллии плести такие интриги?

– Я… я уже не знаю, – пожала плечами Бастилия и покосилась на Дролин.

– Мне трудно поверить в подобное, – произнес я, впрочем, не вполне искренне. Видите ли, ревность такая штука… в некотором смысле она как пуканье. Ревновать к чужим успехам и случайно выпустить газ прилюдно – такое поведение плохо вяжется с образом отважного рыцаря, но правда в том, что рыцари, облачившись в доспехи, остаются всего лишь людьми. Им присущи зависть и ревность. Они оступаются и косячат. И – куда ж без этого – временами испускают ветры. (Хотя сами они не говорят «испускать ветры», предпочитая выражение «бряцать в кимвалы»[4], – что неудивительно, учитывая ношение лат.)

Дролин держалась в тыловой части комнаты. Ради разнообразия она даже оставила парадную стойку вольно, решив вместо этого начистить громадный Хрустальный меч.

Бастилия, вообще-то, подозревала, что под наказание ее подставила именно мать, ведь Дролин была в числе высокопоставленных рыцарей, дававших поручения младшим. Но, спрашивается, с чего бы ей посылать собственную дочь на задание, которое ей пока явно не по силам?

– Да, дело тут нечисто… – прошептала Бастилия.

– Что ты имеешь в виду, ну, помимо того, что наш стеклянный ястреб таинственным образом подорвался?

Она равнодушно отмахнулась:

– Ну, это-то работа злых Библиотекарей…

– В самом деле?

– Естественно, – с жаром продолжила Бастилия. – В городе у них есть посол. А еще мы стараемся не дать им отжать у нас Мокию. Вот они и попытались нас грохнуть. Пережив десятки покушений, к этому как-то уже привыкаешь…

– Ты точно уверена, что это они? – переспросил я. – Ты говорила, взрыв произошел в одной из кают. В чьей именно?

– Моей матери, – сказала Бастилия. – Мы полагаем, когда она покидала Налхаллу, кто-то подсунул ей в рюкзак немного стекла детонатора. Тот рюкзак и в Александрийской библиотеке с ней был. Стекло настроили так, чтобы взрыв случился при приближении к городу.

– Ух ты. Какие сложности…

– Таковы многоходовые операции злых Библиотекарей. И мать явно что-то беспокоит. Я же вижу.

– Может, ей не по себе оттого, что тебя наказали слишком сурово?

– Ага, щас, – фыркнула Бастилия. – Держи карман шире. Нет, Смедри, ее гложет что-то другое. Полагаю, дело в мече…

Она замолчала на полуслове, и так, словно ей просто нечего было добавить.

Немного погодя меня жестом подозвал дед:

– Алькатрас! Иди-ка вот что послушай!

Они с Сингом сидели на кушетках. Я подошел и сел рядом с дедушкой, отмечая про себя, насколько удобной оказалась кушетка. По дороге я не заметил других драконов, ползающих, как наш, по стенам замков, и успел решить, что подобный транспорт предназначался для особо важных персон.

– Синг, расскажи моему внуку то, о чем говорил мне, – попросил дед.

– Ну, тут вот какое дело, – начал Синг, несколько подавшись вперед. – Дама-посол, присланная Биб-лиотекарями, она из этих… из Хранителей Стандарта.

– А это еще кто? – удивился я.

– Одна из сект Библиотекарей, – пояснил Синг. – Блэкбёрн был из ордена Темных окуляторов, а убийца Килиманджаро, с которым ты дрался в Александрийской библиотеке, принадлежал к секте киборгов Нотариуса. Хранители Стандарта – они типа другие. Они всю дорогу твердят, будто среди всех Библиотекарей они самые умеренные…

– Библиотекари? Умеренные? Да это оксюморон![5]

– А еще – маскировка, – сказал дедушка Смедри. – Стремление выглядеть невинными – их базовая идея, хотя на самом деле во всем их гадюшнике эти змеи самые ядовитые. Именно Хранители заведуют большинством библиотек в Тихоземье. Они любят притворяться простой кучкой бюрократов, почти белых и пушистых, не то что всякие Темные окуляторы или какой-нибудь орден Разбитой линзы…

– Маскировка или нет, – продолжил Синг, – это единственные Библиотекари, хоть как-то стремящиеся с нами взаимодействовать, а не просто стараться завоевать. И наша дама-посол сумела убедить Конклав Королей в серьезности их намерений!

Я слушал с интересом, правда не понимая, зачем дед решил мне все это сообщить. Человек я со всех сторон выдающийся (я же говорил, да?), но в политике не очень силен. Политика – одна из трех сфер деятельности, где у меня нет никакого опыта. Две другие – это написание книжек и воздушные прогулки на реактивном пингвине. (Глупая ответственность…)

– Так… а я-то тут не при делах или как? – спросил я.

– О, с тобой это связано напрямую! Ты при делах, малыш, еще при каких! – Дедушка Смедри наставил на меня палец. – Мы – Смедри! Отказавшись от короны, мы дали обет присматривать за всеми Свободными Королевствами. Мы – стражи цивилизации!

– Но разве плохо, если короли заключат мир с Библиотекарями?

На лице Синга отразилась боль.

– Алькатрас, ради этого им придется уступить врагу Мокию, мою любимую далекую родину! Ее включат в состав стран Тихоземья, а там сменится одно-два поколения, и мокийцы уже помнить не будут о том, как когда-то были свободными! Моему народу не выстоять против злых Библиотекарей без поддержки других Свободных Королевств. Слишком мала наша страна…

– Да и Библиотекари, пообещав мир, наверняка слово не сдержат, – рассуждал дедушка Смедри. – Они много лет спят и видят, как бы забрать Мокию… Хотя – убейте меня, чтобы я понимал, почему она им необходима больше всех других королевств. Скажем так: перетянув к себе Мокию, они окажутся на одну ступеньку ближе к власти над всем миром… Лютые Луны! Да неужто вы правда думаете, что можно просто взять и вот так сдать им целое королевство?

Я посмотрел на Синга. Великан-антрополог и его сестричка за последние месяцы стали мне очень близки. Серьезные ребята, притом отчаянно преданные своему отечеству, Свободным Королевствам и семье Смедри. Синг ведь в меня верил, даже когда я пытался его оттолкнуть. После этого я только ждал случая приложить все усилия, чтобы ему помочь.

– Нет, – твердо сказал я. – Вы правы, мы не можем допустить, чтобы такое случилось. Мы должны это предотвратить!

Дедушка Смедри улыбнулся, кладя руку мне на плечо.

Невелико вроде событие, но для меня это был судьбоносный, поворотный момент. Впервые на полном серьезе я решил ввязаться в заварушку по собственной воле. Я же полез в Александрийскую библиотеку только потому, что меня преследовало чудовище. А в логово Блэкбёрна – поскольку дедушка Смедри торчал над душой. Теперь же все было иначе. Я понимал, зачем дед подозвал меня и предложил поучаствовать в обсуждении политической ситуации. Он хотел, чтобы я стал полноправным участником грядущих событий. Не просто парнишкой, волею судьбы влипшим во что-то, а настоящим единомышленником!

«Лучше бы я дома тихо отсиделся», – где-то глубоко вздохнула часть моего существа. Ответственность – это же качество, противоположное себялюбию. Знать бы наперед, куда оно меня заведет!.. Впрочем, мое предательство и моя слепота еще оставались делом будущего…

Сейчас же я в приподнятом настроении наблюдал в окошко, как наш дракон начал спускаться. Еще несколько мгновений, и гондола замерла на земле. Приехали!

Глава 4

Ладно-ладно, я все понимаю. Теперь я вас окончательно запутал. Не стыдитесь: каждый рано или поздно оказывается сбит с толку (кроме меня, конечно!). Прочтя две предыдущие книги моей автобиографии (уверен, вы так и поступили), вы поняли, что в целом я не склонен себя перехваливать. Ведь я уже сообщил вам, что я лжец, садист и… короче, жуткий тип. И вот вы приступили к третьей книге, а я знай твержу, какой я со всех сторон выдающийся. Неужели мнение о себе поменял? Решил примерить героический образ? Или, может, носки с котятами натянул? Так ведь нет. (И на носках у меня, если что, дельфины, а не котята.) Просто я кое-что понял. Слегка переборщив в предыдущих книгах с самокритикой, я невольно выставил себя этаким скромнягой. Читатели успели решить: раз я так себя принижаю, я, наверно, святой.

Слушайте, народ, вы меня с ума свести сговорились? Почему вы не можете просто воспринимать как есть то, что́ я вам говорю? В любом случае я пришел к выводу: единственный способ убедить вас, читателей, в моей несравненной ужасности – это показать, насколько я эгоистичен и самонадеян. И покажу я это путем навязчивого перечисления своих добродетелей. Навязчивого и беспрестанного! Всемерного и ежеминутного! Пока вас натурально не затошнит от осознания моего превосходства! Может, тогда до вас начнет доходить…

* * *

Королевский дворец Налхаллы оказался подобен белой пирамиде в самом центре города. Я выбрался из гондолы, делая над собой усилие, чтобы не пялиться с открытым ртом на величественное белоснежное строение, чьи каменные стены были покрыты изысканной резьбой по всей высоте – ну или насколько мне удалось рассмотреть.

– Вперед! – воскликнул дедушка Смедри, устремляясь вверх по ступеням, точно генерал, спешащий присоединиться к битве. Поразительная резвость для пожилого человека, который к тому же вечно всюду опаздывает!

Я посмотрел на Бастилию. У нее был такой вид, словно ее укачало.

– Я бы лучше снаружи подождала, – сказала она.

– Ты идешь внутрь, – отрезала Дролин. Сама она, звеня доспехами, уже ступила на лестницу.

Невольно я нахмурился. Обычно Дролин при каждом удобном случае заставляла Бастилию ждать снаружи – типа «простому оруженосцу» не место там, где рассуждают о важных материях. Ну и чего ради теперь силком загонять ее во дворец?

Я бросил на Бастилию вопрошающий взгляд, но она лишь поморщилась. Делать нечего, я поспешил вдогонку за дедом и Сингом.

– Боюсь, мне нечего больше вам рассказать, лорд Смедри, – проговорил Синг. – В ваше отсутствие за Конклавом Королей наблюдал Фолсом.

– Ах да, точно, – кивнул дедушка Смедри. – Полагаю, он здесь?

– Должен быть, – сказал Синг.

– Очередной брат? – спросил я.

Дедушка Смедри снова кивнул:

– Это старший брат Квентина Смедри, сын моей дочери Петтивэгон. Славный парень! Подозреваю, Бриг прочил его в женихи одной из своих дочерей…

– Бриг? – спросил я.

– Король Дартмур, – пояснил Синг.

Дартмур?..

– Погодите, – сказал я. – Это же тюрьма такая?

(Уж я-то, как легко догадаться, тюрьмы знаю наперечет.)

– Верно, внучек, – подтвердил дедушка Смедри.

– Стало быть, он наш родственник?

Глупый вопрос. По счастью, я уже тогда знал, что однажды засяду за написание мемуаров, и понимал, что немало читателей запутается в вопросах родственных отношений и генеалогических древ. Соответственно, врожденная прозорливость побудила меня задать этот обманчиво-наивный вопрос, дабы заложить основательную базу для своей будущей биографии. Надеюсь, вы способны оценить, какое это было самопожертвование с моей стороны.

– Нет, – сказал дедушка. – Имя, ставшее названием тюрьмы, само по себе никого не делает членом нашей семьи. Просто, как и мы, королевский род придерживается традиций, поэтому у них из поколения в поколение повторяются имена выдающихся исторических личностей. Вот Библиотекари, дискредитации ради, и стали называть так свои тюрьмы!

– Да-да, точно, – сказал я.

Все же что-то продолжало беспокоить меня в этой связи, только я никак не мог нащупать, что именно. Возможно, из-за того, что данная мысль пребывала в моей голове, «нащупать» означало бы буквально запустить руку самому себе в мозги, а это, согласитесь, довольно болезненно. К тому же мы как раз миновали входные двери, а за ними открылся главный вестибюль такой несказанной красоты, что я в тот же миг позабыл все свои размышления.

Эх, жаль, я никудышный поэт! Бывает, пытаюсь сочинять пафосные стихи, а получается сквернословие. Надо было мне, наверно, стать рэпером. Или, на худой конец, политиканом. Трудно мне передавать словами красоту, и с этим ничего не поделаешь! Довольно будет сказать, что огромный зал меня просто потряс, хотя я только что проехал на драконе через весь город и досыта насмотрелся на замки.

Зал был просторным. И белым. Он вроде как был весь увешан картинами, только рамы выглядели пустыми. Здесь экспонировалось только стекло, но уж зато всех мыслимых разновидностей и сортов. Шагая среди поблескивавшего великолепия, я вдруг понял: рамы пустые оттого, что само стекло было здесь предметом искусства! В каждой раме – особый цвет. Таблички поясняли, какого типа стекло. Некоторые я даже узнавал: большей частью пластины в рамах неярко переливались. Я ведь так и не снял линзы окулятора, то есть мог видеть ауру магического стекла. Во дворцах стран Тихоземья короли выставляли напоказ свое золото-серебро. Здешние владыки хвастались редкими и дорогими образцами стекла. Я любовался и благоговел, отчаянно желая, чтобы Синг с дедушкой Смедри не так безудержно мчались вперед.

Из вестибюля мы свернули еще в какие-то двери и оказались в длинном прямоугольном зале, заставленном слева и справа креслами на возвышениях. Большинство было занято людьми, что в молчании наблюдали за происходившим внизу. Там, в центре помещения, виднелся широкий стол, а за ним – порядка двух дюжин мужчин и женщин в роскошных и не всегда привычных одеждах.

Я мгновенно выделил взглядом короля Дартмура. Он сидел в высоком кресле во главе стола. Облаченный в королевские, синие с золотом одежды, он выделялся еще и окладистой рыжей бородой. Я смотрел на него сквозь свои линзы окулятора, и те, настроенные иногда приукрашивать представавшие предо мной образы и пейзажи, несколько добавляли верховному королю роста, величавости, благородства, так что картинка получалась заметно ярче реальности.

Переступая порог, я едва не споткнулся. Я еще никогда не бывал в присутствии царствующих особ.

– Ливенворт Смедри! – прозвенел жизнерадостный женский голос. – Ах ты, старый разбойник! Вернулся наконец!

Кажется, в сторону, откуда раздалось приветствие, разом обернулась вся комната. Все смотрели на фигуристую (вы же помните, что означает это выражение?) даму, что вскочила с кресла и тяжеловесно устремилась к моему деду. У нее были короткие светлые волосы, а лицо сияло неописуемым восторгом.

Кажется, я впервые заметил во взгляде деда нечто похожее на испуг.

Дама подлетела к нам и заключила невысокого и стройного патриарха, Великого окулятора, в крепкие объятия. Потом заметила меня.

– Так это и есть Алькатрас? – требовательно спросила она. – Битые стекляшки, мальчик, у тебя рот вообще закрывается?

Я поспешно закрыл рот.

– Внучек, – сказал дедушка Смедри, когда женщина наконец выпустила его из рук, – это твоя тетя, Петтивэгон Смедри. Моя дочь и мать Квентина.

– Прошу прощения, – донесся голос с первого уровня зала. Я залился краской, вспомнив, что на нас смотрит целая орава монархов. – Леди Смедри, – гулким голосом продолжал король Дартмур, – уверен, вы нарушили ход нашего заседания по каким-то уважительным причинам.

– Простите, ваше величество, – тотчас ответила моя тетя, – но с этими ребятами гораздо веселее, чем с вами!

Дедушка Смедри только вздохнул, а потом шепнул мне:

– Попробуешь угадать, какой у нее талант Смедри?

Я ответил также шепотом:

– Все нарушать?

– Почти, – сказал дедушка. – Ее талант в том, чтобы в самый неподходящий момент сморозить что-нибудь неуместное.

«Да, – подумалось мне, – лучше не скажешь».

– Ой, только не надо вот так на меня смотреть, – продолжала она, грозя пальчиком королю. – Нипочем не поверю, что вы сами до смерти не рады возвращению этих проходимцев!

Король тяжко вздохнул.

– Что ж, объявляю перерыв на один час ради счастливого семейного воссоединения. Лорд Смедри! Верить ли донесениям, утверждающим, что вы разыскали и привезли с собой давным-давно пропавшего внука?

– Еще как привез! – провозгласил дедушка Смедри. – И не просто внука, но вдобавок окулятора, оснащенного бесценными линзами переводчика, выплавленных из самих Песков Рашида!

Толпа присутствующих немедленно оживилась, отозвалась ропотом. Я обратил внимание на небольшую группу мужчин и женщин, сидевших как раз напротив и явно не обрадованных появлением дедушки Смедри. Вместо мантий и туник эти люди были облачены в костюмы. Мужчины – при галстуках-бабочках, женщины кутались в шали. Многие были в очках с роговыми оправами.

Библиотекари!

Присутствующие вставали, зал гудел, как потревоженное гнездо шершней. Тетя Петти оживленно болтала со своим отцом, выпытывая детали его пребывания в Тихоземье. Она вроде и не срывалась на крик, но ее голос легко прорезал шум толпы. Вот такая тетя, по-своему замечательная.

– Алькатрас?

Я оглянулся в ту сторону, где неловко переминалась Бастилия.

– Да?

– Кажется, – нехотя сказала она, – здесь подходящее место, чтобы упомянуть кое о чем…

– Погоди, – отмахнулся я, начиная нервничать. – Смотри, король сюда идет!

– Еще бы, – согласилась Бастилия. – Он тоже хочет повидаться с семьей!

– Он тоже хо… эй, ты о чем?

Ответить Бастилия не успела – король Дартмур подошел и остановился около нас. Все поклонились ему, в том числе дедушка и даже Петти, и я последовал их примеру. А потом король поцеловал Дролин. Да-да, вы не ослышались. Вот прямо так взял и размашисто поцеловал в губы.

Я смотрел на них, мягко выражаясь, ошеломленный. И не только потому, что кому-то – вроде бы в здравом уме – взбрело в голову целовать Дролин. (Вам хотелось когда-нибудь аллигатора чмокнуть?)

Но если Дролин была женой короля, это означало…

Это означало…

– Так ты у нас принцесса! – изобличил я Бастилию, наставляя на нее палец.

Она поморщилась:

– Ну… что-то типа того, как бы…

– То есть как это «как бы»?

– А так, что я не могу наследовать трон, – выпалила она. – Став рыцарем Кристаллии, я отказалась от права престолонаследия. Дала обет нестяжательства и всякое такое прочее.

Кругом шумела толпа. Одни люди выходили из комнаты, другие входили. Кто-то останавливался поглазеть на моего дедушку и на меня.

Честно говоря, я давно должен был догадаться, что Бастилия королевских кровей. У ее матери не было «тюремного» имени, а у нее было. Это уже можно считать свидетельством того, что по отцу она происходила из высшей знати… А еще в такого рода биографиях, как моя, среди центральных персонажей обязательно присутствует тайно затесавшийся принц или принцесса. Это вдруг проявляется, как родимое пятно под рубашкой или как читательский билет, внезапно обнаружившийся в кармане, когда ты уже громко признался, что забыл его дома.

Я лихорадочно перебирал варианты ответа и, чтобы не выглядеть полным придурком, выбрал такой:

– Так это же здорово!

Бастилия недоуменно моргнула:

– Ты что, не злишься на меня за то, что я это скрывала?

Я пожал плечами:

– Бастилия, ну сам-то я какая-то пародия на знатного наследника, так почему меня должно волновать, что и ты такой оказалась? И потом, ты же мне не врала. Ты просто не любила говорить о себе.

…А теперь держитесь крепче, грядет нечто весьма, весьма странное. Круче говорящих динозавров, удивительнее стеклянных птиц, даже безумнее тех моих аналогий с рыбными палочками.

Глаза Бастилии наполнились слезами.

И… она меня обняла.

Слушайте, девчонки, можно, я вас кое о чем попрошу? Пожалуйста, не увлекайтесь обнимашками без предупреждения! Для многих из нас (а я говорю примерно о половине подростков мужского пола) пережить подобное – это как бутылку острого соуса вылить прямо в горло!

В этот момент я не видел себя со стороны, но полагаю, что отреагировал на столь неожиданный поворот сюжета несколькими невнятными и невразумительными звуками, дурацким выражением лица и едва ли не пусканием слюней.

– …Не могу нарушить регламент и заступиться за первогодка, нарушившего кодекс рыцарей Кристаллии, Бастилия, – проговорил кто-то рядом со мной.

Я кое-как вернулся к осмысленному восприятию реальности. Оказывается, Бастилия уже выпустила меня из неспровоцированных, несогласованных объятий и отошла побеседовать с отцом, а в комнате стало заметно меньше людей: лишь кое-кто продолжал подпирать стены, с любопытством разглядывая наше маленькое общество.