Медная ведьма.

Элора в основном молчала, время от времени кивая в знак участия, словно марионетка, чтобы не привлекать ненужного внимания. Её взгляд, словно мотылёк на пламя, то и дело тянулся к кувшину с молоком, в котором отражалось трепещущее сияние свечи. Всё происходящее казалось до боли обыденным, но где-то глубоко внутри у неё оставалось сосущее предчувствие, что эта идиллия – лишь хрупкий фарфор, готовый в любой момент рассыпаться на осколки.

Когда ужин был съеден, мать, как после битвы, собрала тарелки, отец откинулся на спинку стула, словно после тяжёлого труда, с сытым видом, а Томас уже, словно заведённый, начал строить планы на вечер. Элора поблагодарила за еду и, словно тень, скользнула наверх, прочь от мирного ужина. В голове снова закружилась карусель мыслей о дневнике, ожерелье, голосе женщины и тёмной сущности, заключённой в металле.

Глава 7

Бисби просыпался в оглушительном карнавале звуков и красок. Город выплеснулся на улицы, словно вино из переполненного кубка: пёстрые полосы ткани, подобно радуге, перекинулись между домами, телеги, груженные бочками сидра, тяжело грохотали по мостовой, а стайки детей, как рой пчёл, вились вокруг корзин, полных румяных яблок. В воздухе густо замешивался пьянящий аромат свежей выпечки и жареных орехов, приправленный пылью дорог и дымком из печей, словно сама жизнь готовила угощение для всех своих гостей.

Элора стояла у окна, словно пленница в золотой клетке солнечных лучей, наблюдая за танцем света на оконном стекле, отчего площадь напротив казалась декорацией к слишком весёлому представлению. Но в ее душе, вопреки всеобщему ликованию, поселился ледяной сквозняк. Слова гадалки, словно занозы, впились в сердце, и каждое из них, как эхо, отдавалось под ребрами. Чем громче вокруг звучал смех, тем отчётливее ощущалось леденящее прикосновение чужой тени, крадущейся за спиной.

– Элора! – голос снизу разорвал тишину её мыслей. – К тебе пришли!

Она вздрогнула, точно птица, спугнутая камнем, и поспешно пригладила волосы, словно пытаясь усмирить внутреннюю бурю. На пороге стояла Бони – румяная, взъерошенная и сияющая, как утреннее солнце. В руках она держала узелок, перевязанный цветастыми лентами.

– Ты чего? – удивилась Элора, невольно заражаясь ее энтузиазмом.

– Бежим скорее! – Бони, словно вихрь, ворвалась в ее жизнь. – Там уже все на площади, только я одна мечусь, как угорелая, а ты сидишь, будто праздник сам собой сотворится. Нам нужна помощь!

– С чем именно? – Элора чуть нахмурилась, но уголки губ дрогнули в улыбке.

– Да со всем! – махнула рукой подруга. – Там такие гирлянды – длиннющие, как змеи, в жизни бы сама не справилась. Еще корзины нужно расставить, лавки украсить… да ты сама увидишь!

Бони схватила ее за руку и повлекла за собой, будто лодку по течению. Элора лишь успела накинуть на плечи легкую шаль, словно пытаясь укрыться от наступающей реальности.

Улицы гудели, словно растревоженный улей. Женщины, словно нимфы, несли ведра с цветами, подростки, как заправские гладиаторы, спорили о высоте флагштоков, а старики, словно мудрые совы, наблюдали за суетой с улыбками на лицах. Элора шла рядом с Бони, ощущая, как сердце начинает биться чаще – то ли от радости быть в эпицентре праздника, то ли от ледяного страха снова увидеть знакомый медный отблеск в толпе, который, казалось, видела только она.

– Вот видишь! – воскликнула Бони, подводя ее к ряду лавок, словно к сцене. – Тут все нужно украсить. Я буду держать, а ты прикрепляй ленточки. Только не мухлюй – ровно, чтобы красиво!

Элора вздохнула, засучила рукава и принялась за дело, как солдат, идущий в бой.

Она потянулась, стараясь закрепить ленту повыше, но пальцы, словно заколдованные, не слушались ее – ткань ускользала, как вода сквозь пальцы, и в какой-то момент она едва не упала, зацепившись каблуком за край лавки.

– Осторожнее! – воскликнула Бони и успела подхватить ее за локоть. – Если ты так и дальше будешь помогать, то мы скорее все развалим, чем украсим!

Элора неловко улыбнулась и снова подняла руки. На этот раз получилось ровнее: алые и золотистые полосы ткани перекрестились над корзиной с яблоками, словно лучи солнца, и все вокруг озарилось праздничным светом.

– Вот так-то лучше, – довольно кивнула Бони. – Смотри, как красиво!

И правда, площадь преображалась, словно по мановению волшебной палочки. Каждая лавка, каждая вывеска утопала в гирляндах и лентах, в воздухе клубился густой аромат корицы и жареного теста, словно в пекарне самой феи. Элора на мгновение даже забыла о гнетущей тревоге, которая преследовала ее.

Но стоило ей повернуться, как взгляд наткнулся на знакомую фигуру.

Калеб шел по площади, держа в руках небольшой сверток, будто ценный дар. Заметив девушек, он направился прямо к ним. В лучах солнца его волосы искрились бронзой, а в глазах плясали чертенята.

– Вот и вы, – сказал он, подходя ближе. – Я уж думал, вы тут вдвоем весь праздник разукрасите.

– Ага, конечно, – фыркнула Бони. – Где ты пропадал, между прочим? Мы тут с утра до вечера работаем, а ты…

– Я носил дрова для сцены, если тебе так интересно, – спокойно ответил Калеб, переводя взгляд на Элору. – Но, похоже, вы и без меня справляетесь.

Элора почувствовала, как щеки ее вспыхнули румянцем, и поспешно отвела глаза.

– Ну… мы просто помогаем, – пробормотала она.

Калеб наклонился, взял у нее из рук ленту и легко закрепил ее, словно делал это сотни раз.

– Вот. Так держится крепче, – сказал он. И, чуть понизив голос, добавил: – Элора, а ты случайно не заходила к гадалке?

Вопрос прозвучал почти буднично, но Элора сразу напряглась, будто ее коснулось электрическим током. Сердце забилось с бешеной скоростью – слишком свежи были воспоминания о том, что она услышала.

Она вскинула брови и попыталась изобразить беззаботную улыбку:

– К гадалке? Нет, что ты. Я что, похожа на человека, который будет слушать старушечьи сказки?

– Может быть, и похожа, – усмехнулся Калеб, но его взгляд задержался на ней чуть дольше, чем следовало, словно он видел ее насквозь.

Бони, увлеченная своим стремлением увенчать гирлянду, словно корону, не замечала ничего вокруг.

Элора вновь сосредоточилась на лентах, пытаясь скрыть смятение, будто кутаясь в мантию безразличия. Но в груди поселилась змея тревоги: как Калеб узнал о её тайных помыслах, о возможности её побега?

– Эй, нужна подмога! – прозвучал призыв с другого конца площади.

Бони, откликаясь мгновенно, словно эхо на зов, ухватила Элору за руку и повлекла за собой, будто вихрь, уносящий её от гнетущих мыслей. Калеб, словно тень, последовал за ними.

Они оказались у сцены, где мужчины воздвигали деревянные столбы, словно мачты корабля, готовящегося к отплытию в ночь праздника. Гирлянды, словно нити судьбы, должны были протянуться через всю площадь, и для этого требовались ловкие, девичьи руки.

– Девчонки, вот, принимайте, – сказал один из мастеров, протягивая им охапку свежесрезанных цветов, словно сокровище. – Будем вплетать в ленты, чтобы праздник благоухал.

Элора приняла цветы, и терпкий аромат лаванды, смешанный со сладостью, ударил в голову, словно хлыст, стегающий по памяти. Он вернул её к той ночи, когда всё началось, ночи, запечатленной в сердце, как клеймо. Она едва заметно вздрогнула, словно от прикосновения ледяного ветра.

– Тебе нехорошо? – тихо спросил Калеб, словно читая её мысли.

– Нет, всё в порядке, – поспешно ответила она, пряча взгляд в цветах, словно в густой листве. Пальцы привычно заработали, сплетая узор, словно вязь древних рун: один цветок, другой, третий – и вот уже рождается полотно красоты.

Бони же тараторила без умолку, перескакивая с темы на тему, как солнечный зайчик:

– …и будет музыка, как щебет птиц на рассвете, и ярмарка сладостей, будто райский сад, и танцы прямо здесь, на площади, словно вихрь лепестков! Элора, представляешь? Мы с тобой обязательно должны пойти. И ты тоже, Калеб!

– Посмотрим, – усмехнулся он, словно кот, играющий с клубком.

– «Посмотрим»? – Бони фыркнула, как рассерженная кошка. – Ты что, снова спрячешься в своей шахте, как крот в норе?

– Возможно, – ухмыльнулся Калеб, поддевая ленту и завязывая узел ловкими движениями, словно плетя магическое заклинание.

– Даже не думай! – заявила Бони и ткнула его в плечо, словно искру, зажигающую пламя.

Элора рассмеялась – впервые за день искренне, словно освободившись от оков. Суета вокруг, запахи, разговоры и солнечный свет, пробивающийся сквозь листву, словно омывали её душу, смывая тревогу. На миг всё показалось простым и ясным: они всего лишь трое друзей, готовящихся к празднику, а не люди, на плечи которых скоро обрушится груз судьбы.

Но стоило ей снова поймать взгляд Калеба, как внутри кольнуло, словно иглой: он всё ещё ждал ответа на свой вопрос, словно ждал ключа к её сердцу.

Солнце клонилось к закату, и площадь постепенно пустела, словно сцена после спектакля: гирлянды уже висели, словно звездный дождь, корзины с цветами были расставлены, словно драгоценные вазы, а торговцы закрывали свои лотки до завтра, словно прятали сокровища. Бони, уставшая, но довольная, чмокнула Элору в щёку и поспешила домой, словно птица в гнездо, – её мать звала помогать с готовкой.

– Я тебя провожу, – тихо сказал Калеб, когда они остались вдвоём, словно в центре вселенной.

Элора хотела возразить, но, поймав его прищуренный взгляд и едва заметную улыбку, лишь кивнула, словно соглашаясь на невысказанное обещание.

Они пошли по узкой улочке, где ещё витал запах свежего хлеба, словно воспоминание о теплом доме. Вечерний воздух был мягким, чуть прохладным, словно прикосновение шелка, и шаги звучали особенно отчётливо, словно ритм их сердец.

– Ты сегодня ловко справлялась с гирляндами, – начал Калеб, словно отыскивая нужные слова. – Никогда бы не подумал, что у тебя такие быстрые руки, словно у феи.

– А ты ловко завязывал узлы, – не удержалась Элора, словно эхо, повторяющее его слова. – Наверное, это шахты закаляют, словно пламя кузницы.

– Может быть, – он усмехнулся, словно храня тайну. – Но мне кажется, это была командная работа, словно танец, где каждый знает свою партию.

Она почувствовала, как щеки её предательски заливает тепло, словно румянец зари.

Они свернули на тихую улочку, где царила тишина, будто в глубине леса. Вечерний свет ложился на дома золотистыми полосами, словно художник, рисующий закат. воздух пах пряностями и пылью, словно таинственным зельем. Элора шагала рядом с Калебом, и ей казалось, что всё вокруг вдруг стало как будто тише, словно сам мир затаил дыхание.

– Ты не забыла, что завтра мы идём вместе? – спросил он, будто между делом, но в голосе сквозило лукавое ожидание, словно искра, готовая вспыхнуть.

Элора фыркнула, словно отмахиваясь от назойливой мухи:

– А если забыла?

– Тогда я напомню ещё раз, словно неугомонный менестрель. – Он чуть наклонился к ней, так, что их плечи почти коснулись, словно два дерева, сплетающих свои ветви. – Завтра, сразу после обеда. Я зайду за тобой, словно рыцарь за своей дамой.

– Хм… посмотрим, в каком я буду настроении, – нарочито задумчиво протянула она, но глаза её блеснули, словно две звезды в ночи.

Калеб рассмеялся, покачав головой, словно плененный её чарами.

– Ты умеешь делать вид, будто у тебя есть выбор, словно королева, раздающая милости.

Элора почувствовала, как уголки её губ сами собой дрогнули в улыбке, словно распускающийся бутон. Сердце забилось чаще, и она поспешила перевести разговор, словно убегая от надвигающейся бури:

– Посмотрим, кто завтра первым устанет танцевать, словно соревнование в скорости.

– Считай, это вызов, – отозвался он и, на секунду задержав взгляд, добавил тише, словно открывая сокровенную тайну: – До завтра, Элора, словно заклинание, наложенное на ночь.

У её двери он остановился, но ничего не сказал, словно слова были излишни. Лишь улыбнулся и ушёл, оставив её с тем самым ощущением, будто впереди не просто праздник, а что-то большее, словно судьба зовёт их в неизведанное.

Глава 8

Днём Бисби преображался до неузнаваемости, сбрасывая с себя личину угрюмого шахтёрского города. Солнце, словно щедрый художник, обливало улицы янтарным светом, заставляя красные кирпичные дома лучиться жизнью. Гирлянды разноцветных флажков змеились по узким улочкам, словно радужные реки, а воздух пьянил ароматами жареного мяса, сдобной выпечки и тягучей сладости патоки. Симфонию праздника дополняли звонкий смех детей и ритмичные удары барабанов, доносившиеся с площади, где музыканты колдовали над музыкой вечернего торжества.

Элора шла рядом с Калебом, и медный кулон на её груди, словно маленькое солнце, играл бликами в лучах светила. Она чувствовала на себе его пытливый взгляд, но он лишь усмехался, прячась за маской безразличия, словно дразня её своим молчанием.

– Ну что, – спросил он, раскинув руки, словно желая объять весь город, – Бисби хоть раз в году пытается сойти за место, где живёт веселье.

– Пытается? – Элора вопросительно вскинула бровь. – Как будто ты сам в это не веришь.

Калеб пожал плечами, и в его тёмных волосах вспыхнули искры света.

– Я вырос здесь. Знаю, что под слоем ярмарочной мишуры всегда скрывается мрак. Люди пытаются его спрятать, но он всё равно просачивается наружу, как яд из старой раны.

Слова Калеба отозвались в душе Элоры странной тревогой, словно эхо её собственных мыслей о городе и шахтах. Но она отмахнулась от этих чувств.

– Может, именно для этого и нужны такие дни, – возразила она. – Чтобы хоть на мгновение забыть о тьме, вынырнуть из неё, как из кошмарного сна.

Калеб смотрел на неё чуть дольше, чем позволяла пристойность, и вдруг расплылся в улыбке, словно солнце пробилось сквозь тучи.

– Ты права, как всегда. Ладно, сегодня притворимся обычными людьми, пришедшими сюда за глотком радости.

Они шли по улице, обмениваясь колкими взглядами и лёгкими поддразниваниями. Элора чувствовала, как рядом с Калебом тяжесть её тревог отступает, словно тени, бегущие от света. Они остановились у лавки с пряниками, и Калеб купил два, протянув один ей.

– Осторожно, он пышет жаром, – предупредил он. – Но такой же сладкий, как и ты.

Элора фыркнула, но комплимент Калеба растопил лёд в её сердце.

– Ты безнадёжный льстец.

– Зато искренний, – отпарировал он и без всякого стеснения откусил кусок пряника.

Толпа становилась всё плотнее, словно река, несущая в своём потоке самых разных людей: женщин в длинных юбках, мужчин в жилетах, детей с бумажными фонариками и деревянными игрушками в руках. На площади возвышалась конструкция для вечернего костра, вокруг которой суетились рабочие, готовя всё к главному действу. Элора поймала себя на мысли, что впервые чувствует настоящий дух праздника, витающий в воздухе, как волшебство.

– Мы останемся до самого костра? – спросила она.

– Конечно, – кивнул Калеб. – Это самая завораживающая часть. В темноте всё кажется другим. Люди, город, ты…

Его слова прозвучали так загадочно, что по коже Элоры пробежали мурашки. Но она лишь натянуто улыбнулась, стараясь не выдать охватившего её волнения.

Толпа бурлила, как кипящий котёл, а солнце клонилось к закату, окрашивая всё вокруг в багряные тона. Воздух звенел от запаха жареного мяса, горячих лепёшек, пряностей и сладкой карамели. Торговцы надрывались, расхваливая свой товар:

– Горячие пироги! У кого не хватает яблочного счастья?!

– Подходим, лучший мёд на всём юге, прямо из улья!

Дети носились между лавками, их звонкий смех переплетался с мелодией шарманки, доносившейся с угла площади.

Сердце Элоры билось всё быстрее, словно птица в клетке. Город преобразился, словно феникс, восставший из пепла. Она шла рядом с Калебом, и их руки то и дело случайно соприкасались. Каждый раз, когда это происходило, её пронзала искра волнения, и она тут же отдёргивала руку, а Калеб лишь усмехался, словно играя с её чувствами.

На площади они заметили знакомые лица.

Бони стояла у лотка с яркими лентами, перебирая их, словно выбирала нить для плетения своей судьбы. Рядом с ней Клайд, смотрел на неё с обожанием, словно в этом мире exist only she has.

– Элора! – радостно воскликнула Бони, заметив подругу. Она подбежала и обняла её так крепко, что у Элоры чуть не выскользнул пряник из рук. – Ты пришла! Я уж думала, ты затворилась в своём доме, как принцесса в башне.

– Я обещала, – ответила Элора. В этот момент Бони заметила Калеба за её спиной и её улыбка приобрела лукавое выражение.

– О, так вы пришли вместе…

Элора зарделась, словно маков цвет на ветру, но притворилась, что не поняла колкого намёка.

– Мы просто встретились по дороге, – пролепетала она, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно.

– Конечно, – протянула Бони, с хитринкой в глазах, словно кошка, поймавшая мышь. Калеб озорно подмигнул ей в ответ, и румянец на щеках Элоры вспыхнул с новой силой, словно от прикосновения невидимого огня.

Клайд сделал шаг вперед, тепло поздоровался с Калебом крепким рукопожатием, затем коротко кивнул Элоре. В его взгляде читалось уважение, но сквозила и лёгкая тень настороженности, словно он был рыцарем, вечно оберегающим свою королеву Бони даже от дружеских посягательств.

– Идёмте ближе к площади, там будет концерт! – воскликнула Бони. – Говорят, приедут музыканты прямо из пылающего Тусона!

Они двинулись вперед, и компания вмиг растворилась в пёстрой толпе, словно капля воды в бушующем море. На центральной сцене уже колдовали над инструментами: скрипки томно вздыхали, гитары робко перебирали струны, а барабаны замирали в предвкушении. Звуки, то и дело срывавшиеся в хаотичные аккорды, тем не менее будоражили сердца, настраивая людей на волну веселья, словно предвкушение бури.

Элора запрокинула голову и залюбовалась тем, как небо постепенно наливается розово-золотым, затем медным, словно расплавленный металл, и, наконец, глубоким тёмно-синим цветом. Атмосфера праздника околдовывала её: разноцветные ленты трепетали на ветру, словно крылья бабочек, тысячи запахов сплетались в густой ароматный ковёр, смех и музыка перекрывали друг друга, а в глазах людей горел неутолимый огонь нетерпения.

Впервые за долгое время она ощутила себя частью этого города, словно корни её, наконец, пустили ростки в эту землю. Но стоило её руке случайно коснуться кулона на груди, как сердце болезненно сжалось, словно от внезапного укола. Медный амулет был обжигающе горячим, и на секунду ей показалось, что он будто пульсирует, живёт своей собственной, таинственной жизнью.

Элора поспешно отдернула пальцы и сделала вид, что поправляет платье. Никто, кроме неё, ничего не заметил, но тревога уже поселилась где-то глубоко внутри, словно змея, свернувшаяся кольцом.

Толпа перед сценой сгущалась, словно туман перед рассветом. Люди занимали самые удобные места, кто-то присаживался прямо на прохладные каменные ступени вокруг площади, другие вставали на цыпочки, пытаясь разглядеть музыкантов, словно редких экзотических птиц. Воздух был густым и тёплым, с лёгким дыханием вечерней прохлады, и пьянил ароматами жареного миндаля, горячей кукурузы и едким дымом от факелов, которые уже пылали вокруг, словно огненные стражи.

Барабанщик ударил палочками по дереву – короткий, уверенный ритм, словно выстрел, заставил сердца многих собравшихся забиться чаще. Скрипка издала протяжный, тоскливый звук, словно плач потерянной души, а гитары добавили резкие, отрывистые аккорды, и вдруг весь хаос, словно по волшебству, слился в стройную, живую мелодию.

Элора замерла, словно поражённая молнией. Музыка проникала в неё так глубоко, что ей казалось, будто ноты осязаемо касаются каждой жилки, заставляя кровь бурлить с невероятной силой. Она почувствовала дрожь в кончиках пальцев рук, а вместе с ней – странное, согревающее тепло в груди, прямо под кулоном.

– Красиво, правда? – негромко произнёс Калеб, наклоняясь ближе, чтобы перекричать нарастающий шум. Его плечо едва коснулось её, а тёплое дыхание щекотало висок, словно лёгкое прикосновение крыла бабочки.

Элора кивнула, боясь, что голос предательски выдаст её внезапное волнение.

Бони тем временем хлопала в ладоши в такт музыке, улыбаясь широко и искренне, как ребенок, радующийся солнечному дню, а Клайд не сводил с неё влюблённого взгляда, словно весь этот праздник был создан лишь для того, чтобы она могла смеяться именно так.

Когда музыка внезапно сменилась на более весёлую и быструю, кто-то отважился закружиться в танце прямо на площади. Молодые парни с горящими глазами хватали девушек за руки, вовлекая их в бурный круговорот движения. Звонкий смех, громкие хлопки, топот множества ног наполнили пространство, словно вихрь радости.

– Хочешь попробовать? – спросил Калеб, протягивая руку к Элоре. В его глазах плескалось весёлое, но немного вызывающее выражение, словно он бросал ей немой вызов.

Элора застыла на месте, словно олень, застигнутый врасплох. Она чувствовала, как на неё смотрят Бони, Клайд и даже некоторые из прохожих, будто от её ответа зависит нечто невероятно важное. Она опустила взгляд на его ладонь – сильную, широкую, с грубыми мозолями от работы в шахте, словно карта его жизни.

На секунду ей почудилось, что от этой руки тянется тонкая, едва заметная светящаяся нить – неуловимая, прозрачная, как искра далёкой звезды. Она моргнула – и видение тут же исчезло, словно его никогда и не было. "Наверное, просто усталость", – промелькнула успокаивающая мысль.

Но сердце билось в груди, словно бешено колотящийся барабан, настойчиво требуя: «Возьми его руку!».

– Я… – она подняла глаза, встретившись с тёплым, ободряющим взглядом Калеба, и все сомнения вдруг отступили, словно ночная тьма перед рассветом.

Элора робко вложила свою ладонь в его.

Он тут же потянул её в бушующий круг танцующих. Её юбка взметнулась вверх, закружившись, словно разноцветный вихрь, волосы рассыпались по плечам, и всё вокруг слилось в головокружительную карусель: музыка, голоса, смех, движение. Калеб держал её уверенно, словно опытный капитан, знающий, как вести корабль через бушующее море, и даже когда она сбивалась с ритма и случайно наступала ему на ноги, он лишь весело смеялся.

– Ты ужасно танцуешь! – крикнул он, смеясь, пытаясь перекричать оглушительную музыку.

– А ты мог бы предупредить! – отпарировала она в ответ, тоже заливаясь смехом, и почувствовала, как внутри, словно по мановению волшебной палочки, исчезает вся тяжесть последних дней, оставляя лишь лёгкость и безудержное веселье.

Бони тоже пустилась в пляс рядом с ними в паре с Клайдом. Её движения были лёгкими и грациозными, словно у балерины, а Клайд – надёжным партнёром, всегда готовым подхватить её на каждом повороте, не давая упасть. Они смотрелись настолько слаженно и гармонично, словно танцевали вместе целую вечность.

Элора чувствовала, как радость и музыка заполняют её до краёв, утоляя душевную жажду. Но в какой-то момент, когда она подняла голову, её взгляд невольно зацепился за дальний угол площади.

Там, в глубокой тени, неподвижно стояла женщина. Высокая, облачённая в длинное чёрное платье, с блестящими тёмными волосами, ниспадающими на плечи. Её лицо было тщательно скрыто глубоким капюшоном, но каким-то непостижимым образом Элора была уверена – взгляд этой таинственной фигуры был направлен прямо на неё.

И снова – лёгкий толчок от кулона на груди, словно амулет узнал незваную гостью.

Элора оступилась и чуть не выпустила руку Калеба.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил он, нахмурив брови.

Она моргнула, снова бросив взгляд в ту сторону, где только что стояла незнакомка – но там никого не было. Только тёмная стена и колышущаяся на ветру ткань торгового шатра.

– Да… наверное, – прошептала Элора, но былое веселье вдруг показалось ей опасной, хрупкой иллюзией.

К вечеру шум праздника стал постепенно стихать. Весёлые мелодии скрипки и бубна звучали уже не так задорно, потеряв свой прежний пыл, торговцы неспешно сворачивали свои лавки, а семьи, уставшие от дневной суеты, медленно расходились по домам, словно возвращаясь в свои уютные гнёзда. Площадь, еще несколько часов назад бурлившая жизнью и переполненная людьми, теперь неумолимо пустела, словно город выдыхал вместе с закатом, готовясь ко сну.

Элора примостилась рядом с Калебом на шершавой деревянной лавке, что приютилась у кромки площади. Благоухание яств – дымного копченого мяса, пышущего жаром хлеба и сладостной патоки – висело в воздухе густой пеленой, но теперь его пронзала колкая свежесть наступающей ночи, словно ледяной кинжал. Факелы, вмурованные в стены домов, плясали всполохами тёплого света, выхватывая из мрака булыжную россыпь мостовой.

Бони, – неиссякаемый фонтан энергии, – обернулась к друзьям, одаряя их заговорщицкой улыбкой, искрящейся, как звёздная пыль: