Царский курган

– Как! С тем самым Кони, с сенатором?! – изумилась Софья Иннокентьевна.

– Матушка, с бывшим сенатором: революция упразднила сенат.

– Где же вы могли познакомиться?

– Мне предложили читать лекции по истории перед моряками Балтийского флота. Я не отказался. Во-первых, за это дают паёк, скромный, но всё же. Во —вторых, это моя работа, всё лучше, чем сидеть дома. Ещё мне дали на целый месяц талоны, посещать обеды в столовой, где питаются работники разных наркоматов, служащие Смольного. Обеды без изысков, но неплохи и весьма питательные. Так вот Анатолий Фёдорович Кони тоже читает лекции матросам Балтийского гвардейского экипажа. К моему удивлению он принял революцию. Человек весьма почтенного возраста, но полон энергии: сотрудничает с советской властью, много пишет, читает лекции. Мы тут давеча проговорили несколько часов. Для меня это оказалось делом весьма интересным. Конечно спорили, вспоминали разные события Российской истории. Я во многом изменил своё мнение на происходящее, ведь по сути я никогда не знал жизни простого народа. Да, мы не были богачами, после смерти батюшки даже пришлось продать наше имение, но всё-таки жили без нужды. А как жил наш народ: крестьяне, рабочие? Я раньше об этом просто не задумывался. Эмигрировать я не хочу! Я то знаю, как жить на чужбине, ведь несколько лет сам жил и учился в Германии. Бывало такая тоска возьмёт, причины для печали нет, а всё душу выворачивает. Но тогда я в любой момент мог домой вернуться, а для эмигранта – все пути отрезаны. Будем жить тут, в России, а там будь что будет!

6

Новая жизнь

Прошло время, Иван Александрович забрал мать и сестру обратно в Питер. Но, это был уже другой Петроград, и сама жизнь переменилась до неузнаваемости. Младшая сестра вернулась к учёбе. Только теперь женская гимназия стала школой имени «Третьего интернационала». В ней стали учиться вместе мальчики и девочки.

– Ах, какое безобразие, – вздыхала Софья Иннокентьевна, – моя дочка будет учиться вместе со всякими босяками!

– Мама, мир переменился и к этому надо привыкнуть. Между прочим, кроме нашей Леночки там ещё много девочек – прежних учениц, а ещё остались старые педагоги, – успокаивал маму Иван Александрович.

В их старом доме тоже произошли перемены. Теперь большие квартиры превратили в коммунальные, комнаты разделили между новыми жильцами. Но, им повезло, как преподаватель университета, наконец он вернулся в ВУЗ, Иван Александрович имел право на дополнительную жилплощадь. Они остались в своей квартире, только им оставили две комнаты, кухню, ванную и санузел, а остальные комнаты перешли в соседнее коммунальное жильё. Управдом прислал каменщика, и он лихо заложил проход с одной стороны и коридор с другой. Новую кирпичную кладку заштукатурили, а потом закрасили, да так, что и не поверишь, что там были другие комнаты.

По окончанию гражданской войны в университет пришли новые студенты: кто-то в лаптях, а кто-то в солдатских шинелях, прямо с фронта. Их уровень знаний был весьма низок. Седовласые педагоги хватались за головы от таких студентов, но Иван Александрович взялся за дело с оптимизмом. Просвещать народ – в этом он видел своё призвание, однако это оказалось делом непростым. Иногда прямо на ходу приходилось перестраивать учебный процесс, по-новому строить занятия, ведь новоиспечённые студенты не имели за плечами гимназий с их глубокими знаниями, обязательным изучение латыни и древнегреческого языка. Нелёгким испытанием для педагога и студентов стала первая сессия.

Он ввёл новшество в экзаменационный процесс. Теперь все студенты сразу заходили в большую аудиторию, рассаживались, а потом по очереди и по старинке тянули билеты, готовились, а отвечать выходили к доске. Отвечали не только педагогу, а перед своими же сокурсниками. Новым студентам это нравилось. Хотя и тут всё было непросто, были свои недовольные.

– Ух, контра, да я их всех на чистую воду выведу! – яростно ругался студент, одетый по-военному.

– Это кто это – контра?! – возмутилась молоденькая девчонка, тоже в старой застиранной гимнастёрке и красной косынке. – Сам к экзамену не подготовился, а виноватых ищешь!

– Это мне – будёновцу, орденоносцу и «неуд» за экзамен! – не унимался студент-неудачник.

– Так, что ты про Нерона рассказал! – рассмеялась всё та же студентка.

– Сама всё слышала, – огрызнулся тот. – Сказал, что Нерон – император, гад последний и «контра», его надо было к стенке поставить, а что ещё тут сказать?

– И это по-твоему ответ на экзамене!? Правильно Иван Александрович тебе «неуд» влепил, сам заслужил, заниматься нужно. Я вот тоже с гражданской войны пришла, но ведь серьёзно к учёбе отношусь. Ты сам слышал, как я отвечала про спартанцев и свою пятёрку честно заработала.

К переменам пришлось привыкать и преподавателям, и студентам.

В начале тридцатых годов Ивану Александровичу выдали участок земли под дачу. Дачи выдавали всему профессорско-преподавательскому составу университета. Молодой профессор был очень счастлив. Он пропускал мимо ушей замечания Софьи Иннокентьевны, что мол шесть соток – это просто какие-то крохи, вот раньше у них было имение, так это был, действительно, настоящее «дворянское гнездо»: приличный участок земли, барский дом, а не то что нынче дали.

– Мамочка, про старое нужно забыть, а новый участок очень хороший. Я постою на нём небольшой домик, а вокруг посадим садовые деревья, кустарники, разведём цветы.

– Ах, делай как знаешь, – вздыхала Софья Иннокентьевна.

Правда один раз они всё-таки повздорили. Иван Александрович решил отвести на дачу часть мебели.

– Ваня, что тут происходит? – спросила Софья Иннокентьевна, увидев, как приглашённые сыном рабочие, что-то выносят из его комнаты.

– Мама, я хочу увести на дачу это старое «бюро», – ответил тот.

– Но это же папино «бюро»! – возмутилась мать.

– Мамочка, оно очень громоздкое и занимает много места. В моей комнате из-за него не повернуться.

– Это папино «бюро», – упрямо повторила мать. – На даче мы бываем редко и его украдут.

– Сделать это весьма непросто. Оно такое тяжёлое и большое, что несколько рабочих еле-еле с ним справляются. Сейчас на даче достраивается дом, так мы его поднимем на чердак, а потом всё заделаем. Чердачный люк попрошу сделать небольшим, так что вытащить «бюро» будет просто невозможно.

Софья Иннокентьевна ничего не ответила сыну, но ещё несколько дней дулась на него. Зато, когда дачный домик был готов, они с удовольствием стали ездить на природу, отдыхать от городской суеты. И пусть дача не могла сравниться с бывшим имением, но в новой реальности и это было неплохо!

Младшая сестра Ивана Александровича – Леночка окончила школу. Естественно брат рекомендовал ей поступить в университет. Теперь женщины имели равные права с мужчинами и могли учиться где только пожелают, но вот у Елены такого желания не возникло.

– Я не знаю, на кого бы мне хотелось учиться, – заявила она.

– Что же ты собираешься делать? – поинтересовался брат.

– Пойду работать.

– Кем?

– У меня за плечами десятилетка, а это немало! Мне уже порекомендовали пойти в конструкторское бюро чертёжницей. У меня в аттестате по черчению стоит «отлично» и мне это очень нравится. К тому же я хочу быть самостоятельной, а не сидеть на шее у старшего брата, – заявила она.

– Моя шея выдержит вас обоих: и маму, и тебя! – возмутился Иван, – но я не против того, чтоб ты пошла на работу в КБ. Посмотришь, может быть понравится и выучишься на инженера. Теперь инженерами работают и женщины.

– Я о том же! – подхватила сестра. – Я мечтаю найти своё место в жизни, а учиться лишь бы получить диплом – не хочу!

В этом Иван Александрович полностью поддержал сестру. Инженером Леночка так и не стала, зато встретит в КБ свою любовь. Её судьбой окажется молодой инженер, попавший в то же конструкторское бюро по распределению после института. Звали его Юрием. Так как молодой инженер был неместным и жил в общежитии, то после свадьбы он переехал на жилплощадь своей супруги. Пришлось Софье Иннокентьевне потеснится и выделить часть комнаты для дочери и зятя. Правда, это произойдёт нескоро, а только в тридцать восьмом году.

7

Мария Сергеевна

Дорога в Крым для Машенькиной семьи оказалась нелёгкой, но оно того стоило. Какой тишиной и спокойствием веяло в тётушкином имении. Когда они наконец добрались туда, то их радости не было предела.

Южный берег Крыма славился своим мягким климатом и яркой, напоминающей Лазурный берег красотой. В девятнадцатом веке, словно грибы после дождика, на Южном берегу стали появляться дачи русской знати. А, после того, как императорское семейство обосновалось в Ливадии, престиж этих мест поднялся просто до небес. Князья, графы, не столь титулованное дворянство – приобретали участки земли и возводили свои дома, более похожие на сказочные дворцы. К началу двадцатого века эти места облюбовали промышленники и богатое купечество. Их роскошные дачи ничем не уступали дворцам аристократии, а иногда и превосходили их своей пышностью и богатством.

Имение тётушки было небольшим по размеру, но очень милым. Дом -каменный двухэтажный, при его строительстве известный в Крыму архитектор использовал сразу нескольких стилей, но это не вызывало дисгармонии, а наоборот, дом выглядел так, словно явился миру из старой доброй сказки, он весьма гармонично вписался в местный ландшафт. Небольшой парк, ведущий прямо к пляжу, тенистые аллеи, укромная беседка и обзорная площадка с превосходными видами на море – всё это создавало особую атмосферу южнобережного поместья.

Аделаида Христофоровна была доброй женщиной и гостеприимной хозяйкой. Внешне непримечательная: невысокого роста, немного полноватая с круглым лицом, возможно поэтому она не любила светский блеск Петербурга, предпочитая тихую и уединённую жизнь в Крыму. Пожалуй, весьма интересными у неё были глаза, даже не сами глаза, а их взгляд: ласковый, добрый, да неспешная успокаивающая речь. Тётя вполне удачно вышла замуж за весьма состоятельного человека, хотя и значительно старше себя. Почти четверть века они прожили душа в душу, но вот супруга не стало. Овдовев она заскучала в своём крымском оазисе и была несказанно рада появлению в её доме, пусть и дальних, но всё же родственников.

– Аделаида, ну вот мы и на месте! – от радости заплакала маменька.

– А, я уже давно вас жду, комнаты подготовила, волнуюсь, так неспокойно стало, – тоже сквозь слёзы радости, сообщила тётя.

– Как у вас обстановка? – поинтересовался Сергей Сергеевич, Машенькин отец.

– Да, слава богу, у нас всё тихо. А вот в Севастополе в семнадцатом, ой что творилось! – поведала Аделаида Христофоровна. – Матросы восстали против офицеров, начали убивать своих командиров, говорят столько народу погибло!

Обе женщины и мать, и тётушка тяжело вздохнули и перекрестились.

– Ну, что это мы о грустном, – первой опомнилась хозяйка дома. – Прошу располагаться. Вам непременно надо отдохнуть после дальней дороги, а после приглашаю к столу. Чем богаты, тем и рады!

Так началась их неспешная крымская жизнь. Анатолию на юге, действительно, полегчало. То ли морской воздух с ароматом йода и соли, то ли особый микроклимат Южного берега Крыма, наполненный запахом сосны, кипарисов и можжевельника, но молодой человек, явно пошёл на поправку.

Брат и сестра полюбили утренние прогулки. Их путь лежал от тётушкиного дома к пляжному берегу, а потом обратно. По дороге они беседовали, обсуждали разные темы и восхищались крымскими красотами:

– Посмотри, Машенька, какое чудо! Впервые такое вижу? – воскликнул брат.

– Это магнолия, – пояснила сестрица.

– Наверное, такие цветы должны расти в раю! – не унимался молодой человек.

– Да, цветок необыкновенный, – согласилась она.

Они шли по узкой дорожке, ведущей вниз, прямо к морскому берегу. Вокруг цвели цветы, чуть покачивались ветки экзотических деревьев, совсем непривычных для глаза петербуржца – северянина.

– Я наблюдаю за тобой последнее время, ты что-то такая грустная, – заметил брат.

– Я скучаю по Ивану, – ответила она. – Знаешь, а мы с ним мечтали, чтоб вот так поехать в Крым, в научную экспедицию, на раскопки древних курганов, искать скифское золото. Только эта революция всё испортила, все планы разрушила. Если бы ты только знал, как Ваня интересно рассказывал о древности, о забытых цивилизациях.