После изнасилования

В таких размышлениях он блуждал по фабрике, когда Симон сам нашёл его и сообщил, что пора бы пообедать. Стол для них накрыли прямо в кабинете управляющего. Симон явно хотел сегодня впечатлить своего гостя, поэтому спросил его:

– Как тебе всё это? Такого ты точно нигде не встречал?

– Выглядит удивительно, но пока тебя не было, я поговорил с местными и услышал, что, на самом деле, здесь всё не так радужно и люди несчастны.

К неожиданности Александра, Симон в ответ рассмеялся.

– Как ты сказал? Несчастны? Друг мой, но я ведь не ради их счастья всё это затеял. Радости и горести этих людей – дело их сугубо личное, я не волшебник, чтобы всех осчастливить. Но чудо именно в том, что система работает. Однако всё же расскажи, с кем ты общался. Мне правда интересно, кто здесь жалуется на жизнь.

– Я разговаривал с парнем с напёрстками. Он жаловался, что ты обложил его и многих здесь долгами, отчего он даже выйти с территории фабрики не может, что глубоко претит его свободолюбивой натуре.

Симон в ответ расхохотался, но после вдруг резко стал серьёзен и сказал:

– Насколько же талантлив этот Фриц! Он прямо с первого взгляда чувствует, что нужно собеседнику, и говорит именно это. Ты хотел вскрыть видимость и узнать неприятное нутро фабрики – пожалуйста, он тотчас же одарил тебя этим. А что до него самого, то, во-первых, выйти ему нельзя потому, что на воле его тут же сцапает полиция и отправит в тюрьму. Богатые горожане все ещё мечтают упрятать его туда за опустошение своих кошельков. Конечно, его могло бы спасти моё слово, но я ведь говорил, что оплатил за него залог? Разве он не должен вернуть мне эти деньги? Можно называть это долгом или штрафом – как угодно. Главное, что я даю ему возможность накопить на него. Пойдём, я тебе кое-что покажу.

Они с Симоном поднялись из-за стола и вышли в коридор. Вместе они проследовали в другое помещение, больше напоминающее канцелярию с огромными шкафами с множеством ячеек. Здесь была охрана и писарь за столом, который, завидев их, поднялся со своего места, чтобы поприветствовать Симона. Тот же подошёл к шкафу и вытащил один из подписанных ящиков. Внутри оказался мешочек монет с пришитой биркой «Фриц».

– Я лично знаю, где хранятся все его сбережения, – гордо заявил Симон, подбросив мешок в руке, – и поверь, денег тут было бы куда больше, если бы парень не спускал их на развлечения и продажных женщин. Он всегда может положить их сюда или взять отсюда через нашего счетовода. Естественно, услуга не бесплатная, как и любые банковские услуги. Так же, как и аренда торговой площади в моей фабрике, как и защита полицией. Плюс проценты с прибыли. Но, поверь, если бы он хотел, он давно бы накопил достаточно денег, и уж за него-то я бы лично побеспокоился, чтобы он в целости и сохранности покинул город. Не знаю, счастлив он или нет, но точно сыт, одет, обут, здоров и в безопасности. И, главное, зарабатывает тем, что умеет делать. И, конечно, тех, кто чист перед законом, на выходе здесь не задерживают.

За разговором они успели вернуться в экипаж и выехать из фабрики. Александр внимательно слушал Симона, и кое-что в его словах показалось ему странным.

– Ты сказал, что Фриц спускает всё на продажных женщин, но ведь проституция в этих местах запрещена, хотя, конечно, и имеется. Хотя одно дело – улицы, а другое – фабрика в твоей собственности. Или у тебя свои собственные законы?

– Что ж, – усмехнулся Симон и опустил взгляд, – выходит, что так. Повторяю, я всем даю работу. Но если женщина говорит, что она ничего другого не умеет, учиться ей неинтересно… Да, в конце концов, смотришь на такую: натуральная самка и ничего более. Безусловно, есть и такие, кто в какой-то момент своей жизни был вынужден заниматься проституцией, мужчины и женщины. Такие тоже ко мне приходят и говорят: «Симон, нам омерзительно и хочется вытравить воспоминания о прошлом из головы. Но теперь нас никто не хочет брать на нормальную работу. Мол, посетители ресторана перестанут приходить, если узнают, что повариха раньше делала этими руками». Я в таких случаях всегда даю людям возможность нормально трудиться там, где они действительно хотят. К сожалению, не все оказываются способны измениться и возвращаются к прошлому делу. Пусть так – это их выбор. Но у кого-то получается заниматься тем, что называют честным трудом, конечно, благодаря мне. Однако если женщина сразу говорит, что она проститутка и ничего менять в своей жизни не хочет, я её не прогоняю.

– Так, а что об этом думают городские власти? – спросил Александр, начиная проникаться логикой своего собеседника.

– Губернатору не нравится видеть слоняющихся по городу шлюх, по крайней мере, в районе центральной площади. Так что да, я ещё обеспечиваю чистоту улиц в каком-то смысле. При этом услугами падших женщин пользуются и чиновники, и им, конечно, не хочется подбирать их на улице или таскаться по грязным публичным домам. Поэтому они попросили меня: «Симон, организуй нам, как ты это умеешь, чтобы всё выглядело достойно и работало нормально». И, вуаля, приличное публичное заведение! И, заметь, работников туда насильно не затаскивают и хитростью не заманивают. Условия там такие, что женщины сами хотят там работать.

– Ну уж нет, не верю, не верю! – запротестовал Александр. – А что, если богатым клиентам захочется кого-то помоложе? Что тогда? Куда в таком случае денутся твоя мораль и безгрешность?

– Я и над этим работаю, друг мой, – спокойно парировал Симон, слегка улыбнувшись. – Наша мораль не позволяет, но ведь есть и чужая. Есть страны, где легальна работорговля – выпишу работницу оттуда. Мораль – она ведь штука гибкая. Если кому-то с рождения всё равно суждено рабство, то что я изменю по сути? Освобождать такого, кстати, лицемерно – их ведь тысячи. И главное, их рабское положение – тоже результат культуры. А кто я такой, чтобы их культуру критиковать?

– Хитро, – усмехнулся Александр, – но мне всё равно хочется подловить тебя на обмане собственных принципов. Я не верю, что твой гениальный подход к делу так прекрасен.

– Ох, конечно! В этом ты копия отца, чему я счастлив вдвойне! – воскликнул Симон. – И у тебя будет шанс, поверь мне. Я собираюсь показать кое-что ещё. Сейчас мы едем за город, в мои конюшни.

Александр взглянул в окошко кареты и увидел там уже сельские пейзажи: поле, лес, озеро вдали. Он почувствовал радость и прилив сил. Приятно было наблюдать знакомые с детства картины: стада мирно пасутся на лугу, слышна свирель пастуха. Но Александр прислушивался не к ней, а к себе. Произошедшее с ним вчера и сегодня оказалось так неожиданно для него, но при этом давалось легко, словно новичку шла карточная игра. Он совершенно не устал, чувствовал интерес ко всему тому новому, что встречалось сегодня. Хотя, казалось бы, столь бурный поток событий и встреч должен был утомить его после долгих лет затворничества в своём поместье.

Лошадей он, кстати, любил и уже готовился вести с Симоном профессиональную коневодческую беседу на равных, когда они подъехали к длинным конюшням на пустыре.

Выбравшись из кареты, Александр глубоко вдохнул – наконец-то свежий воздух. Правда, тут же он и удивился этому – от конюшен вообще-то должно пахнуть.

– Лошадей тут сейчас совсем нет, – ответил на его незаданный вопрос Симон. – Теперь мы здесь производим опиум.

– Опиум? – переспросил Александр.

– Вернее, не производим, а исследуем, обрабатываем. В округе ведь нет маковых полей. Точнее даже сказать, мы работаем над изменением его свойств. Ты знаешь, как его используют, но эффект ведь может быть разным: сильнее или слабее. А мы экспериментируем как раз над усилением, – странно объяснял Симон, пока они шли по залитой полуденным солнцем дорожке.

– Как же это случилось? – поинтересовался Александр.

– История почти как с Фрицем, – начал рассказывать Симон, – суд над торговцем опиумом. Приехал в наш город, продаёт нелегально, казнить. А я спрашиваю у него: «Хоть что-то ты ещё умеешь делать, кроме как торговать этой дрянью?» Он отвечает: «Ухаживать за лошадьми. Это в моих краях каждый умеет с детства». Тогда я попросил губернатора отдать мне узника в мои конюшни за городом, чтобы у человека появился шанс исправиться. «А не исправится – там и казню», – пообещал я.

И вот он работает здесь, я приезжаю иногда, жалоб на него нет. И так несколько раз. Я, в конце концов, вызываю его и спрашиваю, доволен ли он своей судьбой или нет. «Безрассуден тот, кто жалуется, будучи сытым, одетым и здоровым, поэтому я на свою жизнь не жалуюсь», – отвечает он. Но добавляет: «А вот что кто-то теперь торгует опиумом вместо меня – вот это мне жаль». «Так его же казнят», – говорю ему. А он мне в ответ: «Казнят, да, но придёт следующий. Это дело не остановить. А то, что не остановить, надо возглавить».

– Понимаю, к чему ты клонишь, – вставил фразу Александр.

– Задумался я тогда над его словами. Поговорил с ним ещё несколько раз. Он, мол, знает секреты, как усилить эффект опиума, и что, добавляя всякие примеси, можно чуть ли не волшебные эликсиры создавать.

– А как же губернатор?

– Я пообещал ему, что в город ничего попадать не будет, всё пойдёт на экспорт.

– Как ловко, – не скрывая восхищения, изумился Александр.

– Но есть одно «но». Саин, – так зовут торговца, – сказал, что рецепты надо проверять, то есть пробовать на ком-то полученные снадобья.

В тот момент они наконец-то дошли до конюшен. Симон распахнул широкие двери и пропустил Александра внутрь.

Сразу же всё внимание гостя захватили звуки – стоны и вой, будто тяжелобольных или умирающих людей. Там, где должны были располагаться лошади, на соломе корчились прикованные к стойлам люди. Александр попятился назад – ужас и оцепенение сковали его тело, в груди всё сжалось, и кровь ударила в лицо.

– Подожди, подожди, – Симон схватил его за локоть и потащил вперёд, – приглядись, это не нормальные люди, здесь бродяги, душевнобольные, умственно отсталые. По сути, тут санитарная зона. Все эти люди стали обузой обществу и близким. Они валялись на улицах, родственники отказались от них. Стать нашими подопытными – для них последний шанс принести пользу обществу.

Александр ничего не говорил в ответ, уж слишком картина происходящего оказалась для него неожиданной. Он совершенно не был готов к такому. Люди то ли корчились от боли, то ли испытывали эйфорию – сказать точно было невозможно. Они лежали голые и странно худые, кожа какого-то серого оттенка, множество кровоточащих язв. Сено под ними, кажется, часто меняли. Либо так сделали специально перед приездом Симона. Освещение шло от широких застеклённых окон, которые, кстати, просто сияли на солнце, насколько были чистыми. Александр снова вспомнил про любовь Симона к чистоте и приятному запаху. Здесь пахло деревом и соломой, но увиденное настолько шокировало его, что он даже не обратил внимания на аромат.

Тут Александр заметил, что в конце прохода кто-то спешит к ним навстречу – седовласый старик с густой серебряной бородой и сам весь в белом.

– А вот и Саин! – воскликнул Симон. – Расскажи-ка моему гостю, что мы тут производим и в какие страны экспортируем.

– Проще сказать, куда не экспортируем, – ответил старик, кивнув в знак приветствия, – а делаем мы здесь всё: яды, снотворное, лекарство от памяти. Выпил – и забудешь и отца, и мать.

– А лекарство правды готово? – перебил его Симон.

– Да, но есть одно «но», – старик нахмурил брови, – человек хоть и начинает говорить правду, но через сутки умирает. Пока ещё работаем над формулой.

– Звучит фантастически, но это правда, – обратился Симон к Александру, приглашая его следовать дальше, – доказательством является то золото, которым богатейшие люди всего мира платят мне. Даже сам губернатор пристрастился к нашему лекарству от головной боли. Говорит, помогает уснуть после нервного дня.

Они с Саином засмеялись, а Александр лишь растерянно улыбнулся. Уж слишком он оказался сбит с толку увиденным здесь. Он так радовался, что вырвался из города обратно к деревенским пейзажам, но тут его просто застали врасплох, и он никак не мог собраться.

Они шли вдоль проёмов, а испытуемые всё не заканчивались, порой по несколько человек на соломенной подстилке в одном стойле. Некоторые грызли деревянные балки, лица их исказились ужасом и болью. Вопли, звон цепей, шуршание соломы – всё это так захватило сознание Александра, что он даже не слышал слов своих проводников.

– Вы не с того входа зашли, – заметил Саин, – не на что здесь смотреть.

– О, это я для большего эффекта, – ответил Симон, – чтобы с шумом обрушить всё на гостя.

– Пойдёмте в лабораторию, – предложил Саин, указывая на дверь в конце прохода.

Александр не стал возражать.

Лаборатория сильно отличалась от помещения со стойлами. Здесь было тихо, просторно и почти безлюдно. Вдоль стен стояли столы с химическими приборами: колбы, горелки, пробирки и много разных хитроумных устройств из стекла и металла. Рядом громоздились шкафы, доверху заполненные книгами. Местные ходили в белом и на появление гостей не обратили внимания – насколько они оказались заняты работой: что-то смешивали, делали записи в журналы, тихо переговаривались между собой.

Симон и Саин удалились в отдельный кабинет для приватного разговора о делах, оставив Александра в компании этих людей. Он попытался заговорить с лаборантами, но здешней речью они не владели. По-видимому, все они приехали сюда из далёких стран.

Раздосадованный этим, Александр решил найти здесь кого-то, с кем можно пообщаться, чтобы узнать, что тут происходит на самом деле. Хотя видимость и без мрачных тайн оказалась ужасной и омерзительной.

Не найдя никого в лаборатории, он решил вернуться к стойлам. Теперь он оказался здесь один, среди всех этих обезумевших закованных людей. Он медленно шёл, разглядывая их, и всё больше сомневался, что кто-то из них ещё не потерял способность мыслить и говорить. Люди бились головой об пол, плакали и кричали, рвали на себе волосы, у кого они ещё не успели выпасть. Александру больно было смотреть на них, и он пошёл быстрее.

Вдруг он заметил одного старичка, который просто молча сидел на соломе в набедренной повязке, положив руки на колени. Он выглядел измученным и очень старым, но всё же в глазах оставался проблеск разума. И что особенно удивило Александра – он не был прикован.

– Что с тобой? – рискнул обратиться к нему Александр, стараясь перекричать вопли других испытуемых.

– Я умираю, – негромко отозвался тот, но Александр расслышал его.

– Что они испытывают на тебе?

– Эликсир бессмертия.

Александр удивился и снова спросил:

– А как ты понял, что он не работает?

– Я знаю ощущение бессмертия, я был бессмертен раньше. Сейчас я этого не чувствую. Им ещё очень далеко.

Александр оставил старика и побрёл прочь, задумавшись над его словами. «Возможно, он один из сумасшедших, которому ещё просто не дали препарат, – решил он. – Хотя, с другой стороны, почему он не закован в цепи?»

Когда Александр вернулся в лабораторию, Симон уже закончил все дела и был готов отправляться в обратный путь. Они попрощались с Саином и вышли из конюшен.

– Я не стал тебе рассказывать всё при Саине, а то он и так зазнался, – вновь с улыбкой заговорил Симон, когда они уже были в карете, – да ты сам посмотри на него – вылитый Мерлин из сказок. А видел бы ты его, когда он попал сюда – бродяга и оборванец. А теперь заезжие дворяне расшаркиваются перед ним и просят у него советов. У торговца опиумом, по которому скучает городской палач! Теперь он учит дворян, как жить! Не смешно ли? Но что поделать, если он достиг выдающихся успехов на своём поприще. Наши лекарства ценятся во всём мире. И, кстати, Саин никуда не собирается бежать, он мне с самого начала сказал, что на родине его взяли бы в рабство, а может быть, и убили бы, поскольку там жестокая конкуренция среди производителей опиума. А тут он в полной безопасности и может спокойно заниматься любимым делом.

– Я снова пообщался с людьми, пока тебя не было, – ответил Александр, уже немного придя в себя после увиденного.

– Неужели? – удивился Симон. – Воистину у тебя талант переговорщика.

– Один из подопытных сказал мне, что на нём вы проверяете эликсир бессмертия.

– Знаешь, я сначала тоже со скепсисом относился ко всему такому, – бросил Симон, изобразив недовольную мину. – Саин пытался мне объяснять магические свойства опиума, но я только отмахнулся и сказал: «Делай что хочешь, только зарабатывай деньги». Но случилось ко мне приехать одному богатому мануфактурщику, моему знакомому. Оказалось, что он очень наслышан про моего «лекаря», мол, тот способен изготовить лекарства от душевных болезней. Сын у мануфактурщика страдает от бессонницы – проклятый слуга в детстве напугал его, переодевшись привидением, и мальчик теперь не может спать, боится. Я-то, естественно, не врач, но вижу – приятель мой в отчаянии. Приехали мы с ним сюда, в конюшни, познакомил я его с Саином. А Саин и говорит: «Есть у меня новая настойка, стирает плохие воспоминания». Отец тут же так воодушевился, что угодно готов отдать за бутылёк. Хорошо, что я ему не сказал, что не верю во всю эту магическую чушь. В общем, взяли мы настойку – у приятеля прямо глаза засветились. Привезли в дом, и я Саина с собой взял. Дали мальчику лекарство после ужина, так он весь побледнел, и как начало его рвать. Я перепугался – сейчас умрёт ведь парень, и что будет? А Саин спокоен, говорит, что так из него плохие воспоминания выходят.

Долго мальчика рвало, после он упал без сил и забылся сном. Проспал часов двадцать, не меньше. Я каждые полчаса ходил проверять, дышит ли. Но Саин тогда сказал ни в коем случае его не будить, проснётся сам. В конце концов, он действительно проснулся, но совершенно обессилел, даже подняться не может. Саин сказал поить его простой водой с сахаром и солью. И это помогло. Парень через пару часов встал на ноги и смотрит на нас, словно первый раз видит.

Я ужасно испугался – вдруг он вообще всё забыл. Отец спрашивает: «Помнишь, кто я? Кто ты?» Мальчик отвечает, что помнит. Отец дальше: «А что ещё помнишь?» А сын отвечает, что больше совсем ничего. Отец заплакал от счастья, говорит, больше ничего и не надо. Так он и уехал осчастливленный. Потом он ещё долго мне писал письма, рассказывал, что мальчик спит великолепно и что он не знает, как меня теперь благодарить.

Я тогда специально денег не стал с него брать, чтобы остальные, кто заинтересуется, не сравнивали цен. Говорил ему: «Подарок тебе как самому лучшему моему другу». А сам я схватил Саина за ворот и начал допытываться, сколько этого лекарства мы можем производить и во сколько оно обойдётся. Но Саин тогда лишь спокойно предостерёг меня, чтобы я боялся клеветы. «Злые люди купят у тебя за большие деньги, а потом всем расскажут, что оно приносит смерть», – так и сказал. И он был прав. С тех пор я стал осторожнее и про эти магические настойки не трезвоню. А про эликсир бессмертия я и не знаю, что думать. С одной стороны, желанно, с другой – какой страшной войной может обернуться его приготовление. В любом случае пока что у Саина с ним ничего не выходит, что, пожалуй, и к лучшему.

– Получается, добро и зло вперемешку и одно от другого не отделить? – подытожил Александр длинный рассказ Симона.

– Друг мой, тебе и объяснять ничего не надо, ты всё схватываешь сам на лету, – добродушно улыбнулся Симон, отчего старческие морщинки весело задвигались на его лице. – Но всё-таки позволь мне ещё раз удивить тебя после ужина, чтобы лучше проиллюстрировать мою мысль.

«После ужина – это может быть опасно, – подумал про себя Александр, – от впечатлений после недавнего сюрприза меня чуть не вывернуло наизнанку».

После увиденного сегодня он ощущал себя ребёнком в цирке – всё это впечатляло и казалось чем-то нереальным. Но когда представление слишком затягивается, даже дети перестают удивляться. В такие моменты уже ничего не ждёшь, ни к чему не готовишься – просто позволяешь окружающему миру вытворять свои фокусы, наблюдая за этим пёстрым балаганом со спокойной усталостью. Но при этом Александру всё равно было очень интересно, что же ещё мог приготовить для него Симон.

VII

Когда они закончили вечернюю трапезу в доме Симона, тот добродушно скомандовал: «Пойдём за мной», – и повёл Александра по длинному коридору.

Комната, в которую они пришли, оказалась довольно просторной, посередине располагался длинный стол, а на нём то, что Александр вначале принял за гроб – огромный прямоугольный ящик. Перед ним стояла женщина.

– Знакомься, это Аида, – с улыбкой представил её Симон, – она сама тебе всё расскажет.

Женщина улыбнулась и приветливо кивнула гостю.

– Подойди ближе, – обратилась она к Александру, – здесь настоящий искусственный муравейник.

Она осторожно подняла верхнюю крышку, которая оказалась дверцей, и Александр смог заглянуть внутрь.

Множество запутанных переходов и тоннелей, выполненных из стеклянных трубок, уложенных на песчаную подстилку, а внутри – сотни черных кишащих муравьёв.

– Мы их не испугали? – спросил Александр первое, что пришло в голову.

– Нет, они слепые, – ответила Аида. – Вы видите перед собой полноценное муравьиное царство. Вот самка, – она указала на одну из стеклянных колб ближе к центру ящика, к которой сходились другие проходы.

Александр приблизился и разглядел внутри муравья, который был значительно больше своих сородичей. Рядом лежали кладки белых яиц, по которым ползали муравьи поменьше.