Машина Правды

Крамаров некоторое время изучал его, затем сменил тактику.

– Скажите, Алексей Михайлович, что вас на самом деле беспокоит? То, что ваше изобретение может быть использовано не так, как вы задумывали? Или то, что вы теряете над ним контроль?

Вопрос застал Алексея врасплох своей прямотой.

– И то, и другое, – честно признал он после паузы.

– По крайней мере, вы честны, – Крамаров слегка улыбнулся. – Но позвольте мне задать еще один вопрос: кто дал вам право единолично решать, как должна использоваться технология, потенциально способная изменить общество? Разве это не форма… диктатуры?

Алексей не нашелся с ответом. Крамаров использовал против него его же собственные принципы демократии и разделения властей.

– Я не претендую на единоличное решение, – наконец сказал Алексей. – Я лишь настаиваю на широком общественном обсуждении и этическом контроле.

– И они будут, – заверил его Крамаров. – В рамках существующих институтов. А теперь, если вы не возражаете, я бы хотел вернуться к обсуждению компактной версии "Машины Правды". Наши аналитики считают, что она может значительно повысить эффективность работы правоохранительных органов.

Алексей понял, что дальнейший спор бесполезен. Крамаров был умен и умел аргументировать свою позицию. Но что еще важнее – у него была власть. А у Алексея – только моральный авторитет создателя технологии, который с каждым днем значил все меньше.

Компактная версия "Машины Правды" была создана за рекордные сроки – всего три месяца. Размером чуть больше смартфона, устройство могло быть легко транспортировано и использовано практически в любых условиях. Оно подключалось к специальному приложению на планшете, которое в режиме реального времени анализировало показания и выдавало результат.

Первыми новую версию получили следователи по особо важным делам. Затем – сотрудники антитеррористических подразделений. Потом – пограничная служба для проверки подозрительных лиц при въезде в страну.

Алексей наблюдал за этим расширением сферы применения с растущим беспокойством. Он настаивал на строгих протоколах использования, на обязательном обучении операторов, на механизмах контроля. Некоторые его требования были удовлетворены, другие – проигнорированы.

Параллельно с государственным применением, технология начала проникать и в частный сектор. Крупные корпорации получили лицензии на использование "Машины Правды" при приеме на работу сотрудников, имеющих доступ к конфиденциальной информации. Банки стали применять её для проверки заемщиков при выдаче крупных кредитов. Страховые компании – для выявления мошенничества при урегулировании страховых случаев.

Общество постепенно привыкало к новой реальности, где ложь становилась всё более трудной и рискованной. Многие приветствовали эти изменения, видя в них путь к более честному и справедливому обществу. Другие выражали опасения по поводу прав человека и возможных злоупотреблений.

В этой атмосфере растущего внедрения технологии Алексей получил неожиданный звонок от Михаила Лебедева.

– Лёша, нам нужно встретиться, – без предисловий сказал журналист. – Но не в обычном месте. И без телефонов.

Тон друга встревожил Алексея.

– Что случилось, Миша?

– Не по телефону, – настоял Михаил. – Встретимся в Парке Горького, у лодочной станции, через два часа.

В назначенное время Алексей был в парке. День выдался пасмурным, и посетителей было немного. Михаил ждал его на скамейке, с капюшоном, натянутым на голову, несмотря на отсутствие дождя.

– Спасибо, что пришел, – сказал Михаил, когда Алексей сел рядом. – И извини за конспирацию, но у меня есть основания полагать, что за мной следят.

– Следят? – удивился Алексей. – Кто?

– Не знаю наверняка, – Михаил оглянулся по сторонам. – Но после того, как я начал расследование о применении "Машины Правды" в политических целях, начались странности. Взлом почты, прослушка телефона, слежка…

– Постой, какое расследование? – Алексей был искренне удивлен. – О чем ты говоришь?

Михаил внимательно посмотрел на друга.

– Ты действительно не знаешь? – спросил он с недоверием. – "Машину Правды" начали использовать для проверки кандидатов на выборах. Неофициально, конечно. Но у меня есть свидетели, которые подтверждают, что кандидатам от оппозиции предлагают "добровольно" пройти проверку. А тех, кто отказывается, дискредитируют в СМИ как "людей, которым есть что скрывать".

Алексей почувствовал, как внутри всё холодеет.

– Этого не может быть, – сказал он, но в его голосе не было уверенности. – Протоколы применения запрещают использование технологии в политических целях без судебного решения.

Михаил горько усмехнулся.

– Протоколы, Лёша? Серьезно? Ты думаешь, кто-то соблюдает твои протоколы, когда речь идет о власти?

Алексей молчал, переваривая информацию. Это было именно то, чего он боялся с самого начала – использование "Машины Правды" как инструмента политического контроля.

– У тебя есть доказательства? – наконец спросил он.

– Есть показания нескольких кандидатов, – ответил Михаил. – И бывшего сотрудника избирательной комиссии. Но мне нужно больше. Мне нужен доступ к официальным данным об использовании "Машины Правды" за пределами судебной системы.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросил Алексей, хотя уже знал ответ.

– Потому что ты единственный, кто может помочь, – просто сказал Михаил. – Ты всё еще имеешь доступ к центральной базе данных, не так ли?

Алексей напрягся.

– То, о чем ты просишь, незаконно, Миша. Это не просто нарушение протоколов – это преступление.

– А то, что делают они, законно? – возразил Михаил. – Лёша, ты создал "Машину Правды", чтобы сделать мир лучше, справедливее. А теперь она превращается в инструмент контроля. Ты можешь с этим смириться?

Алексей провел рукой по лицу, чувствуя усталость и внутренний конфликт.

– Дай мне подумать, – сказал он наконец. – Я не могу принять такое решение сразу.

– Конечно, – кивнул Михаил. – Но не тяни слишком долго. Выборы через три месяца, и я боюсь, что после них будет поздно что-либо менять.

Они договорились о безопасном способе связи – через взаимного знакомого, не связанного ни с журналистикой, ни с научными кругами. Затем разошлись в разных направлениях, стараясь не привлекать внимания.

Всю дорогу домой Алексей размышлял над словами Михаила. Если его информация верна, то "Машина Правды" уже использовалась совсем не так, как он задумывал. И это было только начало.

На следующий день, вернувшись в лабораторию, Алексей первым делом проверил базу данных использования "Машины Правды". Официально он имел доступ ко всем данным как научный руководитель проекта, но в последнее время заметил, что некоторые разделы стали требовать дополнительной авторизации.

Он начал с просмотра судебных применений – здесь всё было прозрачно и соответствовало протоколам. Затем перешел к разделу правоохранительных органов – тут уже появились некоторые неясности, случаи использования с минимальной документацией. Но когда он попытался получить доступ к разделу "Специальные операции", система выдала сообщение: "Доступ ограничен. Требуется авторизация уровня А-1".

Такого уровня доступа у Алексея не было, несмотря на его статус создателя технологии. Это подтверждало опасения Михаила – "Машина Правды" уже использовалась в операциях, о которых он ничего не знал.

– Что-то интересное ищете, Алексей Михайлович? – раздался за спиной знакомый голос.

Алексей вздрогнул и обернулся. В дверях его кабинета стоял Денис Корнеев – молодой человек лет тридцати, недавно присоединившийся к команде в качестве "координатора от Министерства". Алексей сразу понял, что его реальная роль – наблюдать за создателем "Машины Правды" и докладывать Крамарову.

– Просто проверяю статистику использования, – как можно более небрежно ответил Алексей, закрывая окно запроса. – Хочу убедиться, что технология работает корректно во всех сценариях.

– Похвальная дотошность, – улыбнулся Денис. – Кстати, Валерий Сергеевич просил передать, что завтра в 10:00 состоится важное совещание. Будет обсуждаться новая инициатива.

– Какая именно? – спросил Алексей.

– Лучше вы услышите это от него, – уклончиво ответил Денис. – Но могу сказать, что речь идет о значительном расширении сферы применения "Машины Правды".

После ухода Дениса Алексей откинулся в кресле, глубоко задумавшись. Ситуация развивалась быстрее и в худшую сторону, чем он предполагал. Но что он мог сделать? Открыто выступить против? Его легко заменят другим ученым, более сговорчивым. Уйти из проекта? То же самое, плюс потеря даже той минимальной возможности влиять на ситуацию, которая у него еще оставалась.

Оставался вариант, предложенный Михаилом – тайно собрать информацию о злоупотреблениях и предать её огласке. Но это был путь без возврата, с непредсказуемыми последствиями как для него лично, так и для всей команды.

Размышления Алексея прервал звонок. На экране высветилось имя сестры.

– Привет, Ира, – ответил он.

– Лёша, ты можешь говорить? – в голосе сестры звучало необычное напряжение.

– Да, что случилось?

– Меня вызывали в Министерство, – сказала Ирина. – Предложили должность в новой структуре – Бюро Информационной Стабильности. Говорят, это будет специальный орган для контроля за применением "Машины Правды".

– И ты согласилась? – спросил Алексей, чувствуя смешанные эмоции.

– Пока взяла время на размышление, – ответила она. – Но, Лёша… там был Крамаров. И он очень прозрачно намекнул, что моё согласие было бы "полезно для всей семьи".

Алексей напрягся.

– Он тебе угрожал?

– Не напрямую, – сказала Ирина. – Но посыл был ясен: если я отказываюсь, у тебя могут возникнуть проблемы.

– Не позволяй им манипулировать тобой, – твердо сказал Алексей. – Я справлюсь со своими проблемами.

– Дело не только в этом, – вздохнула Ирина. – Я адвокат, Лёша. Я видела, как "Машина Правды" меняет судебную систему – в основном к лучшему. Но я также вижу риски её бесконтрольного применения. Может быть, изнутри этой структуры я смогу влиять на ситуацию, отстаивать правовые принципы?

Алексей задумался. В словах сестры был смысл. Возможно, ей действительно удастся стать голосом разума внутри системы.

– Решать тебе, Ира, – наконец сказал он. – Но будь осторожна. Крамаров не тот человек, с которым легко иметь дело.

– Я знаю, – ответила она. – Именно поэтому и звоню. Хотела предупредить тебя. Что-то затевается, Лёша. Что-то большое.

После разговора с сестрой Алексей окончательно убедился, что должен действовать. Он не мог просто наблюдать, как его изобретение превращается в инструмент контроля и манипуляций.

Он решил помочь Михаилу, но действовать предельно осторожно. Ему нужно было найти способ получить доступ к засекреченным данным, не вызывая подозрений. И у него была идея, как это сделать.

На следующий день состоялось совещание, о котором говорил Денис. Крамаров собрал ключевых сотрудников проекта, включая Алексея и его команду, в конференц-зале Министерства.

– Уважаемые коллеги, – начал Крамаров, окинув взглядом присутствующих. – Я собрал вас, чтобы сообщить о новой инициативе, которая выведет наш проект на совершенно новый уровень.

Он сделал паузу для эффекта, затем продолжил:

– Правительство приняло решение о создании специального органа – Бюро Информационной Стабильности. БИС будет координировать все аспекты применения "Машины Правды" в различных сферах государственного управления. От судебной системы до национальной безопасности, от государственной службы до стратегических отраслей экономики.

По конференц-залу пробежал шепоток. Крамаров улыбнулся.

– Я понимаю ваше волнение. Это действительно исторический момент. Впервые в мировой практике создается технология, способная гарантировать честность и прозрачность всех уровней власти. Больше никаких коррупционных схем, больше никаких предателей в рядах госслужащих, больше никакой лжи гражданам.

Он сделал несколько шагов вдоль стола, его голос стал тише и интимнее.

– Но с великими возможностями приходит и великая ответственность. БИС будет не только внедрять "Машину Правды", но и обеспечивать этические и правовые рамки её применения. Защищать права граждан от возможных злоупотреблений.

Алексей не смог сдержаться.

– А кто будет защищать граждан от самого БИС? – спросил он.

Крамаров даже не моргнул.

– Система сдержек и противовесов, Алексей Михайлович. БИС будет подотчетно непосредственно президенту и Совету Безопасности. Кроме того, при Бюро будет создан Общественный совет, включающий представителей гражданского общества, правозащитных организаций, научного сообщества. Мы не строим тоталитарную систему – мы создаем инструменты для более справедливого и безопасного общества.

– И кто возглавит это Бюро? – спросил кто-то из присутствующих.

Крамаров слегка улыбнулся.

– Президент оказал мне честь, предложив возглавить эту структуру, – сказал он. – Я принял это предложение, потому что искренне верю в потенциал нашей технологии для трансформации общества.

Он перевел взгляд на Алексея.

– А вам, Алексей Михайлович, предлагается роль научного директора БИС. Вы будете руководить дальнейшим развитием технологии, её совершенствованием и адаптацией к новым задачам.

Алексей почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Он понимал, что это не просто предложение – это проверка его лояльности. Отказ будет воспринят как саботаж и приведет к его немедленному отстранению от проекта.

– Я… польщен, – осторожно сказал он. – Но мне нужно время, чтобы обдумать это предложение. Моя главная забота – этичное применение технологии.

– Разумеется, – кивнул Крамаров. – Я и не ожидал немедленного ответа. Обдумайте предложение, Алексей Михайлович. Но не слишком долго. События развиваются быстро.

После совещания Екатерина подошла к Алексею.

– Ты же понимаешь, что это значит? – тихо спросила она. – Они создают структуру для тотального контроля, и хотят, чтобы ты придал ей научную легитимность.

– Я понимаю, – кивнул Алексей. – Но что я могу сделать? Если я откажусь, меня просто заменят кем-то более сговорчивым.

– А если согласишься, то станешь соучастником, – возразила Екатерина. – Лёша, может быть, пора признать, что мы совершили ошибку? Что некоторые технологии просто не должны существовать, потому что человечество не готово использовать их ответственно?

Алексей посмотрел на неё с удивлением.

– Ты предлагаешь уничтожить "Машину Правды"? Все наши исследования, все разработки?

– Я предлагаю подумать о том, не нанесет ли эта технология больше вреда, чем пользы, – тихо сказала Екатерина. – Особенно в руках таких людей, как Крамаров.

Алексей хотел возразить, сказать, что она преувеличивает, что всё еще можно контролировать. Но он уже сам не верил в это. События развивались именно так, как предсказывали скептики – "Машина Правды" становилась инструментом контроля, а не справедливости.

– Я подумаю об этом, – пообещал он. – Но сейчас нам нужно быть осторожными. За нами наверняка наблюдают.

Вечером того же дня Алексей встретился с Михаилом в условленном месте – маленьком кафе на окраине Москвы. Место было выбрано за отсутствие камер наблюдения и постоянный шум от близлежащей автострады, затрудняющий прослушку.

– Ситуация хуже, чем я думал, – сказал Алексей, подробно рассказав о совещании и создании БИС. – Они собираются внедрить "Машину Правды" во все сферы государственного управления.

– Это подтверждает мою информацию, – кивнул Михаил. – Мои источники говорят, что первыми под обязательную проверку попадут все госслужащие высшего ранга. Затем – силовики и спецслужбы. Потом – судьи, прокуроры, крупные бизнесмены. Фактически, они создают систему тотального контроля над элитами.

– Но зачем? – спросил Алексей. – Крамаров и так часть системы. Зачем ему создавать инструмент, который может быть использован и против него самого?

– Потому что он будет контролировать этот инструмент, – пояснил Михаил. – БИС станет самым могущественным органом в стране. Тот, кто владеет информацией о тайнах всех ключевых игроков, получает беспрецедентную власть. Крамаров из серого кардинала превратится в реального кукловода.

Алексей задумался.

– Но для этого ему нужен контроль над технологией. Над тем, как интерпретируются результаты, какие вопросы задаются, какие данные сохраняются…

– Именно, – подтвердил Михаил. – И для этого ему нужен ты. Человек, который понимает технологию лучше всех и может модифицировать её по необходимости.

– Или убедительно объяснить, почему результаты проверки того или иного человека нужно интерпретировать "особым образом", – добавил Алексей, начиная понимать план Крамарова.

– Ты решил, что будешь делать? – спросил Михаил.

Алексей медленно кивнул.

– Я помогу тебе с расследованием, – сказал он. – Но мне нужен доступ к закрытым данным. У меня есть идея, как его получить, но это займет некоторое время.

– Времени мало, – напомнил Михаил. – После создания БИС будет поздно что-либо менять.

– Я понимаю, – сказал Алексей. – Дай мне неделю. И будь готов действовать быстро, когда я передам тебе информацию.

Они договорились о следующей встрече и разошлись. Алексей чувствовал странное облегчение, приняв решение. Впервые за долгое время у него появилась ясная цель – остановить превращение его изобретения в инструмент тирании. Даже если для этого придется его уничтожить.

План Алексея был рискованным, но потенциально эффективным. Он решил создать специальную программу – "троян" внутри системы "Машины Правды", который позволил бы ему получить доступ к засекреченным данным. Это требовало тонкой работы – троян должен был остаться незамеченным службой безопасности, но при этом собирать именно ту информацию, которая была нужна для расследования Михаила.

Он работал над этим по ночам, когда большинство сотрудников уходили домой. Официально он занимался оптимизацией алгоритмов распознавания эмоциональных состояний – задача, которая требовала доступа к ядру системы, что давало ему прикрытие.

На третий день работы, когда троян был почти готов, в его кабинет неожиданно зашел Денис Корнеев.

– Засиделись, Алексей Михайлович, – заметил он, окидывая взглядом рабочий стол Алексея. – Над чем работаете так поздно?

Алексей постарался сохранить спокойствие, хотя сердце забилось быстрее.

– Оптимизирую алгоритмы эмоционального распознавания, – ответил он, незаметно переключая экран на легитимную часть работы. – Последние тесты показали некоторые аномалии при анализе сложных эмоциональных состояний.

– Например? – Денис подошел ближе, словно действительно интересуясь.

– Например, ситуации, когда человек испытывает противоречивые эмоции, – Алексей начал объяснять технические детали, намеренно используя сложную терминологию, чтобы запутать собеседника.

Тактика сработала – через пару минут Денис потерял интерес.

– Впечатляет, – сказал он с вежливой улыбкой. – Но не забывайте об отдыхе. Вы нужны проекту в хорошей форме.

Когда Денис ушел, Алексей вытер пот со лба. Это было близко. Слишком близко. Он решил не рисковать дальше и закончить работу над трояном сегодня же ночью.

К трем часам утра программа была готова. Она должна была незаметно собирать данные о всех нестандартных применениях "Машины Правды" – тех, что выходили за рамки официальных протоколов. Особый интерес представляли случаи, связанные с политиками, журналистами, активистами.

Алексей запустил программу и покинул лабораторию, чувствуя смесь страха и решимости. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что его действия не будут обнаружены раньше, чем он соберет необходимые доказательства.

Через три дня троян собрал первые результаты, и они превзошли самые мрачные ожидания Алексея. "Машина Правды" уже активно использовалась для проверки политических оппонентов, журналистов, активистов гражданского общества. Более того, в некоторых случаях результаты проверки явно модифицировались – система показывала один результат, а в официальном отчете фигурировал совершенно другой.

Особенно тревожным был документ под названием "Протокол избирательной стабильности" – инструкция по применению "Машины Правды" для "обеспечения политической стабильности в период выборов". Документ предписывал проведение "превентивных проверок" кандидатов от оппозиционных партий и предоставлял методику "корректировки результатов" в случаях, когда это "необходимо для обеспечения национальной безопасности".

Алексей был потрясен. Его изобретение уже использовалось для манипуляций, и это была только верхушка айсберга. С созданием БИС эти практики получили бы официальный статус и расширились бы на все сферы общественной жизни.

Он скопировал собранные данные на защищенный носитель и связался с Михаилом через обговоренный канал. Они договорились о встрече на следующий день.

Но у судьбы были другие планы. Вечером того же дня, когда Алексей уже собирался уходить из лаборатории, его вызвал к себе Крамаров.

– Присаживайтесь, Алексей Михайлович, – сказал Крамаров, когда Алексей вошел в его кабинет. – У меня для вас новости.

Алексей напрягся, ожидая худшего, но Крамаров выглядел на удивление дружелюбным.

– Ваше назначение научным директором БИС утверждено на самом высоком уровне, – сообщил он. – Президент лично выразил уверенность, что под вашим руководством технология достигнет новых высот.

– Это… неожиданно, – честно сказал Алексей. – Я ещё не дал своего согласия.

– Формальности, – отмахнулся Крамаров. – Мы оба знаем, что вы не откажетесь от своего детища. Не позволите кому-то другому определять его судьбу.

Он встал и подошел к окну, глядя на вечернюю Москву.

– Знаете, Алексей Михайлович, я восхищаюсь вами, – неожиданно сказал он. – Вы создали технологию, которая изменит мир. Это дано немногим.

– Вопрос в том, как именно она изменит мир, – осторожно ответил Алексей.

Крамаров повернулся к нему.

– Именно об этом я и хотел поговорить. Я знаю, что у вас есть опасения относительно применения "Машины Правды". Что вы видите в ней инструмент справедливости, а не контроля.

Он сделал паузу, внимательно глядя на Алексея.

– А что, если я скажу вам, что мы с вами хотим одного и того же?

Алексей удивленно поднял брови.

– То есть?

– Справедливости, – просто сказал Крамаров. – Общества, основанного на правде, а не на лжи. Где каждый отвечает за свои слова и действия. Где нельзя обмануть свой путь к власти или богатству.

Он вернулся к столу и сел напротив Алексея.

– Разница между нами только в методах. Вы – идеалист, верящий, что люди добровольно примут правду, если дать им такую возможность. Я – реалист, знающий, что иногда правду нужно… навязывать. Ради общего блага.

– А кто определяет, что такое общее благо? – спросил Алексей.

– Вот именно, – Крамаров улыбнулся. – В идеальном мире – общество через демократические механизмы. Но мы живем не в идеальном мире. Мы живем в мире, где большинство людей легко манипулируемы, где СМИ контролируются корпорациями, где социальные сети создают иллюзию выбора, навязывая определенные точки зрения.

Он наклонился вперед.

– В таком мире нужен арбитр. Кто-то, кто стоит над схваткой и гарантирует справедливость правил игры. Этим арбитром может стать "Машина Правды" – объективная, беспристрастная, неподкупная.

– Звучит красиво, – сказал Алексей. – Но на практике это означает, что небольшая группа людей, контролирующих технологию, получит беспрецедентную власть.

– А разве не так обстоит дело с любой технологией? – парировал Крамаров. – Ядерная энергия, генная инженерия, искусственный интеллект – все они дают огромную власть тем, кто ими владеет. Вопрос не в том, будет ли эта власть существовать, а в том, кто и как её использует.

Алексей молчал, не зная, что ответить. Крамаров видел его колебания и продолжил:

– Я предлагаю вам не просто должность, Алексей Михайлович. Я предлагаю вам партнерство. Вместе мы можем создать систему, которая действительно будет служить справедливости. Где ваши этические принципы будут сочетаться с моим пониманием реальности.

– А если наши взгляды разойдутся? – спросил Алексей. – Если я не соглашусь с тем, как вы интерпретируете "общее благо"?

– Тогда мы найдем компромисс, – ответил Крамаров. – Как цивилизованные люди. Я не диктатор, Алексей Михайлович. Я просто человек, который хочет использовать вашу технологию для создания лучшего общества.

Он протянул руку.

– Что скажете? Партнеры?

Алексей смотрел на протянутую руку, чувствуя глубокий внутренний конфликт. Часть его хотела верить Крамарову, хотела верить, что вместе они действительно смогут использовать "Машину Правды" во благо. Но другая часть помнила собранные доказательства, помнила, как технология уже использовалась для политических манипуляций.