Выжженная земля

– Закрыты. – Проскрипел Щербатый.

– Хорошо. – Артур сел обратно. Он снова взял планшет, будто ничего не произошло. – Леонид, проверь связь. Боцман – пересчитай гранаты на второй случай. Щербатый – иди на позицию. Сейчас. Молчун… Молчи дальше. –

В этот самый момент, из тьмы за спиной Молчуна, туда, где возвышались ржавые скелеты каких-то станков, рухнул с оглушительным грохотом тяжёлый лист профнастила! Звук был чудовищным в гулкой тишине цеха, как выстрел из пушки.

Все вздрогнули, инстинктивно потянувшись к оружию:

Леонид вскинулся, мгновенно сменив нож на пистолет. Боцман одним движением поднял карабин, срывая предохранитель. Щербатый вскрикнул и шарахнулся назад к костру. Молчун наконец оторвал взгляд от огня, его рука молниеносно потянулась к автомату у пояса. Артур резко вскочил, планшет со звоном упал на бетон. Его глаза, расширенные от неожиданности, метнулись к источнику шума, пытаясь пронзить хаос теней и пляшущего от костра света.

Пыль заколеблилась в лунных лучах, пробивающихся сквозь дыры в крыше. В образовавшемся проёме, на фоне обвалившегося хлама, стоял силуэт. Высокий, широкоплечий. Не шевелясь. Как призрак, материализовавшийся из самой тьмы и ржавчины.

– Эдвард… – Имя сорвалось с губ Артура не шёпотом, а каким-то сдавленным хрипом. Весь его расчет, вся уверенность испарились в одно мгновение. Он здесь. Сейчас. Но как?

Тишина длилась долю секунды. Напряженная, звенящая, как натянутая струна. Даже ветер стих.

Первым выстрелил Леонид. Не раздумывая, рефлекторно, едва силуэт обрисовался в пыли. Грохот выстрела оглушил пространство, эхом покатившись по металлическим балкам. Вспышка ослепила.

Силуэт исчез. Пуля с визгом отрикошетила где-то в глубине завала.

– Куда?! Где он?! – Заорал Боцман, вскидывая карабин, патроны рассыпались у его ног.

– Щербатый! Огонь! Граната туда! – Проревел Артур, отступая за ящик, его голос сорвался на крик. Холодный расчёт сменился животной паникой. Его идеальная сеть рвалась в первый же миг. Щербатый замер, ошалело уставившись в темноту, где только что был Эд. Его руки тряслись, он не мог сообразить, где его гранатомет.

И тут Эд появился снова. Не там, где его ждали. Слева. Он вышел из-за массивной колонны, всего в десяти метрах от костра, как будто шагнул прямо из стены. Его револьвер был уже наведен.

Выстрел! Сухой, хлёсткий, после грохот карабина – как удар кнута. Леонид взметнул руки вверх и рухнул навзничь, его пистолет, выстреливший в потолок, выпал из безжизненных пальцев. Тёмное пятно мгновенно расплылось на его груди.

Хаос.

Боцман развернулся, стреляя в сторону колонны. Пули откалывали куски бетона, но Эд снова исчез. Молчун наконец открыл огонь – короткими, точными очередями, но Эд был уже не там. Щербатый с диким воплем рванулся к опрокинутому конвейеру, под которым лежал его гранатомет.

Артур, пригнувшись за ящиком, лихорадочно шарил взглядом по теням, пытаясь предугадать следующий ход. Он как тень! Как демон!

Следующий выстрел Эда раздался справа, выше. Он был уже на каком-то полуразрушенном балконе. Пуля сбила фуражку с головы Боцмана, переполошив ему волосы. Тот вскрикнул от ярости, повалился за станок, продолжая слепо палить.

Эд не стоял на месте. Он перемещался в хаосе выстрелов и теней, используя каждый уступ, каждую колонну, каждую груду хлама. Его выстрелы были редкими, но меткими. Каждый раз – новая позиция. Каждый раз – смертельная угроза.

Щербатый наконец схватил гранатомет. Он в панике, не целясь, выстрелил в сторону балкона, где, как ему показалось, мелькнула тень. Рёв выстрела, огненный шлейф! Граната врезалась в балку под потолком далеко от цели. Мощный взрыв! Огненный шар на миг осветил весь цех, обрушив дождь искр и штукатурки. Балкон, где секунду назад был Эд, превратился в груду обломков.

– Попал?! – Завопил Щербатый, ослепленный вспышкой.

Ответом был выстрел почти в упор. Эд появился сзади него, словно вырастал из самой земли у опор конвейера. Револьвер уперся Щербатому в висок. Тот даже не успел вскрикнуть. Глухой хлопок. Тело грузно осело.

Боцман, оглушенный взрывом, пытался перезарядить карабин. Он не видел Эда, подравшегося сбоку. Выстрел. Пуля попавшая прямо в шею была сокрушительна. Боцман кряхтя рухнул на бетон, забрызгивая кровью пол.

Молчун понял. Он перестал стрелять. Бросил оружие. Поднял руки. Его каменное лицо не выражало ничего. Он просто смотрел на Эда, стоящего посреди хаоса угасающего костра, в клубах пыли и дыма. Его автомат лежал у ног.

Эд не стал стрелять. Он лишь кивнул в сторону выхода. Молчун медленно, не опуская рук, пошёл в указанном направлении, растворяясь в темноте за пределами круга света.

Цех затих. Только потрескивал костер, да где-то капала вода. И слышалось тяжёлое дыхание Артура, прижавшегося к ящику. Эд повернулся к нему. Его фигура в клубящейся пыли, освещенная снизу багровым светом огня, казалась нечеловечески огромной.

– Артур… – Голос Эда был низким, спокойным, но звучал громче любого выстрела в наступившей тишине. – Выходи. Или я сам найду тебя. –

Артур не отвечал. Он видел, как Эд медленно, методично перезаряжал револьвер, вытряхивая гильзы.

И тогда Артур рванулся. Не к Эду. В противоположную сторону! Он перекатился через ящик, вскочил и побежал вдоль стены, к дальнему пролому, ведущему в соседний корпус. Его фигура мелькнула в лунном свете, падающем из дыры в стене, и исчезла.

– Твою-ж! – Крикнул Эд.

Эд сразу побежал за ним, так быстро, как никогда раньше.

Вбежав в соседний корпус, где было ещё темнее, Эд укрылся в обломках трубы.

Так прошло секунд сорок, прежде чем зажегся прожектор на полу. Из за шкафа вышел Артур. В левой руке у него связка из четырех гранат, детонаторы которых протягиваются в кнопку, находившаяся в правой руке.

– …Достаточно, чтобы стереть этот корпус в пыль… – Голос Артура сорвался на хрип, но пальцы на кнопке сжались ещё крепче. – Пятьдесят метров? Здесь будет сто! Ты не успеешь отпрыгнуть, не успеешь выстрелить! Один шаг… и мы оба исчезнем! Хочешь проверить? –

Эд замер в укрытии. Воздух стал густым от пыли и страха. Он знал: Артур не блефует. Цифры были чудовищно правдивы. Любое движение – смерть.

– Зачем, Артур? – Голос Эда прозвучал из темноты не с обвинением, а с тяжёлым, почти животным недоумением. – Зачем тебе это? – Он кивнул в сторону связки гранат, хотя Артур мог этого не видеть. – Деньги? Власть? Это стоит того, чтобы вот так… как крыса с динамитом? –

Тишина. Только тяжёлое дыхание Артура нарушало гнетущий покой руин. Когда он заговорил снова, его голос сорвался, потеряв ледяную твёрдость, став срывающимся, надломленным:

– Крыса… Да, я крыса! – Он дико засмеялся, но смех тут же перешёл в сдавленный рык. – Крыса, которая грызет грязные деньги, чтобы купить жизнь! – Он сделал шаг вперёд, в полосу лунного света, падавшего рядом с лучом прожектора. Его лицо было искажено гримасой боли и ярости.

– Ты знаешь, что такое рак крови, Эдвард?! – Он выкрикнул это так, будто слова обжигали ему горло. – Знаешь, какого это… Смотреть, как тает твой единственный родной человек?! Как свет гаснет в её глазах с каждым днем?! – Голос его срывался на визг. – После того, как нас бросили родители. Она… она единственная, кто… –

Он сглотнул ком, не в силах договорить.

Картинка встала перед Эдом. Не по приказу разума, а ударом в самое нутро. Сестра. Больная. Умирающая. Он вспомнил, как Артур как-то обмолвился в парке о "семье", которую потерял… Но это была ложь. Семья была. И она умирала.

– "Аркат"… и прочее… Это всё для неё, Эд! – Артур тряхнул связкой гранат, заставив провода зловеще звенеть. – Каждый грязный рубль, каждая капля крови… Всё шло на клиники, на лекарства, на шанс! Шанс, который тает быстрее, чем её кровь! – Слезы, гневные и беспомощные, потекли по его грязным щекам. – Ты уничтожил "Аркат"! Ты сжег мои склады, мои запасы! Ты отнял у меня время! Её время! –

Эд молчал. Пустота внутри заполнялась тяжёлым, чужим горем. Он видел не бандита, не предателя. Он видел загнанного в угол зверя, защищающего своего детеныша. Его револьвер, наведённый на просвет между обломками, опустился на долю миллиметра.

– И что теперь? – Голос Эда был тише, но резче. – Убьешь нас обоих? И её… оставишь умирать в одиночестве? – Он сделал паузу, вгоняя лезвие глубже. – Это твой план, Артур? Подарок сестре? –

– ЗАТКНИСЬ! – Артур завыл от боли и ярости. – Ты не понимаешь! Нет выхода! Нет! Только вперёд! Через тебя, через всех! – Он поднял руку с кнопкой. Палец дрожал на спуске. – Уйди! Сейчас же! Я дам тебе пять минут! Пять минут, чтобы исчезнуть! Иначе… иначе я нажимаю! И мы оба… и её надежда… всё превратится в ничто! Но знай! Её жизнь оборвётся из-за тебя… –

Эд видел агонию в его глазах. Видел невыносимый груз выбора: убить себя и Эда, обрекая сестру, или… отпустить врага, потеряв последний шанс собрать нужную сумму? Артур висел на волоске.

– Больница? – Спросил Эд вдруг. – Какая? Номер палаты? Её имя?

Вопрос был как удар током. Артур замер, ошеломлённый. Его мозг, зацикленный на взрыве и отчаянии, едва обработал слова.

– Ч-что? – Выдавил он.

– Больница. Палата. Имя сестры, – повторил Эд, не меняя интонации. – Говори. –

Артур колебался. Сомнение, дикая, безумная надежда мелькнула в его глазах, тут же задавленная паранойей.

– Зачем тебе?! – Прошипел он. – Чтобы прикончить её?! Добить?! –

– Говори! – Голос Эда раскатился, как удар грома, полный нечеловеческой силы и команды. – Или я выйду сейчас, и мы проверим, дрогнет ли твой палец!

Давление было невыносимым. Разум Артура, разорванный между отчаянием, надеждой и яростью, сдался.

– Городская… Палата 407… Арина… Арина Уварова… – Он выпалил это, словно выплёвывая яд.

Тишина. Густая, тяжёлая. Казалось, даже ветер замер.

Потом из темноты трубы что-то вылетело. Не пуля. Не нож. Пачка денег. Она шлёпнулась на бетон в метре от Артура, в полосе лунного света.

– Возьми. – Сказал Эд, его голос снова был приглушен обломками, но слышен отчетливо. – Там… достаточно. На лечение. На хорошее. –

Артур остолбенел. Его взгляд перебегал от денег к темноте, где прятался Эд, и обратно. Рука с кнопкой опустилась сама собой.

– Э… Эд? Что…? – Он не понимал. Это ловушка? Насмешка?

– Я знаю одного врача… Хорошего. В онкогематологии. Помог ему когда-то… вытащил его сына из одной помойки. – Голос Эда звучал ровно, без хвастовства, просто констатация факта. – Его номер там же. Скажешь, что от Эдварда. Он поможет. –

Артур стоял, как громом поражённый. Связка гранат бессильно висела в его руке. Слезы текли уже не от ярости, а от непонимания, от обрушившейся надежды, от стыда.

– Почему…? – Прошептал он, и в этом шёпоте была вся сломанная суть его существа. – Я ведь… я предал… я хотел… –

– Беги, Артур. – Перебил его Эд. Голос был тверд. – Беги к ней. Пока не передумал. Пока я не передумал. –

В груди Артура – невыносимая смесь облегчения, стыда и ледяного ужаса перед тем, что он натворил. Он медленно опустился на колени, не в силах поднять на него глаза. Его тело содрогалось от беззвучных рыданий. Война кончилась. Но победы не было ни у кого. Только тяжёлая, серая пустота и жгучее знание: его путь ко дну стоил слишком дорого, а путь назад… был неизвестен.

Из темноты, где только что был Эд, не последовало ни оправданий, ни проповедей. Только тихий, но неумолимый звук:

Шаг. Ещё шаг. Тяжёлые, удаляющиеся вглубь корпуса. Не в его сторону. В никуда. В ту самую тьму, из которой Эд пришёл как кара, а уходил… Как что-то непостижимое.

– Беги, Артур. –

Голос Эда донесся уже откуда-то издалека. Спокойный. Окончательный. Без ненависти.

Последние слова повисли в воздухе, холодные и чёткие. Потом тишина. Глубокая, всепоглощающая. Только эхо шагов ещё какое-то время отдавалось в ржавых ребрах цеха, становясь всё тише, пока не растворилось вовсе.

Артур остался один.

В огромном, мёртвом корпусе. В луче грязного лунного света, падавшего сквозь дыру в крыше, лежали деньги.

В его дрожащей руке – мёртвый груз: связка гранат, чьи осколки должны были смести всё в радиусе пятидесяти метров, и кнопка, которая теперь казалась просто куском холодного пластика. Бессмысленным.

Он боялся дотронуться до спасения в виде купюр. Боялся, что это мираж. Что это последняя, злая шутка Эда.

"Достаточно. На хорошее лечение…"

Слова Эда эхом бились в висках. Достаточно. Надежда. Та самая надежда, ради которой он утопал в крови и грязи. Лежала здесь. В метре от него. Купить её оказалось проще, чем заслужить.

Он положил взрывное устройство. Рука сама потянулась. Пальцы, ещё минуту назад сжимавшие кнопку самоуничтожения, дрожали. Он поднял деньги.

И тогда его накрыло.

Не радость. Не облегчение. Страшная, всесокрушающая волна стыда.

Он согнулся пополам, прижав купюры к животу, словно пытаясь засунуть обратно эту нежданную, непосильную благодать. Тело содрогалось в беззвучных спазмах. Рыдания рвали грудь изнутри, но звука не было. Только хриплые всхлипы и горячие слезы, падающие на пыльный бетон, на его грязные руки.

Он предал единственного друга.

Он стал монстром.

И этот монстр… был спасён.

Спасён тем, кого предал. Тем, кого хотел убить.

Это было невыносимо.

Где-то высоко завыл ветер, пробираясь через щели. Заскрипела ржавая арматура.

Артур не поднял головы. Он сидел на коленях посреди руин, в луже лунного света и собственных слёз, прижимая к груди деньги на жизнь сестры и неизмеримо тяжёлый груз дарованного, но не заслуженного шанса.

Война кончилась.

Пала последняя крепость – его собственная злоба.

Но мира не наступило.

Была только тишина.

Была только пустота.

И долгая, трудная дорога назад, по которой он ещё не знал, как идти.

Артур засунул пачку во внутренний карман тактического жилета, поверх свитера. Там, где раньше лежал запасной магазин. Теперь там лежало спасение Арины. Груз был другим – неметаллическим, не смертоносным, но давящим своей невероятностью. Он прижал ладонь к груди, чувствуя через ткань очертания денег. Сердце бешено колотилось, не от адреналина боя, а от немого ужаса перед этим даром, этой непостижимой милостью от того, кого он считал лишь палачом.

Он поднялся на ноги. Колени подкашивались. Взгляд метнулся к пролому в стене, куда скрылся Эдвард. Там была только непроглядная тьма и тишина. Ни шагов, ни дыхания. Только далёкий скрип металла на ветру где-то под крышей.

Артур сделал первый шаг. Потом второй. Не к выходу из цеха, а вдоль стены, вглубь промзоны, подальше от этого места смерти и невероятного милосердия. Он шёл, прижимая руку к карману с деньгами, словно боялся, что они испарятся или кто-то вырвет их. Каждый шорох, каждый отблеск лунного света на ржавой арматуре заставлял его вздрагивать. Он не искал засады Эда – тот ушёл. Он боялся самого себя, своей тени, своего прошлого, которое настигло его в этом цеху и которое он теперь нёс с собой в виде пачки купюр. Путь к спасению сестры начался здесь, в этой промозглой пустоте, и первым шагом на нём был не бег, а осторожное, шаткое движение загнанного зверя, несущего в себе одновременно тяжёлую надежду и невыносимый стыд. Влажный воздух промзоны, пропитанный запахом ржавчины и нефтепродуктов, казался ему теперь лишь фоном для призрачного аромата чужих денег, напоминавшего о долге, который он, возможно, никогда не сможет оплатить.

Уже на следующий день, Артур вместе со своей сестрой были в нужной клинике, готовясь к терапии, которая спасёт её. Пустота от вчерашнего ещё не отпустила Артура, навевая странное чувство.

Ещё через два дня Эдвард видется с Сергеем в баре.

Бар был пустынен в этот поздний час. Густой сигаретный дым висел неподвижным слоем под низким потолком, смешиваясь с запахом старого дерева, прокисшего пива и чего-то химически-чистящего. Тусклый свет единственной лампочки над стойкой выхватывал из полумрака потёртый линолеум, пустые стулья у столиков и фигуру бармена, вяло протиравшего стаканы за спиной Сергея. Где-то капал кран – унылый звук.

– Ну что? Ты нашёл его? Неужели ты их всех перебил? – Спросил Сергей.

– Я бы не назвал его психом… – Ответил Эд выпивая рюмку виски. – У него просто трудное положение, это конечно не оправдывает его злодеяний, но хотя бы даёт надежду на его искупление… –

Сергей обхватил свою стопку толстыми пальцами, но не пил. Его маленькие глаза-щёлочки изучали Эда поверх края стакана. Видел не просто усталость, а какую-то новую, глубокую проседь в его взгляде, тяжесть на плечах, будто невидимый плащ из свинца. Не та пустота, что была после взрыва "Арката", а что-то… иное. Как будто Эд не только сражался, но и нёс что-то тяжелое, чего не мог сбросить.

– Вот оно что… Да… Тяжело ведь людям приходиться, раз они готовы пойти на такое, ради своей цели. – Сказал Сергей.

Эд не сразу ответил. Он смотрел не на Сергея, а сквозь него, будто в ту самую промозглую ночь или в дымный хаос цеха. Его пальцы медленно вращали рюмку с виски на стойке, ловя тусклые блики лампочки в тёмно-янтарной жидкости. В памяти всплыло не лицо Артура с гранатами, а его сестра. Воображаемая картинка: бледное лицо на больничной подушке, слабая улыбка, глаза, в которых ещё теплилась надежда.