Бегущая по лезвию 3 или тень из прошлого

– Он был последним, кто видел во мне… человека, – тихо проговорила Ника, не ожидая ответа. Она говорила с самой собой, с его призраком, с дождем за стеклом. – А не машину для расчетов и убийств.

Чиж лишь чуть повернул голову, давая понять, что слышит.

– После него… все стало проще. И сложнее. – Она сжала пальцы на ручке сумки. Дорогая кожа поддалась под давлением. – Некому было сказать «остановись». Некому было напомнить, что где-то там есть другая жизнь.

Машина въехала в тоннель, и на мгновение их поглотил гулкий полумрак. В отражении стекла Ника увидела свое лицо – бледное маской, с темными провалами глаз. Маска победительницы. Маска, которая заросла плотью.

– Я похоронила их всех, Чиж. Каждого. – Ее голос стал тверже, в нем зазвенела сталь. -И я не сожалею. Ни о чем. Это был единственный способ выжить.

Он наконец произнес, не оборачиваясь:

– Выжили. И победили.

– Да, -выдохнула она. -Победили.

Но что такое победа, когда делить ее не с кем? Когда самые сладкие ее плоды отдают пеплом? Машина вырулила на ее улицу. Роскошные особняки за высокими заборами спали днем богатых и сытых. Ее крепость ждала впереди, вся в огнях, безупречная и пустая.

– Я никогда больше не возьму в руки оружие, Чиж, – сказала она, уже видя свои ворота. Это была не просьба, не просьба. Это была клятва. Себе. Ему. Альберто. – Этой части моей жизни пришел конец. Я буду строить. Считать деньги. Жить.

Чиж остановил автомобиль перед въездом. Он повернулся к ней, впервые за всю поездку сняв темные очки. Его взгляд был серьезным и понимающим.

– Оружие не определяет, кто вы, Ника. Определяет то, как вы его используете. И для чего.

– Я устала от причин, – она открыла дверь. – Просто… обеспечивай мою безопасность. Чтобы мне не пришлось искать причины снова.

– Всегда, – он кивнул, и в этом одном слове был весь его незыблемый кодекс.

Ника вышла из машины. Дождь почти прекратился, оставив после себя лишь влажный блеск на булыжниках и свежий, промытый воздух. Она не пошла сразу домой. Постояла немного, глядя на свой идеальный, бездушный дом. Она похоронила своих врагов. Похоронила свою любовь. Теперь ей предстояло похоронить ту себя, которая все это сделала. И посмотреть, что останется в остатке. Возможно, ничего. Но это тоже был своего рода покой. Она сделала глубокий вдох и направилась к дому, оставляя за спиной призраков и обещание самой себе, которое уже трещало по швам от первого же порыва ветра.

Глава пятая

Кабинет Ники был похож на центр управления полетами. Только вместо звездных карт на стенах висели экраны с биржевыми сводками, схемами логистических маршрутов и кривыми роста доходов. Бесшумно работала климатическая система, поддерживая идеальную температуру. Ника делала очередную пометку на планшете, когда дверь приоткрылась. В проеме, не нарушая тишины, возник Чиж. Он не просто вошел, он словно вписался в пространство, заняв свою привычную позицию: спиной к стене, в поле зрения все входы и она. Его темный костюм не шелохнулся.

– Система обновлена, – его голос, низкий и ровный, нарушил тишину, но не покой. – Протокол «Цитадель».

Ника отложила планшет, жестом приглашая его подойти. Он пересек комнату бесшумными, уверенными шагами и поставил перед ней ультратонкий ноутбук.

– Покажите, – попросила она.

Чиж щелкнул по клавишам. На экране возникла трехмерная модель ее особняка. Каждый датчик движения, каждая камера, каждый сенсор разбития стекла были подсвечены. Он провел ей краткий, лишенный эмоций брифинг.

– Периметр: лазерные барьеры, вибрационные датчики на заборе. Ни одна мышь не проскользнет незамеченной. Подходы к дому: камеры с тепловизорами и распознаванием лиц. Сигнализация завязана на частное охранное агентство и на меня лично.

Он коснулся клавиши, и модель дома расслоилась, показав внутренние коммуникации.

– Внутри: сенсоры в каждом коридоре, паника-кнопки в спальне, кабинете, ванной. Бронированные окна и двери, способные выдержать взрыв средней мощности.

Он говорил о ее безопасности как о математической задаче, где были просчитаны все переменные. Ника слушала, кивая. Она оценивала не столько технические детали, сколько его уверенность. Чиж не предлагал вариантов, он предлагал готовое, безупречное решение.

– Автомобиль, – продолжил он, переключая изображение на модель Mercedes, – оснащен системой защиты от похищения, противоударным кузовом, защитой шин. Маршруты движения рандомизированы, протокол сопровождения пересмотрен. Никаких шаблонов.

Он закрыл ноутбук.

– Вы в безопасности.

Ника смотрела на него, на его непроницаемое лицо солдата, которое она видела в гневе, в ярости, в минуты смертельной опасности. Сейчас оно было спокойно. Но в глазах, всегда внимательных и острых, она читала невысказанную мысль.

– Ты чувствуешь то же, что и я? – спросила она вдруг, отбросив деловой тон.

Он не удивился вопросу. Помолчал, выбирая слова.

– Слишком тихо. С тех пор, как… – он не стал договаривать. -Но это хорошая тишина. Мы ее заслужили.

– Тишина бывает двух видов, – заметила Ника, глядя на мерцающие экраны. – Когда врагов нет. И когда они затаились.

Чиж слегка наклонил голову.

– Моя работа не дать им выйти из укрытия. Или встретить должным образом, если решат показаться.

В его голосе не было бравады. Была простая, железная уверенность. Он был не просто щитом. Он был гарантом того спокойствия, которое она пыталась себе построить.

– Спасибо, Валера, – сказала она, и в ее голосе впервые за день прозвучала не усталость, а теплота.

– Всегда, – он снова кивнул и, взяв ноутбук, отошел на свою позицию у стены, снова превратившись в неотъемлемую часть системы безопасности, в ее молчаливого и непоколебимого стража.

Ника снова взяла в руки планшет, но уже не могла сосредоточиться на цифрах. Она смотрела на него. На человека, который стал для нее больше чем охранником. Он был последним живым мостом в то прошлое, которое они делили на двоих. Он помнил всех. Помнил Альберто. Помнил цену, которую они заплатили. И глядя на его неподвижную фигуру, она почти могла поверить, что эта тишина, ненастоящая. Почти. Ника откинулась в кресле, позволив себе на мгновение закрыть глаза. Схема безопасности, выстроенная Чижом, была идеальной. Непробиваемой. Но самая прочная крепость можно взять изнутри. А изнутри ее терзали призраки.

– Они пытались выйти на связь, – тихо сказал Чиж, все еще стоя у стены. Он не смотрел на нее, его взгляд скользил по мониторам, но она знала, все его внимание было приковано к ней.

Ника открыла глаза.

– Кто? Смирный с Хмурым?

– Их люди. Остатки.

Он произнес это без презрения, просто как факт.

– Через третьи руки. Предлагали «встретиться обсудить взаимовыгодное сотрудничество».

Она усмехнулась, сухо и беззвучно.

– Взаимовыгодное. Они имеют в виду их выгоду и мою лояльность. – Я дал понять, что любые дальнейшие попытки будут восприняты как враждебные, – голос Чижа оставался ровным. – И что у них нет ничего, что могло бы быть тебе интересно. Кроме тюремных сроков.

– Верно, – Ника провела рукой по лицу. Усталость накатывала волной. – Они пепел. Перегоревшее топливо. Смотреть назад, значит упускать из виду то, что впереди.

Она сказала это для себя, чтобы заглушить тот едва слышный шепот сомнения, что скребся где-то в подкорке. Шепот, который нашептывал, что пепел иногда может тлеть очень долго.

– Ты все проверял? – спросила она, уже зная ответ. – Всех новых людей в окружении? Всех, кто имеет доступ ко мне? К Кристине?

– Каждого, – подтвердил Чиж. – Фонды, биографии, связи. Чисто. Кристина чиста. Ее окружение – мелкие сошки, болтуны и карьеристы. Никакой угрозы.

Он говорил о друге Ники как об элементе оперативной обстановки. И в этом не было ничего личного – лишь профессиональная оценка рисков. Это было успокаивающе.

– Она пригласила меня в какой-то фонд, – вдруг сказала Ника, сама не зная зачем. Ей нужно было выговориться, а говорить она могла только с ним. -Детям помогать. Сиротам.

Чиж промолчал, давая ей продолжить.

– Говорит, мое имя много значит. – Ника горько усмехнулась. -Она не понимает, Чиж. Не понимает, что мое имя отстроено на костях. Что каждая копейка пахнет кровью. Как я могу давать деньги детям, зная, откуда они?

– Вы можете дать им шанс, – неожиданно тихо сказал Чиж. – Шанс не пойти по нашей дороге.

Она посмотрела на него, удивленная. Он редко высказывал свое мнение на отвлеченные темы.

– Ты считаешь, я должна согласиться?

– Я считаю, что вы должны делать то, что считаете нужным. Но благотворительность… это хорошая легенда. Для тех, кто смотрит со стороны.

Да. Легенда. Еще один слой камуфляжа для ее новой жизни. Возможно, он был прав. Внезапно на одном из мониторов, показывавшем вид с камеры на воротах, мелькнуло движение. Чиж мгновенно сфокусировался на нем, его тело напряглось, готовое к действию. Ника замерла, сердце на секунду заколотилось по старой памяти. На экране был виден курьер на мопеде, передающий конверт охраннику на посту. Чиж расслабился, почти незаметно.

– Курьер. Документы из налоговой.

Ника медленно выдохнула. Она снова почувствовала себя глупо.

Глава шестая

Квартира Кристины была полной противоположностью лощеному кабинету Ники. Здесь царил творческий, слегка бархатный хаос. Наброски на стенах, дорогие дизайнерские ткани, разбросанные на диване, аромат свежесваренного кофе и парфюма с нотками жасмина. Здесь пахло жизнью, а не стерильностью. Кристина, в ярком шелковом халате, наливала кофе в крошечные фарфоровые чашки. – Ну, попробуй! Это тот самый сорт, о котором я тебе говорила. Его обжаривают где-то в Эфиопии под музыку блюзменов. Или джазменов. Не важно! Он божественный! Ника взяла чашку. Хрупкая ручка казалась нелепой в ее пальцах, привыкших сжимать холодную сталь оружия или тяжелый стек планшета. Она сделала маленький глоток. Горьковато-кислый вкус взбодрил ее.

– Да, вкусно, – сказала она, потому что нужно было что-то говорить.

– Я знала! – обрадовалась Кристина, плюхаясь на диван рядом. – Как твои дела? Не надоело еще быть капитаном индустрии?

– Бизнес есть бизнес, – уклонилась Ника, окидывая взглядом комнату. Ее взгляд наткнулся на эскиз платья с дерзким разрезом. – Это твоя новая коллекция?

– Ага! «Ночной город»! Для тех, кто не боится быть замеченным, – Кристина подмигнула. – Кстати, о замеченных… Ты не поверишь, кто мне вчера писал!

Ника насторожилась, но лицо не дрогнуло.

– Кто?

– О, так один тип! Помнишь, мы с тобой заходили на тот вернисаж в прошлом месяце? Так вот, там был этот галерист… Бруно, кажется. Такой импозантный, с сединой на висках. Он раздобыл мой номер! Написал, пригласил на закрытый показ. Говорит, я его музой назвал!

Кристина залилась счастливым смешком. Ника чувствовала себя пришельцем с другой планеты, слушая эти легкомысленные, солнечные истории. Галеристы? Музы? Это был язык, на котором она разучилась говорить.

– Будь осторожна, Крис, – автоматически сказала Ника. – Ты мало о нем знаешь.

– Ой, перестань! – Кристина махнула рукой. – Он абсолютно безобидный! Весь такой в искусстве, в эстетике. Не то что твои суровые бизнес-акулы. Кстати, как твой Чиж? Все еще хмурый, как туча перед грозой?

– Чиж… на своем месте, – ответила Ника, снова отхлебнув кофе.

– Жутко на него смотреть, честно. Как будто он всегда готов кого-то пристрелить взглядом. Хотя… – Кристина прищурилась, смотря на Нику с игривым любопытством. – Он ведь симпатичный, если разглядеть. В своем суровом стиле. Никогда ничего такого… между вами?

Ника фыркнула, чуть не поперхнувшись кофе.

– Чиж моя правая рука. И мой щит. Ничего больше. Никогда не было и не будет.

– Жаль, – с наигранным вздохом протянула Кристина. – Такой верный пес рядом. Можно было бы и пригреть.

– Он не пес, – холодно поправила Ника. – Он профессионал. И мой друг. И такие вещи не обсуждаются.

В ее голосе прозвучала сталь, и Кристина сразу же скисла.

– Ладно, ладно, не кипятись. Я же по-дружески.

Она перевела тему, начав показывать фотографии с какого-то модного показа. Ника кивала, делая вид, что слушает, но мысли ее были далеко. Этот разговор о Чиже задел ее за живое. Не потому, что в нем была правда, а потому, что создвал пропасть между ее миром и миром Кристины. Для подруги Чиж был «верным псом», потенциальным любовником из романтического романа. Для Ники он был последней живой стеной между ней и хаосом.

– …и я уже отправила тебе на почту все отчеты фонда! – закончила свой рассказ Кристина. – Там такие милые детки, Ник! Глазенки такие большие, полные надежды. Мы можем им помочь. По-настоящему.

Ника посмотрела на сияющее лицо подруги. На ее веру в то, что мир прост и спасение лежит в том, чтобы просто дать денег. Эта ваза была такой же хрупкой и прекрасной, как фарфоровая чашка в ее руках. И так же легко могла разбиться.

– Я посмотрю, – пообещала Ника снова, на этот раз с искренним, хоть и грустным намерением. Она хотела защитить этот свет. Защитить эту наивность. Даже если сама уже никогда не сможет ее вернуть.

Она допила кофе и встала.

– Мне пора. Совещание через час.

– Уже? – Кристина надулась. – Ты только пришла!

– Бизнес, Крис. Никуда не денешься, – Ника натянула улыбку. – Позвонишь мне завтра?

– Обязательно! – Кристина проводила ее до двери и обняла на прощание. Ее объятия были теплыми, искренними. – Береги себя, акула моя бизнес-океана.

Ника вышла в бездушный, стерильный коридор, и дверь закрылась, отсекая тот теплый, пахнущий кофе и красками мир. Она осталась одна в тишине лифта, глядя на свое отражение в полированной стали женщина в строгом костюме, с лицом, на котором застыла маска решимости. Она достала телефон, собираясь позвонить Чижу, чтобы он подал машину. Но вместо этого ее пальцы сами набрали номер его прямого мобильного. Он ответил мгновенно.

– Ника? Все в порядке?

Его голос, привычно спокойный, был лучшим антидотом против сладкой, но ядовитой ностальгии по нормальной жизни.

– Все в порядке, – ответила она, и на этот раз это почти прозвучало правдой. – Выезжаем. Жду у подъезда.

Она положила трубку и глубоко вдохнула. Ей нужно было вернуться в свою вселенную. Во вселенную, где не было галеристов и фондов, а были только цифры, риски и верный Чиж, который никогда не спрашивал ее, не хочет ли она быть чьей-то музой. Лифт бесшумно спустился вниз. Двери разъехались, открывая вид на подземный паркинг, пахнущий холодным бетоном и выхлопными газами. Идиллический мирок Кристины остался где-то наверху, за тяжелыми огнеупорными дверями. И тут ее телефон вибрировал в кармане. Не обычный звонок, а сигнал тревоги. Особый, настроенный только на одну систему. Ника замерла, вытаскивая аппарат. На экране мигал красный значок – тревога из ее домашней системы безопасности. Сердце на секунду упало в пятки, по спине пробежал ледяной холодок. Взлом. Проникновение.

Она уже почти набрала номер Чижа, чтобы отменить все и мчаться домой, когда пришло второе сообщение. Автоматическое уведомление. «Тревога отменена. Сработал датчик на балконе гостиной. Причина: птица (ворона). Протокол «Цитадель» деактивирован. Все системы в норме». Ника прислонилась к холодной стене лифта, позволяя волне адреналина отступить. Руки слегка дрожали. Черт возьми. Проклятая птица. Она провела рукой по лицу, снова собирая себя в кулак. Нервы. Просто нервы. Чиж все проверил. Все было под контролем. Машина уже ждала, мотор работал на холостых оборотах. Чиж стоял у открытой двери, его взгляд сразу же выхватил ее бледное лицо.

– Что-то не так?

– Ложная тревога. Датчик сработал на ворону, – отрезала она, садясь в салон. – Ничего страшного.

Он кивнул, закрыл за ней дверь и занял свое место. Машина тронулась.

– Перенастрою чувствительность датчиков на верхних этажах, – сказал он после паузы. – Чтобы избежать ложных срабатываний.

– Сделай, – коротко бросила Ника, глядя в окно на мелькающие огни парковки.

Она злилась на себя. На эту мгновенную, животную панику. Год назад она бы не дрогнула. Год назад она бы уже достала оружие и пошла на перехват, не дожидаясь уведомлений. А сейчас ее выдала обычная ворона. Машина выехала на улицу, и солнечный свет ударил по глазам. Ника зажмурилась.

– Это… ненормально, Чиж, – тихо призналась она. – Так жить. Прыгать от каждого шороха.

– Это инстинкт, – невозмутимо ответил он. – Он сохранил тебе жизнь. Лучше ложная тревога, чем реальная угроза, которую пропустили.

– Я знаю. Просто… я думала, что позади. Что можно, наконец, выдохнуть.

– Можно, – сказал Чиж. – Но дыхание должно быть ровным. Без расслабленности. Расслабленность – слабость.

Он был прав. Всегда прав. Она пыталась убежать от себя, от той, кем стала. Но эта тень была частью ее. Игнорировать ее, значит ослепнуть. Она снова посмотрела на него – на его сконцентрированный затылок, на мощные плечи. Он не пытался быть кем-то другим. Он был тем, кем был. Стражем. И в этой определенности была своя сила и свой покой.

– Хорошо, – сказала Ника, и в ее голосе снова появилась твердость. – Перенастраивай датчики. И… спасибо.

– Всегда, – ответил Чиж, и они поехали дальше по улицам города, который для нее всегда будет полон невидимых угроз и теней из прошлого, что никакая система безопасности не может отсечь полностью.

Глава седьмая

Утро начиналось слишком идеально. Солнечный свет заливал спальню, отражаясь в глянцевых поверхностях мебели. Ника уже составила мысленный список дел на день, когда горничная, испуганно щебетая что-то о «непонятной находке», прервала ее уединение. На пороге особняка, на полированном камне, лежало оно. Маленькое, хрупкое, безжизненное. Тело мотылька с темно-серыми, пыльными крыльями. Кто-то аккуратно, почти с хирургической точностью, пришпилил его к поверхности булавкой. Насекомое было расправлено, будто в коллекции, его усики замерли в идеальной симметрии. Ника замерла, смотря на это нелепое, жуткое послание. Внутри все сжалось в ледяной ком.

– Кто это принес? – ее голос прозвучал чужим, слишком спокойным.

– Я не видела, Ника! – всплеснула руками горничная. – Я вышла проверить почту, а оно уже тут лежало!

Подбежал один из охранников с поста у ворот, бледный.

– Камеры ничего не показали. Ночью была небольшая гроза, возможно, сбой питания… Или… – он замолчал, не решаясь сказать «или кто-то знал слепые зоны».

Чиж появился словно из-под земли. Он отстранил охранника и встал на колено перед мертвым насекомым, не прикасаясь к нему. Его лицо было каменным.

– Булавка обычная, швейная, – тихо констатировал он. – Насекомое не раздавлено. Умерло своей смертью или было умерщвлено аккуратно. Положено намеренно.

Он поднял взгляд на Нику. В его глазах она прочитала то же самое, что бушевало у нее внутри: это не случайность. Не чья-то дурацкая шутка.

– Убери это, – приказала Ника, и голос ее дрогнул. Она резко развернулась и ушла в дом, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

В кабинете она пыталась взять себя в руки. Это просто совпадение. Идиотизм. Кто-то из прислуги, может, ребенок где-то поблизости… Но булавка. Эта проклятая булавка. Она придавала всему зловещий, преднамеренный смысл. Чиж вошел без стука.

– Ничего. Ни следов, ни признаков. Камеры на подъездной аллее тоже ничего не зафиксировали. Как будто его с неба уронили.

– Мотылек, – прошептала Ника, глядя в окно на безупречный газон. – Просто мотылек.

– Символично, – мрачно заметил Чиж. – Они летят на огонь. Сгорают.

Она резко обернулась.

– Ты думаешь, это они? Смирный? Хмурый? Их люди?

– Маловероятно, – покачал головой Чиж. – Их стиль, грубая сила, угрозы по телефону, подкуп. Не… это. Это пахнет другим. Изощренностью.

– Кто? – в голосе Ники прозвучала беспомощная ярость. – Кто еще?

Чиж молчал. Он не знал ответа. Ника прошлась по кабинету, сжимая и разжимая пальцы. Первый раз за долгие месяцы ее безупречная крепость дала трещину. Кто-то подошел к ее порогу. Оставил знак. Послание. И она не знала, от кого оно и что значит.

– Усиль охрану, – отрывисто сказала она. – Двойные патрули вокруг периметра ночью. Проверь всех. Снова. От горничных до садовников.

– Уже отдал распоряжение, – кивнул Чиж.

Ника подошла к бару, налила себе виски, не разбавляя. Выпила залпом. Алкоголь обжег горло, но не смог прогнать холод из живота.

– Он просто сгорел, да? – вдруг сказала она, глядя на пустой бокал. – Сгорел дотла. Ничего не осталось.