Кровавые лилии

Хельга Цыберт

Кровавые лилии

Глава 1: Дело без имени

Я проснулся в этой зловонной дыре. Контора Ника Бейли, чтоб её за ногу! Моя контора! Сразу было понятно, что сегодня ничего не изменится. Это прогнившее старое здание некогда было бойней. От каждого кирпича несло кровью и сыростью. Двадцать лет пыли старых дел, вонь дешёвых сигарет и кофе – вот чем дышало это место. Эта поганая лампочка под потолком моргает, как аритмия. Пустая бутылка из-под виски стояла на столе, словно надгробный камень. Три окурка с отпечатком губной помады, оставлены рядом. Вчерашняя газета, которую даже не удосужился открыть. На стене красуется пятно от брошенного в гневе стакана. Оно напоминает карту страны, которой не существует.

Дверь скрипнула, словно кто-то провёл ногтями по стеклу. Без стука. Нагло. Бесцеремонно.

– Входите, если уже вошли, – сказал я, не поднимая глаз. Куда интереснее было разглядывать помаду на окурках. Не помню вкус этой помады, но губы были влажные.

– Вы… расследуете дела? – женский голос дрожал. Мне показалось, что она боялась услышать ответ.

– Только те, что оплачены, – я провёл кончиком пальца по рубцу на щеке и посмотрел на неё.

Слишком дорогое пальто, для этого района. Каблуки вонзались в коврик с выцветшим белоголовым орлом. Лицо скрыто вуалью. Но губы… Губы алые, будто их нарисовали кистью. Сумочка от Джудит Лейбер в её руках вот-вот задохнётся. Дорогая сумка. Она сжимает её так, что кожа на перчатках потрескалась. Дешёвый спектакль?

– Мой брат… Мне нужна помощь…

– Дамочка, бюро добрых дел выше. Вы ошиблись.

– Мне нужны вы… – она зашагала своими идеальными ногами ко мне.

«Ага, брат», – подумал я, осматривая её ноги в чулках.

– Он пропал вчера. Я могу заплатить… – её голос дрожал, как колокольчик. Она как потерянный щенок на обочине. Жалкая. Несчастная.

– Наличными. Чеки не принимаю, – я перебил её.

Она подошла близко и достала из сумочки конверт денег. Я клюнул, как дурак. Не на деньги, хотя конверт был толстый. Не на эти ноги в дорогих чулках, хотя юбка задралась, когда она садилась. Меня поймал на крючок её дрожащий голос. Та самая дрожь, которую нельзя сыграть. Вот эта неуловимая нота, которую хрен подделаешь. Когда человек жадно глотает воздух, будто это его последний глоток перед гибелью. Ненавижу это. Но больше этого, ненавижу правдивый страх. Он словно поднимает всё дерьмо со дна моей паршивой души.

Её духи – терпкие, с ядовитой нотой лилии – смешались с вонью лужи за открытым окном. Её тонкие пальцы, вынимающие деньги из конверта, были ледяные. Я намеренно коснулся её, когда брал деньги. Бумага шершавая, как старая кожа. Она прикусила нижнюю губу. Помада оставила свой след на белоснежных зубах.

– Его зовут Лиам Восс, – сказала она, медленно произнося его имя, словно боясь, что я запомню. – Вчера он ушёл в «Октавию» и не вернулся.

Мои пальцы дёрнулись. «Октавия» – клуб за старым мостом. Там все сливки общества смешиваются с грязью. Туда наведываются только за двумя вещами: ставки на боксерские бои или за девушками «лилейниками», в белых платьях, которые умеют молчать.

– Может, он с какой-то подружкой? Стоит подождать до утра, – проворчал я, разглаживая хрустящие купюры.

– Они прислали это… – она резко вздохнула, доставая из сумки свёрток.

Бумага была грязная и липкая. Я развернул её – внутри лежал окровавленный жетон: серебряная монета с проколотой дыркой посередине. На жетоне был изображён доллар с одной стороны, с другой – лилия. Знак «игр», когда бойцов запирают в клетке, заставляя драться без правил. Выйти оттуда можно, только выиграв. Победа одного принималась после смерти второго.

Я пристально посмотрел в её влажные глаза и поднёс жетон к лампочке. В дыре виднелись цифры: 21-12. Дата? Номер лота? Или…

– Договорились, – сказал я, будто поставил точку в собственном приговоре.

Она ушла, оставив на коврике следы своих шпилек. Я даже не спросил её имени. Карман провисал под тяжестью денег. Я вышел следом под этот дрянной дождь. Капли блестели, словно кто-то выкидывал с балкона рваную фольгу. Мерзко. Где-то на окраине города уже заводили мотор. Я почувствовал это кожей. Деньги в моём кармане запахли.

Дождь усиливался, превращая мир вокруг в занавес. Я стоял у выхода, вдыхая грязный воздух, пропитанный гарью и безысходностью. В нос ударил запах машинного масла, смешанный с лилейным ядом её духов. Чёртов коктейль.

Мокнуть в мои планы не входило. Я вернулся в свой подвал, к пыли и призракам нераскрытых дел. Бутылка казалась теперь вестником бед. Сел за обшарпанный стол, достал конверт, пересчитал. Говорят, что деньги не пахнут, а от этих несло смрадом: кровью, смертью. Их происхождение… Моё тело пробрало мелкой дрожью. Я знал, что не должен был брать их. Знал, что это билет в один конец.

На столе лежала газета, вчерашняя. От неё пахло плохими новостями. Руки сами потянулись за ней. В глаза врезалась заметка о пропавшем человеке. Фотография мужчины, с глупыми глазами. Не он. Или не совсем он. Я затянулся сигаретой, пытаясь вспомнить это лицо. В голове крутилось имя – Леон. Так звали этого бедолагу, я вспомнил его. Леон… и брат этой женщины, которого, возможно, уже нет в живых.

Этот город стал местом, где умирают мечты и исчезают люди. В моём кармане лежала «беретта». Пришло время снова спуститься в ад. Теперь я знал. Слишком поздно. Я снова вляпался.

Лампочка под потолком моргнула. В этот раз навсегда.

Глава 2: Лилия и грязь

Чёртова лампа! Пришлось вкрутить новую. Как не вовремя. Моя контора давила сильнее, чем обычно. Сколько прошло времени? Час? Два? Мой старый напарник Сэм так и не позвонил. Может, его прирезали к чертям собачьим? Старый козёл. Я потянулся за стаканом с живой водой. Этот горький вкус дешёвого пойла меня успокаивал. Как вдруг раздался звонок. Проклятый звонок покоцанного телефона на стене.

– Ник, – голос в трубке был прокуренным, как кабак после облавы, – Я пробил твоего Лиама Восса. Знаешь что, дружок? Его не существует! Я проверил всё: картотеки, морги, никто его не упоминает.

Я прислонился к обшарпанной стене, грязной, как мои мысли. Мой взгляд прожигал пятно, похожее на карту. Сделал глоток виски и кивнул в пустоту.

– А жетон? – спросил я. – Тот, серебряный.

– Знаю только… – он замолчал, как будто ему было страшно говорить. Его голос стал тише. – Цифры… Это не дата, Ник! Там торгуют не телами, а исходами. Понимаешь?

Я молча слушал. Моё чёрное сердце сковывал лёд. Ещё глоток виски не повредит.

– Значит, Лиам – липа? – я оглядел свою контору, хренову дыру, откуда меня вынесут ногами вперёд.

– Да, дружок! Держись подальше! Там всё схвачено. Документы, адреса, алиби – всё краплёные карты. Не советую копать дальше, Ник, – сказал он ледяным голосом и повесил трубку, словно приговаривая меня к неизбежному.

Я повернулся к узкому окну, за которым барабанил дождь. Меня не покидало ощущение, что после встречи я словно под прицелом. «Неужели это твой конец, Ник Бейли?» – сказал я сам себе, вглядываясь во тьму. В тёмном переулке метнулась тень, словно поганая крыса, спасающаяся от кота. Рядом припаркована дорогая машина, подозрительно тихая, будто ждёт своего часа. Чувствую, что за мной скоро придёт старуха Смерть.

«Нахрен! Я не буду слушать тебя, Сэм», – прошептал я и направился к чёрному выходу, настолько тёмному, как это дело Лиама Восса. Что-то тут нечисто. Этот старый пройдоха или врёт, или что-то не договаривает.

Дождь стучал по крыше «Октавии», словно отсчитывая минуты. Эти капли превращали город в серое пятно. Я стоял под вывеской, где неоном мигали буквы, словно в предсмертных судорогах. На мне старый плащ, пропитанный насквозь дешёвым табаком и разочарованием. Нужно бросать курить. В кармане – жетон с лилией. В голове одна мысль: «Какого чёрта я здесь делаю?».

Верзила с лицом, словно вырубленным топором, открыл дверь в клуб. Его пустой взгляд скользнул по моему пиджаку, задержался на шраме. Да, я не красавчик, но и не ему судить.

– Вход пятьдесят, – прохрипел он.

Я всунул ему деньги и проник в самое сердце зла. В конфету с гнилой начинкой. Хрустальные люстры дрожали над клеткой, где два полуголых юнца лупили друг друга до крови. В воздухе стоял запах дорогих духов, пота, грязи и чего-то сладковато-гнилого. Вот я и спустился в ад. Что дальше? Я шёл к бару, с каждым шагом ощущая острую нехватку воздуха. Дышать становится тяжелее под гнётом беспросветной лжи.

– Я ищу Лиама Восса, – сказал я, подойдя к стойке бармена. Его веко дёрнулось.

– Не знаю таких.

– Тогда, может, знаешь это? – я достал из кармана жетон и бросил его на стойку.

Металл звякнул, как будто крикнул от боли. Было ощущение, что всё замерло: ни звука, ни дыхания, ни ударов за спиной. Даже джазисты в углу захлебнулись слюной. Только я, лязг жетона и прикованный взгляд бармена к нему. Он посмотрел на меня, словно я уже мёртв. Прикрыл жетон грязной тряпкой, как и это место.

– Вам лучше уйти отсюда! – дрожащим голосом промямлил он. Холодный пот проступил на его тощем лице.

– Не могу! Мне нужен Лиам Восс, он был тут вчера, – я забрал жетон и положил в карман.

Бармен тяжело вздохнул, кивая головой в глубь зала.

– Спросите у Марго, – в его голосе была тревога и прощание. Он прощался со мной или со своей жизнью?

Марго сидела в углу, на красном, как её губы, диване. В её тонких пальцах тлела сигарета, она не сделала ни одной затяжки. Ангел в белом платье в самом центре ада. Платье когда-то явно было чистым, сейчас на подоле пятна, похожие на ржавчину. Белоснежные кудри замерли, как и её взгляд.

– Лиам Восс, – сказал я, садясь напротив, прикуривая сигарету. Она подняла глаза. Зелёные, как болотная тина. Такие же вязкие и опасные.

– Здесь нет такого, – ответила она ледяным голосом. Таким же холодным, насколько она была горяча снаружи. Потушила сигарету, оставив её в пепельнице, и отвела от меня взгляд.

Мне чертовски хотелось, чтобы этот ангел не отводил от меня глаза. Я достал жетон и положил его на стол. Я понимал, что поступаю опрометчиво, но это была моя последняя надежда.

– Тогда чей жетон?

Она потянулась ко мне за сигаретой. Затянулась. От неё пахло мёдом и страхом. Наверное, именно так пахнут ангелы в таком дерьмовом месте.

– Ты не из тех, кто уйдёт? Да?

– Нет. Мне нужны ответы.

Она взяла жетон и начала медленно крутить его. С ней время замедлилось. Истошные крики людей, делающих ставки на бой, становились тише. Музыка почти исчезла. Только она. Только медовый запах её тела.

– 21-12? – она выдохнула дым мне прямо в лицо. – Это лот.

– Что за аукцион? Что продают?

– Исходы. Но ты это и так знаешь, да?

– Да, – я почувствовал, как по моей спине крадётся холод. – Кто?

– Ты уже в игре. Просто пока не знаешь, чья ты пешка, – её губы дрогнули.

За моей спиной скрипнул пол. Я понял, что это за мной. Пуля? Нож? Прямо в клубе? Кровь прилила к лицу. Как же я влип, идиот! Охранники. Два. С лицами, как у покойников. Марго резко встала и крикнула:

– Беги!

Было поздно. Оглушительный удар скользнул по моей голове. Боль пронзила мгновенно. Тонкая струйка крови текла по щеке вместе с надеждой. Я попробовал встать, не вышло. Второй удар. Моё лицо отвернулось от кулака, и я упал на стол. Марго. Последнее, что я помню, – её испуганный взгляд. Уголёк от сигареты прожигает платье. Белое платье уже с красными пятнами на груди.

Не знаю, сколько прошло времени. Я очнулся в канаве. Дождь хлестал по моему израненному лицу. Грязь смешалась с кровью. Голова гудела, я не мог пошевелиться. Где я? Во рту вкус железа и лилий. Тот самый запах духов пронзил мои ноздри. Терпкий, с ядовитой нотой лилии. Звук сирен отражался эхом, отдаляясь от меня. Город меня пожирает.