Лейтенант спасательной службы

И еще нюанс. Капитан говорит с ним при посторонних, не боясь, что к вечеру о разговоре знать будет половина экипажа. Стало быть, с его стороны дело уже решенное и с Мартьяновым тоже согласованное. Если только не сам Мартьянов его предложил, что тоже вполне вероятно. И с чаяниями Истомина вразрез это никак не идет. Зачем тогда корчить оскорбленную невинность?

– Согласен.

– Я и не сомневался. Идите отдыхайте, лейтенант, к разговору вернемся дома.

Истомин кивнул, встал – и в следующий момент по рубке прокатился сигнал тревоги. Что за…

Додумывал он мысль, уже склонившись над пультом. Информация бежала по экрану, и лишь благодаря опыту Истомин успевал вычленять суть. Ничего, откровенно говоря, страшного. Для них ничего, а так – черт его знает, потому что причина тревоги была сколь банальна, столь и непредсказуема. Самый обычный сигнал бедствия.

В свое время до путешествий через гиперпространство люди додумались сами. Гиперсвязь же, несмотря на ее простоту, им не покорялась долго. Законы гиперпространства слишком широко варьировались в зависимости от массы тел, а корпускулярно-волновая теория в нем и вовсе описывалась совсем иной математикой. Самостоятельно овладеть ею люди так и не смогли, но помог случай. Один из кораблей-разведчиков случайно обнаружил на исследуемой планете обломки корабля Странников Бездны, цивилизации, исчезнувшей за тысячелетия до полета Гагарина, и не то чтобы особо развитой, но гиперпространством овладевшей в совершенстве. Корабль, очевидно, дрейфовал по космосу давненько, но на планету упал лет за полсотни до появления землян. Атмосфера, разреженная и не слишком агрессивная, не успела окончательно разрушить начинку поврежденного звездолета, и земные ученые, покопавшись в нем, открыли для себя много интересного. В том числе обнаружили поврежденную, но подлежащую восстановлению аппаратуру гиперсвязи. И это стало новым толчком для человеческой экспансии.

Ныне информация между отстоящими друг от друга на десятки световых лет планетами передавалась за какие-то доли секунды. Невидимая, но прочная коммуникационная сеть намертво связала друг с другом человеческие миры. Теперь можно было обеспечить эффективное управление, и это спасло цивилизацию от развала на одиночные планеты-государства. И в масштабах планеты затраты на коммуникацию были невелики.

Были у гиперсвязи и недостатки. Работать эффективно она могла лишь направленным лучом. То есть между планетами – без проблем. Между кораблем, находящимся в трехмерном пространстве, и опять же планетой – тоже. Между двумя кораблями – уже тяжело. Слишком уж ничтожно творение человека на безграничных просторах космоса. Попробуй, попади в него. Так что или на сравнительно небольшой дистанции, или же добирайся до планеты и подключайся к серверу. Если же пучок волн оказывался расходящимся, то сигнал очень быстро затухал, и на дистанции два-три световых года поймать его было уже невозможно. И тем более сложно было поймать сигнал, находясь при этом в гиперпространстве.

То, что сейчас антенны «Ирбиса» принимали сигнал, говорило лишь, что кто-то лупит им во все стороны, плюя на потерю мощности, и притом находится совсем рядом. Учитывая же, что это был сигнал бедствия, вывод следовал лишь один – кто-то не может работать по направленному лучу. Скорее всего, аппаратура повреждена. Вот и сигналит во все стороны в отчаянной попытке связаться хоть с кем-нибудь.

Вопрос, идти на помощь или нет, даже не стоял. Они МЧС или так, мимо проходили? А ведь на помощь бросятся даже совершенно посторонние купцы, а здесь собрались те, кому спасать по должности положено. Законы космоса суровы, и никто не станет ими пренебрегать. Сегодня ты поможешь, завтра тебя вытащат. В такой ситуации нарушать их станут разве что пираты, да и то не все.

– К повороту. Приготовиться к экстренному выходу из гиперпространства.

К моменту, когда Русаков закончил фразу, пилот уже сидел в кресле, намертво прихваченный ремнями, и колдовал над пультом. Маневр предстоял не то чтобы сложный – скорее, трудоемкий. Ну и на выходе тряхнуть может знатно. Проходили уже, хотя, конечно, огромная масса корабля позволит частично погасить возмущения.

Александра, тоже пристегнутая и предельно собранная, отдала Истомину управление без малейшей задержки или протеста. Все же понимала, кто здесь пилот, а кто – так, чего-то по верхам нахватался. Зато от нее уже шли данные о примерном местонахождении аварийного корабля и навигационная информация для выполнения поворота. По кораблю разносился истошный вопль сирены, народ вскакивал с коек, одевался и занимал места по боевому расписанию. Влетел в рубку Мартьянов, но вмешиваться не стал, просто занял свое место, страхуя подчиненного. Мигнул и пропал сигнал оповещения – Габриэлян занял свое место в боевой рубке «Ирбиса». Все правильно. Мало ли что может случиться, и если по какой-то причине ходовая рубка будет выведена из строя, управление примет старпом. Вообще, по идее, в боевой рубке должен был находиться именно капитан, а старпом – здесь. Но не бежать же Русакову через весь корабль? Подобный расклад был предусмотрен, штатная ситуация.

Как ни странно, поворот прошел очень мягко. По сравнению с тем, что как-то пришлось на себе ощутить Истомину при развороте эсминца, вообще ничто. Возможно, сыграла роль колоссальная масса «Ирбиса». А может, он сам с тех времен поднабрался опыта. Ну и сам был малость на кураже, спасибо разговору с капитаном. Отработал и впрямь качественно. А вот выход в трехмерное пространство дался уже посложнее.

Бросок до назначенной точки получился коротким, всего-то минут пятнадцать. Собственно, вывод Александры о том, куда им надо идти, сомнений не вызывал. Единственная звезда в этом районе. Уход в гиперпространство слишком близко от нее опасен, но выход слишком далеко – опасен вдвойне. На атомы распасться проще, чем кружку чая употребить. Поэтому любой капитан, в какой бы аварийной ситуации ни оказался, постарается дотянуть до гравитационного колодца звезды. И, раз звездолет подает сигнал бедствия (а сделать это можно лишь находясь в трехмерном пространстве), безопасной точки он с большой долей вероятности достиг. Оставалось лишь добраться до него самим.

Проблема была в том, что выход из гиперпространства после любого маневра оказывался затруднен, причем тем сильнее, чем более масштабный поворот приходилось совершать. Причина? А космос ведает, земные ученые бились над этим вопросом не первое столетие, и все безрезультатно. Вернее, результат-то был. Куча открытий и вполне серьезных разработок, но – побочных. Сам же «эффект разворота» так и остался непонятен, и его приходилось принимать как данность. Впрочем, учитывая качество современных кораблей, приносил он неудобства, но не более того.

Вот и сейчас громадный корабль на выходе стало трясти так, что, казалось, зубы выскочат. К счастью, все были пристегнуты – это вам не пассажирский лайнер, здесь понимают, когда надо соблюдать дисциплину, а дураков и конченых разгильдяев давно списали на берег. Этак лет сто назад, когда формировали первое космическое подразделение МЧС Империи. В общем, обошлось без травм и повреждений, ни старшему пилоту, ни капитану вмешиваться в управление не пришлось, но когда «Ирбис» наконец-то вернулся в трехмерность, между лопаток Истомина от усталости и напряжения текли струйки пота.

Звезда, в пяти астрономических единицах от которой вышел из гиперпространства «Ирбис», была типичным голубым карликом. Светила такого класса хоть и были редки, иной раз встречались. Правда, исследовали их мало – как правило, в их системах не было планет, пригодных для колонизации или хотя бы для создания рентабельных производств. Чересчур специфические условия потребовали бы соответствующих вложений в обеспечение безопасности и мало-мальски приемлемой жизни персонала. Даже с учетом высокого уровня автоматизации современных промышленных комплексов все равно выходило, что выгодней работать в иных системах. Неудивительно, что возле этой звезды не было ни одного человеческого поселения. Тем не менее сигнал шел именно отсюда.

«Ирбис», ощетинившийся антеннами всевозможных радаров, прощупывавших ближайший космос, шел по пеленгу. За штурвалом, правда, теперь сидел Мартьянов – вести корабль через неисследованную толком, не прошедшую картографирования систему опасней, чем гиперпространственные маневры, а потому и управлял им самый опытный пилот, которому ассистировал капитан. Ну а для Истомина нашлось иное, хотя и не менее важное дело.

Все же специалист широкой квалификации – это не только красивый плюс, но и жирный минус. Хотя бы потому, что командование стремится оптимизировать численность экипажа и старательно учитывает, кто чем владеет. Но когда доходит до чего-то реально сложного, выясняется, что «иметь навыки пилотирования» и быть пилотом – абсолютно разные вещи. Вот только оптимизация-то уже прошла, и если на военном корабле аналогичного тоннажа положено иметь минимум четверых пилотов, плюс отдельно для ботов, то здесь и сейчас к полетам в сложных условиях готовы оказались только трое. Истомин, Мартьянов и сам капитан.

Пришлось Истомину, вместо того чтобы отдыхать после вахты, лезть в разведбот. Хорошо еще напарник оказался нормальный. Кривошеев, старший полевой разведчик, немного флегматичный двухметровый гигант, оттрубивший срочную в десанте, а после этого уже лет десять тянувший лямку в МЧС, в спасателях. Пилот он был так себе, хотя армейские навыки помогали, зато если надо куда-то лезть, что-то сдвигать или, тем паче, стрелять и бить морды, то лучшего специалиста требовалось еще поискать. В общем, грешно жаловаться.

Подготовкой бота старший механик занимался лично. Ему это вроде бы и не по чину, однако же Петрович не гнушался никакой работы. Особенно когда чувствовал себя виноватым – а после выхода из запоя, пускай даже краткосрочного, именно так и было. Так что сейчас он шуровал туда-сюда, стараясь успеть везде. Вот и бот сам подготовил, что замечательно. Во всяком случае, после этого Истомин чувствовал себя намного спокойнее.

– Ну что, герой, на подвиги труба зовет? – Петрович лично возился с ботом и выглядел трезвым и бодрым. Левая глазница его мерцала рубиновым огнем. Ну а куда деваться? Лучевой удар, после которого один глаз выжгло напрочь, без возможности регенерации. Пришлось заменить его искусственным, что делало механика похожим на робота. Обстоятельств того, как это произошло, он никому не рассказывал, но своего увечья не стыдился. Лишь выходя с корабля, надевал темные очки, дабы не шокировать обывателей.

– В гробу я видел эти подвиги, – фыркнул Истомин, ничуть не кривя душой. Как и большинство профессиональных военных, пускай и отставных, он понимал банальную истину: героизм практически всегда следствие чьей-то недоработки. Причем ошибаются одни, а рискуют шкурами другие.

– А вот в Альянсе, помню, в парламенте представительница движения феминисток высказывалась о подвиге совсем иначе.

– Эти старые проститутки…

– Будь вежливее.

– Хорошо. Эти склеротические бляшки… Стоп. А ты что, смотришь новости враждебных стран?

– Не враждебных, а недобросовестных конкурентов, – наставительно поднял указательный палец механик. – И потом, как будто ты не смотришь.

Что называется, не в бровь, а в глаз. Истомин лишь хмыкнул в ответ и полез в кабину. Минут через пять к нему присоединился Кривошеев и застал пилота за деловитой возней. Предполетная диагностика систем – процедура стандартная, рутинная, но притом важная.

– Что, Вить, не скопытимся?

– Не должны. Петрович дело знает.

– А что, он машину готовил?

– А ты не видел?

– Я пришел – никого не было.

– Значит, и впрямь порядок. Не будь он уверен в машине – хрен бы ушел.

Кривошеев лишь кивнул, соглашаясь. А еще через полчаса люк стартового колодца открылся, и бот, получив мягкий, но увесистый шлепок магнитных ускорителей, пробкой выскочил наружу.

Истомин не думал, что с обнаружением источника сигнала могут быть проблемы. Аппаратура «Ирбиса» уже позволила вычислить его местоположение с точностью до полутора-двух десятков километров. По масштабам космоса меньше, чем ничто. Соответственно, в навигационную систему бота успели ввести данные, и курсопрокладчик не только нарисовал красивую трехмерную картинку, но и запустил автопилот. Оставалось контролировать процесс и, собственно, вести поиск, чем Истомин и занялся. Ну и, конечно, не мог он обойтись без того, чтобы лишний раз не посмотреть на свой корабль – очень уж нравилась ему эта картина.

«Ирбис» выглядел очень внушительно даже на фоне бесконечности космоса. Тем более, пока он был еще недалеко, закрывая от наблюдателей изрядную часть Млечного Пути. Своей формой он напоминал странный гибрид наконечника копья и хорошенько отожравшегося кашалота. Как ни странно, это не вносило диссонанса в восприятие, космический гигант выглядел очень гармонично и в то же время сурово.

Жаль только, долго любоваться этим не получилось. Бот, легко обогнав неспешно крадущуюся громаду звездолета, стремительно приближался к цели – небольшой, размером с Марс, планеты. Атмосфера ее была давным-давно «сдута», поверхность выжжена. Мертвый каменный мир из тех, что регулярно встречаются на пути людей и, как правило, не представляют особой ценности.

Корабль он увидел почти сразу, а снизившись понял, что произошло с полукилометрового диаметра ребристым диском. Очевидно, он не успел погасить скорость и врезался в поверхность планеты. Угол, правда, был очень мал, и корабль не разбился на мелкие болтики, а пропахал борозду пятикилометровой длины, обильно раскидав вокруг сорванные куски обшивки. Сейчас они валялись, тускло блестя в призрачно-голубом свете умирающей звезды, и выглядели невероятно чужеродными среди унылого ландшафта. Куски обшивки, скрученные от удара в бараний рог балки, вырванный «с мясом», и наполовину зарывшийся в грунт титановый «бочонок» двигателя… Словом, типичная картина локальной катастрофы, Истомин за свою жизнь на такие насмотрелся. Бывали и пострашнее, а это – так, средний уровень.

– «Либерти», – негромко сказал Кривошеев. – Грузопассажирский.

Да уж, Капитан Очевидность, не иначе. То, что именно серия «Либерти», видно сразу, равно как и характерные для этой модификации надстройки. Вообще, данный тип кораблей строился во время последней большой войны между Империей и Альянсом в огромных количествах. Теряющий силы и территории Альянс отчаянно нуждался именно в таких кораблях – дешевых, неприхотливых, строящихся быстрее, чем имперские рейдеры успевали их жечь. Впрочем, имперцы решили проблему, вдребезги разнеся сами верфи.

А потом война закончилась, и остались несколько сотен кораблей – грузовозов, войсковых транспортов, танкеров, которые стали вдруг не нужны правительству и продавались по цене металлолома. Часть в качестве репараций забрала Империя – а что, корабли надежные, крепкие, пригодятся. Остальные в большинстве раскупили частники, многие из которых перестраивали корабли на свой вкус, иногда большими сериями, как этот вот, разбившийся, чтобы потом выгодно перепродать. В общем, война закончилась давным-давно, а ее наследия по-прежнему бороздили космос и, к слову, оставались востребованными.

Конкретно этот, правда, отлетался. После такой-то посадки! Конечно, восстановить-то можно. Все, что угодно можно починить, вопрос лишь в затраченных силах, но Истомин подозревал, что ввязываться в столь убыточное предприятие, как ремонт совершившего аварийную посадку корабля, никто не станет. Попросту невыгодно это, дешевле списать в утиль и купить новый. Или, если ностальгия мучает, такой же, благо предложения на рынке есть постоянно.

– Связь по стандартному протоколу. По резервному протоколу. На аварийной волне…

В течение двадцати минут бот пытался связаться с аварийным кораблем, используя все варианты, от гиперсвязи до банального мигания прожектором. Результат был нулевым – звездолет не отвечал, продолжая орать на всех волнах сигнал бедствия. То ли у него были разрушены приемные антенны, то ли еще какая-то проблема. Наконец обоим это надоело, и Кривошеев раздраженно ткнул пальцем в экран:

– Садись вон там, у правого борта.

– Не-а, не полезу я туда.

– Это почему еще?

– Слушай, ты, враг по разуму. Неужели тебе все разжевывать нужно? Там рядом скалы, плюс борт серьезно разрушен. Видишь, куда торчит вывернутая обшивка? И какой остроты края, представил? А места чуть. Сесть-то я смогу – а вдруг придется резко стартовать? Чуть мотнет – и либо вмажемся в корабль, либо зацепим скалу. Оба варианта чреваты пропоротыми бортами.

– Зато маскировка. Кто нас там заметит?

– Детектор излучения. У нас совсем другие характеристики энергетического фона двигателей. Ну, их-то я заглушу, а с топливными элементами что делать? Они ж тоже фонят. Забудь про нормальную маскировку, лучше сделать ставку на быстрый старт.

– Ладно, убедил. Давай на свое усмотрение.

Истомин кивнул и аккуратно посадил корабль… прямо на корпус транспорта, сверху. А какая разница? Конструкция выдержит, а стартовать отсюда проще всего, да и до шлюзов два шага. Плюс остаточное излучение двигателей корабля создаст боту какую-никакую маскировку и, может статься, выиграет им пару секунд.

Паранойя? Конечно. Вот только лучше трижды оглянуться и остаться живым, чем с шашкой наголо угодить под пулемет. Откровенно говоря, их капитан придерживался того же мнения. Зря, что ли, они пошли сюда вдвоем? Ясно же, что для проведения серьезных работ требуется совсем другая техника и намного больше народу, однако, прежде чем пойдут основные силы, их бот, небольшой, маневренный и с максимальной защитой, должен оценить обстановку. А остальные пускай ждут в засаде.

Истомин бросил взгляд на радар. Все правильно, «Ирбиса» не видно – работают маскировочные поля, и обнаружить корабль сейчас можно разве что визуально. Империя за столетия прошла длинный путь и научилась многому. В том числе и осторожности.

– Я пошел.

– Давай, – кивнул Истомин. – Только аккуратней.

– Не учите меня жить, помогите материально, – булькнул в ответ из-под опущенного забрала гермошлема напарник. Выбрался из кресла, перешел в тесный шлюз и через минуту уже стоял на иссеченной за десятилетия странствий до серо-матового цвета броне обшивки. Несмотря на потрепанный вид, служить она смогла бы еще лет сто, не меньше – «Либерти», конечно, не легендарные броненосцы Предтеч, но все равно корабли очень прочные. Даже жаль, что конкретно для этого все закончилось так печально.

Закованная в массивный скафандр фигура казалась немного гротескной. Создатели одежды для космической разведки не слишком заботились об эстетике, их больше интересовали прочность и функциональность. С этим у скафандра было все в порядке, во всяком случае, защитить он мог и от жесткого излучения, и от случайной пули. То и другое недолго, конечно, но здесь никто не собирался засиживаться.

Минут пять Кривошеев бродил по обшивке, потом обнаружил, наконец, люк. Тот почему-то располагался нестандартно, однако ничего, если вдуматься, удивительного тут не было. Сколько раз перестраивали звездолет, оставалось только гадать. Разведчик некоторое время изучал находку, потом громко выругался.

– Что там?

– Энергии нет, не вскрыть. Тащи сюда свою ломтерезку, попробуем ей.

Вот это уже было здраво. Хотя бы потому, что «Либерти» имели массу положительных черт, но и недостатков, как у любой бюджетной, да еще и второпях проектируемой модели, у них хватало. И один из них – люки.

Нет, люков-то хватало, не может грузовой корабль без них обходиться. А потому их было множество, причем разных, и мелких, только для людей, и здоровенных, танк пролезет. Что называется, на любой вкус. Вот только конструкторы расположили их, в основном на днище корабля, что было решением, в общем-то, оправданным. Зависает корабль над поверхностью – и вперед, выгружайтесь. В космосе и вовсе плевать. А вот сверху в классическом проекте их было всего-то три штуки.

Проблема была в том, что нижние люки сейчас оказались придавлены самим кораблем. Верхние… А вот тут вопрос, куда их переместили, когда модернизировали корабль, как теперь искать и в каком они состоянии. Так что Кривошеев, желая вскрыть найденный люк, имел на то веские основания. Жаль только, помочь ему Истомин не успел.

Зуммер тревоги заполнил рубку бота. Пилот, не задумываясь, опустил забрало гермошлема и лишь после этого посмотрел на экран. Увиденное не радовало. Прав был капитан, действующий столь осторожно, – из-за планеты не торопясь вышли и двинулись в их сторону два корабля.

Что это конкретно были за корабли, оставалось только гадать. Но поле для гаданий было очень узкое. Эсминец достаточно старой модели, однако для какой-нибудь третьесортной страны еще вполне актуальный. Судя по характеристикам выхлопа, всерьез его двигателями никто уже давно не занимался, однако и критичным состояние пока не было. Второй корабль – малотоннажный транспорт, опять же не первой свежести и изрядной потрепанности. Словом, всего два варианта. Или какая-то окраинная сверхдержава на пару нищих планет, или пираты. И те, и другие частенько использовали такие корабли. И, к слову, иной раз совмещали обязанности.

А вот причины их появления здесь могли быть разными. И реальная спасательная операция, в иных случаях на помощь могут прийти даже пираты. И желание пограбить терпящих крушение. Или вообще разбитый «Либерти» – ловушка для решивших помочь героев. Другие варианты тоже возможны, в космосе всякое бывает.

Кривошеев, блок связи которого принял сигнал с задержкой на тысячные доли секунды, влетел в бот уже через минуту. В своем кресле он оказался столь проворно, что Истомину оставалось лишь подивиться его проворству. И с ноткой раздражения представить, что скажут механики, которым теперь придется заниматься дезактивацией не только внешней обшивки, но и внутренностей бота. Все же радиацией на этой планете было пропитано все, а стандартная процедура по очистке скафандра оказалась пропущена. Наверняка Кривошеев притащил внутрь столько радиоактивной пыли, что можно реактор запитывать. Так что скажут механики ой как много нехорошего. Вот только до этого надо еще дожить.

– Что делать будем? – абсолютно будничным тоном поинтересовался Кривошеев.

Все правильно, старший здесь и сейчас пилот. Хотя бы потому, что именно ему, случись нужда, придется их вытаскивать. Истомин в ответ лишь плечом дернул:

– Все по стандартной схеме. Посылаем запрос и ждем реакции.

– А…

– Не волнуйся, – усмехнулся пилот и, включив радио, выдал в эфир: – Внимание! Идет спасательная операция. Работает МЧС. Назовите себя.

В ответ после короткой паузы чей-то голос с жутким акцентом выдал требование: «Убирайтесь. И вам ничего не будет». Истомин лишь плечами пожал. Дикие они, что ли? Не знают, что такое имперское МЧС? Впрочем… Кем бы ни были эти умники, засечь его они не могли при всем желании. Слишком незначительными были размеры бота по сравнению с «Либерти». Засечь кораблик можно было только зная, что и где искать. А помехи от все еще орущего передатчика разбитого корабля неплохо маскировали его от пеленгаторов. Так что выдал он ответное требование убираться и начал ждать продолжения банкета.

Откровенно говоря, уже одного хамства со стороны гостей было достаточно, чтобы закрыть вопрос раз и навсегда. На любое оскорбление Империя отвечала максимально жестко, еще на заре своего существования сделав простой вывод: окружающие уважают всего две вещи – силу и готовность ее применить. Все остальное, мораль, культура или там вежливость – это вторично и большинством, увы, воспринимается как слабость. Поэтому Русаков не то что мог – обязан был навешать хамам плюх. Но капитан отчего-то медлил.

Едва Истомин подумал об этом, как ожил экран закрытой связи, и командир «Ирбиса» очень спокойно и буднично поинтересовался:

– Виктор Иванович, как считаешь, они тебя еще не обнаружили?

– Полагаю, что нет.

– Это очень хорошо. А сможешь взлететь так, чтоб заметить тебя смогли, а опознать и сбить – нет?

– Полагаю, да.

– Это очень хорошо. Тогда стартуй. Курс на твое усмотрение.

Приказ был нелогичным, однако же понятным. Бот стартовал с диким ускорением, будто им выстрелили из пушки. Можно было не сомневаться – на чужих кораблях его заметят, но опознать не смогут. Окутывающее корабль защитное поле выдаст на любом радаре засветку, похожую на кляксу, и только. Оставалось лишь сделать так, чтобы, если какой-нибудь чудак на букву «М» начнет стрелять, попасть он не смог ни в коем случае. Впрочем, алгоритм стандартных маневров уклонения уже в бортовом компьютере. Не бог весть что, но для таких вот умников хватит.

Огонь чужаки открыли, как только засекли бот. Видимо, приняли его, укрытого защитным полем, за полноценный звездолет. Не слишком умное поведение. И, разумеется, моментально стала понятна задумка капитана. Хотя Империя не стеснялась применять силу, но хоть какое-то обоснование для этого требовалось. Просто так, на основании слов, кого-то пришибить… Можно, конечно, но свои же не поймут. А вот сейчас… Что может быть лучшим основанием для хорошей трепки, чем открытое нападение? Если его не будет – значит, с гостями можно вести диалог, но почему-то никто не сомневался: выстрелят. Так, в принципе, и произошло.