Глэмпинг Ко-Ко-Ко, или Лагерь Труда и Отдыха «Петушки»

* * *

Кира мчалась по тропинке к кухонному блоку – самому большому шатру в глубине территории глэмпинга. Она, как обычно, опаздывала. В этот раз она с молчаливого согласия Ольги присоединилась к занятию по йоге. Хотя тренировка закончилась раньше из-за храп-инцидента, она всё равно выбилась из графика. Её шеф повар, баба Люда, терпеть не могла никаких задержек. В руках Кира несла плетеную корзину с только что собранной зеленью – укропом, петрушкой, кинзой. Ее темные волосы были опрятно стянуты в тугой пучок, на лбу выступил мелкий пот от разогревшегося светила. Мысли витали где-то между письмом Татьяны из Пушкинского шедевра, которое она репетировала накануне, и списком поручений по кухне.

"Опа- опа,

Америка-Европа!

Кто это к нам мчится? На крыльях амура!" – раздался насмешливый голос сбоку.

Кира резко остановилась от неожиданного хамства. На скамейке у душистых кустов сидел Павел. Он откинулся назад, закинув ногу на ногу, если не с видом хозяина мира, то как минимум центра местной тусовки.

"Ясно, хлеборезка торопится по неотложным делам" – продолжил он, с явным пренебрежением оглядывая ее простую футболку и старые джинсы. – "А где же белый колпак? Или у вас тут гламурные поварята ходят в чем попало?"

Кира начала приходить в себя после минутного замешательства. Глаза её сверкнули. Смахнув капли пота, она решила дать бой. Тем более в свои юные годы она уже насмотрелась таких Павлов – сытых, самовлюблённых, уверенных, что мир им должен. Но быть его шутом она не собиралась.

"А ты что, гурман? Или критик кухонной моды?" – парировала она, и продолжила путь на кухню грациозной походкой, которая всегда имела нужный эффект. – "Проходи мимо, мажор. Зелень ждёт, а баба Люда – тем более. Она не любит, когда её 'хлеборезки' опаздывают из-за болтовни с прыщавыми малолетками." Она бросила это через плечо и скрылась за дверью кухни, хлопнув ею с таким звоном, что Павел даже вздрогнул.

Он остался сидеть как памятник вчерашней эпохи, ухмылка сползла с лица. "Хлеборезка? " Обычно его колкости добивались хотя бы испуганного взгляда или слёз. Эта… *никто и звать её никак*… вообще не среагировала, даже сравнила с малолеткой. Более того, назвала его *мажором* и послала подальше с явным презрением. Это было…впервые. Все одноклассницы заигрывали с ним, в надежде на связи его отца. Он никогда не сталкивался с параллельным миром “простого народа”. Поведение Киры чертовски задело его эго и как будто магнитом потянуло к себе.

Павел вскочил на ноги и несколько секунд не мог решить, что делать. Идти на следующее занятие или… Ему вдруг захотелось заглянуть на эту проклятую кухню. Увидеть, что там делает эта дерзкая девчонка. Он быстрым, крадущимся взглядом окинул пространство – нет ли свидетелей его позора? – и двинулся к кухонному окну, распахнутому настежь.

Внутри шатра всё гудело, как большой пчелиный улей. Баба Люда оказалась довольно молодой, дородной и серьёзной женщиной, чётко командовала у плиты. Кира уже была у хлебной деревянной доски, ловко орудуя острейшим тесаком. Зелень летела под лезвие ровными рядами и с невероятной скоростью. Грациозно и чётко, с каким-то даже артистизмом и музыкальностью, как будто она исполняет меренгу: раз, два, три – пауза – четыре, пять, шесть – пауза. Павел перестал удивляться – он просто заворожённо наблюдал за Кириными движениями и интуитивно двигался в такт.

Вдруг его внимание переключилось из-за громкого звука. В углу, возле огромной старой мясорубки, с застрявшим фаршем, копошился незнакомый парень. Высокий, крепко сбитый, в замасленной футболке и рабочих штанах. Его лицо сосредоточенное и знающее, что делать, было смешно испачкано мясом. Повара обращались к нему по имени Дава. Он по-деловому, с видом знатока, откручивал гайки, переставлял ножи, что-то пытаясь починить в заглохшей мясорубке. По его лицу Павел читал твёрдую решимость и не сомневался, что ремонт будет удачным. И тогда все, особенно заносчивая Хлеборезка, будут наперебой расхваливать его.

Кира, закончив с зеленью и небрежно натянув хвостик, подошла к мастеру. "Ну что, Дав? Воскресим монстра или вызывать городскую подмогу?" – спросила она, и в её голосе не было ни капли прежней колкости, только девичья теплота и взрослая поддержка. Это ещё больше завело Павла. Значит она не со всеми такая надменная, а только с ним?

"Щас, Кир," – буркнул Дава, не отрываясь от упрямой мясорубки. – "Шестерёнку клинит. Пылью забило. Щас выковыряю…" Он ловко ткнул отвёрткой, что-то поддел. Раздался удовлетворённый щелчок. "Во! Держи!" – он протянул Кире снятую деталь. "Промой, пожалуйста, да хорошенько. А я тут пока ещё почищу." Он снова погрузился внутрь агрегата.

Кира взяла деталь, их пальцы на миг соприкоснулись. Она улыбнулась Даве. "Спасибо, выручил. А то баба Люда меня сейчас *самой* мясорубкой перекрутит." Она повернулась и весело протанцевала к раковине. Раз, два, три – пауза – четыре, пять, шесть – пауза.

Павел наблюдал за этой сценой из окна, он уже не двигался в такт с Кирой, ноги словно прилипли к настилу. Странное чувство кольнуло его под ложечкой. Нет, это не была детская злость или разочарование. Он не мог идентифицировать это состояние. Может собственничество? Эта "хлеборезка" только что послала его, а с этим… этим *слесарем*… она улыбается? И он, этот Дава, чинит мясорубку так, будто эта машина его личный враг, которого он обязан победить на дуэли. И у него явно получается решить исход поединка в свою пользу. И выпедрючая хлеборезка смотрит на него с.… уважением?

Павел почувствовал себя лишним. Незначительным. Будто отцовские миллионы, его связи, статус сына губернатора – всё это была просто пыль по сравнению с простой уверенностью Давы в своих руках и спокойным достоинством Киры. Ему вдруг захотелось… не понятно, чего именно. Он ощутил панику, сердце забилось быстро и громко, лицо налилось краской. Он подумал, что все на кухне услышат стук его сердца, да ещё и смотреть на Киру вместе с Давой, стало совсем невыносимо.

Павел сделал глубокий вдох, на выходе резко отвернулся от окна и пошёл прочь, засунув руки в карманы. В голове крутилось: *"Хлеборезка… Слесарь… И этот дурацкий лагерь…"* Но образ Киры, ловко орудующей ножом и улыбающейся *не ему*, почему-то не выходил из головы. Интерес к девушке, едкий и нежеланный, начал разъедать его снобизм, подобно тому, как ацетон очищает металл от слоя ржавчины.

На поляне Сергей, всё ещё красный от стыда, пытался жестами организовать детей для "весёлых стартов". Петух на его груди казался особенно ярким под полуденным солнцем. Ольга, наблюдая за этим со стороны, вздыхала. Финансовый отчёт на столе в её палатке выглядел неподъёмным грузом. Когда она затевала глэмпинг, всё казалось лёгким и выгодным. Однако, на самом деле, её прибыль даже не покрывает банковских платежей по кредиту. При этом она хочет производить впечатление на персонал и настаивает на том, чтобы в нём работали исключительно суперпрофессионалы. А тут… Смотря на беспомощного Сергея Ивановича, она подумала, что не так представляла свой первый день нового проекта её мечты.

Вдали, по дороге к лагерю, пылил чёрный люксовый внедорожник. Анатолий Петрович – местный губернатор, решил лично проверить, как проходит "перевоспитание" его драгоценного сына. Глэмпинг "Коко" вступал в полдень своего второго дня. И судя по предыдущему, покой ему не грозил.

Глава 3: Мини-юбка, Мажор и Отключенный Свет

Кабинет Ольги в административном шатре больше напоминал поле боя после артобстрела. Бумаги, счета, образцы меню, брошюры с йога-турами – всё это было разбросано в хаотичном порядке. В центре этого хаоса сидела сама Ольга, уткнувшись в экран ноутбука. Цифры в таблице доходов и расходов плясали зловещий танец красного и безнадёжного минуса.

"Кредит… аренда… зарплата носителю английского… этот чёртов эвакуатор…" – она бормотала, запуская руки в волосы. – "Ещё месяц, максимум два… и от 'Коко' останется лишь призрак гламура на могучей реке. Даже в легенды и былины Жигулей за столь короткий срок не попасть. Однако жажда признания была одной из главных движущих сил в жизни Ольги. Она вставила по азиатской традиции деревянную спицу в пучок волос и снова погрузилась в расчёты по спасению своего детища."

Мысль о губернаторе, Анатолии Петровиче, была как глоток воздуха для утопающего. Неприятный, да. Назойливый, без вопросов. Но… влиятельный. Очень влиятельный. Если он заинтересуется проектом не только как отцовской повинностью для Павла, а по-настоящему… Финансовая помощь, льготы, реклама – всё станет возможным. Она снова с силой провернула спицу в волосах – будто хотела через боль обрести ясность. Затем, резким движением, Ольга выдернула заколку, и волосы рассыпались по плечам. Решение было принято. Её взгляд скользнул вниз, оценивая поношенные джинсы и простую футболку. Нет. Так нельзя. Нужно такое оружие, как Солнцепёк, чтобы раз и навсегда заручиться его поддержкой. Она взглянула на своё отражение и решительно достала то, что было при ней всегда – её женское оружие.