Королевский библиотекарь

– Да, спасибо, – ответила Софи, – я бы хотела попрощаться. А куда вы уезжаете? И как вам это удалось?

Фрау Дихтер мрачно улыбнулась.

– Значит, вам нужна наша помощь, а ваша мать слишком горда, чтобы просить. Что ж, полагаю, я не могу ее за это винить. Вам придется потрудиться и много молиться об удаче. Паспорта у вас есть? – Софи кивнула. – Это уже кое-что. Чтобы выехать из Австрии, нужно получить выездные визы, а это обойдется вам в кругленькую сумму. Затем потребуются въездные визы в ту страну, которая согласится вас впустить. Вы все говорите по-английски, не так ли? Это вам поможет.

Софи снова кивнула. Мама фрау Клейн родилась в Англии и жила там до шестнадцати лет, поэтому позаботилась о том, чтобы Ингрид свободно говорила по-английски, а Ингрид, в свою очередь, передала эстафету своим дочерям. Она говорила с ними по-английски так часто, что он стал для них вторым родным языком, и каждой из них читала на ночь английские книги – от Беатрис Поттер до Чарльза Диккенса. Как оказалось, не зря.

– Куда вы уезжаете? – спросила она.

Очевидно, Дихтеры часами просиживали в библиотеке, просматривали британские и американские телефонные справочники и отправляли письма случайным незнакомцам, умоляя оказать им помощь и предоставить работу.

– Нам пришло два ответа, – объяснила фрау Дихтер. – Один из Нью-Йорка и один из Ливерпуля. Это город на севере Англии, и именно туда мы и направляемся. Визу в Америку не получить. Пойди в британское посольство и займи там очередь – ты молода, и они могут проникнуться к тебе жалостью. Чиновники очень отзывчивы.

– Вы все уезжаете? Герр Дихтер тоже?

– Мой муж уже в Париже. – По лицу фрау Дихтер пробежала тень. – Он приехал туда по делам и так там и остался. Но подожди, я позову Юдит.

Появилась Юдит, девушка с темными, глубоко посаженными глазами. Они с Софи так друг от друга отдалились, что им почти не о чем было говорить, особенно в такой знаменательный день.

– Надеюсь, у вас все будет хорошо. – Софи пожалела, что не смогла придумать ничего более оригинального. – Удачи.

– Спасибо. И вам.

Софи отчаянно искала в памяти хоть какое-то связывающее их событие.

– Помнишь, как мы залезли на дерево в парке и застряли, а твой брат уговаривал нас спуститься?

– Конечно. Как я могла забыть? – Юдит улыбнулась, но ее губы дрожали. Поддавшись порыву, Софи ее обняла.

Юдит отстранилась и поспешно высвободилась из объятий.

– Уезжай из Вены как можно скорее, – прошептала она на ухо Софи. – Нам нельзя здесь оставаться.

* * *

На следующий день Адольф Гитлер выступил с речью с балкона дворца Хофбург перед сотнями тысяч горожан, собравшимися на площади Героев. Он объявил, что теперь Австрия является частью германского рейха. Все Клейны остались дома (школы по-прежнему были закрыты), и только Ингрид, несмотря на риск, решила возобновить работу своего магазина вместо того, чтобы сидеть и хандрить в квартире. Радиоприемник транслировал сплошные нацистские гимны, поэтому девочки и отец сидели в тишине, читая или погружаясь в свои мысли.

Позже вечером, когда Ханна уже легла спать, а Софи мыла после ужина посуду, она сказала матери:

– Я считаю, что нам стоит держаться вместе. Ты умеешь готовить, папа умеет водить машину, мы говорим по-английски – наверняка кто-нибудь согласится взять нас на работу, а Ханна продолжит ходить в школу. Если мы найдем работу в Англии, то сможем получить визы.

Ингрид отложила чайное полотенце.

– Вчетвером нам найти работу будет гораздо труднее, а времени терять нельзя. Вы, девочки, в приоритете. Не беспокойтесь о нас с папой: он будет тихо сидеть дома, а я буду управлять магазином – никто нас не побеспокоит, если мы затаимся. А потом, возможно, мы последуем за вами. Так будет лучше, обещаю. Ты быстро найдешь работу в английской или американской библиотеке, а Ханна пусть ходит в школу. Ты же в состоянии за ней присмотреть? Я знаю, что прошу слишком многого.

– Да, это так, – ошеломленно ответила Софи. Простиравшееся перед ней будущее менялось каждый день. В шестнадцать лет она окончила школу и с тех пор работала в местной библиотеке, изучая основы каталогизации и комплектования фондов, а отец по вечерам и выходным обучал ее тонким принципам кураторства. Отто был хранителем и куратором в великолепной Венской национальной библиотеке, и Софи твердо решила когда-нибудь и сама устроиться туда на работу. Ей нравилась спокойная регулярность библиотечного дела; каждая книга – это сокровищница опыта или информации, которую следует классифицировать, пометить и убрать на ее законное место. Она не могла придумать ничего более волшебного, чем проводить дни в окружении историй.

– Ты такая умница, Софи, – молвила Ингрид, явно желая, чтобы ее дочь не усложняла и без того непростую ситуацию. – Ты способна на все, если приложишь усилия.

* * *

Следующие несколько недель Софи каждый миг думала лишь об одном – о побеге. Она разместила объявления в двух британских газетах, а помимо этого каждый день писала письма незнакомым людям и стояла в бесконечных очередях в разные учреждения, пытаясь выяснить, какие документы необходимы для выезда из страны. Она узнала, что требовалось много денег, чтобы заплатить австрийским властям, а также нужны были средства с собой. Поэтому они с матерью решили продать по возможности все семейные драгоценности и мебель. По молчаливому согласию, с Отто они советоваться не стали: главой семьи он больше не являлся. Ханне они тоже ничего не сказали, чтобы не тревожить ее раньше времени, но каждый вечер после ужина Софи и ее мать возбужденно перешептывались.

– Вы с папой могли бы поехать с нами за границу, – снова начала умолять Софи. – Давайте хотя бы попробуем!

Фрау Клейн лишь покачала головой.

– Твой отец не сможет начать все сначала, только не в таком состоянии. А я его не оставлю. Он хороший человек, и я ему нужна.

«Но ты и нам нужна», – подумала Софи, хотя и понимала, что это было нечестно. Ее родители были преданы друг другу. Раньше, когда ее отец так наслаждался работой в библиотеке, мама только открыла кондитерскую, а Ханна была очаровательной кудрявой малышкой, их квартира была наполнена солнцем и смехом. Теперь здесь стало темно и мрачно, а Отто Клейн превратился в угрюмого незнакомца, облаченного в одежду ее отца.

– Пойми, – настаивала ее мать, – я – единственная папина защита. Если я уеду, они сразу его арестуют. Пока я здесь, он в безопасности. – С тех пор как в Вену вошли немцы, Ингрид изменилась. Она всегда была практичной и трудолюбивой, но теперь в ее глазах появилась твердость, а в голосе – нотки решимости, которых Софи прежде не слышала. – А теперь я займусь делом, – заявила она и надела фартук. – Мне нужно испечь торт для Ханны.

Через пару дней Ханне должно было исполниться девять лет. Никто из них и не предполагал, что день ее рождения станет поворотным пунктом в истории их семьи. Что этот день окажется настолько ужасным, что будет преследовать Софи до конца ее жизни.

Глава третья

Филадельфия, декабрь 2021 года

Лейси стояла на перекрестке и ждала, когда на светофоре загорится зеленый свет. Она притоптывала, чтобы ускорить кровообращение, и перекладывала продукты из одной руки в другую. Ее дом уже был виден отсюда, и это обнадеживало: еще пять минут – и она будет там. Она отшатнулась назад, увернувшись от брызг слякоти из-под колес проезжающей машины, и наткнулась на женщину, которая прорычала какое-то невнятное ругательство. Лейси извинилась и прижала к груди пакеты с продуктами, хотя могла бы сказать: «Почему вы стоите так близко?» Почему и в магазине, и на тротуаре – да и вообще во всей Филадельфии – все стремились подойти к ней вплотную со своими микробами, запахами и враждебными взглядами? Особенно те, кто не носил маску и, скорее всего, не сделал себе прививку? Она свернула в переулок, где было не так много людей, и на несколько минут потеряла из виду свой дом. Но это было не страшно: она знала, что он по-прежнему там.

Чтобы успокоиться, она представляла, как введет код домофона, откроет дверь в подъезд, пройдет пятнадцать шагов через вестибюль, мимо надоевших растений в горшках, поднимется по трем лестничным пролетам в свою квартиру (лифтом она больше не пользовалась), откроет ключом дверь и бросит сумки в прихожей. Осталось совсем чуть-чуть. Через дорогу и по тротуару, аккуратно обойти злобную собаку на длинном поводке, хозяин которой не обращал на нее внимания, и курьера, промчавшегося мимо на велосипеде, а затем свернуть за угол – и перед ней снова возникнет ее дом. Вдыхая на счет три и выдыхая на счет пять, она не сводила глаз с обнадеживающего коричневого камня, и ее сердцебиение участилось лишь на мгновение, когда мимо с воем сирены пронеслась машина скорой помощи. Наконец дверь в подъезд открылась, и Лейси оказалась внутри. Она на мгновение прикрыла глаза и попробовала успокоиться, прежде чем подняться по лестнице. Вроде бы все было не так уж плохо.

– О, привет, Лейси! – раздался голос с верхнего этажа. – Как дела?

Она испытала привычный приступ паники, но потом поняла, что это тот самый симпатичный парень из квартиры напротив, Рик, в которого она когда-то, целую жизнь назад, была влюблена. Теперь она не могла смотреть ему в лицо.

– Хорошо, – ответила она, стараясь звучать непринужденно. – Выбегала на пару минут за продуктами. Ты же знаешь, как это бывает.

– Все еще пишешь? – Он сложил руки на груди и прислонился к стене, с покровительственной улыбкой наблюдая, как она добирается до лестницы. (Кстати, помощи он не предлагал.)

– Ага. Как раз заканчиваю сценарий. – Она протиснулась мимо, желая, чтобы он отошел в сторону. – Мне пора возвращаться к работе.

– Конечно. Но я хотел спросить, есть ли шанс, что ты покормишь Розу в выходные?

– Гм-м, дай подумать. – Она остановилась на пороге своей квартиры и нащупала в кармане ключ. Еще немного – и яблоки выпали бы из пакета. – Да, должно получиться.

– Спасибо! Ты звезда. Мы вернемся в воскресенье. – Он снова сверкнул улыбкой и удалился в свою минималистичную берлогу.

«Уф-ф», – пронеслось в голове Лейси, и она захлопнула за собой дверь. Почему она не может просто сказать нет? Этот парень несколько месяцев водил ее за нос, заставлял кормить свою кошку и принимать посылки, изредка приглашая ее на чашечку кофе, чтобы поддержать интерес, а затем как бы невзначай познакомил ее со своей девушкой, когда она случайно столкнулась с ними однажды рано утром. Уходя, она слышала, как он что-то прошептал, и парочка рассмеялась. Рик прекрасно понимал, что делает; он общался с ней как с идиоткой, и она продолжала себя вести как идиотка.

«Ты должна понять, что некоторые парни – сплошное разочарование, – заявила ее сестра Джесс. – Это твоя проблема, Лейси. Твое воображение перегружено, а детектор бреда отключен». – Джесс часто делала подобные заявления; иногда она сопровождала их смехом, что только сильнее раздражало Лейси. То, что она была на четыре года старше, не давало ей права устанавливать всюду свои законы. Джесс была ученым-исследователем, участвовала в каком-то загадочном проекте, связанном с генной терапией, и не отличалась богатым воображением.

«Интересно, как другим людям удается так легко вступать в отношения, а потом их сохранять?» – проходя на кухню, подумала Лейси. У Джесс было три долгосрочных бойфренда, прежде чем она, наконец, остепенилась, вышла замуж за Криса и завела детей. На счету Лейси была тысяча нелепых влюбленностей, но ей никогда не удавалось продержаться с кем-то дольше пары месяцев. У нее все было наоборот: как только она начинала влюбляться в парня, с которым встречалась, он исчезал быстрее, чем крыса в водосточной трубе.

«Ты слишком стараешься, – объяснила Джесс. – Ты очень напряжена, а это мужчин отталкивает».

Но сейчас Лейси совсем не старалась: любое мужское внимание в эти дни вызывало у нее тошноту. Она радовалась возможности спрятаться в период самоизоляции и зализывать раны наедине с собой. Она была благодарна судьбе за то, что у нее есть работа, которая позволяет проводить часы в одиночестве, а не притворяться нормальной в повседневной суете офиса. После того как она несколько лет пыталась заработать себе на жизнь в качестве журналиста, она занялась гострайтингом. Она брала интервью у оказавшейся в инвалидном кресле баскетболистки, девушки, парализованной после автомобильной аварии, и они так сдружились, а ее собеседница так вдохновилась, что, когда она попросила Лейси помочь ей с мемуарами, та с готовностью согласилась. Книга нашла своего издателя и хорошо продавалась, у Лейси появился агент, и это стало началом ее новой карьеры.

Чаще всего люди просили ее описать истории их жизни для самостоятельной публикации, но иногда издатели поручали ей работать непосредственно со знаменитостью, а это было непросто. Она рано научилась не считать себя другом этих людей, как бы сильно они ни сближались в процессе работы. Эти звезды жили в параллельной вселенной, и, хотя она на какое-то время могла ее с ними разделить, ее никогда не приняли бы там на постоянной основе. Иногда знаменитости, разоткровенничавшись, на следующий день угрожали ей судебными запретами, намекая на то, что она обманным способом заставила их выдать свои секреты. И все же Лейси по-прежнему получала удовольствие от писательства, несмотря на непредсказуемый график и трудных клиентов, и каждый раз, держа в руках только что напечатанную книгу, она испытывала ни с чем не сравнимую радость. Жаль только, что в процессе работы она превращалась в полоумную отшельницу. Она едва оправилась после Дня благодарения, проведенного на Манхэттене с мамой, а уже через две недели наступало Рождество.

Она распаковывала продукты, когда зазвонил телефон. Джесс.

– Плохие новости! – объявила сестра. – У детей ковид, а Крис сегодня утром сдал анализ: он положительный.

– О, нет! – Лейси замерла на месте с коробкой крекеров в руках. – Как они? И как ты?

– У Паули кашель, у Эммы температура, но в целом они чувствуют себя хорошо. Я пока в порядке, но, похоже, вот-вот заболею. Зато Крис практически умирает.

– Господи! Правда?

Джесс фыркнула в трубку.

– Судя по тому, какую он навел суету, можно подумать, что это так.

– Не говори так! – возмутилась Лейси. – Не в этой ситуации: это не смешно.

– Извини, но мне приходится его выхаживать, а ты же знаешь, что сиделка из меня никудышная. В любом случае, боюсь, к Рождеству мы все не восстановимся.

– Полагаю, что нет. – Это ужасное осознание только что посетило Лейси. – Значит, в этом году у Габби будем только мы с мамой и Седриком? Плюс Сумасшедшая Сью?

Их бабушка, известная в семье под именем Габби с тех пор, как девочки были маленькими, всегда приглашала на такие праздники горстку гостей, которым больше некуда было пойти. В этом году большинство из них отказались от приглашения из-за ковида – все, кроме Сумасшедшей Сью, партнерши Габби по прогулкам.

– Выше нос! Седрик не придет! – объявила Джесс. – Я только что разговаривала с мамой. У него грипп, или они просто так говорят, но я считаю, что ему хочется спокойно посидеть в квартире, поесть чечевицы и посмотреть исторический канал. Так что вы с мамой сможете качественно провести время с Габби, когда Сумасшедшая Сью уедет. Я вам даже завидую.

– А как мама? – осторожно спросила Лейси.

– В хорошем настроении. По-прежнему увлечена йогой, но дизайн интерьеров, похоже, сошел на нет.

Их матери случалось погружаться в самые дикие увлечения, которым она самозабвенно предавалась по несколько месяцев кряду, а потом бросала, оставляя после себя коробки со снаряжением и оборудованием, которые она просила Лейси продать на eBay. Пустые периоды между новыми хобби она переживала тяжело.

– Конфетно-букетный период с Седриком еще не завершен, – добавила Джесс. – Думаю, повезло, что тебе удалось сбежать. В Бетлехеме они бы не дали тебе уснуть.

«Уф-ф», – уже во второй раз за утро всплыло в голове Лейси. Седрик был нынешним партнером их матери и весьма загадочным человеком: спустя четыре года Лейси казалось, что она его почти не знает. Он был высоким и грузным, с редкими волосами песочного цвета и меланхоличным скандинавским лицом. Он тщательно следил за собой и, как правило, страдал от какого-нибудь недуга. Он никогда никуда не уезжал, не ознакомившись с прогнозом погоды и дорожной обстановкой, и был особенно привередлив к еде.

«С моим пищеварением мне рисковать нельзя», – обычно говорил он, изучая тарелку с блюдом, которое ему предлагали, и неуверенно тыкая в него вилкой. Он был вегетарианцем, трезвенником, не переносил глютен и боялся грибов.

«Как она с ним справляется?» – удивлялись сестры, впервые встретившись с Седриком, хотя и признавали, что Адель, их гламурная и импульсивная мать, сейчас куда более уравновешенна, чем в последние годы.

– Он ее успокаивает, – уверенно заявила Джесс, и они решили, что уже по одной этой причине Седрик стоит того, чтобы его терпеть. Ведь общаться с Адель было весьма непросто.

– Я по вам скучаю, – призналась Лейси. – Я так давно не видела детей, что, наверное, не узнаю их. – Крис был канадцем, и последние четыре года они с Джесс жили в Ванкувере.

– Знаю, мы тоже по тебе соскучились. Почему бы тебе не заехать к нам, когда закончишь книгу?

– Я бы с удовольствием. – Лейси и правда с радостью навестила бы своих родных, хотя перспектива сесть в метро, а потом шесть часов лететь в самолете (или даже больше) жутко пугала. Она боялась не столько самого ковида – она им уже переболела, и, хотя это было неприятно, она чувствовала себя не так уж и плохо, – сколько контактов с другими людьми. У нее больше не было сил на все эти мелкие взаимодействия, о которых она раньше даже не задумывалась; проще было сидеть дома и жить в интернете. Даже разговор с живым человеком по телефону в эти дни требовал больших энергетических затрат. Но, черт возьми! Нельзя же ей вечно прятаться от мира. В День благодарения она съездила на Манхэттен и провела его с мамой и Седриком, а теперь ей предстояло пережить Рождество; это могло стать генеральной репетицией перед грядущими испытаниями.

Она практиковала глубокое дыхание и медитацию и представляла себя на каждом этапе поездки, как она справляется с любыми мелкими делами: забирает из пункта проката автомобиль, заправляет его бензином, если нужно, едет по автостраде и, наконец, ищет место для парковки. Ее ждала любимая бабушка, а общение с Сумасшедшей Сью не представляло проблем: все, что от нее требовалось, – откинуться на спинку дивана и слушать ее болтовню. Естественно, там будет и ее мама. На этот раз Лейси не стала бы отмахиваться, если (когда) Адель осведомится о ее личной жизни. Вместо этого она безмятежно улыбнется и сменит тему. Во всяком случае, так было задумано.

В ночь перед поездкой она почти не спала, но, если не считать слегка учащенного сердцебиения из-за того, что в центре города она ошиблась поворотом, путешествие прошло гладко. Настроение поднялось, когда она свернула с дороги и поехала по заснеженным улицам, которые знала всю жизнь. Бетлехем – город Рождества, где световые шоу и гирлянды на домах с каждым годом становились все более замысловатыми, а прохожие здоровались с тобой, даже если вы не знакомы. Габби пустила корни в этом сообществе; прогулка по Главной улице с ней занимала несколько часов, поскольку ее постоянно останавливали, а соседские дети по-прежнему стучались к ней в дверь на Хэллоуин.

Пенсильванский городок был полон истории: его основали члены моравской церкви на берегу реки Лихай, и некоторые из ранних колониальных зданий уцелели и дожили до наших дней. Старый сталелитейный завод, процветавший в двадцатом веке, сохранили и превратили в место для занятий искусством и музыкой. Каждый год здесь проходил музыкальный фестиваль, на который съезжались миллион человек, – за исключением предыдущего года, когда из-за ковида его перенесли в интернет. «Есть места и похуже», – подумала Лейси, размышляя, не пришло ли время уехать из Филадельфии, и будет ли она чувствовать себя здесь в безопасности.

А вот и Габби: она стояла на крыльце белого домика и махала рукой, а ее лицо озаряла широкая улыбка. Никто бы не догадался, что ей далеко за девяносто, но Лейси поразило, какой крошечной она казалась. На входной двери висел венок, а в каждом окне стояли свечи, которые, как знала Лейси, зажгут с наступлением сумерек. В цементный сапог была воткнута табличка «Санта, пожалуйста, остановись здесь!», а с верхней ступеньки выглядывал зловещий рождественский гном, который пугал девочек, когда они были маленькими. Внутри все те же помятые безделушки и стеклянные украшения были нанизаны на причудливую искусственную елку («Клянусь, вы не отличите ее от настоящей, разве что по запаху»), а Габби подогрела чан с глинтвейном, который никто не хотел пить, даже Сумасшедшая Сью. Все было готово к Рождеству.

– Иди сюда, дорогая! – Габби протянула руки для объятий. Ее серебристые волосы торчали дыбом, и она больше, чем когда-либо, напоминала птенца. На ней был один из ее фирменных ярких шелковых шарфов и фиолетовое платье, которое, как знала Лейси, купили в детском отделе универмага «Мейсис». Ничто так не радовало Габби, как покупка детской одежды за полцены.

Лейси сглотнула ком в горле. Бабушка держала ее на расстоянии вытянутой руки, чтобы как следует рассмотреть.

– Что случилось?

– Не обращай внимания, – сквозь слезы улыбнулась Лейси. – Я очень рада, что я здесь, вот и все.

– Я тоже рада. – Габби взял ее за руку и потащила в дом. – Твоя мама звонила и сказала, что приедет только завтра, так что у нас есть время поболтать. Пойдем, расскажешь мне все свои новости.

«Если бы это было возможно», – подумала Лейси. Как бы ей ни было приятно выговориться единственному человеку, который, как она знала, будет на ее стороне несмотря ни на что, но Габби придет в такой ужас, если узнает, что произошло почти два года назад, что Лейси и не думала о том, чтобы ей об этом рассказать. Она не могла столкнуть свою нежную, невинную бабушку с жестоким современным миром; это было бы несправедливо. Кроме того, Лейси и самой не хотелось вспоминать, рассказывать о гнусных подробностях и заново переживать весь этот ужас и позор. Этой историей она не делилась ни с кем, даже с сестрой. Она справлялась с травмой по-своему и в конце концов исцелилась. Терпение и время – вот все, что ей было нужно.

Глава четвертая

Бетлехем, Рождество, 2021 год

– Как у тебя с личной жизнью? – поинтересовалась Адель и потянулась за бутылкой вина. Она наполнила свой бокал и закинула одну изящную ножку на другую. – Брось убираться и иди сюда, расскажешь мне обо всем.

У нее были короткие пепельно-белые волосы, черная атласная юбка, облегающая узкие бедра, в сочетании с малиновым мохеровым свитером. «А это жестко, – подумала Лейси, – когда тебя затмевает собственная мать».

– Да мне и рассказывать особо нечего. – Она не осмеливалась повернуться. – Я была очень занята работой.

– О, работа! – фыркнула Адель. – Поработать можно и потом. А сейчас ты, девочка, в самом расцвете сил. Не трать свои лучшие годы на сидение за компьютером – испортишь осанку. Могу показать тебе несколько асан для здоровой спины. Особенно хороша поза «коровьей головы».

Лейси не удержалась и рассмеялась.

– Поза «коровьей головы»? Мам, ты серьезно?

– Еще как! Можем встать завтра рано утром и позаниматься вместе до моего отъезда. Кстати, у тебя довольно глубокие морщины на лбу. Может, тебе стоит проверить глаза?

Лейси брызнула в свою мать мыльной пеной.

– Любая другая гордилась бы, что ее дочь стала писателем. Знаешь, на днях я зашла в моравский книжный магазин, и там продавались две мои книги. Две!

– Жаль, что на обложке не твое имя, – съязвила мать, но уже в следующее мгновение Лейси почувствовала, как мамины руки обхватили ее за талию и оттащили от раковины. – Я горжусь своей умной дочуркой, – прошептала ей на ухо Адель. – Я просто не хочу, чтобы ты у меня стала зазнайкой. А теперь садись, выпей и поболтай со своей дорогой мамулей, пока есть такая возможность.

Лейси позволила усадить себя на стул.

– Ладно, – начала она, – думаю, нам следует поговорить о Габби. Кстати, где она?

– Прощается с Сумасшедшей Сью, так что ее здесь еще долго не будет. А что с ней?

– Тебе не кажется, что развлечений на Рождество становится слишком много? Да, сегодня все прошло хорошо, хотя и не по плану. – Ожидалось, что Габби займется приготовлением овощей, а Адель обещала принести в канун Рождества индейку и на праздник первым делом поставить ее в духовку. Лейси принесла глазированную патокой ветчину – ее фирменное блюдо.

Адель нахмурилась.

– Да, я должна была приехать вчера вечером и на рассвете начать готовить индейку. Я уже извинилась за то, что этого не сделала. Кстати, как ты думаешь, когда она будет готова?