Полная версия
Истории воды
Любовь Кошкина
Истории воды
Однажды на водоканале
В эпицентре повествования, разумеется, будет Диспетчерский пункт Горводоканала. Его сердце – женщина по имени Валентина Витальевна. У нее голос, способный усмирить даже самый буйный водоворот, и взгляд, от которого стальные задвижки сами собой поворачиваются в нужное положение. Рядом, на столе, умиротворенно, в пять рядов и в 4 этажа покоятся мониторы с различными измерениями.
И вот, звонок. – Алло! Водоканал? У меня из крана течёт ржавая вода! А из унитаза – с запахом клубники! Это как понимать? – голос в трубке дрожал от возмущения и лёгкого недоумения.
– Гражданин, не волнуйтесь, – бархатным голосом ответила Валентина Витальевна. – Это плановые работы по замене ощущений. Заявку оформим. Как ваша фамилия? – Пупков? Семён Иванович?
Валентина Витальевна пальцем, достойным дирижёрской палочки, ткнула в клавишу «Новая заявка». И тут случилось непоправимое. Экран компьютера погас, а затем озарился синим светом, на фоне которого грустно улыбался смайлик с надписью «Все сломалось!».
Завис. Намертво. Безвозвратно. Абсолютно.
– Да загрузись ты! – скомандовала Валентина Витальевна. Системный блок загудел, издавая урчание, похожее на работу старого хард-диска. Не помогло. Смайлик продолжал улыбаться, как будто знал какую-то очень дурную шутку про всех собравшихся.
– Ребята! – крикнула Валентина Витальевна в телефон, набрав заветный номер АСУшников. – Компьютер заглючил! Спасите!!!
Из кабинета, жуя бутерброд с колбасой, выполз АСУшник Виктор. Человек, который понимал язык серверов и мог заговорить даже самую строптивую операционную систему. Он взглянул на часы, вздохнул и положил бутерброд на свой стол.
– Это серьёзно. Шестнадцатый «Все сломалось» за сегодня. Надо ремонтировать…
Виктор рванул на служебной машине цвета «утренней зари в трубе водоснабжения». И тут же попал в ПРОБКУ. Её организовал грузовик, который решил «разгрузить» йогурты прямо посреди перекрёстка, потому что его развернуло на скорости. Водитель молоковоза, дядя Гриша, уже доложил все менеджеру «***» и теперь философствовал о бренности бытия, попивая кефир.
Тем временем, Семён Иванович Пупков, не дождавшись помощи, позвонил своему зятю, сантехнику-фрилансеру Андрею. Андрей был романтиком и верил, что все проблемы мира решаются двумя ключами – разводным и газовым. Он мчался на вызов, мечтая победить «водного демона», но застрял в той же пробке, прямо за Виктором.
А в квартире Пупкова тем временем начался настоящий водный фестиваль. Из крана на кухне полилась вода цвета крепкого чая, а из унитаза, с весёлым бульканьем, продолжил бить фонтанчик с ароматом садовой клубники. Семён Иванович, махнув рукой, заварил себе новый необычный чай. «Вкусно, конечно, но тревожно», – подумал он.
На диспетчерский пункт тем временем сыпались новые звонки.
– У меня из батареи доносится джаз!
– А у меня в трубах кто-то стучит морзянкой! Кажется, это слово «акваланг»!
– Представляете, я включил душ, а оттуда выплыл бумажный кораблик с улыбающейся рожицей!
Валентина Витальевна, не сломленная обстоятельствами, записывала всё в толстую амбарную книгу, которую достала из запасов 1973 года. Ни одна заявка не должна быть упущена!
А пробка, между тем, рассосалась так же быстро, как и появилась. Дядя Гриша оттащил свой фургончик на обочину и поток машин хлынул.
Андрей с огромным ключом в руках примчался к дому Пупкова. Взлетел на нужный этаж и ворвался в квартиру, как ураган. Семён Иванович сидел в кресле и смотрел телевизор, попивая чай с интересным ароматом.
– Всё в порядке? – спросил он.
– А что? – удивился Семён Иванович. – Всё как-то само прекратилось. И вода стала обычная. И запах куда-то ушёл.
Андрей проверил краны. И правда: вода была кристально чиста, холодна и абсолютно лишена посторонних запахов. Унитаз молчал, как партизан на допросе.
Андрей сунул ключ за ремень. Они с Пупковым переглянулись и молча разошлись.
Валентина Витальевна меж тем перезагрузила компьютер ударом ноги по боковой стороне системника. Система ожила. Смайлик исчез. Всё работало.
Она вздохнула, отложила амбарную книгу в сторону и взяла с подоконника чашку с остывшим чаем. Зазвонил телефон.
– Алло, диспетчерская Водоканала! – сказала она привычным бархатным голосом.
– Да, здравствуйте! – просипел голос в трубке. – Это сосед Пупкова. У меня тут из телевизора почему-то течёт вода. И пахнет валерьянкой.
В это время в дверях диспетчерской появляется взмыленный Виктор с отвертками и запчастями на перевес.
Увидев, что все работает, что-то бормоча себе под нос, вернулся на свое рабочее место доедать бутерброд и работать дальше.
Валентина Витальевна посмотрела на монитор. Монитор «посмотрел» на Валентину Витальевну. Круговорот воды и абсурда в отдельно взятом городе продолжался. Всё вернулось на круги своя.
Шедевр в трубах или романс Горводоканала
В тихом, немножко сонном городе N, где главной достопримечательностью был памятник неизвестному сантехнику, располагалось сердце коммунального хозяйства – МУП «Горводоканал». Возглавлял это сокровище человек с поэтичной фамилией Заслонкин и столь же поэтичной душой бухгалтера-сновидца.
Однажды утром Валериан Аркадьевич Заслонкин, отпив свой утренний кофе, сваренный на воде из-под крана, узрел чудо. На мониторе его компьютера замигал сигнал тревоги от автоматической станции контроля «АКВА-Сторож-3000». Датчики показывали невероятное: содержание железа в воде, идущей на микрорайон «Уютный», превышало все мыслимые нормы. Но не это было странно. Странным был график: пиковые значения выстраивались в идеальный синусоидальный узор, напоминающий кардиограмму влюбленного робота.
– Мария Ивановна! – взревел Заслонкин, врываясь в кабинет главного инженера. – У нас вода стала эстетической!
Мария Ивановна, женщина, видевшая на своем веку такие засоры, что МЧС рыдало от умиления, хмыкнула:
– Валериан Аркадьевич, может, это у «АКВА-Сторожа» контакты окислились? Опять мышь проводок перегрызла, та, что на диэлектрических сырах выживает.
– Нет! – воскликнул он, тыча пальцем в монитор. – Смотрите! Пик в 8:00, спад к полудню, новый пик в 18:00! Это же ритм жизни! У нашей воды появился ритм!
Была создана чрезвычайная комиссия «По ликвидации проявления водной индивидуальности». Следствие вели эксперты: слесарь 6-го разряда дядя Витя, который чуял аварии за километр по запаху влажной земли, и молодой стажер-химик Аристарх, помешанный на квантовой гидродинамике.
Дядя Витя, почесав гаечным ключом затылок, изрек: «Да это старая магистраль по улице Трубной. Там чугун 1962 года, он же как живой! Днем все на работе, воду почти не льют – он отдыхает, ржавеет потихоньку. Вечером народ дома, стиралки, души, унитазы – поток идет, он эту ржавчину и сдирает. Вот вам и синусоида».
Аристарх возмутился: «Вульгарный материализм! Вода – это проводник информации. Возможно, труба прошла через геопатогенную зону, или в ней образовался природный квантовый резонатор! Надо измерить колебания эфирного поля!»
Заслонкин же видел в происходящем перст судьбы.
«Коллеги! – провозгласил он. – Мы думаем о проблеме, а надо – о возможности! Мы можем стать первым в мире водоканалом, выпускающим воду с предсказуемым вкусом! «Утренняя бодрящая», «Обеденная нейтральная», «Романтическая вечерняя с нотками окисленного металла»!»
Пока комиссия спорила, в городскую газету «N-ский листок» анонимка просочилась. Журналист-энтузиаст написал статью: «Вода по расписанию: Горводоканал запускает эксклюзивную линейку «Железная логика жизни».
Начался настоящий ажиотаж. Местные блогеры стали делать челленджи: «Угадай время суток по вкусу воды». Хозяйки жаловались, что вечерний чай приобрел «стойкий привкус советской эпохи». А один местный художник-концептуалист даже написал картину «Тоска труб» в оттенках охры и бурого железа.
В итоге, проблему решили самым антиклиматическим образом. Пришел дядя Витя с бригадой, перекрыл воду на Трубной на сутки и вварил кусок современного пластика. Синусоида на мониторе «АКВА-Сторожа» затихла, превратившись в ровную, скучную прямую.
Валериан Аркадьевич вздохнул: «Погасли огни творчества в бездне коммунального сервиса». Мария Ивановна похлопала его по плечу: «Зато теперь можно спокойно кофе пить, Валериан Аркадьевич. Без гадания на ржавой гуще».
А на память о тех славных днях в музее Горводоканала висит тот самый график – идеальная синусоида. И подпись: «Здесь с 12 по 18 октября вода в городе N пыталась стать искусством. Но её вовремя остановили».
И ведь никто так и не узнал, что на самом деле виновником был старый одинокий трубочист с улицы Трубной, который ровно в 8:00 и в 18:00 включал воду в шланге на полную мощность, чтобы сбить с дерева кота, забирающегося туда помяукать на всю округу. Но это уже совсем другая, не менее ироничная история.
Водоворот страстей в малом бизнесе
В поселке Побединка, затерянном среди холмов и березовых рощ, жизнью заправляло не мэрия, а ИП «Родник Побединки» – частное предприятие, состоящее из одного человека, его же жены и старенького насоса «Малыш». Звали этого повелителя водных артерий Семен Потапыч Плушков.
Семен Потапыч был «художником воды». Он знал, что если легонько пнуть насос сапогом в точке «А», то у тети Шуры на втором этаже перестанет свистеть кран. А если посильнее ударить в точке «Б» – то в кафе «У Олега» включится горячая вода. Его жена, Людмила, бухгалтер и главный диспетчер, выводила счета на оплату каллиграфическим почерком и в графе «Назначение платежа» могла написать: «За воду и лунное затмение».
Но идиллии пришел конец. В Побединку пришла цивилизация. А точнее, молодой амбициозный блогер из областного центра, Артемий, купил у бабушки домик и решил сделать из него «эко-лофт». Первым делом он замерил качество воды.
Через день в местном паблике «Победин.ОК» взорвался пост: «ШОК! Вода в Побединке опасна для жизни! Жесткость зашкаливает! Минерализация! Я чуть не умер! Смотрите обзор!»
Семен Потапыч, впервые увидев слово «TDS-метр» (прибор для измерения минерализации), подумал, что это новый российский танк. Но Людмила, которая была подписана на все паблики, объяснила: «Семен, нас клеймят. Говорят, мы яд качаем».
Артемий, окрыленный успехом и огромными откликами на статью, назначил встречу с Плушковым. Вместо гаечного ключа Семен Потапыч взял с собой папку с отчетом: один листок, где было написано «Вода мокрая. Насос гремит. Денег нет»).
– Ваш бизнес – вчерашний день! – пафосно начал Артемий. – Вам нужен ребрендинг! Не «Родник Побединки», а, скажем, «AquaSeek»! Надо ставить умные фильтры с Wi-Fi, чтобы я мог со смартфона видеть pH своей воды! И поднять цены втрое! Это же эксклюзив – натуральная, живая, нефильтрованная вода с характером!
Семен Потапыч молча налил два стакана воды из-под крана.
– Вот, попейте. Характер, говорите?
– Вы с ума сошли! Я эту жижу пить не буду!
– А зря, – вздохнул Семен Потапыч. – От этой «жижи» ваш дед до девяноста лет дожил. И мой дед эту воду копал. Она не «AquaSeek», она Побединская. И Wi-Fi у насоса не будет. У него мой телефонный номер на бумажке над раковиной висит. Засвистит – позвоните, я ногой его поправлю.
Но семя сомнения было посеяно. Людмила начала говорить о «европейских практиках». Семен Потапыч впервые задумался: а вдруг он и правда ничего не понимает?
Он совершил роковую ошибку – поехал на семинар для малого бизнеса в областной центр. Там ему впарили «комплексную систему очистки» за полмиллиона рублей. Монтажники в белых халатах, к концу дня покрытых мазутом, установили в его сарае хромированный монстр, который гудел, мигал лампочками и потреблял энергии, как целый поселок.
И случилось непредвиденное. Вода стала стерильной. Безвкусной. Мертвой. Как слеза робота. Тетя Шура пожаловалась, что пельмени теперь имеют «какой-то не наш» привкус. В кафе «У Олега» перестали закипать макароны – вода закипала, но макароны в ней «чувствовали себя неуютно», как выразился повар.
Апофеозом стал бунт местного пивовара-кустаря дяди Васи, который варил свое «Побединское» только на местной воде.
– Семен, что ты сделал-то?! – рыдал он. – У меня вся партия пива легла! Оно не бродит! Оно в стакане грустит и с тоской на дно ложится! Ты у него душу отнял, железякой своей!
В это время Артемий выпустил новый пост: «ВОДА УМЕРЛА! Местный монополист убил всё живое в воде дорогущей химией!»
Семен Потапыч стоял в своем сарае перед гудящим монстром. Он посмотрел на свой старый, запыленный «Малыш». И принял решение. Он нашел в закромах кувалду. Одним точным ударом по хромированному корпусу он вернул тишину в Побединку.
Через час тетя Шура позвонила и радостно сообщила: «Семен Потапыч, у меня кран опять так весело свистит!». А дядя Вася прислал смс: «Заходи вечером. Новую партию ставим. Бурлит, ядрена вошь!»
На следующий день Семен Потапыч вывесил в паблике объявление: «ИП «Родник Побединки» сообщает: Вода будет с характером. Как и раньше. Кому не нравится – есть талый снег. Цена без изменений. С вопросами – звонить сразу мне. Номер над раковиной».
Артемий вскоре продал свой «эко-лофт» и уехал. Говорили, что он пытался бутилировать воду из растопленного снега, но она почему-то не пользовалась спросом.
А Семен Потапыч понял главное: нельзя доверять воду тем, кто не слышит, как поет насос, и не чувствует, какую душу имеет вода из-под крана.
Референдум под градусом Водневки
Поселок Водневка славился тремя вещами: самым чистым в области воздухом, самым густым болотом на окраине и абсолютно непостижимой системой водоснабжения. Ею заправлял водоканал «Народное водопредприятие» в лице одного-единственного человека – дяди Миши Шпунтика, слесаря-самоучки и философа.
Система была проста. В центре Водневки стояла водонапорная башня, построенная еще при царе Горохе. К ней вела одна труба – от насоса на болоте. Вся логика распределения воды по домам заключалась в голове дяди Миши и в ворохе ржавых задвижек, которые он называл «краники моей души».
Однажды в Водневку приехал молодой специалист-энтузиаст из Роспотребнадзора, Евгений Олегович. Увидев эту конструкцию, он побледнел. – Миша Михайлович! Это же чудовищно! У вас нет ни паспорта на скважину, ни схемы трубопроводов, ни регламента промывки!
Дядя Миша, не отрываясь от созерцания задвижки №5, спросил:
– А она, эта скважина, паспорт просила? Вот молчит и воду дает. И трубы же все на виду. Вот – пошла к Пал Палычу, вот – к школе, а эта, кривенькая, – к моей теще. Регламент? А я каждый вторник ее болотной ряской чищу. На вкус ничего.
Евгений Олегович уехал, а через неделю в Водневку пришло предписание: систему привести в соответствие с нормативами, либо ее закроют. Поселку грозила жажда.
Созвали сход. Главный спор разгорелся между тремя партиями:
1. «Старая гвардия» во главе с дядей Мишей: «Да всегда так жили! Вода чистая! Евгений Олегович у нас воду той системы пробовал и жив!»
2. «Прогрессисты» во главе с местным блогером Ксюшей: «Надо копить на современный фильтр с ионами серебра и УФ-лампой! Я уже пост закрепила!»
3. «Спирто-ориентированные» во главе с дедом Архипом: «А я говорю – кипятить! Или сразу на брагу пущать. От браги еще никто не умирал, а от воды – запросто».
Тут слово взяла тетя Глаша, библиотекарша и главная интеллигентка Водневки.
– А давайте, – предложила она, – проведем народный референдум! Пусть каждый нальет в банку свою воду, подпишет и принесет. Мы все банки поставим в клуб и проголосуем: чья вода вкуснее, та система и правильная!
Идея понравилась всем. Ксюша увидела в этом контент, дядя Миша – народную мудрость, а дед Архип – возможность провести дегустацию.
Настал день «Великого водного схода». В сельском клубе выстроились ряды банок, бутылок и даже одного графина с рюмками, ведь дед Архип подошел к вопросу основательно.
– Вот это – вода из-под крана у Пал Палыча! – объявляла тетя Глаша, а Ксюша снимала на телефон.
– А это – из колодца у Федосьи!
– А это – та, что из болота, до очистки дядей Мишей!
Дед Архип, выполняя роль сомелье, чмокал губами и изрекал:
– У Пал Палыча – с нотками огорчения… Видать, опять с женой ругался. У Федосьи – с привкусом старого варенья, мило. А болотная крепка, терпка, в теле чувствуется! Брагу бы из такой…
Вдруг распахнулась дверь. На пороге стоял тот самый Евгений Олегович из Роспотребнадзора. Он приехал проверить, исполнено ли предписание. Он замер, увидев это буйство народного творчества. Его взгляд упал на деда Архипа, который с важным видом дегустировал воду из банки с надписью «У Люськи, из сарая».
– Что это? – прошептал он.
– Референдум! – гордо ответила тетя Глаша. – Определяем, чья вода правдивее!
Евгений Олегович молча подошел к столу, взял первую попавшуюся банку, принюхался и побледнел.
– Здесь же явный привкус сероводорода! Это небезопасно! – А это не сероводород, – мрачно сказал дядя Миша, подходя к нему. – Это у Люськи корова в сарае стоит. Труба рядом. Немного… насыщается.
Евгений Олегович посмотрел на этих людей, на банки, на деда Архипа, который теперь нюхал воду из графина и одобрительно кивал. Он увидел не нарушителей, а сообщество. Он глубоко вздохнул.
– Знаете… Я выпишу вам предписание. Особое.
– Какое? – насторожился дядя Миша.
– Предписание о проведении ежегодного «Водного фестиваля» с обязательной дегустацией и последующей сдачей проб официально в лабораторию. Для мониторинга народных предпочтений. И для вас исключение сделаю – можно без паспорта на скважину. Но только если вы ее назовете.
– Как? – удивился дядя Миша.
– Ну, например, «Скважина № 1 народного предприятия «Водневские родники». Солидно же!
Водневка ликовала. Дядя Миша был признан официальным «Хранителем Воды». Дед Архип открыл при своем доме «Музей водочерпания», где главным экспонатом стала та самая банка «У Люськи».
А Евгений Олегович, как выяснилось, стал крестным отцом ребенка Ксюши-блогера, которую он привез из области на один из фестивалей. Но это уже совсем другая, не менее ироничная история о том, как любовь побеждает все нормативы.
История одного эксперимента
В самом обычном городе Н, где голуби смотрели на прохожих с философским безразличием, а трава пробивалась сквозь асфальт с упрямством сапёра, существовало учреждение, чьё имя произносили шёпотом. То ли с молитвой, то ли с благоговением. Горводоканал.
Возглавлял это предприятие человек с железными нервами и фамилией, которую сама судьба ему предназначила – Степан Водопьянов. Он верил, что вода – это не только H2O, а стихия, требующая строгой отчётности, трёх подписей и акта приёма-передачи. Его жизнь была размеренна, как течение воды по трубам диаметром ровно 50 см.
Но однажды утром идиллия закончилась. Со стороны старого района «Живой», где жили пенсионеры, кошки и начинающие философы, поступил звонок.
– У меня из крана течёт борщ? – дрожащий голос старушки Лиды прозвучал как набат. – Красный такой, со свёклой. Я даже картошечку покрошила. Очень экономно.
Степан Водопьянов поперхнулся утренним кофе. «Борщ? – подумал он. – Нештатная ситуация. Не по форме. Не регламентировано».
Он отправил на место аварийную бригаду в составе слесаря дяди Коли и практиканта Сашки. Через час раздался звонок. В трубке слышался явный стресс и звуки льющейся жидкости.
– Шеф, – голос дяди Коли был похож на голос человека, который увидел НЛО. – Это не борщ. Это вишнёвый компот. В стояке. Да я ж его на пробу взял! Сладкий!
Степан Водопьянов побледнел. Он созвал экстренное совещание. В кабинете пахло хлоркой и страхом.
– Коллеги, – начал он, глядя на растерянные лица. – Мы столкнулись с явлением, которого нет в инструкции. В наших трубах – пищевая продукция. Это угрожает всей логистической парадигме предприятия!
В этот момент дверь распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся Сашка.
– Там теперь из гидранта возле библиотеки лимонад! «Буратино»! Дети уже со сникерсами там бегают, стаканы принесли!
Город погрузился в сладкий хаос. Из кранов в бухгалтерии лился крепкий черный кофе, в спортзале – протеиновый коктейль, а из фонтана у мэрии била струя кристального рассола от огурцов. Горожане были в замешательстве. Кто-то радовался экономии на обеде, кто-то возмущался, что пиво почему-то безалкогольное.
Расследование выявило причину. В том самом районе «Живой» жил одинокий изобретатель-энтузиаст дядя Яша. Он 60 лет пытался создать вечный двигатель из старых кастрюль и магнитов от динамиков. А на днях, решив проблему утилизации отходов, встроил свою «Мультазаро-гидро-систему» в общий стояк. Аппарат, по идее, должен был превращать канализационные стоки в чистую питьевую воду. Но что-то пошло не так, и он начал материализовывать содержимое холодильников всех жильцов дома. Получился коктейль из борщей, компотов и маринадов вселенского масштаба.
Степан Водопьянов стоял перед творением дяди Яши. Агрегат пыхтел, грохотал и извергал из трубы струю то ли малинового киселя, то ли огуречного рассола.
– Вы что же это натворили?! – крикнул Степан, едва не поскользнувшись на луже взбитых сливок.
– Экономия! – гордо ответил изобретатель. – Безотходное производство!
– У нас и так производство безотходное! – взревел Водопьянов. – Оно называется КАНАЛИЗАЦИЯ!
История закончилась, как и полагается в добром городе: лимонадный гидрант стал достопримечательностью, дядю Яшу взяли на работу консультантом по нестандартным ситуациям, а Степан Водопьянов выпустил новую инструкцию: «Порядок действий при несанкционированном появлении в магистралях пищевых жидкостей, включая газированные».
Как оказалось жизнь всегда найдёт лазейку в любой, самой совершенной системе. И иногда эта лазейка будет пахнуть борщом. А главная задача любого горводоканала – не терять самообладания, даже если из трубы течёт холодец. Ведь он, как и вода, несет жизнь.
Сводка по воде
В тихом, но отнюдь не спокойном городке N существовала организация, являвшаяся эпицентром вселенского коллапса и местной гордостью одновременно – Муниципальное унитарное предприятие «Горводоканал». Его здание, окрашенное в цвет «лазурного сияния воды», было храмом, где ежедневно вершились судьбы тысяч горожан, мечтавших помыться и попить чай.
Граждане нервничают. Операторы невозмутимы.
Каждый звонок на телефонную линию «Горводоканала» был похож на старт космической ракеты, только с обратным отсчетом до нервного срыва.
– Алло! У меня из крана течет ржавая жижа! Это что, новый вид газона? Я ей уже фикус полила, он завял и требует компенсацию морального ущерба! – кричал в трубку взволнованный мужской голос.
На том конце провода оператор Валентина Ивановна, женщина с нервами из каленого чугуна и голосом, на котором можно было варить кисель, не моргнув глазом отвечала:
– Иван Степанович, добрый день. Ваш фикус принесет заявление в письменном виде? Нет? Тогда мы фиксируем факт подачи воды ненадлежащего качества. Специалист будет в течение земного года. Шучу. В течение суток. Или двух. Дышите глубже. Представьте, что это не ржавая вода, а слабый раствор марсианского грунта. Вы же на Марсе не каждый день живете?
Иван Степанович на другом конце провода задумывался, действительно, а бывал ли он на Марсе, и эта мысль его почему-то успокаивался.
0Валентина Ивановна, повесив трубку, делала глоток чая, с особым вкусом и ароматом, и брала следующий вызов. Ее коллеги могли по голосу определять тип аварии: «А, это у нас Мария Петровна с „опять трубу прорвало в туалете, а я только тапочки купила!“. Стандартный вызов, уровень паники – средний, код „Три“».
Ночные волки с разводными ключами.
А ночью, когда обычные люди видели сны о теплой воде, выезжала на подвиги бригада слесарей-аварийщиков. Их лидер, дядька с руками размером с те самые трубы, которые он чинил, по имени Геннадий, мог по звуку определить, где произошел «порыв».
– Слышишь, Витя? – говорил он своему напарнику, высунувшись из люка. – Это не просто течь. Это тромбоз чугунной магистрали 67-го года. Звук насыщенный, с примесью отчаяния жильцов девятого подъезда.
Они спускались в затопленные подвалы, где плавали тараканы, по размеру уже претендующие на звание отдельного вида, и начинали свой магический ритуал. Под вой ветра и аккомпанемент капельницы из трубы Геннадий произносил сакральную фразу: «Ну что, браток, держись! Сейчас будем лечить!». Звук огромного разводного ключа, ударяющего по ржавому фланцу, был симфонией победы человека над стихией. Они работали в ледяной воде, в кромешной тьме, освещаемые только фонариком с мощной батарейкой, и к утру вода сдавалась, уходя в положенное ей русло.
