Папа, не бей! Как физические наказания заставили меня полюбить боль

«Мам, пап, я не виновата, они меня обижали!»

«Как? Снежком в тебя попали? Так ты наверняка первая полезла, мы-то тебя знаем!»

И я просто стала реветь ещё сильнее и надрывнее.

Комментарий психолога. В этой ситуации автор в очередной раз убедилась в том, что защиты в лице родителей ей не найти. И ещё сильнее реветь она стала именно от бессилия.

Мой первый поцелуй случился с этим же самым сыном друзей родителей. И второй, и третий, и не знаю сколько их было. Но сценарий всегда был один, мы типа боролись. Все же дети между собой дерутся, да? Поэтому на нашу возню в соседней комнате никто не обращал внимания. Мальчик он был крупненький, большого труда завалить меня на пол и зафиксировать, чтобы я практически не дёргалась, ему труда не составляло. И хоть я всегда сопротивлялась, наша разница в весе и в возрасте играла на руку, но не мне. Он пугал, что если я буду кричать, он скажет родителям, мол я сама полезла «драться». А на моё «Я расскажу, что ты меня целуешь в губы» был железный аргумент: «Тебе не поверят». И я знала, что мне НЕ ПОВЕРЯТ, ни один раз уже не верили, так что не стоило и пытаться. Первый раз он целовал меня через пакет, чтобы не попали слюни. Ведь я кусалась и плевалась, будучи крепко зафиксированной и не в силах сделать что-либо ещё. Потом без пакета. Это было не один раз, а практически всегда, когда мы приезжали к ним в гости. Наверное, всё закончилось в тот момент, когда ОН нашёл себе ровесницу и потерял всякий интерес ко мне. А я к тому моменту уже начала испытывать какие-то «чувства» и наоборот ждала каждой поездки в гости. Перед тем как всё закончилось, в последние разы я сопротивлялась его поцелуям больше для виду, так как уже хорошо поняла правила этой «игры».

Комментарий психолога. Давайте пока просто зафиксируем, что первые поцелуи автора были с применением насилия и против её воли.

Слава богу, дальше насильственных поцелуев и облапывания тех мест, где у девочки должна быть грудь, не дошло. А может, уже и была эта самая грудь, но точно не в том виде, чтобы прям гордо называться грудью. Повлияло ли на меня это как-то? Наверное, да, а может, и нет, мне сложно сказать. Я никогда об этом не рассказывала маме, мне было стыдно и страшно. Страшно, что отругает, накажет, скажет, что я сама виновата, расскажет папе. В общем, в моей голове было тысячу вариантов, почему я должна молчать. Хотя, наверное, всё-таки повлияло.

Комментарий психолога. Одна только фраза «Слава богу, дальше насильственных поцелуев… не дошло» ярко иллюстрирует, как автор научилась обесценивать свои личные границы и тело. То, что она сопротивлялась, свидетельствует о наличии на тот момент понимания, как с ней можно, а как нельзя. Ровно до того момента, пока ей не напомнили, что защиты от родителей ей не видать («Тебе не поверят!»).

Был ещё один раз, когда я вернулась к этой теме, но уже абсолютно добровольно. Прошло какое-то время, может год или больше, как ОН перестал обращать на меня прежнее внимание. Мне было 12 лет, ему 18 лет. Мы снова приехали в гости, но в тот раз родители куда-то уехали, а «детей» оставили на ночёвку всех вместе, под присмотром старшей сестры, которой на тот момент был 21 год. Объект моего пристального внимания был на деревенской дискотеке и вернулся часам к двум ночи. Я не спала всё это время, делая вид, что совсем не хочу спать, и просто смотрела телевизор. Его старшая сестра была для меня не указ, поэтому загнать меня в постель она не могла. Тем более был у нас с ней случай, когда я случайно одним ударом под колено сломала ей ногу.

Мне тогда лет семь было. Её тоже оставляли за старшую, и она забирала у нас диванные подушки, чтобы мы ими не дрались. Я свою отдавать не хотела и по обыкновению отмахивалась руками и ногами. То, что я сломала ей ногу, мы узнали среди ночи, когда уже вернулись домой, а её родители заехали к нам после больницы. Меня, к слову, тогда не ругали, да я и не планировала никому ломать ногу, так получилось, мы просто поехали в больницу, чтобы я извинилась. Наверное, имея такой опыт, эта «девочка» даже спустя много лет решила со мной не связываться. Ну смотрю я телевизор, и хрен со мной.

Когда с дискотеки вернулся ОН голодный и уставший, я вызвалась пожарить ему яичницу с сосисками. Удивительно, конечно, что в 12 лет у меня уже было понимание, что мужика надо сначала накормить, а только потом спать укладывать. Да-да, расчёт у меня был именно такой. Ведь родителей в ту ночь с нами не было, и повлиять на ситуацию никто не мог.

Вопреки моим ожиданиям его сестра настояла, чтобы я ложилась спать с ней. Будучи очень недовольной этим решением, я крутилась, пихалась и делала всё, чтобы мне было сказано: «Да спи ты где хочешь». Никто же не предполагал, что именно зрело в моей голове. И вот я в коротеньком бордовом пеньюаре иду в соседнюю комнату спать с объектом своей симпатии. В мои 12-ть и грудь, и попа уже были на месте. А учитывая, что раньше ОН сам проявлял ко мне интерес, я была уверенна, что получу свою порцию крепких объятий и страстных поцелуев. Что там бывает дальше, я ещё была не в курсе, но в процессе наших обнимашек низ живота тяжелел и наполнялся странным, незнакомым чувством. И хоть мозгом я не понимала, на что я провоцирую лежащего со мной в кровати парня, тело подчинялось инстинктам. Ноги раздвигались сами собой, и всё, чего я хотела, чтобы он потрогал меня там. Но какие-то мозги у партнёра по койке всё-таки были, и он снова и снова смыкал мои ноги обратно. На какой-то по счёту раз ему надоело, и он отвернулся спать. А я, пообижавшись, ушла обратно в комнату к его сестре. Как же всё-таки хорошо, что ему хватило тогда ума остановиться…

Комментарий психолога. В этой части повествования мы видим, что разница в шесть лет в раннем возрасте сыграла свою роль. Наш герой вырос и потерял интерес, то есть вышел из этих «отношений», а героиня всё ещё оставалась в них. Обостряло всю эту ситуацию её раннее половое созревание, которое дало «разрешение» в голове автора залесть в кровать к объекту своей «влюблённости».

Вся эта ситуация очень похожа на проявление так называемого стокгольмского синдрома, где жертва начинает испытывать симпатию к своему насильнику. Так как это был единственный способ психики справиться с происходящим.

Был бы у меня в голове такой сценарий, не вытворяя он со мной всякое, когда я была помладше? Наверное, НЕТ. Вероятно, это причинно-следственная связь, и моей вины в том случае не было. Но это только моё мнение. Для всех остальных косвенных участников я была пиздец какой виноватой. Его сестра, естественно, рассказала своей маме о том, что ночью я уходила спать к брату. Та, в свою очередь, рассказала моей маме.