Темные глубины сознания

Дождь усилился, превращаясь в сплошную стену воды. Стеклоочистители едва справлялись, оставляя мутные разводы.

Телефонный звонок разорвал тишину.

– Лукьянов. Бери.

Андрей поднес телефон к уху:

– Да, шеф? Мы как раз…

Он замолчал, слушая. Лицо стало серьезным, губы сжались в тонкую ниточку.

– Понял. Да, мы уже едем туда.

Он положил трубку и повернулся к Марии:

– В Центре что-то происходит. Полиция получила анонимный звонок о возможном заложнике. И говорят, там была перестрелка.

Мария резко ускорилась. «Волга взвыла протестом, но послушно рванула вперед.

– Какого черта он знает об этом раньше нас? – прикрикнула Мария, сильнее сжимая руль.

– Он не сказал. Но просил быть осторожнее. – Андрей замялся, – И сказал… если что-то случится, беги и не оглядывайся.

Мария резко затормозила перед светофором. Ее пальцы постукивали по рулю нервной дробью.

– Он знает больше, чем говорит, – пробормотал Андрей

– Как всегда, – ее губы едва шевельнулись.

Они проехали еще несколько кварталов в гнетущем молчании. Дождь стихал, в разрывах туч показалось бледное зимнее солнце, не дающее тепла.

– Слушай, насчет того, что ты сказала раньше…, – начал Андрей.

– Забудь, – резко оборвала его Мария. – Это было слабостью. Этого больше не повторится.

– Да нет, я просто…

– Андрей, – она повернула к нему лицо, и в ее глазах горел холодный огонь, – мы едем туда не играть в психоаналитиков. Там может быть опасно. Если увидишь что-то странное – беги. Если я скажу бежать – беги. Понял?

Он хотел возразить, но что-то в ее тоне остановило его. Вместо этого он просто кивнул.

Мария свернула на последний перекресток.

Центр когнитивных исследований вырос перед ними как мрачное предостережение – бетонный монстр с узкими, похожими на бойницы окнами. На пустой парковке стояли две полицейских машины с мигалками, но вокруг не было ни души.

– Приехали, – прошептала Мария, паркуясь в тени высокого забора. Ее руки снова крепко сжали руль, будто не решаясь отпустить. – Готова поспорить, наш пропавший психолингвист как-то связан с этим.

Андрей глубоко вздохнул:

– Ты же сказала – если что-то странное, бежать. Так вот, мне уже кажется, что все это чертовски странно.

Мария неожиданно улыбнулась – впервые за все время их знакомства. Это была недобрая, острая улыбка, больше похожая на оскал.

– Ты только сейчас это понял?

Она выключила двигатель. Внезапная тишина в салоне показалась зловещей. Где-то в здании Центра их ждали ответы. И, возможно, что-то гораздо худшее.

– Ну что, напарник, – Мария открыла дверь, и в салон ворвался влажный холод, – готов встретиться со своим первым настоящим кошмаром?

Андрей сделал глубокий вдох и последовал за ней. Дождь снова усилился, крупные капли хлестали по лицу, когда они шли к зданию. Мария шла первой, ее силуэт выделялся на фоне серой стены – темный, угловатый, неумолимый.

Андрей вдруг осознал странную вещь – он готов следовать за этой женщиной куда угодно. Даже в самое пекло. И это осознание пугало его куда больше, чем встреча мрачное здание Центра.

Но они даже и представить не могли, что в данный момент за ними наблюдало несколько пар глаз.

Где-то внутри, за одним из этих узких окон, ждал 079. И ключ к тайне Марии.

Топографическая карта усталости1 – Метафорическое сравнение лица Марии с географической картой, где морщины и тени под глазами подобны рельефным линиям – показывает крайнюю степень истощения.

Глава 4, Двери Центра

Холодный дождь хлестал по спине, словно тысячи ледяных игл, проникая под одежду и оставляя мурашки на коже. Капли стекали за воротник, смешиваясь с потом, но Мария не обращала внимания на дискомфорт. Она шла быстро, почти бежала, ее дырявые ботинки хлюпали в лужах, разбрызгивая грязную воду, которая разлеталась темными брызгами по бетону. Андрей кое-как поспевал за ней, нервно оглядывая полицейские машины, припаркованные у здания Центра. Их мигалки продолжали работать, отражаясь в мокром асфальте, создавая сюрреалистичное мерцание в сером полумраке ноксвильской ночи.

– Смотри, – он схватил Марию за рукав, его пальцы впились в мокрую ткань, – никаких полицейских вокруг. Где они?

Мария остановилась так резко, что Андрей едва не врезался в нее. Она повернула голову, и мокрые пряди волос хлестнули по щеке, оставляя холодные следы. Действительно – машины с мигалками стояли пустые, двери одной даже не были закрыты и хлопали на ветру, как крылья раненой птицы. При каждом новом порыве ветра дверь распахивалась шире, обнажая салон, где на сиденье лежала полицейская рация, из которой доносились помехи с едва различимыми обрывками фраз.

– Нехорошо, – пробормотала она, неосознанно потрогав рукоятку пистолета под курткой. Холод металла успокаивал, напоминая о контроле в этой безумной ситуации. – Очень нехорошо.

Они подошли к главному входу. Стеклянные двери были распахнуты настежь, хотя дождь уже заливал вестибюль, образуя на мраморном полу темные лужи, которые медленно растекались, как чернильные пятна. Мария замерла на пороге, вслушиваясь – изнутри не доносилось ни звука, только шум дождя за спиной и учащенное дыхание Андрея, которое он старался подавить.

– Ты чувствуешь? – прошептал он, и его голос дрожал, выдавая напряжение.

Она кивнула, не отрывая взгляда от темного коридора перед ними. Запах. Сладковатый, химический, почти как в квартире Петрова, но гораздо сильнее, гуще. С примесью чего-то металлического, что щекотало ноздри и оставляло горький привкус на языке, будто они уже пробовали этот ужас на вкус.

– Формальдегид и кровь, – сказала Мария, делая первый шаг внутрь. Ее голос звучал неестественно громко в пустом помещении, отражаясь от голых стен. – Держись ближе. И не трогай ничего.

Весь вестибюль был залит странным синим светом – аварийное освещение создавало ощущение, будто они находятся под водой в каком-то кошмарном аквариуме. Тени от мебели тянулись по стенам, принимая причудливые очертания, будто готовые в любой момент ожить. На стойке охраны никого, только оставленный чай дымился в пластиковом стакане, и пар смешивался с холодным воздухом, создавая мимолетные завитки, похожие на призраков. Мария подошла ближе, провела пальцем по клавиатуре компьютера – экран был заблокирован заставкой с логотипом Центра, но на кнопках остались липкие пятна, еще не успевшие высохнуть.

– Кровь, – показала она Андрею, поднимая палец к свету. Темно-красная жидкость блестела на ее коже, отражая синие блики. – Еще свежая. Минут десять, не больше.

Он побледнел так, что веснушки на его лице стали заметнее, но кивнул, сглотнув ком в горле. Его глаза бегали по помещению, выискивая хоть какую-то угрозу. Мария двинулась дальше, к лифтам – одна кабина стояла на первом этаже, двери приоткрыты, между ними чернела щель, словно зияющая рана. Когда они подошли ближе, стало ясно почему – внутри лежал охранник. Его глаза были широко открыты, рот искривлен в беззвучном крике, а на белой рубашке расплывалось алое пятно, медленно ползущее к поясу, впитываясь в ткань.

– Господи… – Андрей сделал шаг назад, натыкаясь на стену. Его дыхание участилось, стало поверхностным. На лице выступил холодный пот, смешивающийся с оставшимися каплями дождя, оставляя мокрые дорожки на щеках.

Мария быстро присела на корточки, избегая лужи крови на полу лифта. Она проверила пульс на шее охранника – кожа была еще теплой, но липкой от пота, как после тяжелой пробежки.

– Мертв. Еще теплый. – Она осмотрела рану, раздвинув окровавленную ткань. На груди зияло несколько аккуратных отверстий, расположенных почти симметрично. – Колотые раны, очень аккуратные. Профессионал. Или… – она замолчала, заметив странный синеватый оттенок вокруг ран.

В этот момент где-то наверху раздался глухой удар, будто что-то тяжелое упало на пол, потом крик – обрывистый, полный ужаса, который оборвался так внезапно, что по спине пробежали мурашки. Эхо разнеслось по пустым коридорам, повторяясь, как в дурном сне. Мария вскочила, выхватив пистолет. Ее пальцы автоматически проверили магазин – почти пуст, осталось три патрона.

– Лифт не работает, – она показала на табло, где горел красный значок "Ошибка", мигающий в такт ее учащенному сердцебиению. – Лестница. Быстро! И тихо.

Они бросились к пожарному выходу, их шаги гулко отдавались в пустом холле. Мария шла первой, пистолет наготове, ствол слегка дрожал в ее руке, выдавая напряжение. На второй площадке следы крови вели по коридору направо – темные капли на светлом линолеуме, как хлебные крошки в страшной сказке, ведущие к самой сердцевине кошмара. Еще один удар, ближе теперь, заставил их замереть на месте. И странный звук – будто что-то тяжелое волокли по полу, сопровождаемое металлическим скрежетом, словно нож волочили по бетону.

– Там, – указала Мария на дверь с табличкой "Лаборатория 079". Она была приоткрыта, из щели лился тот же синий свет, превращая коридор в подобие тоннеля в другое измерение. Надпись на табличке была частично залита чем-то темным, цифры "079" выделялись четко, будто их специально подчеркнули.

Они подкрались ближе, стараясь не скрипеть подошвами по полу. Мария жестом велела Андрею встать у стены, сама прижалась к косяку, чувствуя, как холодный металл двери проникает сквозь ткань куртки. Она медленно толкнула дверь стволом пистолета. Дерево скрипнуло, и запах ударил в нос – резкий, химический, с примесью чего-то гнилостного, что заставило глаза слезиться.

То, что они увидели, заставило даже Марию застыть в ужасе. Хоть она уже успела повидать действительно много всего за свои годы работы, эта картина превзошла самые мрачные ожидания.

Посреди лаборатории стоял высокий мужчина в окровавленном халате – профессор Воронцов, судя по бейджу, который болтался на его груди, частично скрытый кровью. Но его лицо… оно было искажено такой болью и страхом, что стало почти непохожим на живое. Глаза вылезали из орбит, а рот был открыт в беззвучном крике, обнажая сломанные зубы. Перед ним на полу лежали двое полицейских – один не двигался, его шея была вывернута под неестественным углом, второй слабо стонал, пытаясь ползти, оставляя кровавый след, который растягивался по полу, как красная лента.

И за спиной Воронцова… фигура. Высокая, худая до неестественности, в прозрачном защитном костюме, заляпанном кровью и чем-то еще, более темным. Лица не было видно – только темные очки, отражающие синий свет ламп, и дыхательная маска, из-под которой доносилось хриплое, прерывистое дыхание. В руках – длинный хирургический скальпель, блестящий под синим светом, его лезвие было окрашено в багровый цвет.

– Это и есть эксперимент 079…? – прошептала Мария, и ее голос звучал чужим даже для нее самой, будто кто-то другой говорил ее устами. – Черт возьми… Он настоящий.

Фигура резко повернулась к двери, будто услышала ее, хотя они не издали ни звука. Мария инстинктивно отпрянула, толкая Андрея назад, чувствуя, как его спина впивается ей в ладонь.

– Беги! – крикнула она, но было уже поздно, слово повисло в воздухе, не успев достичь цели.

Дверь лаборатории с грохотом распахнулась, вырвавшись из ее руки, и 079 шагнул в коридор. Его движения были странными – слишком плавными, почти механическими, будто перед ними двигалась не человек, а марионетка на невидимых нитях, которой управлял безжалостный кукловод. Мария подняла пистолет, но рука вдруг предательски дрогнула – в прорези маски она увидела глаза. Пустые. Мертвые. И в то же время… знакомые до боли.

– Ты… – вырвалось у нее, но выстрел все же прозвучал, заглушая последний слог.

Пуля попала 079 в плечо, но он даже не дрогнул, будто не почувствовал удара. Из раны начала сочиться густая, темно-синяя масса, не похожая на кровь, она медленно стекала по защитному костюму, оставляя блестящие следы. Только ускорил шаг, его ноги скользили по полу беззвучно, будто он вообще не касался поверхности. Мария отступала, продолжая стрелять – вторая пуля разбила левую линзу очков, стекло разлетелось осколками. И тогда она увидела – часть лица под ними. Оно было чертовски знакомым. Особенно шрам, пересекающий левую бровь и спускающийся к скуле. Такой же, как был у ее отца.

Очередной поход с отцом на рыбалку. Погода стояла прекрасная, если не считать палящего солнца, которое пекло немилосердно, будто это был последний день, когда ему разрешено светить, и оно выжигало всё вокруг без остатка. Мэй лениво держала удочку, поглядывая на отца и думая о своём. Евгений уставился на поплавок, погружённый в воду, но мысли его были далеко – как всегда, он пытался от них убежать, спрятаться в этом тихом месте.

– Пап… – тонкий голосок Марии прервал тишину. Она склонила голову набок, глаза её блестели любопытством, отражая солнечные блики. – Всё-таки, откуда у тебя этот шрам?

Евгений вздрогнул от неожиданности, чуть не выронив удочку. Удивлённо посмотрев на дочь, он тяжело вздохнул, почесал затылок и на секунду замер, подбирая слова, будто решал сложную математическую задачу.

– Ну, знаешь ли… – начал он неуверенно, голос его звучал неестественно высоко, – когда я был маленький, я плохо себя вёл. Однажды так разбежался, что врезался в дверь. Вот так и получилось.

Мария закатила глаза и громко выдохнула, будто устала от этой нелепой отговорки, которую слышала уже в сотый раз. Ее пальцы сжали удочку так, что костяшки побелели.

– Это нечестно и непрофессионально. – Она прищурилась, солнце слепило ее. – Почему тебе можно врать, а мне нет?

Евгений усмехнулся, отведя взгляд в сторону, к камышам, где плескалась рыба, но сейчас его это не интересовало. Его пальцы нервно постукивали по колену.

– А почему, по-твоему, я вру?

– Во-первых, – деловито начала Мария, вытягивая пальцы для счета, – шрам у тебя неровный, будто его оставило что-то кривое, а не дверь. От двери он был бы прямой. – Она пристально вгляделась в лицо отца, отмечая каждую морщинку, каждую тень. – А во-вторых, ты каждый раз говоришь по-разному. В прошлый раз виновата была кошка, а до этого – велосипед.

Евгений рассмеялся, но в его смехе слышалась какая-то странная нота, будто он смеялся над шуткой, которую только он один понимал. Он потрепал её по голове, оставив прядь волос торчать в разные стороны.

– Ха, мой маленький Шерлок Холмс, как всегда на высоте.

Ветер шевельнул камыши, создавая таинственный шепот, поплавок дёрнулся, но ни он, ни Мэй уже не следили за ним. Гораздо интереснее была тайна, скрывавшаяся за отцовской улыбкой, которая не достигала глаз.

– Нет… – ее голос стал тихим, охрипшим, будто прошелестел по мертвым листьям. – Этого просто быть не может…

079 уже почти настиг их, его рука с скальпелем поднялась для удара, лезвие блеснуло в синем свете. Андрей вдруг рванулся вперед, ударив его плечом – фигура пошатнулась, но не упала, будто ее центр тяжести находился где-то вне тела. Зато скальпель блеснул в воздухе, оставляя на руке Андрея кровавую полосу. Он вскрикнул от боли, но не отпустил Марию, его пальцы впились ей в запястье, оставляя синяки.

– Бежим! – закричал он, хватая ее за руку и дергая к выходу.Пораненная руку пронзил холод, затем жар, пронзающий до глубины, что мышцы сильнее сжимались от напряжения.

Она позволила увлечь себя, но не переставала оглядываться, ее глаза были прикованы к фигуре. 079 не бежал за ними – он шел. Медленно. Неотвратимо. Как судьба, которую нельзя обмануть или обойти. Его шаги были мерными, будто отсчитывали последние секунды их жизни.

Они выскочили на лестницу, срываясь вниз по ступеням, их шаги гулко разносились по бетонной шахте. На обратном пути Мэй заметила надпись на стене, она была сделана кровью – небрежные буквы складывались в слово "ПУСТОЙ", но девушка не успела рассмотреть его полностью. Где-то сверху раздался крик Воронцова – пронзительный, обрывающийся на полуслове, будто кто-то резко выключил звук. Потом тишина, такая густая, что звенело в ушах. Только их быстрые шаги и обрывистое дыхание разрушали это зловещее безмолвие.

– Машина! Быстрее! – Андрей тащил ее за собой, его рука кровоточила, алая жидкость капала на ступени, оставляя четкие круглые пятна, но он, казалось, этого не замечал, его глаза были полны животного ужаса.

Они ворвались в вестибюль – и застыли, как вкопанные. На входе стояли трое в таких же защитных костюмах. Без масок – их лица были пустыми, как у 079, с тем же мертвым взглядом, будто за их глазами не было ни мысли, ни души. В руках – скальпели и шприцы, наполненные мутной жидкостью, которая переливалась в синем свете.

– Задний выход… – прошептала Мария, но голос ее предательски дрогнул, выдавая страх, который она так тщательно скрывала все эти годы.

Но когда они обернулись, 079 уже спускался по лестнице. Как приговор. Как неотвратимая расплата за все их грехи. Круг сомкнулся, и выхода не осталось.

Андрей сжал ее руку, его пальцы были холодными и липкими от крови, его дыхание стало частым и поверхностным:

– Что будем делать?

Мария глубоко вдохнула, чувствуя, как холодный воздух обжигает легкие. Внезапно ее глаза загорелись тем самым холодным огнем, который так пугал Андрея с первой встречи. Она ощутила вес пистолета в руке – в магазине оставался один патрон. Последний. Как последний шанс. Как последнее слово в этой безумной истории.

– Бороться, – сказала она, поднимая оружие и усмехаясь той горькой усмешкой, которая появляется у людей, которым уже нечего терять. – Хотя, навряд ли мы останемся живы.