Полная версия
Нежность яблоневого цвета
Анита Ферн
Нежность яблоневого цвета
ПРОЛОГ
Лере огромного труда стоило удерживать глаза открытыми. Уже в который раз она оглядела обитую кожзамом скамью, прикидывая, сможет ли уместиться на ней, если ляжет боком и подтянет колени к груди.
Сколько она уже здесь? Выудив смартфон из кармана брюк, Лера парой долгих нажатий попыталась оживить его, но тщетно. Усталый вздох сорвался с её губ. Телефон вернулся обратно в темноту необъятного кармана. Тонкие Лерины пальцы принялись разминать ноющую шею. Удивительное дело – сидит Лера на попе, а больше всего устала почему-то шея.
Информацию со стенда напротив девушка уже почти выучила наизусть. Теперь от слова «диспансеризация» ей становилось дурно. Значит, она тут находится уже очень долго. Но если её не выгнали, значит, приёмные часы ещё не закончились, так? Или же они истекли, только Леру забыли выставить вон с вежливым: «Видимых улучшений не наблюдается, приходите завтра».
Пока ноги выбивали нервную чечётку, Лера откинулась на спинку скамьи. За больничными стенами царило жаркое лето, дразнило молодых людей обещанием веселья и новых впечатлений, только Лера не чувствовала ни тепла, ни радостного предвкушения. Всё, что она ощущала, – это ледяное отчаяние.
Последние два дня слились для неё в сплошное пятно, похожее на дурной сон. Атмосфера больницы сама по себе никогда не вызывала у девушки приятных эмоций, но теперь к дискомфорту примешалась тревога, граничащая с паникой. Чувство безысходности и надежда с исступлёнными молитвами поочерёдно накатывали на неё волнами.
На что вы готовы пойти, чтобы освободить ногу, угодившую в капкан? Наверное, всеми силами попытаетесь открыть безжалостный механизм? Но что, если рядом не окажется ни камня, ни палки? Вы не сможете сделать абсолютно ничего.
Оно и терзало Леру сильнее всего – собственное бессилие. Человека, с которым она вот уже много лет не расставалась дольше, чем на день, отделяло от неё множество дверей. Помещение, в котором он находился, такое же неприступное, как средневековый замок.
Возможно, в это самый момент Паша стоял на границе между жизнью и смертью, и положение его чрезвычайно шаткое, как у канатоходца, решившего пройти по натянутой между небоскрёбами верёвке. А Лера только и могла, что томиться тут в полнейшем неведении да выслушивать отговорки врачей.
Вскочив на ноги, Лера принялась вышагивать вдоль небольшого коридора. «Наверное, все десять тысяч шагов уже прошла сегодня», – подумала она и потянулась к карману. Вспомнила, что на телефоне севшая батарейка, и отдёрнула руку.
Дверь в дальнем конце коридора открылась. Заметив знакомую медсестру, Лера в мгновение ока преодолела разделявшее их расстояние.
– Ну что там… – Она припомнила, что назвалась Пашиной сестрой, чтоб уж наверняка не прогнали. – …с моим братом? Как он? Есть улучшения?
– Тише, тише, девонька, – степенно произнесла тучная медсестра с морщинистым лицом. – Перевели твоего брата в палату, днём ещё. Состояние у него стабильное, так что можешь спокойненько пойти домой.
С этими словами она обошла Леру, но та и не думала довольствоваться парой ободряющих фраз: ей непременно нужно увидеть Пашу своими собственными глазами. С новыми силами, которых ей придала хорошая новость, девушка заканючила:
– Мааарь Васильна, пустите меня хоть на пять минуточек к Пашке. Пожалуйста!
– Не положено! – отрезала та, не сбавляя шага.
– Ну Марь Васильна, миленькая, на одну минутку!
– Не могу я тебя пустить. Спит твой братец, зачем к нему ходить?
– Так я одним глазком только на него погляжу, для успокоения души. – Заметив колебания Марии Васильевны, Лера с пылом продолжила – Одна минута – и я сразу уйду домой, докучать вам больше не буду. Честно-честно!
Мария Васильевна резко остановилась на месте. Сложив ладони в умоляющим жесте, Лера глядела на неё глазами потерявшегося котёнка. Через секунду женщина развернулась и пошла обратно, ворча что-то про надоедливых девиц.
На двери висела табличка номер тринадцать. Лере нравилось это число. «Пусть оно непременно принесёт удачу», – попросила она. И, скрестив пальцы левой руки, правой нажала на ручку.
От волнения ноги сделались ватными. Каждый шаг давался с трудом, но Лера словно не замечала этого. Не видела она и приподнятой ноги в гипсе, потому что жадно вглядывалась в лицо друга. Она изучила его до малейшей чёрточки, но сейчас оно казалось пугающе незнакомым. Может из-за тёмных теней, залёгших под глазами?
Из-за белых бинтов, обвивших голову, кожа приобрела неестественный серый оттенок. Лицо не оживляла искорка эмоций, потому оно походило на восковую маску.
И всё же это он, Паша, родненький. Дрожащими пальцами Лера пригладила и без того безупречно лежащее одеяло. Колени подогнулись, и она рухнула возле кровати.
Из опасения случайно навредить девушка не дотрагивалась до Паши, хоть ей и нестерпимо хотелось его обнять. Зарывшись лицом в колючую ткань, Лера роняла слёзы облегчения и бормотала что-то бессвязное.
ГЛАВА 1
– А это тебе, мой дружочек-пирожочек, на погоны! – Лера небрежно кинула перед Пашей последние две карты, затем вскочила на ноги и покрутила перед собою кулачками, изображая победный танец.
Брошенные Пашей карты со шлепком упали поверх «погонов». Он потёр лицо ладонями и воскликнул:
– Невозможно выиграть пять раз подряд! Ты мухлевала, Валерка, признайся. А я, так и быть, прощу тебя по доброте душевной.
В притворном возмущении Лера прижала руку к груди.
– И после всех тех лет, что мы знакомы, у тебя поворачивается язык обвинить меня в подобном? Ну нет, моё нежное сердце не вынесет такого вероломного предательства! – Она упала на кровать, раскинув руки в стороны. От её резкого приземления часть карт слетела на пол. – Я умираю…
– Да рассказывай, твоим сердцем можно орехи колоть.
С минуту Паша ждал, когда Лера пошевелится. Он знал, что она не вытерпит без движения слишком долго.
– Я требую реванш, – произнёс он, собирая разбросанные карты.
Ответа не последовало, и Паша украдкой глянул на подругу. На её лице ни один мускул не пришёл в движение, даже густо накрашенные ресницы не дрогнули. Раскинувшиеся на подушке розовые волосы так и манили дёрнуть, но Паша искушению не поддался.
«Карты сами себя не отыщут», – подумал он и приподнял край покрывала, заглядывая под кровать и молясь, чтоб ни единый пластиковый прямоугольник не обнаружился в этом царстве пыли.
Сжав в руке свой скромный улов, Паша сел на кровать и уставился на Леру. Она же продолжала изображать хладный труп, словно и не замечая его присутствия.
Ещё с детства Паша помнил: если что-то и могло заставить его упрямую соседку прекратить игнор, так это щекотка. Он легонько ткнул Леру пальцем в бок, но она даже не шелохнулась.
Его губы растянулись в коварной усмешке, когда он провёл пальцем от подмышки до бедра, едва касаясь её чёрной футболки. В ответ раздалось нечто, похожее на хрюканье.
Паша навис над Лерой и, быстро пробегаясь пальцами по её бокам, завопил:
– Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк. Уи-и-и!
Не прошло и секунды, как Лера начала извиваться, словно ужик.
– Так нечестно! – возмутилась она, едва сдерживая хихиканье, но Пашу это лишь раззадорило.
Наконец девушка не выдержала и оттолкнула его со словами:
– Перестань, Паштет, пока я тебе коленкой в живот не угодила!
Паша отстранился и сел на краю кровати, довольно улыбаясь. Устроившись рядом, Лера переводила дыхание.
– И как только ты мог ляпнуть, будто у меня каменное сердце?
– А каким ещё может быть сердце девушки, которая отшивает абсолютно всех ухажёров? – хмыкнул он.
– Да где же эти ухажёры, о которых ты говоришь? Что-то не припомню, чтобы о них можно было говорить во множественном числе.
– А Ванька Нефёдов из параллельного класса?
– Он назвал меня козой!
– Он сказал, что ты грациозна, будто горная козочка. Это был комплимент.
Лера закатила глаза:
– Такой себе кавалер, раз его комплименты от оскорблений не отличишь.
– Разве Роберт Кирьянов не притащил тебе охапку цветов месяц назад?
– Он принёс красные гвоздики, такие ветеранам дарят! Кроме того, от них у меня моментально обсыпало руки, и ничего не оставалось, кроме как выкинуть их в мусорку. Неудивительно, что я не захотела идти на свидание с этим Робертом. Так он потом ещё с меня денег требовал за свой паршивый веник!
Гневная тирада не охладила Пашин пыл.
– А как же Вова Рожков? С ним ты всё же ходила на свидание, верно?
– Ходила. Но после того, как он на секундочку, – Лера показала пальцами кавычки, – забежал в кофейню и, давясь и обжигаясь, выдул большой стакан кофе… А мне даже не предложил зайти, будто я заставлю его платить за мой кофе!.. В общем, это было первое и последнее свидание.
Паша снова открыл было рот, но Лера так зыркнула на него, что он принялся собирать карты с покрывала, тихо бормоча себе под нос:
– Тебе не угодишь, Синичка. Чем же тебе нравится заниматься тогда?
– А вот в карты играть! – Она забрала у него колоду и ловким движением перетасовала.
Он предвкушающе потёр руки:
– Уговорила. Раздавай!
– Ну нет, ты мне уже пять раз продул, так неинтересно.
Брови на Пашином лице подозрительно нахмурились.
– Что же ты предлагаешь?
– Мы сыграем на желание, – просияла Лера.
– Ну нет, ты опять загадаешь, чтоб я пошёл к Антонине Степановне и настойчиво потребовал сделать музыку потише. – Лера прыснула, и он двинул ей локтем под рёбра. – Несмешно, Валерка! В прошлый раз она прорала, что лет тридцать не слушала громкой музыки, а под конец вообще пригрозила участкового вызвать.
Пока друг сердито сопел, девушка не могла остановить свой хохот. Наконец она успокоилась и, приобняв Пашу за плечи, миролюбиво произнесла:
– Да ладно тебе дуться, весело же было. А в этот раз, так и быть, загадаю что-нибудь максимально безобидное. Стащишь для меня булочку из столовки – и дело с концом. Идёт?
Лера протянула руку. Соглашаться сразу же Паша не стал – посчитал, что это слишком просто. Он помедлил, смерил её недоверчивым взглядом и лишь после этого нехотя пожал тонкие прохладные пальцы.
– Но чур в самый последний раз, ладно? – прибавила она, глядя на циферблат старого металлического будильника. – Потом я сразу домой.
– Раздавай уже.
Ещё раз перетасовав колоду, Лера отсчитала по шесть карт и вытянула козырь. Внимательно оглядев то, что ей выпало, она изо всех сил постаралась сохранить серьёзное выражение лица.
«Ну держись, Паштет, с тремя козырями я тебя влёгкую размотаю!» – подумала девушка.
Именно преждевременное ликование сыграло с Лерой злую шутку: она расслабилась и не стала считать выбывшие карты, как всегда это делала. К середине партии удача всё увереннее улыбалась Паше. Карты едва умещались в Лериной руке, когда он, передразнивая подругу, насмешливо произнёс:
– А это тебе, дружочек-пирожочек, на погоны.
Два короля легли Лере на плечи. Но она тут же стряхнула их, отбросила свои карты и, размахивая пальцем у Паши перед носом, потребовала:
– Дай мне отыграться.
– Ну уж нет, Валерка, тебя за язык никто не тянул.
– И это ещё у меня сердце каменное? Я вот тебе уступила. – Лера гневно топнула ножкой. Безусловно, азарт имел место быть, но больше её беспокоило то, что Паша пожелает нечто невообразимое в отместку за Антонину Степановну.
– Не шуми, я думаю. – Как это обычно бывало при захватывающих размышлениях, Паша постучал пальцем по губам. – Придумал! Завтра же последний звонок, верно? И ты туда явишься скромницей и прилежной ученицей.
Закинув ногу на ногу, Лера скептически выгнула бровь.
– Скучненько, Паштет. Или это желание с двойным дном?
Прежде чем ответить, Паша снова потёр руки.
– Ну какое же это веселье, если я сразу всё тебе выложу? Предвкушай, Синичка, не буду лишать тебя удовольствия.
От вида наглой физиономии друга Леру так и подмывало наградить его парой ласковых слов. И она уже открыла рот, когда входная дверь распахнулась и прихожую огласил громоподобный голос Светланы Ивановны, Лериной мамы.
– Мариночка, Лерка моя у вас? Время уж к полуночи, а её всё нет.
Во вздохе Леры сосредоточилась усталость мирового масштаба. Её мама всегда была очень шумной, сколько девушка себя помнила.
Сказать по правде, быть серой мышкой Светлане Ивановне просто не к лицу. И не только рост и телосложение служили тому причиной: высокая пышнотелая женщина неизменно привлекала взгляды харизмой и звучным голосом. А это значило, что Лера против своей воли попадала в центр внимания каждый раз, когда куда-нибудь с ней выходила.
И будто вселенная посчитала, что этого мало для дискомфорта девушки-подростка: вместе с новорожденной Лерой у Светланы Ивановны появилась непреодолимая тяга к гиперопеке. Именно эта пагубная черта привела её к соседям с глупыми расспросами.
Лера поспешила покинуть Пашину комнату, пока мама не всполошила всю семью Федотовых. Ей вдогонку донеслось:
– Смотри, не забудь о моём желании!
Громко хлопнувшая дверь была красноречивее всяких слов.
– Ты не должна где-то шастать так поздно, – выговаривала Лере мама, размешивая ложку мёда в тёплом молоке.
– Ну как это «где-то», мам? Я весь вечер провела в каких-то пятнадцати метрах от тебя. И честно предупредила о том, где буду.
– Я не помню, чтобы ты о что-то говорила перед уходом. Почему ты не отвечала на мои звонки? Я волновалась.
Лера приняла кружку из маминых рук, отпила и посмаковала сладковатый напиток, нарочно оттягивая свой ответ, чтобы не ляпнуть грубость.
– Спасибо за молоко, мамуль. А на звонки я не отвечала, потому что не слышала: телефон-то на беззвучном.
– Опять этот твой беззвучный. Зачем тебе телефон вообще, если вечно не дозвониться? – проворчала Светлана Ивановна, убирая баночку с мёдом в навесной шкафчик.
– Мне ведь уже семнадцать лет, ты помнишь? Не стоит надо мной бесконечно трястись. Тем более я почти каждый вечер нахожусь в квартире напротив, если не дома.
– Забудешь тут, как же. Тот самый возраст, когда тянет на всякие глупости.
Светлана Ивановна погрозила дочери пальцем. Вместо того, чтобы испугаться, та улыбнулась, отставила кружку и, подскочив к матери, обвила её шею руками.
– Моя строгая мамулечка. Даже не могу представить тебя юной и способной на безрассудства.
– Даже не пытайся выудить из меня истории о давно прошедших днях. Я не попадусь в эту ловушку, – фыркнула Светлана Ивановна.
– Не буду. Просто на ближайшем застолье сяду рядом с тобой и тётей Мариной и немного подожду. – Лера захихикала, и мама, не выдержав, присоединилась к ней. – Кстати, о глупостях: где у тебя хранятся парики?
При упоминании париков Светлана Ивановна поморщилась.
– В одной из коробок на балконе, они ж там все подписаны. А тебе зачем?
– Я одолжу на завтра, ты не против?
– Возьми, только уже утром поищи, а то папу разбудишь. Спать давно пора. – Она направилась к двери, бросив через плечо: – Доброй ночи.
Пожелав матери доброй ночи, Лера торопливо помыла кружку и проскользнула в свою комнату. Шуметь на балконе сейчас или ранним утром – она не видела особой разницы. Но ссориться с мамой не хотелось, поэтому время будильника сменилось с семи на шесть утра.
«А ведь мне ещё придётся перерыть шкаф в поисках какого-нибудь сарафанчика, – вздохнула Лера, заворачиваясь в одеяло. – Ну Пашка, чтоб тебе провалиться с твоими глупыми желаниями!»
ГЛАВА 2
Лерина мама представляла собой натуру увлекающуюся. Но вот беда: как бы сильно она не загоралась новым хобби, интерес к ним исчезал так же быстро и внезапно, как и появлялся.
К счастью, косплей был одним из недавних маминых увлечений. Достаточно давних, чтобы переехать на балкон, но не настолько, чтоб исчезнуть из квартиры совсем.
По маминому мнению, подписанными называются коробки с одной буквой, небрежно выведенной сбоку простым карандашом. Лера рассудила, что это, скорее всего, первая буква слова.
«Значит, мне нужна коробка с буквой П», – подумала она, разглядывая картонную колонну от пола до потолка. Каково же было её удивление, когда таких коробок оказалось три.
Обречённо вздохнув, девушка вскарабкалась на табурет. Толи тот всегда был шатким, а Лера этого не замечала, толи пол на балконе оказался недостаточно ровным, но стоило Лериной ноге наступить чуть дальше на правую сторону, как табурет тут же опасно накренился в сторону окна.
Испуганный возглас сорвался с её губ. Чтобы вернуть равновесие, Лера оперлась рукой на дверной косяк. Уняв колотящееся сердце, она потрясла кулачком: «Ну Пашка, если я выпаду в окно, исполняя твою глупую прихоть, мой стенающий призрак не оставит тебя в покое!»
Спустя десять минут Лера стояла на балконе, всё пространство которого было заставлено коробками. Попасть в квартиру не представлялось возможным, но она этого словно не замечала: всё её внимание сосредоточилось на поиске несчастных париков. Азарт успел смениться яростным нетерпением, от которого едва не рвался картон.
В первой открытой коробке лежали пазлы, не вызвавшие особых вопросов. А вот во второй обнаружились принадлежности для леттеринга, внезапно увлекшего маму ровно на неделю в прошлом году. Покрутив в пальцах перьевую ручку, Лера бросила её в коробку и перешла к третьей.
«Бинго!» – Лера вскинула руки вверх, держа в каждом по парику. Кое-как расставив коробки обратно, она поспешила к себе.
Непривычный наряд почти не доставлял Лере дискомфорта. Почти, если не считать парика: девушке казалось, что он медленно, но верно сползает. Спросить, всё ли в порядке у неё с причёской, было некого, так как идти в школу с Пашей она отказалась, чтобы подольше сохранить интригу. Поэтому на школьном крыльце она уже, наверное, в двадцатый раз включила камеру на телефоне, придирчиво оглядела себя и, тряхнув головой, потянула на себя тяжёлую дверь.
Лишь на какую-то минуточку Лера не успела проскользнуть в класс до звонка. «Математичка и такую малость мне вряд ли простит», – подумала она, стоя возле двери и собираясь с духом, чтобы постучать.
Заглянув в класс, она робко спросила:
– Можно войти, Нина Михална? Я немного задержалась, извините.
Нина Михайловна с подозрением прищурилась: она явно не узнавала свою «любимую» ученицу. Вместо розового каре с головы той спускались две тёмные длинные косы, перевязанные голубой лентой, а макияж с жирно подведёнными глазами и тёмной помадой сменили лишь тушь и румяна.
Зато одноклассники сразу признали преобразившуюся Леру. Под их одобрительное шушуканье она осмелела и вошла в кабинет, явив перед взоры длинный светло-серый сарафан с голубым поясом.
В погожее майское утро у десятиклассников возмутительно мало желания заниматься математикой. Поэтому они с жадностью ожидали реакции строгой учительницы на невинный маскарад, устроенный Синицыной.
Она тоже ждала, стоя у двери и потупив взгляд с притворной скромностью. Но до Нины Михайловны никак не доходило, кто предстал перед её грозные очи. И она уже собралась отослать незнакомку прочь, как кто-то из ребят не выдержал и воскликнул:
– Да это же Лерка Синицына!
Почувствовав, что развлечению конец, остальные возмущённо зашикали на нетерпеливого товарища. Поправив очки на переносице, математичка ещё раз окинула опоздавшую внимательным взглядом и махнула рукой.
– Заходи давай, Синицына. Конец года уже, а у вас всё одни шуточки на уме.
«Уф, легко отделалась», – выдохнула Лера, пробираясь к своему месту.
Неторопливо выудив из рюкзака всё необходимое для урока, она повернулась к сидевшему в соседнем ряду Паше и вопросительно выгнула бровь. Тот поднял оба больших пальца вверх.
Лика, Лерина соседка по парте, шёпотом поинтересовалась:
– Что за маскарад вы затеяли?
– На перемене я тебе всё расскажу.
Есть в безмолвной пустой школе что-то неестественное и печальное. Острее всего это ощущается после того, как отзвенит последний звонок, и нарядная шумная толпа покидает её стены за считанные секунды.
Прежде Лере не доводилось бродить по пустым коридорам после этого торжественного, повторяющегося из года в год праздника. Но сегодня ей не повезло замешкаться на стадионе, пока остальные школьники резво двинулись на выход. Тут-то её и сцапала цепкая рука завуча. Тоном, не терпящим возражений, эта авторитетного вида женщина велела:
– Отнеси микрофонную стойку в учительскую.
Лера хотела было возмутиться: мол, где это видано, чтоб девочки таскали всякий инвентарь, когда вокруг мальчиков полно. Но, оглядевшись по сторонам, она поняла, что всех мальчиков уж давно след простыл. Да и ссориться с завучем как-то не хотелось, Леру и так недолюбливала добрая половина педагогического состава из-за её яркого внешнего вида. Поэтому она схватила несчастную стойку и поволокла в сторону школы, не особенно заботясь о её сохранности.
Благоговейную тишину, тяжёлым бархатом окутавшую коридоры, Лера не осмелилась нарушить. Закинув стойку на плечо, она плелась по направлению к учительской.
«Меня уже Пашка наверняка заждался, а я тут всякие железки таскаю. А ему тоже не хватило сообразительности поискать меня, хоть бы помог!» – мысленно возмущалась девушка. Она с досадой пнула подсдувшийся воздушный шар, валяющийся на полу, как вдруг из раздевалки слева от неё раздался жуткий топот.
Лера выставила стойку перед собой и встала на изготовку. Судя по шуму, к ней направлялся по меньшей мере медведь. И когда в коридор вышел её одноклассник, она против воли воскликнула:
– Тьфу ты, Новиков, напугал! Как это я раньше не замечала, что ты топаешь, как слон?
Никакого ответа девушка не ждала. Развернувшись, она вновь потащила свою ношу. И немало удивилась, когда Новиков увязался за ней.
– Давай я тебе помогу. – Он забрал у неё стойку, которая в его руках выглядела тростинкой. – И позвольте заметить, Валерия, что с моей комплекцией я вроде как имею полное право громко ходить.
Новиков блеснул белозубой улыбкой, и Лера хихикнула в ответ.
– Знаешь, Боря, а ты вполне себе ничего, когда не задираешь нос.
Поставив стойку на пол, Боря поднял руки и напряг бицепсы. Он мельком оглядел их, перевёл взгляд на Леру и поиграл бровями.
– И даже для свидания сгожусь?
– Может, и сгодишься. – Лера кокетливо откинула за спину одну из кос.
Массивные чёрные часы на её запястье напомнили о времени и Паше. Она хлопнула Борю по плечу и направилась к выходу, на бегу выкрикивая:
– Очень опаздываю, Новиков. Занеси её в учительскую, будь другом.
Паша терпеливо дожидался её у школьных ворот. Его пальцы ловко крутили элементы небольшого кубика Рубика, когда рядом раздался требовательный Лерин голос:
– Прячь игрушку в карман, и пойдём домой наконец!
– К твоему сведению, я успел собрать его не меньше десятка раз, пока тебя ждал, – сообщил Паша, послушно убирая кубик в рюкзак.
– И зачем ты его вообще собираешь, если уже и так умеешь?
Он собрался ответить, но Лера не дала этого сделать. Вскинув одну руку вверх, вторую она уперла в бок и покрутилась со словами:
– Ну как тебе мой лук? Соответствует тому, что ты загадал?
– Вполне, – кивнул Паша и потянулся, чтобы дёрнуть Леру за косу.
Та ловко отскочила в сторону и оттуда погрозила пальцем:
– Но-но, я бы попросила без рук!
Некоторое время они шли молча, но это молчание не тяготило. Ритм их шагов давным-давно синхронизировался, и сейчас они неспешно следовали маршруту, который преодолевали сотни и даже тысячи раз.
Солнце тёплыми ласковыми пальцами оглаживало сочную траву, и изумрудную листву, и отвыкшую от ультрафиолета, бледную кожу людей. От обилия света и красок оставалось лишь щуриться.
Весна, дремавшая все предыдущие месяцы, будто бы пожелала бросить накопленные силы на последнюю неделю мая и попрощаться пеной пышного цветения.
Паша останавливался у каждого крупноголового одуванчика и куста черёмухи, которые намеревалась сфотографировать Лера, и безропотно ждал. Когда её тяга запечатлевать прекрасное поутихла, он не преминул подколоть подругу:
– Чего это ты сияешь, как начищенная монетка?
Стрельнув в него глазками, Лера призналась:
– Меня Борька Новиков на свидание позвал.
Это было не совсем то, что Паша рассчитывал услышать. От неожиданности он издал невнятный смешок.
– В списке продинамленных бедолаг ещё одно имя прибавилось?
Лера неопределённо повела плечом, чем заставила друга нахмуриться
– Только не говори, что ты согласилась, – произнёс он озабоченно. – Ты же знаешь, как он относится к девушкам.
– Если я что и знаю наверняка, так это то, что Боря Новиков – самый симпатичный парень в нашем классе. – Паша презрительно фыркнул, и Лера тут же щёлкнула его по носу. – Спроси у любой девчонки – и услышишь то же самое, блондинка ворчливая.